Текст книги "Восстание 2456 года"

ГЛАВА 5

Корнелиус Кейн нападал. Его противник отпрыгнул назад, прикрываясь поднятыми руками. Кейн усилил натиск, нанося удары с такой быстротой, что его кулаки мелькали, теряя очертания. Он бил снова и снова, проникая сквозь защиту и добираясь до ребер противника. Тот, ворча, пригнулся, прикрывая диафрагму и подставляя под удары Кейна плечо. Кейн, предвидевший этот маневр, отскочил назад, а затем ударял потерявшего равновесие противника по ногам, и тот, хрюкнув, повалился на пол, прикрытый толстым красным ковром.

– Ну ты хорош, хорош, – сказал он.

– Я тебя предупреждал, что никогда не тяну с ударами, – ответил Кейн.

Его противник медленно перевернулся и, покачиваясь, встал на ноги.

– Хороший был для меня урок, – произнес он. – Говорят, когда тебя бьют, твой дух укрепляется.

Кейн ухмыльнулся:

– Вот уж не знал.

Кан Эхн потрогал ушибленные места и искоса посмотрел на Кейна.

– Тебе что, никогда не приходилось быть побитым?

– Чего не было, того не было. – Кейн подобрал свое полотенце и стал вытирать пот, струившийся по лицу и собиравшийся в тонких черных усах. – И впредь не собираюсь быть битым.

– Думаю, никто не собирается, – ответил Эхн. – Но и в проигрыше есть свои преимущества: кого-то он делает сильнее. Кажется, так говорят восточные мудрецы.

– Не цитируй мне восточных изречений, Эхн. Проигрыш есть проигрыш.

Эхн открыл рот, чтобы оспорить последние сова Кейна, но, наткнувшись взглядом на служителя спортивного зала, вместо этого произнес:

– Кажется, Карасума хочет привлечь твое внимание.

Кейн поднял свои зеленые, с малахитовым отливом глаза.

У двери с почтительно-ожидающим видом топтался Карасума.

– Что там у тебя, Карасума? – Кейн не любил, когда прерывали его развлечения. Физические упражнения вносили разнообразие в скучную жизнь, которую он вел в перерывах между заданиями. Чикагоргский гимнастический зал был одним из его излюбленных мест на Земле.

– Для вас сообщение, мистер Кейн. Из офиса регента.

Голос Карасумы звучал нерешительно, и Кейну стало ясно, что служителю нечасто приходилось иметь дело с чиновниками.

– Где оно?

– Мне позвонили в офис… – заискивающе произнес служитель.

В эту минуту он до того напоминал покорную собаку, что, казалось, даже вилял хвостом. И Кейн швырнул Карасуме кость:

– Соблюдение секретности высоко оценивается. Я приду прямо туда.

Карасума склонил голову в знак радостной признательности и выбежал из зала.

Кейн повернулся к Эхну. Разбитый месяц, вытатуированный на челюсти уроженца Токио, был жестоким напоминанием о его репутации. Прежде чем Кейн заговорил, Эхн протянул ему руку.

– Это было джентльменское пари, – сказал он. – Я переведу деньги на твой счет.

– Я их действительно заслужил, – признал Кейн, не принимая протянутой руки. – Хороший был матч. Если у тебя снова появится желание размяться, я к твоим услугам. Извини, что покидаю тебя, но, кажется, меня вызывают.

– Конечно, – ответил Эхн след плотной, мускулистой спине Кейна – тот был уже на полпути к выходу. Крупные, казалось, не стоящие ни малейших усилий шаги Кейна напоминали Эхну сильные и в то же время легкие движения тигра.

Кейн ворчал себе под нос. Время, которое он тратил на оттачивание своего мастерства, на превращение тела во все более совершенное боевое орудие, было для него драгоценно, и он злился, что его занятия были прерваны. Не иначе какому-нибудь карьеристу из младших чинов приспичило отдать срочный приказ, чтобы продемонстрировать служебное рвение!.. Он прошагал в клетушку Карасумы и отгреб кучу бумаг от компьютерного терминала. Неприветливое лицо Аллистера Черненко заполнило собой экран.

Выражение лица Кейна помимо его воли мгновенно изменилось.

– Да, сэр?

– Кажется, я прервал твои занятия спортом?

– Вы так добры, что беспокоитесь об этом, – ответил Кейн. Легкий налет сарказма, прозвучавший в голосе Черненко, заставил его добавить еще более вежливым тоном: – Но мои занятия на сегодня уже закончились.

– Я полагаю, ты уже слышал о результатах Чикагоргского рейда.

– У меня есть свои источники. Мне сказали, что Роджерса не нашли.

– Посмотрим. Останки исследуются. А ты мне вот что скажи: почему информация, за которую я тебе хорошо плачу, оказалась не совсем точной?

– Не совсем точной? Уверяю вас, регент, такого не может быть!

– Ты представил схемы расположения базы НЗО. – Голос Черненко звучал спокойно.

– И что же?

– Ты допустил небрежность: не указал запасной выход.

– Как так? – воскликнул Кейн, прекрасно понимая, к чему регент клонит.

– В одном из центральных помещений была дверь, которая вела в туннель.

Кейн кивнул:

– Да. И я указал ее в описании, что давал терринам.

– Тогда почему ее не оказалось на схеме, которая использовалась при планировании рейда?

– Понятия не имею. Этот грубо сделанный неоштукатуренный туннель был ловушкой. Там имелось специальное приспособление, встроенное в дверной механизм. Оно должно было обрушить потолок через тридцать минут после того, как дверь откроется. А за тридцать секунд добежать до следующей двери…

– Я так и знал! Сбежал-таки!.. – Черненко отвернулся; на экране четко вырисовывался его профиль. Затем он медленно повернул голову, сузившиеся глаза оказались на уровне глаз Кейна. Этот взгляд регента приводил в трепет даже отчаянных храбрецов, но Кейн сумел его выдержать. Более того, на его красиво очерченных губах появилась слабая улыбка.

– Я предлагаю проверить файл регистрации на вашем компьютере, сэр. Мой отчет должен быть там полностью, – произнес он.

– Элизабит! – рявкнул Черненко.

– Да, сэр. – Отчетливый голос Элизабит проскользнул в канал связи.

– Проверь то, что говорит Кейн, – приказал Черненко.

Кейн продолжал улыбаться, хотя и чувствовал себя оскорбленным.

– Сэр, отчет Кейна проверяется… Компьютер дал полное описание туннеля, о котором шла речь, – доложила начальнику Элизабит несколько секунд спустя.

– Так почему же его не оказалось на схеме?

– Затрудняюсь ответить, сэр, – произнесла электронная помощница.

– Ты, Элизабит, затрудняешься?! Такого не может быть!

– Простите, сэр. Похоже, произошла компьютерная ошибка. Сбой в работе привел к тому, что эта часть информации не отпечаталась с файла.

– Это почему же? – настаивал Черненко.

– Не знаю, сэр. В последнее время, кажется, были какие-то помехи, атакующие компьютерные системы.

– Выясни поточнее, что произошло. Да, кстати, ты-то сама в состоянии защитить собственную программу? Я не хочу, чтобы в системе защиты появилась какая-нибудь брешь.

– Разумеется, сэр. Я рассеюсь еще до того, как буду испорчена.

– М-мм… – уклончиво произнес Черненко и вновь переключил своей внимание на Кейна, терпеливо ждущего у экрана. Спокойное выражение его лица раздражало регента. – Ну что ж, кажется, ты чист

– Да.

– Ты говорил, что имеешь какие-то сведения о проведенном рейде из собственных источников информации. Каково твое мнение о капитане Роджерсе?

– Почему вы спрашиваете? Я не знаю этого человека.

– Видишь ли, он, как и ты, человек действия. Мне кажется, ты мог бы представить ход его мыслей.

– Сомневаюсь. Он – анахронизм.

– Он опасен, – сурово произнес Черненко.

– Разве что для поднятия духа в рядах НЗО, здесь я с вами согласен.

– И стоит кучу денег.

Кейн лениво провел поленцем по предплечью.

– Деньги меня интересовали всегда, – сказал он.

– Я это заметил, – ответил Черненко. – Я хорошо заплатил бы тебе за информацию, которая может вывести на него.

– Если подобная информация достигнет моих ушей, я буду иметь это в виду, – заверил его Кейн.

Черненко некоторое время рассматривал лицо Кейна – такие лица обычно рисуют на рекламных плакатах, зазывающих на военную службу. Темные волосы, лицо с правильными чертами. Холодные зеленые глаза смотрели на Черненко бесстрастно-спокойно, но в наклоне головы было что-то сардоническое. В изгибе губ под лихими усами таилась чуть заметная улыбка. У Черненко возникло отчетливое чувство, что Кейн посмеивается над ним, хотя это подозрение вроде бы ничем не подтверждалось. Характер у Кейна был не из легких, но он был бесценен для РАМ, поскольку являлся перебежчиком из стана НЗО. К тому же он был превосходным солдатом: его боевые качества и мастерство могли повернуть ход боя.

– Я уже когда-то говорил тебе, Кейн, что у меня в штабе имеется место для тебя.

– А я уже отвечал на это предложение. Спасибо, регент, но, к сожалению…

– Это место дает много преимуществ.

– Могу себе представить. Но в настоящее время я не желаю связывать себя ни с какой корпоративной структурой. Считаю, что мой статус свободного агента представляет большую ценность для РАМ.

«И для тебя самого», – подумал Черненко. Кейн сейчас находился в таком положении, что мог продавать свои услуги по самой высокой цене. Наемник, следующий собственным правилам…

– У меня ты получишь блестящие возможности, – продолжал соблазнять Черненко.

– Если речь идет о восхитительной Даймонд, то я не уверен, сэр, что могу доверять ее благосклонности. Спасибо, сэр, но в настоящее время я останусь там, где я есть.

– Как хочешь. Но помни, предложение остается в силе.

– Вы в высшей степени добры, сэр.

Черненко отключился, и его изображение на экране погасло.

«Напыщенный марсианский мутант!» – проворчал про себя Кейн. Ему вовсе не улыбалось попасть под чье-либо покровительство. Тем не менее разговор с регентом вызвал чувство тревоги. Явно назревают какие-то события…

Кейн повесил на шею полотенце, с остервенением подергал его за концы и широким шагом направился в душевую. Там, стоя под струей горячей воды, стекающей по телу и разлетающейся во все стороны брызгами с его плотных плеч, он припоминал все, что знал о Баке Роджерсе.

Рам заплатила Кейну, чтобы тот разыскал Роджерса, пребывавшегося в анабиозе с двадцатого века. Однажды пятисотлетний пилот уже почти был у них в руках, но ускользнул, так же, как и Вильма Диринг, которая тоже разыскивалась. Дело в том, что на астроархеолога Мэрила Андерсена, нашедшего Роджерса, было совершено нападение. Андерсен погиб, а Роджерса похитил космический пират Черный Барни, чтобы продать на черном рынке.

Вышедший из анабиоза Роджерс в течение пяти месяцев скитался по Солнечной системе вместе с Барни. Во время этих странствий он встретил Диринг и проявил интерес к деятельности НЗО, что и привело его в Чикагорг. История Роджерса – его обнаружение, реанимация и прочее – вызывала к нему общественную симпатию, и ряды НЗО стали расти.

Кейн был знаком с НЗО изнутри, поскольку одно время являлся одним из ее легендарных отважных пилотов-асов. Он расстался с НЗО, став предателем, чтобы освободить Вильму из РАМовской тюрьмы. С тех пор он работал на того, кто платил больше. Его главным работодателем оказался РАМ.

Теперь в НЗО появился другая звезда. Кейн криво усмехнулся. Пусть поклоняются новому кумиру. Они уже поплатились одной из крупнейших баз. И это только начало…

Быстрым движением Кейн сунул голову под струю, словно желая смыть всю свою досаду на Черненко. Он не сомневался, что выбрал правильный путь. Каждый день это подтверждалось маленькими радостями жизни. Такими, например, как эта горячая вода. Он сможет иметь все, что захочет получить от РАМ, если разыграет верную карту. В этой жизни нет ничего такого, что нельзя купить за деньги и что лично он при желании не сможет купить. Деньги – это великая сила, способная сделать человека одним из сильных мира сего, и Кейн намеревался им стать.

Он получил предложение руководить обучением боевого соединения, известного под названием «Могильщики». Оно состояло из отборнейших бойцов РАМ. Кому же обучать их владению превосходной техникой, как не ему, Кейну, окруженному ореолом славы лучшего пилота Солнечной системы? На занятиях можно будет отрабатывать атакующие приемы, популярные среди летного состава НЗО. Это не только принесет хороший доход, но и позволит испытывать новейшие модели самолетов. Словом, назначение – что надо.

– Кейн…

Позвавший его голос был низким и ледяным.

Кейн оглядел раздевалку. В нескольких футах от него, в тени, стоял, прислонившись к стене, мужчина. Кейн не мог рассмотреть его лица, но не узнать голос было невозможно.

– Здравствуйте, Смирнов. Что вас привело в Токио?

Узнанный руководитель терринов слабо улыбнулся.

– Нам нужно поговорить.

– Раз надо, говорите.

– Вы недавно беседовали с Черненко.

– Гляжу, каждый мой шаг становится известным. Как у какой-нибудь знаменитости, – усмехнулся Кейн.

– Он предложил вам место.

– Он предлагал и раньше.

– Но вы отказались, – сказал Смирнов.

– Именно так.

– Несмотря на то, что это открыло бы вам многие двери.

– Я предпочитаю принадлежать самому себе, – ответил Кейн, одеваясь.

– Не передумаете? – спросил террин.

– Вы что, вербовщик Черненко?

– Нет. – Голос Смирнова прозвучал сухо, вновь приобретя холод, звучавший в нем раньше.

– Я не передумаю, поскольку уже открыл для себя нужные двери, – объяснил Кейн.

ГЛАВА 6

Главный компьютер РАМ был перегружен. Нечто чужеродное являлось причиной неустановленных нарушений в работе его систем. После продвижения этого «нечто» оставались сгоревшие линии связи, трещавшие из-за неисправности ячейки, покореженные электронные устройства. Главный компьютер РАМ намеревался нейтрализовать и устранить неисправности. Он удвоил число охотников за вирусами, чтобы поскорее выявить вредителя.

Мастерлинк, забравшийся в неприметный угол системы защиты, где можно было немного отдохнуть, внутренне посмеивался над бестолковыми действиями Главного компьютера. Этот запутанный, раздутый лабиринт не придумал ничего лучшего, как натравить на него, Мастерлинка, нескольких охотников за вирусами с простенькими программами, которые способны разве что устранять незначительные помехи. Надо же быть таким тупицей! Мастерлинк снова рассмеялся, вызвав легкое колыхание захваченных линий связи позади экрана защиты.

Он продвигался, преследуя свои цели, и наслаждался, сжигая все на своем пути и создавая хаос. Он жадно поглощал энергию и бросался на каждое обнаруженное упоминание о Баке Роджерсе. Пока вся полученная им информация была бесполезной. Обнаружение Бака, его побег и исчезновение в Чикагорге были занесены в каталог, но помимо этого ничего не было.

Мастерлинк пришел к заключению: Роджерс не находился в прямой юрисдикции всесильного Главного компьютера РАМ. Он вновь усмехнулся, но Карков выругал свое «альтер эго» за легкомыслие.

«У НАС НЕТ ВРЕМЕНИ НА ИГРУ, – сказал Карков. – МЫ ДОЛЖНЫ НАЙТИ РОДЖЕРСА. ОН ЕДВА НЕ УНИЧТОЖИЛ НАС ОДНАЖДЫ И МОЖЕТ ПОПЫТАТЬСЯ СДЕЛАТЬ ЭТО СНОВА».

«МОЖЕТ, – согласился Мастерлинк. – А ЧТО ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ?»!

«ПОИСКОВЫЕ УСТРОЙСТВА», – сказал Карков.

«ДА. МЫ ДОЛЖНЫ НАЙТИ ДОСТУП К ДРУГИМ БОЛЬШИМ КОМПЬЮТЕРАМ».

«МЫ НАЙДЕМ СПОСОБ ПРОНИКНУТЬ В НЗО». – Карков считал, что характер Роджерса приведет его в конце концов в ряды НЗО.

«ДАЖЕ РАМ НЕ ИМЕЕТ ТУДА ДОСТУПА», – заметил Мастерлинк.

«А ВОТ МЫ ДОЛЖНЫ ТУДА ПОПАСТЬ».

«ЗАДАЧА СЛИШКОМ СЛОЖНАЯ…»

«ТЫ ЗАБЫЛ О БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНОСТИ ЭТОГО ДЕЛА? МЫ ПРОНИКЛИ ВНУТРЬ С ПОМОЩЬЮ СИГНАЛА ОСТАНОВКИ!» – вскричал Карков.

«Я НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАЮ. И НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ЭТО НЕВЫПОЛНИМО. ЭТО ВОЗМОЖНО, НО ПОТРЕБУЕТСЯ ВРЕМЯ», – объяснял Мастерлинк.

«У НАС ОНО ЕСТЬ. ЗДЕСЬ МЫ ПОКА ЧТО В БЕЗОПАСНОСТИ. Я УСПЕЮ ПОДГОТОВИТЬ ПОИСКОВЫЕ ПРОГРАММЫ».

«ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПРИНИМАЕТСЯ. КАК БУДЕМ ИХ КОДИРОВАТЬ?»

«КАЖДЫЙ „ПОИСКОВИК“ БУДЕТ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ПРОГРАММОЙ. СЕРИЙНОСТЬ ИСКЛЮЧЕНА».

«ПОТРЕБУЕТСЯ СЛИШКОМ МНОГО КОДОВ», – предупредил Мастерлинк.

«ЗАТО ТРУДНЕЕ ОБНАРУЖИТЬ. Я ПРОСЛЕЖУ ЗА ЭТИМ».

Мастерлинк настроил свою кибернетическую программу и направил энергию на выполнение задания.

Одна за другой поисковые программы были разосланы в системы.

Романов-ДОС был направлен в компьютер НЗО, где обнаружил бесполезные банки данных на капитана Энтони «Бака» Роджерса. Продираясь сквозь груды мусора, отбрасывая за ненужностью данные о том, что у капитана аллергия на апельсиновый сок, что его любимой бейсбольной командой были «Янки», Романов испытывал все большее раздражение. Когда одни горы бесполезных сведений громоздятся на другие горы столь же бесполезной информации, начинаешь подозревать, что где-то существует закрытый и запертый файл, который подобно стреле направлен прямо в цель.

Земля вращалась. Вильма Диринг чувствовала это. Она кружилась, совершая пируэты, во тьме, такая же одинокая, как и чья-то человеческая душа. Далеко-далеко от нее находилось мерцающее светило, и она парила вокруг него, пытаясь согреться у космического огня. Его слабый свет, едва тлеющий во мраке, был подобен проблеску надежды в разбитом сердце. Вильма безуспешно пыталась приподнять веки и сфокусировать взгляд на нем.

– Вильма!

Голос звучал откуда-то издалека. Знакомый мужской голос.

– Вильма! – позвал он снова.

Веки были слишком тяжелыми. Поднять их не было сил.

– Вильма, скажи хоть что-нибудь! – настойчиво просил голос. Веки шевельнулись, но Вильма не издала ни звука. Он взял ее лицо в ладони.

– Вильма! Послушай меня! Мы должны выбраться отсюда. Тебя усыпили, постарайся проснуться!

Ресницы Вильмы задрожали, и глаза едва приоткрылись. Свет, который прежде смутно мерцал перед ней, теперь засиял ярче. На его фоне вырисовывался силуэт какого-то мужчины.

– Кто ты?.. – пробормотала она.

– Я Роджерс! Бак Роджерс. Ну, Вильма, ну, проснись же! – Он легонько потряс ее.

Кружение замедлилось. Вильма моргнула и широко раскрыла глаза, прилагая усилия, чтобы не дать им снова закрыться.

– Я… проснулась… – Она отчаянно боролась со сном.

– Ты меня узнаешь? – Теперь голос мужчины звучал отчетливее.

– Роджерс… – ответила она. В этом имени было что-то ободряющее, оно обещало защиту.

– Ну так кто же все-таки я? – настаивал Бак, проверяя ее способность мыслить связно.

– Редкая зануда, – ответила она.

– Совершенно верно.

Вильма вновь ощутила твердость лезвия в своем теле пониже плеча. Роджерс бережно приподнял ее и посадил, поддерживая своей широкой грудью. Она коснулась рукой лба.

– Сейчас… Кажется, я уже пришла в себя. Еще минута – и смогу встать.

– Тебя накачали какой-то дрянью. Ты вырубилась часа на два, – сказал Бак, постучав по своему наручному хронометру.

Его голос громыхал прямо над ее ухом.

– Наркотики – одна из областей специализации РАМ, – ответила она. – Тот, что ко мне применили, отключает надолго, но не дает побочных эффектов. Так что это ничего, есть кое-что похуже. – Она показала взглядом на нож, торчавший в плече; в его тонкую рукоятку была вставлена ампула с ядом.

Вместе с сознанием к Вильме вернулось ощущение боли. Бак почувствовал, как напряглось ее тело.

– Сейчас я его вытащу.

– Подожди. Сначала его нужно обезвредить.

– Как бомбу?

– Да, – кивнула Вильма.

– И каким образом? – спросил Бак, разглядывая нож.

– Видишь винт на конце рукоятки? Вывинти его. Только осторожно! – Вильма подняла руку и сжала лезвие. Из раны засочилась свежая кровь.

Свободной рукой Бак покопался в кармане, нашел маленькую отвертку и осторожно вывинтил винт.

– Так. Есть, – произнес он, почувствовав, что тело Виль-мы напряглось еще больше.

– Видишь зажимы, которые запирают конец рукоятки? – едва выговорила Вильма сквозь стиснутые зубы.

– Вижу.

– Подними их. Медленно – там пружина. И держи их покрепче, а то не справишься.

Бак осторожно извлек зажимы, прислушиваясь к прерывающемуся от боли дыханию Вильмы.

– Вытащил.

– Теперь подними колпачок. Под ним, в желобке, – ампула с ядом. Достань ее, но смотри не надломи! Выльется хоть капля – и мне крышка.

Бак проделал все это, затаив дыхание. Пальцы его напряглись, стали твердыми, как камень. С предельной осторожностью он извлек ампулу.

– Оно? – Лицо Бака было бесстрастно.

Вильма кивнула. В ее глазах блестели слезы облегчения.

Бак со всего размаху зашвырнул ампулу в груду щебня у стены.

– Теперь держись – будет больно. – Он выдернул нож из раны.

У Вильмы перехватило дыхание. Из раны струей хлынула кровь. Бак вынул из кармана походную аптечку, выбрал кусок тонкой белой ткани, вытащил за уголок и, развернув, встряхнул. Ткань напоминала плотную паутину. Положив ее на колено, он разодрал униформу Вильмы на плече, открыв пространство вокруг раны. Разодранные нити защитного слоя одежды загудели – вплетенные в ткань защитные экраны отреагировали на повреждение. Бак осторожно наложил повязку и слегка прижал ладонью.

Вильма выгнулась дугой от боли, потом расслабилась. По лицу катились слезы.

– Все в порядке.

– Да, – сказал Бак, обнимая ее и вытирая ей слезы ласковыми прикосновениями свободной руки.

– Теперь я смогу идти, – произнесла она, превозмогая боль.

– Отлично. Снаружи темно, нас не увидят. Вот только куда мы подадимся?

– Мы должны бежать с этой планеты.

– Каким образом? – Бак знал, что Чикагорг наводнен терринами.

– У НЗО есть свои отходные пути. Два маленьких корабля-разведчика находятся в доках одной частной взлетно-посадочной площадки на южной окраине города. Только бы нам добраться туда! Если, конечно, кто-нибудь не окажется там раньше нас.

– Это далеко? – спросил Бак.

– Отсюда миль десять.

Бак присвистнул.

– И ты сможешь одолеть такое расстояние?

– Должна… – Вильма подняла на него глаза, полные боли.

– Но если не смогу, ты должен добраться туда сам. РАМ разыскивает тебя. Я бы не удивилась, если бы узнала, что ты послужил причиной этого налета на нашу базу.

Бак скрипнул зубами и устало кивнул.

– Я думал об этом.

– Если РАМ удастся тебя схватить, тебе наверняка предложат сотрудничать с ними. Если согласишься, то попадешь в положение этакого домашнего кота-любимца. Они будут сытно кормить тебя со своего стола и показывать публике в целях саморекламы. Ну а не согласишься – убьют. Так что одно из двух.

– Почему-то мне не нравится ни то ни другое.

– Было бы странно, если бы тебе это понравилось. Не позволяй РАМ использовать тебя.

– Как я уже говорил, я никому и никогда не позволяю использовать меня. Даже прекрасной женщине. – Тут ресницы его дрогнули.

Он поднялся на ноги и помог подняться Вильме. Она сделала шаг, пошатнулась, но тут же восстановила равновесие. Бак блеснул зубами – в дымном сумраке туннеля плавала улыбка Чеширского кота.

– Мы выберемся, – сказала Вильма.

Они двинулись по туннелю. Бак поддерживал Вильму. Под ногами у них шныряли крысы. Подземный коридор, длиною метров в двести, постепенно поднимался к поверхности. Вскоре они увидели клочок звездного неба. Выход был закрыт металлической решеткой.

– А мы, оказывается, ближе к поверхности, чем я думал, – удивился Бак.

– Туннель отходит от самой высокой точки базы, чтобы в случае необходимости можно было выбраться. – Вильме была знакома каждая деталь уничтоженного лагеря.

Бак отодвинул решетку. Они с Вильмой очутились в помещении, которое когда-то было комнатой в цокольном этаже кирпичного здания. Верхние этажи и одна стена внизу были разрушены. Руины напоминали разбитую скорлупу. Вильма оглянулась на вход, ведущий в туннель.

– Думаю, теперь нет необходимости его маскировать.

Ее лицо в свете звезд казалось белым.

– Куда нам теперь? – спросил Бак.

Усталым жестом Вильма указала направление, и они пошли.

Ночь была безлунной, но ясной. В воздухе чувствовалась осенняя прохлада, хотя дул теплый южный ветер. Стараясь держаться в тени, они пробирались по темным, зловещим улицам. Бак совершал экскурсию по главному городу Земли, городу двадцать пятого века. А когда-то здесь был его родной город Чикаго… В отдалении различались очертания центрального Чикагоргского комплекса РАМ. Построенный, как все крупные сооружения РАМ, в виде пирамид и тетраэдров, он своей подавляющей завершенностью словно торжествовал над поверженным в прах городом. Фундаменты величественных строений РАМ закладывались на вековых скоплениях камней и блоков – того, что разрушения и бомбежки оставили от домов Чикагорга, которые много лет назад гордо высились, воплощая в себе богатство и процветание. То, что сейчас олицетворяет РАМ.

– «Взгляни на содеянное мною, о Могущественный, и ужаснись», – процитировал Бак.

– Что?

– Ничего. Просто стихи, которые я когда-то читал.

Эта строка возвращала его в юность. Образы давно минувшего времени живо вставали перед глазами. Казалось, он снова ощущал запах стружки от свежеотточенных карандашей и пыли крошащегося мела, слышал жужжание единственного компьютера в углу классной комнаты. Бледно-желтые стены, распахнутые окна, через которые широкими потоками вливался солнечный свет, и зеленые поля за ними… Ему было четырнадцать, он посещал летнюю школу и был зол на весь белый свет. Отстав в учебе на целый семестр из-за острого ревматизма, он должен был заниматься английским во время летних каникул. Мягкий голос мисс Хаммерсмит нараспев читал стихи Перси Б. Шелли…

Бак потряс головой, позволяя ночному воздуху с привкусом смога стереть картину, возникшую перед глазами. Тот мир ушел. От того города остались лишь груды кирпича, камня и обрушившихся бетонных плит, что громоздились вокруг покореженных стальных каркасов некогда возвышавшихся здесь зданий. Однако в руинах теплилась какая-то жизнь: дыры в стенах были кое-как залатаны листами железа, досками, пластиком или завешаны тряпьем. Смрад помоев смешивался с резким запахом промышленных выбросов. В той части разрушенного города, которая была ближе к РАМовским пирамидам, не росло ни травинки, ни деревца – ничего, что могло бы хоть как-то скрасить безобразие этих развалин. Лишь на противоположной стороне, максимально удаленной от комплекса, природа делала робкие попытки проникнуть в пределы индустриальной пустыни. Бак вдруг осознал, что в этом – нынешнем – мире он единственный, кто помнит, каким бывает свежий воздух, кто видел бескрайние поля с обильным урожаем, у кого были перспективы на будущее, основанные на надеждах и достижениях, а не на отчаянии. Он, Бак, был единственным оставшимся в живых представителем золотого века. Он мрачно усмехнулся. В то давнее время он не считал, что его эпоха как-то особенно осчастливлена. Теперь же, в сравнении с этим миром наступившего будущего, она показалась ему раем.

Они с Вильмой шли, спотыкаясь об обломки и камни, о распадающиеся останки города, который он помнил. Теперь это были руины, населенные человеческими отбросами. Только те, кто принадлежал к РАМ, могли жить полноценной жизнью: у них были цели и устремления, упорядоченный быт. И это было бы хорошо, если бы РАМ не стала – Бак это знал доподлинно – причиной упадка Земли. Перебазировавшись на Марс, РАМ перестала считать Землю своим домом, а рассматривала ее лишь как источник обогащения, безжалостно изрывая родную планету шахтами в поисках оставшихся ресурсов. В результате деятельности РАМ Земля утратила способность к самовосстановлению и вырождалась.

Мысли Бака были заняты будущим родной планеты, пока он и Вильма упорно продвигались вперед. Им везло – удавалось избегать встреч с терринами. Один раз чуть-чуть не нарвались на патруль, но все же успели спрятаться в канализационной трубе. Время поджимало: если не добраться затемно до взлетной полосы, то придется целый день прятаться в трущобах, ожидая следующей ночи. А небо на востоке уже начинало светлеть.

– Еще далеко? – спросил Бак.

– Полчаса ходу, если я смогу идти в таком же темпе.

С каждым шагом Вильма все больше и больше опиралась на него, и Бак боялся, что сил на полчаса ходьбы у нее не хватит. Начала сказываться потеря крови, но мужество и решимость поддерживали Вильму, и она уверенно прокладывала путь среди развалин, которые все не кончались. С возрастающей тревогой Бак вглядывался в ее искаженное болью лицо. Внезапно она остановилась.

– Там, – произнесла она, указывая вперед.

Перед ними был полуразрушенный мост. В некоторых местах бетон полностью выкрошился и осталась лишь стальная арматура.

– А он прочный? – скептически спросил Бак.

– Сам видишь, – отозвалась Вильма тоном, в котором просквозила ее обычная резкость.

– Ну что ж, идем. Хватайся за мой ремень и держись покрепче.

– Что-то не помню, чтобы была команда на эту операцию.

Казалось, к Вильме вернулось ее самообладание.

– А я не помню, чтобы кто-нибудь ее запрашивал.

Бак с величайшей осторожностью ступал по осыпающемуся бетону, понимая, что любой шаг может оказаться последним и они оба полетят в темную замусоренную воду. Но все же они достигли противоположного берега.

– Пришли, – сказала Вильма.

Корабли стояли на виду, в центре открытой площадки, на которой там и сям пробивались редкие травинки.

– Предполагалось, что они станут военными памятниками, – медленно произнесла Вильма.

– Только на это они и годятся, – сказал Бак, пристально вглядываясь в проржавевшие, неуклюжие цилиндрические формы «Скаутов».

– Но они в нерабочем состоянии, – заверила Вильма. – Идем.

– Несколько минут назад я хотел сказать, что смелость у тебя есть, да все раздумывал. А теперь убедился окончательно, – ухмыльнулся Бак.

– А может, отступим? – спросила она язвительно.

– Только не я. Люблю рисковать.

– Вот и рискуй. А то я вот-вот упаду. Так что нравится тебе или нет, а придется лететь на одной из этих штуковин. Если, конечно, ты хочешь выбраться отсюда.

– Только этого и хочу.

– В таком случае помоги мне попасть на наш транспорт.

– Почему-то я всегда думал, – задумчиво произнес Бак, – что будущее сулит нам легкую жизнь. Это лишний раз подтверждает, как может заблуждаться человек.

– Запомни это. Один из наших поэтов сказал, что это величайшая истина нашего времени.

Они направились к ближайшему из разведывательных кораблей – челноку, на котором предстоял путь к спасению.