Текст книги "Похитители снов"

Мэгги Стивотер
Похитители снов

© Сергеева В.С., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Посвящается Джексон и всем проведенным с ней изкмительным часам [sic]

 
Что если бы ты спал
И видел сон,
И если бы во сне
Попал ты в рай
И там сорвал
Цветок прекрасно-странный,
И если бы, проснувшись, ты его
Держал в руке?
О, что тогда?
 

Сэмюэль Тейлор Кольридж

Те, кто грезит по ночам в пыльных тайниках своей души, просыпаются днем и понимают, что всё это было суетой; но те, кто грезит днем, опасные люди, ибо они способны проживать свои сны с открытыми глазами, воплощая их.

Т.И. Лоуренс

Я презираю людей, которые держат собак. Это просто трусы, у которых не хватает духа кусаться самим.

Август Стриндберг

Пролог

Секрет – странная штука.

Есть три типа секретов. Первый знаком всем:

для него нужны как минимум двое. Тот, кто хранит секрет, и тот, кто ни за что не должен его узнать. Второй немного сложнее – это секрет, который ты хранишь от самого себя. Каждый день тысячи признаний утаиваются в глубине души, и никто из обладателей этих душ не знает, что их скрываемый от самих себя секрет сводится к одним и тем же двум словам: я боюсь.

И есть третий тип секрета, самый тайный. Секрет, о котором не знает никто. Возможно, когда-то кто-то о нем и знал, но унес это знание в могилу. Или, быть может, это бесполезная тайна, странная, одинокая, нераскрытая, потому что никто никогда и не пытался ее раскрыть.

Иногда, в очень редких случаях, секрет остается нераскрытым, поскольку он слишком велик, чтобы его мог объять человеческий ум. Слишком необычен, слишком обширен, слишком страшен, чтобы о нем задуматься.

У всех в жизни бывают секреты. Мы храним их – или их хранят от нас. Мы игроки или пешки. Секреты и тараканы – вот что останется в конце.

У Ронана Линча бывали всякие секреты.

Первый секрет касался его отца. Ниалл Линч был хвастливым поэтом, неудачливым музыкантом, очаровательным типом с тяжелой судьбой, выросшим в Белфасте, но рожденным в Камбрии, и Ронан любил его, как никого и никогда.

Хотя Ниалл был мошенником и злодеем, Линчи ни в чем не нуждались. Чем занимался глава семейства, оставалось загадкой. Иногда он пропадал на целые месяцы, хотя никто не знал почему – то ли по делам, то ли потому что просто был негодяем. Он всегда возвращался с подарками, ценными вещами и каким-то невообразимым количеством денег, однако Ронану удивительнее всего казался сам Ниалл. Каждая разлука могла стать последней, поэтому каждое возвращение напоминало чудо.

– Когда я родился, – говорил Ниалл Линч среднему сыну, – Господь разбил форму, в которой отливал меня, с такой силой, что задрожала земля.

Это была ложь: ведь если Господь действительно разбил форму, в которой отливал Ниалла, он лично сделал пиратскую копию двадцать лет спустя, когда создавал Ронана и двух его братьев, Диклана и Мэтью. Все трое были красивыми слепками с отца, хотя каждый унаследовал – и дополнительно развил – нечто свое. Диклану достались отцовская способность занимать всю комнату и отцовская же манера пожимать руку. К кудрявым волосами Мэтью прилагались обаяние и юмор Ниалла. А Ронан получил остальное – глаза цвета расплавленного металла и улыбку воина.

И в них ничего или почти ничего не было от матери.

– В тот день произошло настоящее землетрясение, – рассказывал Ниалл, как будто кто-то об этом спрашивал – хотя, зная Ниалла, нетрудно было предположить, что спрашивали. – Четыре балла по шкале Рихтера. Будь оно меньше, форма бы только треснула, но не разбилась.

В те времена Ронан не особенно верил ему, но отец не настаивал: он хотел не веры, а обожания.

– И ты, Ронан… – сказал Ниалл.

Он всегда произносил его имя как-то по-особому. Как будто хотел сказать какое-то совсем другое слово, например «нож», «яд» или «месть», но в последний момент передумал и сказал «Ронан».

– Когда ты родился, реки высохли, а скотина в графстве Рокингем плакала кровавыми слезами.

Эту историю он рассказывал неоднократно, но Аврора, мать Ронана, утверждала, что Ниалл говорит неправду. По ее словам, когда Ронан появился на свет, деревья покрылись цветами, а вороны Генриетты смеялись. Родители препирались по поводу его рождения, и Ронан не указывал им на то, что одна версия вовсе не исключала другую.

Диклан, старший из сыновей Ниалла, однажды спросил:

– А что случилось, когда родился я?

Ниалл Линч посмотрел на него и ответил:

– Не знаю. Меня там не было.

Когда он говорил «Диклан», это всегда звучало именно так, как будто он хотел сказать «Диклан» и более ничего.

А затем Ниалл вновь пропал на несколько месяцев. Ронан воспользовался возможностью, чтобы осмотреть Амбары – такое название носила обширная ферма Линчей – в поисках ответа на вопрос, откуда взялось семейное достояние. Он не нашел ничего, что указывало бы на род занятий отца, однако обнаружил пожелтевшую газетную вырезку, лежавшую в ржавой железной коробке. Газета вышла в год рождения Ниалла. В ней сухо сообщалось о землетрясении «Киркби Стивен», которое чувствовалось в Северной Англии и на юге Шотландии. Четыре балла по шкале Рихтера. Будь оно слабее, форма только треснула бы, но не разбилась.

В тот вечер Ниалл Линч явился домой затемно, а когда проснулся, обнаружил, что над ним, в маленькой белой спальне, стоит Ронан. В лучах утреннего солнца оба казались снежно-белыми, как ангелы, и это само по себе было прекрасно, хоть и неправда. Лицо Ниалла было в крови и синих лепестках.

– Мне снился день, когда ты родился, Ронан, – сказал Ниалл.

Он вытер кровь со лба, чтобы показать сыну, что раны там нет. Лепестки, прилипшие к телу, имели форму крошечных звезд. Ронан сам удивился собственной уверенности в том, что они возникли из сознания Ниалла. Он никогда и ни в чем не был так уверен.

Мир зиял и растягивался, внезапно став бесконечным.

Ронан сказал:

– Я знаю, откуда взялись деньги.

– Никому не говори, – велел отец.

Это был первый секрет.

Второй хранился далеко-далеко. Ронан не говорил об этом. Не думал. Не облекал в слова тайну, которую хранил от самого себя.

Но она, как музыка, продолжала играть на заднем плане.

Три года спустя Ронан мечтал о машине своего друга, Ричарда К. Ганси Третьего. Ганси доверял ему что угодно, кроме оружия. Оружия и вот этой тачки, «Камаро» семьдесят третьего года выпуска, адского оранжевого цвета с черными полосами. Днем Ронану не удавалось пробиться дальше пассажирского сиденья. Когда Ганси уезжал из города, он забирал ключи с собой.

Но во сне Ганси не было, а машина была. Она стояла на пологом склоне заброшенной парковки, и вдали, как привидения, маячили синие горы. Ронан взялся за ручку двери со стороны водителя и потянул. Магии сна едва хватало, чтобы удержать в сознании идею открывания двери. Но этого оказалось достаточно. Ронан опустился на сиденье. Горы и парковка были сном, но запах в салоне – воспоминанием. Бензин, винил, коврик, летящие друг за другом годы.

«Ключи в замке», – подумал Ронан.

И они были там.

Ключи болтались в замке зажигания, как металлический плод, и Ронан долго удерживал их образ в памяти. Он перенес ключи из сна в воспоминание, потом обратно, и накрыл их ладонью. Он почувствовал мягкую кожу и потертые углы брелока, холодный металл кольца, острое и тонкое ребро ключа между пальцев.

Затем он проснулся.

Когда Ронан разжал кулак, ключи лежали у него на ладони. Из сна – в реальность.

Это был его третий секрет.

1

Теоретически Блу Сарджент должна была убить одного из них.

– Джейн! – раздался крик с холма.

Он был адресован Блу, хотя ее вовсе не звали «Джейн».

– Скорей!

Блу как единственному человеку, лишенному дара ясновидения, в семье, обильно наделенной экстрасенсорными способностями, много раз предсказывали будущее и всякий раз напоминали, что она убьет своего возлюбленного, если попытается его поцеловать. Более того, ей предсказали, что в нынешнем году она влюбится. Блу и ее сводная тетка Нив обе видели одного из этих юношей бредущим по незримой дороге мертвых в апреле, а значит, ему предстояло умереть до истечения следующих двенадцати месяцев. Получалось пугающее уравнение.

В ту минуту этот конкретный юноша, Ричард Кэмпбелл Ганси Третий, выглядел бессмертным. Он стоял на влажном ветру, на склоне большого зеленого холма, и пламенно-желтая рубашка трепетала вокруг его торса, а шорты защитного цвета облепляли восхитительно загорелые ноги. Такие парни не умирают; их отливают в бронзе и устанавливают у входа в городскую библиотеку. Он протянул руку в сторону Блу, когда та, выйдя из машины, принялась карабкаться на холм. Этот жест вовсе не выглядел поощрительным; Ганси как будто регулировал дорожное движение.

– Джейн, ты должна это видеть.

В его голосе звучал медовый акцент старинного вирджинского богатства.

Когда Блу, с телескопом на плече, спотыкаясь, поднялась на вершину, то немедленно оценила уровень опасности: «Я еще не влюбилась в него?»

Ганси галопом спустился по склону и отнял у девушки телескоп.

– Он совсем не тяжелый, – заявил он и поскакал обратно.

Нет, Блу не думала, что влюбилась. Она еще никогда не влюблялась, но была абсолютно уверена, что поймет, когда это случится. Некоторое время назад Блу посетило видение, в котором она целовала Ганси, и она до сих пор могла легко восстановить эту картину в памяти. Но внутреннее благоразумие – преобладающая черта Блу – намекало, что причина, скорее, в красивых губах Ричарда Кэмпбелла Ганси Третьего, а не в каком-то назревающем романе.

И вообще, если фатум полагал, что вправе диктовать ей, в кого влюбляться, его ждал неприятный сюрприз.

Ганси добавил:

– А я думал, ты сильная. Кажется, у феминисток обычно бывают большие мускулы?

Нет, она точно не влюбилась в него.

– Если ты улыбаешься, это еще не значит, что шутка смешная, – заметила Блу.

На очередном этапе поисков валлийского короля Оуэна Глендауэра Ганси попросил у местных землевладельцев разрешения бродить по их частным территориям. Все эти участки пересекала силовая линия Генриетты – невидимая прямая, которая соединяла паранормально насыщенные места. На ней лежал загадочный лес Кабесуотер; она делила его на две части. Ганси был уверен, что Глендауэр покоится где-то в Кабесуотере, спит там уже не первый век. Тот, кто разбудит короля, получит подарок – и в последнее время старая легенда не выходила из головы у Блу. Ей казалось, что Ганси тут единственный, которому это действительно надо. Нет, Ганси не знал, что умрет в пределах нескольких месяцев. А она не собиралась ему об этом говорить.

«Если мы найдем Глендауэра, – думала Блу, – то, конечно, сумеем спасти Ганси».

Крутой подъем привел их на просторную, поросшую травой вершину, вздымавшуюся над деревьями на склонах. Далеко-далеко внизу лежала Генриетта. Город окружали пастбища, усеянные домиками и скотом. Всё это казалось маленьким и опрятным, как модель железной дороги. И всё, кроме маячившей вдали синей горной цепи, было зеленым и сверкало от летней жары.

Но ребята не любовались пейзажем. Они стояли тесным кружком – Адам Пэрриш, тощий и светловолосый, Ной Черни, замызганный и сутулый, и Ронан Линч, мрачный и жестокий. На татуированном плече Ронана сидела его ручная птица, ворон по кличке Бензопила. Хотя она аккуратно держалась за хозяина – с двух сторон на плече черной майки виднелись тонкие линии от когтей. Все рассматривали нечто у Ронана в руках. Ганси бесцеремонно бросил телескоп в сочную траву и присоединился к остальным.

Адам впустил в круг и Блу, и на мгновение их глаза встретились. Как всегда, его лицо заинтриговало девушку. Адам не отличался классической красотой, но был интересен. Ему достались типично местные выдающиеся скулы и глубоко посаженные глаза, но в его версии то и другое смотрелось довольно изящно. Адам выглядел немного чужим. Непроницаемым.

«Я выбрала ЭТОГО, судьба, – гневно подумала она. – Не Ричарда Ганси Третьего. Ты не можешь диктовать мне, что делать».

Рука Адама скользнула по ее голому локтю. Это прикосновение было сродни шепоту на полузнакомом языке.

– Открой, – велел он Ронану.

Его голос звучал как-то странно.

– Фома неверующий, – фыркнул Ронан, но без особого яда.

В руке он держал крошечный самолетик, не больше ладони, сделанный из неопределенной, чисто белой пластмассы. Ему до смешного недоставало подробностей. Просто фигурка в виде самолета. Ронан открыл гнездо для батареек. Там было пусто.

– Это невозможно, – сказал Адам.

Он согнал кузнечика, который вспрыгнул ему на воротник. Все наблюдали за тем, как он это проделал. С тех пор как Адам месяц назад заключил странную ритуальную сделку, остальные внимательно следили за всеми его движениями. Если Адам и замечал это усиленное внимание, то молчал.

– Он не полетит без батареек и без мотора.

Теперь Блу поняла, о чем речь. Ронан Линч, хранитель секретов, вечный воин, дьявол в облике мальчика, рассказал друзьям, что способен переносить приснившееся в реальный мир. Пример номер один: Бензопила. Ганси пришел в восторг; он был из тех людей, которые вовсе не обязаны верить во что попало, но очень этого хотят. Но Адам, который проделал свой нынешний путь лишь благодаря тому, что ставил под сомнение любую предлагаемую ему истину, требовал доказательств.

– Он не полетит без батареек и без мотора, – Ронан передразнил писклявым голосом напевный акцент Адама. – Ной, давай пульт.

Ной зашаркал по спутанной траве за пультом управления. Пульт, как и самолетик, был белым и блестящим, без острых углов. Руки Ноя казались реальнее, чем эта штучка. Хотя он уже был некоторое время мертв и по всем правилам ему следовало выглядеть более призрачно, Ной плюс-минус напоминал живого человека, когда стоял на силовой линии.

– Что должно быть внутри, если не батарейка? – поинтересовался Ганси.

Ронан сказал:

– Не знаю. Во сне это были маленькие ракеты, но, видимо, они в комплект не входят.

Блу свернула голову нескольким высоким колоскам.

– На, держи.

– Хорошая идея, малявка, – произнес Ронан и запихнул их в гнездо.

Он потянулся за пультом, но Адам опередил его и потряс пульт над ухом.

– Совсем ничего не весит, – сказал он и бросил пульт на ладонь Блу.

Блу подумала, что он действительно очень легкий. На нем было пять крохотных белых кнопочек – четыре располагались крестообразно, пятая сама по себе. С точки зрения Блу, эта пятая кнопка напоминала Адама. Он по-прежнему шел к той же цели, что и остальные четверо, но словно отделился от них.

– Будет работать, – сказал Ронан, забрал пульт и протянул самолетик Ною. – Во сне работало, значит, и сейчас полетит. Подними повыше.

Ной, продолжая горбиться, поднял крошечный самолетик двумя пальцами, как карандаш. Что-то в груди Блу завибрировало от радостного волнения. С трудом верилось, что Ронан увидел эту игрушку во сне. Но в последнее время случилось уже очень много невозможных вещей.

– Керау, – сказала Бензопила.

Так, на ее языке, звали Ронана.

– Да, – согласился тот.

И повелительно обратился к остальным:

– Начинайте обратный отсчет.

Адам поморщился, но Ганси, Ной и Блу послушно принялись восклицать:

– Пять, четыре, три…

На слове «пуск» Ронан нажал на кнопку.

И крошечный самолетик беззвучно сорвался с ладони Ноя и взмыл в воздух.

Он летел. Действительно летел.

Ганси громко рассмеялся, и все запрокинули головы, наблюдая за полетом. Блу заслонила глаза рукой, чтобы не потерять из виду маленькую белую фигурку в синеве. Она была такой миниатюрной и проворной, что выглядела как самый настоящий самолет, летящий в тысяче футов над холмом. Бензопила, издав безумный крик, сорвалась с плеча Ронана и пустилась в погоню. Ронан направлял самолетик влево и вправо, заставляя его описывать круги над вершиной. Бензопила отставала совсем чуть-чуть. Когда самолетик вновь пронесся над головами, Ронан нажал на пятую кнопку. Семена травы высыпались из открытого люка на плечи зрителям. Блу захлопала и подставила ладонь.

– Ты просто невероятное существо, – сказал Ганси.

Его радость была заразительна и безоговорочна – такая же широкая, как его улыбка. Адам откинул голову назад, наблюдая за самолетом, и взгляд у него по-прежнему оставался спокойным и отстраненным. Ной выговорил: «Ух!», продолжая стоять с поднятой рукой. Как будто он ожидал, что самолетик к нему вернется. А Ронан держал в руках пульт и глядел на небо – без улыбки, но и не хмурясь. Его глаза были пугающе живыми, изгиб рта говорил о жестоком наслаждении. И внезапно перестало казаться странным, что он способен приносить разные предметы из снов.

В ту минуту Блу немного влюбилась во всех них. В их магию. В их поиски. В то, какие они были ужасные и странные. Ее Воронята.

Ганси шутливо толкнул Ронана в плечо.

– Глендауэр странствовал с магами, ты об этом знал? С волшебниками. Колдунами. Они помогали ему управлять погодой. Может, ты нам приснишь небольшое похолодание?

– Ха.

– Еще они предсказывали будущее, – добавил Ганси, повернувшись к Блу.

– Не надо на меня смотреть, – огрызнулась та.

Отсутствие у нее пророческих талантов уже вошло в пословицу.

– Ну или помогали Глендауэру видеть будущее, – продолжал Ганси.

Особого смысла это не имело, хотя намекало, что он пытается умилостивить Блу.

Ее вспыльчивость и умение усиливать чужие экстрасенсорные способности также вошли в пословицу.

– Пойдем?

Блу заторопилась за телескопом, прежде чем это успел сделать Ганси – и он сердито взглянул на нее, – а остальные забрали карты, камеры и датчики. Они зашагали по идеально прямой силовой линии. Ронан по-прежнему не сводил глаз с самолетика и Бензопилы – двух птиц, белой и черной, на фоне лазурной крыши мира. Пока они шли, внезапный порыв ветра пронесся по траве, принеся с собой запах текучей воды и лежавших в тени камней. И Блу вновь радостно вздрогнула при мысли о том, что волшебство реально, реально, реально.

2

Диклан Линч, старший из братьев Линчей, никогда не бывал один. Он не проводил время с братьями, но никогда и не оказывался в одиночестве. Он представлял собой вечный двигатель, питавшийся энергией других; Диклан присаживался за столик к приятелю в пиццерии, то отступал в нишу, и девичья ладонь зажимала ему рот, то смеялся, облокотившись на капот чьего-нибудь «Мерседеса». Собрание людей вокруг Диклана выглядело так естественно, что невозможно было понять, магнит он или металлическая стружка.

Поэтому Серому Человеку было нелегко найти возможность поговорить с Дикланом. Ему пришлось бродить по кампусу Академии Агленби почти целый день.

Но ожидание было не то чтобы неприятным. Серому Человеку понравилась эта школа, стоявшая в тени дубов. Кампус обладал потрепанной солидностью, которую дают годы и богатство. Дортуары были почти пусты, как и полагается летом, но не полностью пусты. Здесь оставались сыновья генеральных директоров, отправившихся в страны третьего мира, чтобы удачно пофотографироваться, сыновья уехавших на гастроли панк-музыкантов, у которых был багаж потяжелее, чем случайные семнадцатилетние отпрыски, и, наконец, сыновья людей, которые умерли и не могли за ними приехать.

Эти летние сыновья, хоть их и было немного, довольно-таки сильно шумели.

Корпус Диклана Линча не отличался красотой, как другие здания, но все-таки деньги придавали ему блеска. Это был реликт семидесятых, эпохи Техниколора, которую Серый Человек бесконечно любил. Передняя дверь, предположительно, открывалась только с помощью кода, но кто-то распахнул ее и подпер резиновым бруском. Серый Человек неодобрительно пощелкал языком. Запертая дверь, разумеется, не остановила бы его, но все-таки с ней пришлось бы считаться.

Впрочем, Серый Человек сам не вполне в это верил. Вес имели не мысли, а поступки.

Внутри корпус был спокойным и гостеприимным, как приличный отель. За одной из запертых дверей ревел колумбийский хип-хоп, жестокий и соблазнительный. Эта музыка была не во вкусе Серого Человека, но он сознавал ее притягательность. Он взглянул на дверь. Комнаты в Агленби не нумеровались. Зато на каждой двери значилось свойство, которое, как надеялась школьная администрация, ученики должны были усвоить. На двери любителя хип-хопа красовалась надпись «Милосердие».

Серый Человек искал не его.

Он двинулся в противоположную сторону, читая надписи (Трудолюбие, Щедрость, Набожность), пока не добрался до двери Диклана Линча. «Рвение».

Однажды в какой-то статье про Серого Человека написали, что он отличался рвением. Что ж, это было возможно благодаря идеальным зубам Серого Человека. Даже зубы казались обязательным условием для Рвения.

Серый Человек задумался, хорошие ли зубы у Диклана Линча.

Из-за двери не слышалось ни звука. Серый Человек осторожно нажал на ручку. Заперто. «Умница».

Дальше по коридору, как апокалипсис, гремела музыка. Серый Человек взглянул на часы. Прокат автомобилей закрывался через час. Если он чего-то и боялся, так это публичного лишения машины. Возиться было некогда.

Он постучал.

Диклан Линч сидел на одной из двух кроватей. Он был очень красив – темноволосый, с изящным римским носом.

И превосходными зубами.

– В чем дело? – спросил он.

Вместо ответа Серый Человек сдернул Диклана с кровати и влепил спиной в ближайшее окно. Звук получился странно приглушенный; самым громким оказалось дыхание парня, вырвавшееся у него из груди, когда он ударился хребтом о подоконник. Но тут же Диклан оправился и рванулся в бой. Он был неплохой боксер, и Серый Человек вполне ожидал, что удивление придаст ему сил.

Но еще до своего визита в Агленби Серый Человек знал, что Ниалл Линч научил сыновей драться. Единственное, чему научил сына отец Серого Человека, так это произносить слово «требуше».

Некоторое время они боролись. Диклан был опытен, но Серый Человек опытнее. Он швырнул противника через всю комнату и его же спиной смахнул с тумбочки призовые кубки, кредитные карточки и ключи от машины. Стук головы Диклана о комод был неотличим от громыхания басов в коридоре. Диклан ударил и промахнулся. Серый Человек пнул парня по ногам, отбросил его к стене и шагнул следом, задержавшись на секунду лишь для того, чтобы подобрать мотоциклетный шлем, который выкатился на середину комнаты.

Внезапно ускорившись, Диклан ухватился за комод, поднялся и вытащил из ящика пистолет.

Он направил его на Серого Человека и коротко велел:

– Стоять.

И снял с предохранителя.

Серый этого не ожидал.

Он остановился.

Сразу несколько различных чувств боролись на лице Диклана за первенство, но испуга среди них не было. Не приходилось сомневаться, что пистолет он припас не на случай потенциально возможного нападения. Он даже не сомневался, что оно состоится.

Серый Человек задумался, каково это – жить вот так, постоянно ожидая, что тебе вышибут дверь. «Малоприятно, – решил он. – Полагаю, малоприятно».

Непохоже было, что Диклан Линч не рискнет выстрелить. В осанке Диклана Серый Человек не видел колебаний. Рука юноши слегка дрожала, но Серый Человек предположил, что это от боли, а не от страха.

Серый Человек на секунду задумался, а потом бросил шлем. Парень выстрелил, но это был только шум. Шлем ударил его по пальцам, и, пока Диклан приходил в себя от удивления, Серый Человек шагнул вперед и выхватил пистолет из онемевшей руки. Он не забыл поставить оружие на предохранитель.

А потом ударил Диклана пистолетом по щеке. Несколько раз, чтобы дошло.

Наконец он позволил парню упасть на колени. Тот доблестно цеплялся за сознание. Ногой Серый Человек додавил его до пола, затем перевернул на спину. Глаза Диклана были устремлены на вентилятор на потолке. Из носа текла кровь.

Серый Человек опустился на колени и прижал ствол пистолета к животу, который бурно вздымался и опускался, пока парень хватал ртом воздух. Обведя пистолетом правую почку, Серый Человек непринужденно произнес:

– Если я выстрелю сюда, через двадцать минут ты умрешь, вне зависимости от того, что сделают врачи. Где Грейуорен?

Диклан промолчал. Серый Человек дал ему некоторое время, чтобы подумать. Удары по голове замедляют ход мыслей.

Юноша молчал, и Серый Человек провел пистолетом до бедра. Он нажал достаточно сильно, и Диклан ахнул.

– Если выстрелить сюда, ты умрешь через пять минут. Причем для этого мне даже необязательно стрелять. Острия твоего зонтика хватит с тем же успехом. Ты умрешь через пять минут – и будешь жалеть, что не через три.

Диклан закрыл глаза. Во всяком случае, один из них. Левый и так уже опух и почти полностью закрылся.

– Не знаю, – наконец произнес он заплетающимся языком. – Что это такое?

– О да, политики умеют лгать, – сказал Серый Человек бесстрастно.

Он просто хотел, чтобы Диклан знал, что незваному гостю всё известно про его жизнь и предполагаемое будущее. Он хотел, чтобы Диклан знал, что он подготовился.

– Я знаю, где сейчас твои братья. Знаю, где живет твоя мать. Знаю имя твоей девушки. Дошло?

– Я не знаю, где Грейуорен, – Диклан помедлил и добавил: – Честно. Не знаю где. Просто знаю, что он есть.

– План таков, – сказал Серый Человек и встал. – Ты найдешь его, а потом отдашь мне. И тогда я уйду.

– Как тебя найти?

– Кажется, ты не понял. Я твоя тень. Слюна, которую ты глотаешь. Кашель, который будит тебя по ночам.

Диклан спросил:

– Ты убил моего отца?

– Ниалл Линч… – Серый Человек попробовал это имя на вкус.

В его представлении, Ниалл Линч был довольно паршивым отцом. Он позволил себя убить, а своим сыновьям – жить в таком месте, где принято оставлять двери распахнутыми настежь. Он подумал, что мир полон дурных отцов.

– Он тоже задал мне этот вопрос.

Диклан Линч рвано выдохнул – полвздоха, потом еще полвздоха. Серый Человек понял, что парень наконец испугался.

– Ладно, – сказал Диклан. – Я это найду. И тогда вы оставите нас в покое. Вы все.

Серый Человек сунул пистолет обратно в ящик и задвинул его. Потом посмотрел на часы. Двадцать минут на то, чтобы забрать машину из проката. Надо выбрать что-нибудь среднего размера. Он ненавидел малолитражки примерно так же, как общественный транспорт.

– Да.

– Ладно, – повторил Диклан.

Серый Человек покинул комнату, прикрыв за собой дверь. Она закрывалась не до конца – он испортил одну из петель, когда вошел. Но он не сомневался, что в школе есть какой-нибудь фонд, способный возместить ущерб.

Он помедлил, глядя сквозь щель.

Сегодня он мог узнать о Диклане Линче еще кое-что.

Несколько минут ничего не происходило. Диклан лежал на полу, скорчившийся и окровавленный. Затем пальцы его правой руки двинулись по полу, направляясь к упавшему телефону. Впрочем, он не стал набирать 911. С мучительной медлительностью – почти наверняка у Диклана было вывихнуто плечо – Диклан набрал другой номер. И сразу же зазвонил мобильник, лежавший на второй кровати. Серый Человек уже знал, что она принадлежала младшему брату Диклана – Мэтью. Заиграла песня, которую Серый Человек знал, но терпеть не мог.

Серому Человеку было известно, где Мэтью – он катался в лодке на реке с местными ребятами. Как и старший брат, он не любил одиночества.

Закрыв глаза, Диклан дольше необходимого слушал мелодию звонка младшего брата. Наконец он нажал на кнопку и набрал другой номер. И опять не 911. Абонент не ответил. Натянутое выражение лица Диклана сделалось еще напряженнее. До Серого Человека доносились жестяные гудки; затем раздалось короткое сообщение автоответчика, но слов он не разобрал.

Диклан Линч закрыл глаза и тихо произнес:

– Ронан, блин, где ты?