Текст книги "Не отрекайся от любви"

Однако мисс Мартин не казалась женщиной, которую с кем-то связывают сильные чувства. И в его объятиях она вела себя так, будто ее влечет к нему.

На каждом шагу подшучивая над собой, Джулиан шел но коридору, дергая за дверные ручки. Он едва не налетел на Линдли, когда тот появился из-за угла под руку с миссис Эвершам. Полковник демонстративно посторонился, но что-то во взгляде миссис Эвершам побудило Джулиана продолжить поиски.

Наконец он нашел мисс Мартин в маленькой гостиной. Она сидела на полу. На ее лице была кровь.

Он, должно быть, издал какой-то звук. Эмма подняла глаза:

– Лорд Холденсмур, какой у вас мрачный вид. Я так ужасно выгляжу?

Она взялась за ручку кресла, пытаясь встать. Джулиан шагнул к ней, чтобы помочь подняться. Ее запястья в его руках казались такими маленькими. Кулак у Линдли мясистый. Но с ним легко справиться. Захватом, который нетрудно провести во время обычного рукопожатия, можно сломать несколько костей сразу. Дополнительный поворот – и запястье раскрошено полностью.

– Все так плохо? – тихо спросила Эмма. Он покачал головой.

– Нет, я знаю, что выгляжу ужасно. Мне нужно умыться.

Джулиан вывел ее в коридор и загородил собой, когда они проходили мимо открытой двери в бальный зал. У следующей двери он жестом пригласил Эмму войти, вошел следом и задвинул задвижку.

– Не нужно, – возразила она. – Я сама могу справиться.

– Не сомневаюсь. – Порывшись в стенном шкафу, маркиз вытащил кусок марли, смочил его водой и принялся вытирать ей губы.

Под его заботливыми движениями Эмма стояла очень тихо, ее большие глаза были спокойны.

– Возможно, я совершила глупость, спровоцировав его.

Джулиану пришлось сосредоточиться, чтобы ответить.

– Такого ублюдка к женщинам ближе чем на пять миль подпускать нельзя.

Эмма слегка улыбнулась:

– Мне этот вариант нравится. Но увы… Когда я в следующий раз буду ругаться с ним, мне бы хотелось быть вооруженной.

Джулиан возобновил свою работу, проведя марлей по ее распухшей щеке. Что в этой женщине такого, что выбивает его из колеи? На первый взгляд она кажется обычной. Туго зашнурованная, чопорно-прямая. Даже ее аромат типично английский: популярное мыло и розмариновое средство для мытья волос. Но за этим что-то еще… сладкое, темное… вызывающее в нем странное желание раздеть ее, добраться до сути. Стащить все внешние атрибуты. Оставить нагой и заставить показать, какова она на самом деле.

Это не было приступом нежности. Но не было и исключительно сексуальным порывом, хотя и это присутствовало. Джулиан глубоко вздохнул, поражаясь самому себе.

– Вы сейчас выглядите очень свирепым, – заметила она.

– Извините?

– Нет-нет, меня это ободряет.

Только потому, что она не знает, о чем он думает.

– Скажите, Линдли завоевал вас своим обаянием?

– Скорее моих родителей. Им казалось, что мы будем идеальной парой. Его семья весьма уважаема в Девоне, но нуждается в средствах. Поэтому…

Эмма тряхнула головой и вздрогнула.

Видимо, у нее жуткая головная боль. Джулиан пригладил её волосы, отбрасывая их от лица. Эмма ластилась к его рукам, как котенок. Можно было бы назвать это отличным сигналом, думай он о том, какой она будет в его постели. Но момент был неподходящим для таких размышлений. Джулиан отстранился, обуздывая себя.

– Они были на корабле вместе с вами?

– Да.

Джулиану пришло в голову, что она, возможно, все еще намеревается выйти замуж за негодяя Линдли из ложно понятого долга перед родителями.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Я сказала Маркусу, что помолвке конец, – сказала Эмма, и Джулиан почувствовал такое облегчение, что даже растерялся. – Но ему, похоже, отчаянно нужны мои деньги.

– Вы наследница, не так ли?

– До отвращения богатая, – вздохнула Эмма. Джулиан удивленно рассмеялся, и она улыбнулась в ответ. – Но Линдли мой опекун. Так что даже если бы я и хотела уехать…

– Не волнуйтесь об этом. Я могу поспособствовать вашему отъезду.

Она резко отстранилась:

– Благодарю вас, милорд. Я не могу принять вашу милость!

Вот оно: снова облик добропорядочной мемсахиб скрыл ее истинное лицо. Она никак не может решить, кем хочет быть. Или просто не знает, что у нее есть выбор, подумал Джулиан.

– Я мог бы запросить высокую цену. – Он положил руку на ее шею, под тяжелый узел волос. Джулиан не мог удержаться, ему хотелось изумить ее так, чтобы вся чопорность слетела с нее. – Или предложить другую договоренность. Еще более интересную.

Ее глаза расширились, затем прищурились.

– Вы находите меня забавной?

– Да, – сказал он и рассмеялся. – И это тоже.

В дверь постучали. Джулиан неохотно отпустил Эмму.

– Если вы решитесь уехать, то следует это сделать не откладывая.

По крайней мере, хоть одного человека ему удастся отправить из этого города.

– Понимаю. Хотя не думаю, что Линдли попытается силой заставить меня выйти за него. В резиденции я в полной безопасности. – Замявшись, Эмма взглянула Джулиану в лицо: – Но вас ведь не это тревожит?

Джулиан склонил голову в безмолвном ответе. Она слышала разговор за обедом и хорошо знает его тревоги.

– Думаю, я бы могла принять от вас временную ссуду, – медленно продолжила она. – Я стану совершеннолетней через три недели, так что вам не придется долго ждать.

Выпрямившись, Джулиан бросил марлю в таз.

– Караван в Калькутту отправляется завтра днем. Вы сможете быстро собраться? – Эмма кивнула. – Хорошо. Я приму меры сегодня же вечером. Вы должны быть готовы к полудню, я зайду проводить вас.

В Калькутте безопасно, думал он. Город удобно расположен, там находится правительство и много европейских отрядов. После волнений в близлежащем Барракпоре они находятся в постоянной боевой готовности. Если Эмме не удастся немедленно заказать каюту, то Калькутта все же будет превосходным убежищем.

– И я не увижу вас снова? Я имею в виду потом.

Вопрос вывел его из задумчивости. Джулиан взглянул на Эмму. Какая она юная. Он попытался представить ее в Лондоне, танцующей, потягивающей шампанское, сплетничающей в театре, аплодирующей на скачках. То был далекий, почти ирреальный мир, Джулиан и себя там уже не мог представить. Вместо этого он внутренним взором увидел Эмму в саду Эвершамов: с испуганными глазами, одну, в темноте, овеваемую горячим ветром.

У него вдруг зашевелились волосы на затылке. Джулиан раздраженно потер шею. Он не верил в предчувствия.

– Надеюсь.

Его тон, должно быть, выдач что-то, поскольку Эмма нахмурилась.

– Почему вы не уезжаете из Дели? Если вы считаете, что здесь небезопасно…

Он покачал головой. Это не тот разговор.

– Пойду поищу Меткафов.

А потом он займется поисками Линдли.

Глава 5

Завтрак был до неприличия обильным – бараньи отбивные, круглые хлебцы с карри, яйца-пашот, почки на тостах. Второй гость на позднем завтраке у резидента, мистер Баркли Хоузгуд из Мхоу, без конца подливал себе кларет. Эмма никогда не видела, чтобы пили до полудня. Двое слуг, видимо, тоже. Они позвали товарищей, и те, делая вид, будто помогают сервировать стол, смотрели на гостя во все глаза, а потом выскочили, давясь смехом.

С другой стороны, это она могла быть объектом насмешек. Ведь у каждого входящего Эмма спрашивала:

– Для меня нет записки?

– Нет, мемсахиб, – важно ответил очередной слуга, смахивая со скатерти невидимые крошки. – Рано, мемсахиб, еще очень рано для записок.

– Да, я понимаю, – пробормотала Эмма. Глупо чувствовать себя так неловко.

Невольно она коснулась пальцами губ. Поцелует ли он ее на прощание? Эмму всерьез тревожило, что Холденсмур может не сделать этого.

В отдалении резко хлопнула дверь. Мистер Хоузгуд, в очередной раз наливавший себе вино, от неожиданности выронил бутылку. Оба гостя удивленно переглянулись, потом посмотрели на дверь. В коридоре слышались быстрые шаги. Когда они приблизились к маленькой столовой, Эмма узнала голос Маркуса, сыпавшего проклятиями.

Она вскочила. Что он здесь делает? По понедельникам утром в гарнизоне репетировали построение!

Маркус резко распахнул дверь и остановился на пороге. Тишину нарушали только его хриплое дыхание и монотонный стук капель кларета, падающих со стола на пол. Красный мундир Маркуса, обычно безупречный, был покрыт пылью, сжатые в кулаки руки он прижимал к бокам. Кто-то ударил его по лицу: один глаз заплыл, нос распух и, возможно, сломан. Налитые кровью глаза метались по комнате, ни на чем не останавливаясь.

По спине у Эммы пробежал холодок. Произошло что-то ужасное.

Она села.

– Боже милостивый. – Собственный голос показался ей странным и комично чопорным. – Разве ты не видишь, что мы завтракаем?

Маркус взглянул на нее так, будто только что заметил се присутствие.

– Где резидент?

– В правительственной конторе, полагаю. Где еще ему быть?

Маркус, задыхаясь, кивнул и бросил Хоузгуду пистолет, который плюхнулся в лужу кларета. Эмма вздрогнула, ожидая выстрела, но все обошлось.

– Немедленно отправляйтесь к главному судье. Скажите ему, что я не могу найти резидента, пусть он закроет эти проклятые ворота.

– Но… но… – Хоузгуд пятился от стола с оружием. – Послушайте, сэр, кто вы и почему…

– Я офицер индийской армии, и если вы сейчас же не подчинитесь, я возложу на вас ответственность за смерть сотен британских граждан.

Хоузгуд от изумления разинул рот. Маркус в ярости бросился к нему. Схватив пистолет, Хоузгуд пригнулся к двери.

Маркус сунул руки в карманы и наклонил голову. Когда хлопнула входная дверь, он удовлетворенно кивнул и рухнул в кресло. Последовала короткая пауза, во время которой Эмма не осмеливалась даже дышать. Потом Маркус поднял на нее глаза, они так странно мерцали, что она подумала, не пьян ли он.

– Большой отряд мятежных солдат пытается форсировать реку Джамна и войти в Дели, – сказал Маркус таким тоном, будто пересказывал сюжет посредственного романа.

– Да? – Реакция непосвященного читателя препятствовала продолжению беседы.

– Да. Возможно, уже поздно закрывать ворота.

– Действительно, – спокойно сказала Эмма. – Так что миссия мистера Хоузгуда бессмысленна.

– Трудно сказать, – пожал плечами Маркус.

Эмма сплела руки на коленях и сильно сжала их, чтобы справиться с эмоциями.

– Разве ты не должен собирать войска?

– Боже милостивый! – Вскочив на ноги, Маркус зашагал по комнате. – Очнись, глупая девчонка. Отряды состоят из аборигенов. Они не будут воевать со своими соотечественниками!

Собственные слова, казалось, ошеломили Маркуса, он замолчал. Всего лишь на прошлой неделе в этой самой комнате он похвалялся перед резидентом лояльностью своего полка. Очевидно, в горах что-то произошло, и теперь уже Маркус ни в чем не был уверен.

Эмма проглотила ком в горле.

– Тогда мы должны бежать. – Она поднялась, ее мысли были болезненно четкими. Она не должна ждать лорда Холденсмура. Вряд ли он сумеет приехать.

– Нет. – Одернув мундир, Маркус с мрачным видом навис над ней. – Я не побегу. Этот хлюпик скорее всего не выполнит моего распоряжения. Я сам поеду.

– Хорошо, тогда позволь мне только переодеться в амазонку, и…

Ее остановил смех Маркуса.

– Идиотка. Ты будешь мне обузой. – Шагнув к двери, Маркус остановился. – Ах да. – Вытащив из-за голенища сапога нож, он бросил его на стол. – Если придут аборигены, не бесчесть меня. Перережь себе горло. Хотя, насколько я тебя знаю, тебе, вероятно, понравится кувыркаться с ними. – Он помедлил, разглядывая ее. – Ну ладно. Если ты выживешь, я отыщу тебя. Помни это. Я обещал твоему отцу присмотреть за тобой и сдержу слово. От меня бесполезно прятаться. – И Маркус так хлопнул дверью, что задребезжали тарелки на столе.

Эмма стояла, оцепенев от шока. Яркий солнечный свет лился в окна, играл на серебряных тарелках, фляге Хоузгуда, на рукоятке ножа.

Она осторожно протянула руку. Рукоятка была теплая на ощупь. Прижав нож к груди, Эмма поспешила в главный холл.

Дом был пуст. Слуг не видно. Леди Меткаф после утренней прогулки ушла к миссис Дарем, Уша незадолго до того отправилась на рынок. Эмма осталась одна.

Тяжелые тиковые двери были распахнуты. Эмма выбежала на крыльцо, подобрав юбки, и мельком увидела Маркуса, вылетевшего на лошади из ворот.

Эмма знала его целую вечность. И вот теперь он уехал. И даже не оглянулся.

День стоял чудесный, умеренно жаркий и яркий. Беззаботная птица насвистывала на карнизе, зеленые лужайки простирались до высокой ограды, закрывавшей вид на Дели. Эмма посмотрела вверх. На сияющей синеве ни облачка. Воплощенный покой. Ожившие грезы.

По небу прокатился грохот.

А вслед за ним послышался отдаленный треск ружейных выстрелов.

Укрывшись в дверном проеме, Эмма всматривалась в горизонт.

Снова воцарилась тишина, обманчивая, глубокая. А потом внезапно раздался неистовый звон колоколов. В церкви Святого Иакова били в набат.

Такова реальность.

И никто за ней не придет.

Это решило все. Амазонка хороша для езды в дамском седле, но война требует другого. Подхватив подол юбки, Эмма потянула его вверх. Взмах ножа – и кринолин упал на крыльцо. Следом полетели на землю нижние юбки. Истерически смеясь, Эмма занялась остатками юбки. Срезать лишнюю ткань оказалось непросто. Когда работа была закончена, лицо Эммы покрывала испарина. Одиночные раскаты грома превратились в устойчивый грохот. Ей кажется, или он действительно становится громче, ближе?

Завернув нож в обрывок ткани, Эмма сунула его в карман и побежала к конюшне.

Эмма боялась заблудиться. Но она не ожидала, что всеобщая паника сделает выбор направления просто невозможным.

Рядом прогрохотал выстрел, и ее лошадь, нервничая, встала на дыбы. Эмма старалась удержаться в седле, от страха она резко била лошадь по бокам. Растерянное животное едва не растоптало ребенка.

Дрожа, Эмма заставила лошадь идти шагом. Толпы аборигенов и англичан заполнили широкую, залитую солнцем улицу. Они шли, поднимая бледные от страха лица при каждом отдаленном выстреле. Где-то в городе умирали люди, и каждый боялся стать следующим. Казалось, никто не знал, в каком направлении бежать, суматоха становилась все опаснее. Какой-то мужчина уже попытался вырвать из рук Эммы поводья. Англичанка, вцепившись в ее лодыжку, умоляла сообщить новости. Когда Эмма покачала головой, женщина побежала вперед, прижимая к груди ребенка и альбом газетных вырезок.

Позади раздался выстрел, а следом – хор женских криков. Еще один выстрел прогремел так близко, что Эмма услышала свист пули. Может, это стреляют в нее? Эмма пустила лошадь в галоп и тихо молилась, пробираясь между животными и людьми: «Господи, не дай мне задавить кого-нибудь!» Безбрежному клокочущему морю людей не было видно конца, но впереди Эмма заметила маленький переулок. Она направила лошадь туда.

Переулок с нависающими над дорогой решетчатыми балконами походил на тот, который они осматривали с Ушей. Неестественный покой окутал ее, когда она въехала туда. Рассеянные лучи солнца освещали бесцельное движение пыли. Лошадь всхрапнула; Эмма вздрогнула от неожиданности и перешла на рысь.

Впереди из тени шагнула женщина, ее сари переливалось пурпуром и золотом. Она махала Эмме рукой, прогоняя обратно. Эмма не придала значения ее жестам. Женщина приближалась, что-то выкрикивая.

Эмма нервно сглотнула, не зная, как ей поступить. Женщина о чем-то ее предупреждает? Или угрожает? Как бы то ни было, Эмма не собиралась поворачивать назад. Пустив лошадь в галоп, Эмма промчалась мимо. Больше она никою не встретила. Через минуту-другую проулок расширился, снова выбросив ее в скопление людей. Увидев впереди мечеть Джама-Масджид, Эмма сообразила, что оказалась в сердце старого города, рядом с рынком пряностей, но было уже поздно. Ее поглотила толпа. Мужчины, главным образом индийцы, хотя Эмма разглядела и два-три английских лица, поднимаясь на любые возвышения, выкрикивали слова, которые было невозможно расслышать. Сладкий аромат благовоний смешивался с резким запахом пороха. Висевшие над площадью яркие изображения богов с синей кожей, которыми Эмма так восхищалась в прошлый раз, горели. Люди, рыдая, пытались сбить пламя.

Толпа теснила ее вперед. Величественные минареты мерцали в утреннем свете. Вокруг Эмма начала замечать индийцев и британцев в крови и копоти. Откуда здесь появились раненые? Однако у Эммы выбора не было, и она торопливо продвигалась в сторону к мечети, заметив группу англичан, укрывшихся под аркадой из песчаника.

Увидев ее, какой-то мужчина вскрикнул и, шагнув вперед, споткнулся на ступеньках.

– Мистер Фрейзер! – Эмма натянула поводья и спрыгнула с лошади, подхватив его. – Что с вами?

– Я старался, – сказал он устало. – Первая стычка была в Дарьягандже. Мы закрыли ворота Дели, но они двинулись к Радж-Гхат. И в любой момент могут быть в городе.

А ведь до Радж-Гхат не больше пятнадцати минут.

– Боже милостивый! – Повернувшись, Эмма смотрела на бушующую толпу. – Мы не можем оставаться здесь, мистер Фрейзер!

Он схватил ее за руки.

– Молитесь, чтобы моя телеграмма дошла до Амбалы, – сказал он, глядя ей в глаза. – Молитесь о подкреплении.

– Я буду молиться, но вы должны уехать со мной. Моя лошадь выдержит двоих. Пойдемте. – Она тянула его к лошади, но Фрейзер сопротивлялся, глядя мимо нее.

– Вы были правы! – с горечью сказал он кому-то и отпустил руки Эммы. Взглянув на них, она увидела кровь. – Вы были правы, милорд! Отряды повернулись против нас!

Эмма обернулась. На огромном черном коне сидел маркиз, его лицо было в саже. Он изумился, увидев ее:

– Черт возьми, что вы здесь делаете? Почему вы не ждали меня в резиденции?

– Времени нет! – пронзительно крикнул Фрейзер. – Холденсмур, они стреляют в собственных командиров!

Конь маркиза испуганно перебирал ногами, вокруг толпилось множество людей. Натянув поводья, Холденсмур повернул лошадь кругом.

– Прочь из города, Фрейзер. Не возвращайтесь за имуществом. Уходите!

Фрейзер выпрямился.

– Мне нужен хирург, – мрачно сказал он. – Проклятый цветной меня чуть без руки не оставил. Но сначала я собираюсь повидать короля и объяснить, что, если он не успокоит своих людей, я всех взорву к чертям собачьим.

Словно в ответ на его слова грянул мощный взрыв, и земля дрогнула, на мгновение все вокруг залив огнем.

– Склад! – задохнулся Фрейзер. – Какой-то болван взорвал склад боеприпасов! Это все, что у нас было в городе!

– Вероятно, это кто-то из ваших, – крикнул маркиз, перекрывая шум. – Склад очень близко к реке. Отряды могли добраться туда.

– Холденсмур, здесь все кончено!

Маркиз кивнул.

– Это ваша лошадь? – спросил он Эмму, берясь за поводья. – Садитесь в седло.

– Но…

– Уходите с ним! – крикнул Фрейзер. – Я должен попытаться поговорить с королем!

– Но пожалуйста, мистер Фрейзер… – Эмма была уже в седле.

Конь Холденсмура устремился вперед, потянув за собой ее лошадь. Эмма оглянулась, но Фрейзера уже поглотила толпа. Эмма снова посмотрела вперед. Боже милостивый! Огонь не ограничился складом. Аборигены с факелами заполняли улицу, на ее глазах заполыхало правительственное здание. Ярость не знала границ, поскольку даже индийцы выскакивали из домов, прижимая к груди то, что успели схватить, и глядя, как остальное гибнет в огне.

У входа на базар Чаури лорд Холденсмур остановился.

– Не думаю, что здесь безопасно, – сказал он Эмме, вглядываясь в переулок.

Она оглянулась. Улица теперь превратилась в стену огня. Краем глаза Эмма увидела, как неподалеку мужчина в тюрбане, схватив какую-то англичанку за волосы, волочет ее по земле, оторвав от мужа.

– Господи! – Эмма схватила маркиза за руку. – Тот человек…

– Шах Бахадур! Шах Бахадур!

Скандирование нарастало, превращаясь в грохочущий рев. Беспорядочная толпа англичан и аборигенов, только что обвинявших друг друга во взрыве склада с боеприпасами, теперь, казалось, от ужаса пришла к какому-то подобию единения. Женщины, облаченные в сари и чадры, хватали детей и, прижимаясь к домам, ныряли в лабиринт переулков. Британцы, главным образом женщины, которые пытались отыскать мужей, и несколько мужчин, кричали, призывая на ломаном хинди и английском успокоиться. Но все замерли перед приближавшейся толпой аборигенов в полной военной форме. Один из них, размахнувшись, разбил окно.

Англичанин, шагнув вперед, стал отчаянно жестикулировать. Сипай сорвал с плеча винтовку и вонзил штык ему в сердце.

Эмма закричала, когда ее стали стаскивать с лошади. Чьи-то руки грубо поворачивали и трясли ее. Это оказался маркиз. Прикрывая собой, он тянул ее в тень зданий, подальше от неистовствующей, охваченной яростью толпы.

Какой-то жуткий первобытный инстинкт заставил Эмму оттолкнуть маркиза. Ей нужно было видеть.

Сипаи, нарушив строй, прокладывали себе дорогу штыками. Эмма увидела девушку приблизительно ее возраста, проткнутую ножом. Ее нездоровое любопытство исчезло. Закрыв глаза, она прижала ко рту кулак.

– Мисс Мартин! Эммалайн!

Подняв глаза, она увидела, что маркиз протягивает ей нож – рукояткой вперед.

– Вы воспользуетесь этим в случае необходимости, – веско сказал он.

С дрожью втянув воздух, она осторожно взяла нож из руки маркиза. Этот нож был больше и острее, чем тот, что бросил ей Маркус, но он удобно лег в ее ладонь. Сжав рукоятку, Эмма проглотила ком в горле.

Маркиз зарядил револьвер.

– Пять выстрелов, – сказал он и оглянулся на улицу. – Если мы останемся здесь, то окажемся в ловушке. – Их глаза встретились. – Надо бежать в сторону базара.

Его неестественное спокойствие ошеломляло больше, чем крик, оно превращало бушующий вокруг хаос в ужасную галлюцинацию. С трудом осознавая происходящее, Эмма кивнула.

Они выскочили из переулка.

На размышления времени не оставалось. Эмма действовала инстинктивно, бросаясь то влево, то вправо. Крики, проклятия, звук собственного хриплого дыхания лишили ее способности мыслить, теперь только глаза могли помочь ей высматривать просветы в кровавом месиве. Пожилая женщина столкнулась с ней, в ее синих глазах застыл ужас, из носа бежала кровь. Падая, она схватила Эмму за руку и потянула за собой. Маркиз, обхватив Эмму за талию, спас ее от участи быть затоптанной. Эмма выпрямилась, к горлу подкатила тошнота, когда она наступила на что-то мягкое и теплое. О Господи…

Перед ней возник солдат, одержимый жаждой крови. Рыдая, она размахнулась ножом, но он выбил нож у нее из руки прикладом и направил на нее штык. Эмма дернулась назад – и налетела на маркиза. Над ее головой грянул выстрел, и сипай осел на землю.

– Идите! – крикнул Холденсмур, толкая ее вперед, и снова взвел курок.

Краем глаза Эммалайн увидела, как другой солдат вскинул винтовку, взяв маркиза на прицел. Вскричав, она бросилась вперед, чтобы отвести дуло. Винтовка разрядилась над их головами, и сипай, размахивая саблей, бросился к Эмме. Время, казалось, остановилось, Эмма видела, как медленно опускается клинок.

Лорд Холденсмур схватил нападавшего за руку. Сабля взлетела вверх. После короткой борьбы маркиз дернул сипая к себе, животом на пистолет. Прозвучал выстрел. Глаза у сипая округлились, на губах запузырилась кровавая, пена, и он рухнул на землю.

Эмма в ужасе повернулась к маркизу. Их взгляды встретились за долю секунды до того, как что-то тяжелое ударило ей в висок и мир вокруг почернел.