Текст книги "Мы и наши малыши"

Данный подход предполагает, что действия родителей и их поведение по отношению к своим детям оказывают влияние на их личность и на то, какими личностными качествами они обладают, став взрослыми людьми. Сегодня эта мысль кажется очевидной. Большинство из нас, принадлежащих к западной культуре, настолько глубоко «погружено» в психологическую теорию – как на интеллектуальном уровне в процессе обучения в школе, так и на социальном уровне в рамках популярной культуры, учитывая постоянный рост индустрии психотерапии, – что мы воспринимаем родительское влияние на развивающуюся личность ребенка как нечто само собой разумеющееся. Мы даже возлагаем вину за свое поведение на собственных родителей и часами пытаемся найти связь между психическими свойствами своей личности с тем, что произошло с нами в детстве. Однако это довольно современный и явно западный подход к личности. Так, некоторые считают, что личностные качества не развиваются под внешним влиянием, а присущи нам от природы или что за формирование человека отвечают другие духовные или генетические силы. Тем не менее современные антропологи, которые в большинстве своем получают традиционное западное образование, активно применяют концепции психологии развития и включают их в свою модель родителей и общества.

Специалисты, занимающиеся кросскультурными исследованиями, сегодня, как и во времена супругов Уайтинг в 1950-е годы, подходят к изучению воспитания аналогичным образом. Все согласны с тем, что воспитание является частью более широкой, интегрированной системы поведения, которая преобразуется под влиянием как культуры, так и индивидуальных особенностей личности; говоря иначе, что воспитание связано со всем остальным[122]122
  LeVine, 1974; Bornstein, 1991.


[Закрыть]. Существует предположение, что у родителей также есть основные темы, которые проходят красной нитью через те действия, которые они совершают в процессе общения со своими детьми. Одним словом, у родителей есть осознанная или неосознанная концепция воспитания. Соответственно, внимательно наблюдая за родителями и детьми на протяжении определенного времени, исследователь может выявить и понять эти темы[123]123
  Whiting and Child, 1953; Bornstein, 1991; Harkness and Super, 1996.


[Закрыть].

Не существует ни злонамеренного властителя дум, ни «Большого брата», подталкивающего родителей к тому, чтобы индоктринировать своих детей определенным образом. Культурный этос и ценности, одобряемые обществом, передаются от поколения к поколению, потому что они работают: люди неосознанно соглашаются с определенным набором ценностей и передают их, потому что они приносят пользу обществу в экономическом плане и служат отдельным людям на личном и духовном уровне[124]124
  Bornstein, 1991.


[Закрыть]. Более того, этот культурный этос становится практически невидимым; его трудно выявить или выделить, потому что он настолько прочно укоренился, переходя от поколения к поколению, что кажется «естественным» или «правильным» и рассматривается как составляющая идентичности человека. Культура воспринимается не как некий покрывающий все туман, который с навязчивым постоянством окутывает людей и семьи, а как кружевная дымка, которая проникает в каждую трещинку в поведении, оказывая тихое, но могущественное влияние на то, что люди делают, и на то, как взрослые обращаются со своими детьми[125]125
  Harkness and Super, 1980.


[Закрыть].

Новая ниша

С недавнего времени ученые применяют понятие «ниша развития» к концепции «родитель – ребенок», чтобы подчеркнуть необходимость изучения воспитания с холистического, почти экологического ракурса[126]126
  Harkness and Super, 1980.


[Закрыть]. Специалисты в области развития ребенка Сара Харкнес и Чарльз Супер дали одно из наиболее точных определений ниши развития, согласно которому она включает в себя физические и социальные условия жизни ребенка, культурные традиции, в соответствии с которыми он воспитывается, и психологию того человека, который о нем заботится и которая, без сомнения, и является тем каналом, через который все зависимые человеческие дети получают представление об окружающем их мире[127]127
  Harkness, 1992; Harkness and Super, 1994.


[Закрыть]. Одним словом, ниша развития – это описание мира ребенка с существующими в нем пластами, такими как семья, культура, социально-экономический статус, этническая принадлежность и личность.

Для того чтобы понять этот мир лучше всего, нужно взглянуть в зеркало; ниша развития предстает перед нами наиболее четко, когда оно начинает трескаться. Я помню, как впервые поняла, что другие семьи не похожи на мою собственную и что являющееся частью моей ниши развития семейное окружение отличается от того, в котором живут все мои друзья. Мы принадлежали к одному и тому же социально-экономическому слою, исповедовали одну и ту же религию и относились в основном к одной этнической группе. Однако в других семьях жили по незнакомым мне правилам. На ужин мои друзья ели, на мой взгляд, странные блюда, а их матери не работали, что казалось мне очень необычным. В моей семье любили поговорить, и мы всегда подолгу обсуждали то, что произошло со всеми за день. А по вечерам и на выходных мы занимались домашними делами, причем каждый должен был внести в этот процесс свой посильный вклад. Тем не менее домашние заботы никогда не мешали нам всем вместе отправиться на пляж или в кино. Мои родители были очень общительными людьми, и у нас в доме все время устраивались вечеринки. Однако в домах моих друзей обстановка была гораздо менее оживленной. Их матери были дома, когда они возвращались из школы, но у них никогда нельзя было встретить группы взрослых людей, которые шутили и смеялись. У этих детей не было домашних обязанностей, но они никогда не ходили в кино вместе с родителями. Сравнение с моими друзьями стало для меня первым уроком в понимании различий между нишами развития, а также свидетельством существования различных установок в отношении воспитания. Мы все принадлежали к одной и той же культуре, но наше микроокружение было совершенно разным, причем настолько разным, что это формировало различия в наших индивидуальных личностных качествах. Мой дом был наполнен громкими разговорами, а дом моей подруги был спокойным и тихим. У меня были домашние обязанности, которые я выполняла каждую неделю, а у нее их не было. Наши миры, по крайней мере за пределами школы, были совершенно разными, и в результате этого мы по-разному реагировали на ситуации, с которыми нам приходилось сталкиваться вне наших домов, и теперь мы стали взрослыми людьми, совершенно не похожими друг на друга. Различие ниш развития создает трудности, когда два человека начинают жить вместе и пытаются согласовать различные образы жизни и мышления; каждый считает то, к чему он привык, естественным и логичным, а то, что предлагает кто-то другой, кажется ему смешным, странным и даже глупым.

Различия тех личных ниш, в которых происходило формирование человека, становятся еще более заметными во время путешествий, когда традиции и убеждения настолько не совпадают во всех отношениях, что невозможно не заметить, насколько разнообразными могут быть другие стили жизни, работы и общения. Трудно даже представить, как много существует вариантов жизни и поведения. В последние годы в центре моего внимания было главным образом взаимодействие между взрослыми людьми и детьми в других культурах. В Соединенных Штатах за маленьким ребенком следит преимущественно один человек, как правило, мать, а на острове Бали дети являются частью большой семьи, где каждый должен наблюдать за ползающим малышом. Я заметила, что в Африке младенцы не плачут, что на Бали дети совершенно безнадзорно бегают по улицам, гоняясь за курами, что японские дети проводят значительную часть своего времени в школе, где они обязаны носить форму, – вокруг нас можно найти массу примеров совершенно разных путей формирования людей и культур. Однако мы часто не можем понять, что каждый человек развивается внутри ниши с определенной историей, культурой и причиной быть именно такой, какая она есть, и что все это составляет важную часть нашего характера[128]128
  Мое любимое описание того, что такое детство и что значит расти, дано Анни Диллард в An American Childhood, 1987, Harper and Row.


[Закрыть].

Цели воспитания

Сегодня в свете современных антропологических теорий родители рассматриваются не как пассивные трансляторы культуры, а как активные участники процесса, совершающие выбор той или иной модели воспитания будущего гражданина определенного типа. Специалисты в области развития ребенка часто говорят о «целях воспитания», предполагающих, что родители осознанно или неосознанно ставят перед собой цели, которые влияют на все их действия по отношению к своему потомству[129]129
  LeVine, 1988; Goodnow and Collins, 1990; LeVine, Dixon et al., 1994.


[Закрыть]. В течение дня родители реализуют их самыми разными способами. Как правило, эти цели носят неосознанный характер, хотя временами родители имеют ясное и четкое представление о том, что делают. Я помню, как много лет назад моя сестра говорила мне, что она не хочет, чтобы кто-то когда-либо говорил «нет» ее детям. Ее четко сформулированная цель воспитания заключалась в том, чтобы вырастить детей, которые будут думать, что все в жизни возможно. Моя сестра считала, что слово «нет» может отбить у них охоту решать какую-либо задачу, а она не хотела, чтобы с ними такое произошло. Если спросить об этом других родителей, то становится очевидным, что у них тоже есть свои планы. Моя подруга Энн очень хочет, чтобы ее сыновья жили в согласии со своими эмоциями, в чем, как ей кажется, американская культура мужчинам отказывает. Она считает, что одна из ее родительских обязанностей заключается в том, чтобы бороться с культурой в этом аспекте воспитания. В результате она все время говорит с сыновьями об эмоциях и чувствах и очень серьезно относится к их плачу и проявлениям беспокойства. Она надеется, что эта цель воспитания будет в конечном счете реализована и что ее дети будут воспринимать эмоциональные проблемы как естественную составляющую жизни мужчины, даже в обществе, где мужчины традиционно должны подавлять свои чувства.

Если говорить об американской культуре в целом, то можно с уверенностью утверждать, что ее главной целью является воспитание независимости. Существование этой коллективной цели было документально подтверждено в ходе ряда исследований с участием родителей, относящихся к белому среднему классу американского общества; независимость постоянно упоминается в опросах как то, что «все» родители хотят видеть в своих детях. Интересно, что родители в других культурах никогда не поднимают эту тему. Желания родителей оказывают влияние даже на те ярлыки, которые они присваивают своим детям. Задавая родителям в трех культурах вопросы о том, что такое ум, Сара Харкнес и Чарлз Супер обнаружили, что представления этих людей о том, что определяет умного ребенка, отличаются друг от друга[130]130
  Harkness and Super, 1992.


[Закрыть]. В Америке умный ребенок – это тот, кто обладает целеустремленностью и духом состязательности; в Голландии это ребенок, который отличается настойчивостью, решительностью и ясностью понимания цели; а для африканского племени кипсигис самый умный ребенок – это тот, кто обладает чувством ответственности и выполняет свои повседневные обязанности[131]131
  Harkness and Super, 1992.


[Закрыть]. Каждая семья старается создать условия, которые считаются оптимальными для воспитания определенного типа ума, соответствующего конкретной культуре. Американцы используют всевозможные визуальные и вербальные стимулы, чтобы привлечь внимание ребенка и подтолкнуть его к взаимодействию. Мы окружаем кроватку новорожденного черно-белыми символами для развития зрения; мы часами беседуем с ребенком один на один, убежденные в том, что подобное вербальное взаимодействие улучшит его когнитивные способности. Американцы стараются привить своим детям чувство собственного достоинства или честолюбие; честолюбие – это слово, которое не так просто перевести на другие языки, так как эта черта характера не является частью культурной среды других групп – его значение понятно только в обществе, основанном на конкуренции, где успеха добиваются своими силами[132]132
  Harkness and Super, 1992.


[Закрыть]. Голландцы, напротив, считают, что умственному развитию способствуют упорядоченность, отдых и чистоплотность. Причем они настолько в этом уверены, что, когда у малышей бывают вспышки раздражения, как это происходит с детьми во всем мире, родители предполагают, что причиной происшедшего стало какое-либо нарушение режима дня ребенка. А родители из племени кипсигис нагружают своих детей домашней работой. Начиная с двух лет детям кипсигис дают домашние поручения, тогда как в Америке детей такого возраста считают малышами, которые только начинают ходить. К шести годам эти дети, как правило, проводят половину времени, работая на благо семьи[133]133
  Harkness and Super, 1992.


[Закрыть]. Люди, относящиеся к каждой из этих культур, не смогли бы воспитывать детей по-другому. Представьте себе американского ребенка, который в возрасте двух лет занимается работой по дому, почти не имея времени на игры. При виде такого мы бы сразу же начали сетовать о потерянном детстве, том беззаботном времени, которое предназначено для изучения окружающего мира и развития. Точно так же мать из племени кипсигис пришла бы в ужас при виде безответственного, ленивого ребенка, который не занимается ничем, кроме игр. Как такой ребенок, по ее мнению, может вырасти хоть с какими-либо мозгами? Дело в том, что все мы сходимся во мнении по поводу того, что такое ум в широком смысле этого слова, и все мы согласны с тем, что быть умным лучше, чем глупым, однако каждая культура выделяет и ценит различные аспекты ума.

Цели воспитания преобразуются или переносятся в повседневные дела, незаметно проникают в обыденные действия; они становятся тайными подсознательными мотиваторами, которые делают нас такими, какие мы есть. Как бы родители ни разговаривали со своими детьми, какие бы дисциплинарные методы воздействия ни использовали, как бы ни походили к вопросам воспитания, совершаемые ими действия имеют планомерную связь с тем, как они видят свою роль в качестве родителей. Это может быть простой выбор между различными вариантами действий в том случае, когда ребенок делает что-то неправильно. Одна мать может просто не обратить на это внимание, другая может сказать решительное «нет», а третья попытается отвлечь ребенка. Во всех этих типах реакций содержится своя подразумеваемая цель, пассивная или интерактивная. Антрополог Роберт Ле Вин считает, что эти цели имеют весьма отдаленное отношение к непосредственной ситуации, в которой находится ребенок, а в большей степени связаны со всей социальной системой и ее институциональными целями – особенно в том, что касается различных областей межличностных отношений, уровня ожидаемых личных достижений, а также степени и характера социального единства, которые поощряются в данном конкретном обществе[134]134
  LeVine, 1974; LeVine, 1988.


[Закрыть]. Ле Вин делит современную культуру на два типа – аграрную и промышленно-городскую. В обществах обоих типов родители хотят разных вещей от своих детей и разных вещей – для них. В аграрных обществах, которые по-прежнему живут за счет обработки земли или выращивания животных, дети нужны родителям в качестве неквалифицированной рабочей силы, чтобы они могли помогать в поддержании экономики семьи, работая на полях или с домашним скотом, и содержали родителей в старости; родители хотят чего-то для своих детей, но многого ждут от них самих. В промышленно-городских обществах, по мнению Ле Вина, родителям нужно от детей не очень много, потому что экономическая система устроена так, что дети играют второстепенную роль, но при этом они многого хотят для своего потомства[135]135
  LeVine, 1988.


[Закрыть]. Так же как сложенные определенным образом кости домино, которые после толчка начинают рассыпаться в двух разных направлениях, эти две системы распадаются на два отличающихся друг от друга стиля воспитания. В аграрных обществах дети обходятся не очень дорого, потому что им почти ничего не могут дать, однако родители сталкиваются с высокой детской смертностью, связанной с низким уровнем экономической базы, в сравнении с развитыми обществами. Для представителей этих культур воспитание на ранних этапах развития – это вопрос борьбы с рисками, так как здесь смертность среди детей в первые годы жизни составляет 50 %. Поэтому родители уделяют главное внимание защите малышей, для чего носят их все время с собой и кормят по первому требованию. В то же время их мало беспокоят индивидуальные успехи ребенка в будущем. После того как ребенок по возрасту покидает опасную зону детской смертности, на него возлагается обязанность вносить свой вклад в жизнеобеспечение семьи. В промышленно-городском обществе, где уровень медицинского обслуживания и санитарные условия обеспечивают младенцам реальную возможность выживания, цели воспитания ориентированы на будущее ребенка, поэтому значительную часть своих сил и времени родители вкладывают в то, каким он станет. Главная проблема заключается не столько в выживании, сколько в ментальной и социальной стимуляции, которая, по мнению родителей, обеспечивает будущие успехи ребенка или их отсутствие при его вступлении во взрослую жизнь.

Во многих отношениях подробные описания стилей воспитания отражают эти две общие тенденции. Так, во время исследования матерей народности майя, живущих на острове Юкатан, ученые выяснили, что они держат детей в гамаках в темных укромных углах дома. Там нет ни игрушек, ни специальных принадлежностей для малышей[136]136
  Howrigan, 1988.


[Закрыть]. Матери майя считают, что несут ответственность не за развитие или формирование личности ребенка или его умственных способностей, а за то, чтобы он находился в безопасности, испытывая чувство покоя и комфорта. Информация о том, что американские матери оставляют своих детей спать в одиночестве в отдельной комнате, вызывает у них шок[137]137
  Harkness, 1992.


[Закрыть]. В представлении женщин этой народности их роль заключается в том, чтобы защищать и кормить своих детей, а не учить их чему-либо. Сравните этот сценарий процесса воспитания с тем, который мы наблюдаем у американских матерей, которые в большинстве своем не могут представить, что можно прожить целый день, не разговаривая или не играя со своим шестимесячным ребенком из страха не справиться со своими материнскими обязанностями. Обеспечение безопасности своих детей волнует этих женщин в меньшей степени, чем активное содействие их развитию. Как пишет лингвист Стивен Пинкер, «в современной культуре американского среднего класса воспитание рассматривается как тяжкая обязанность, неотвратимое служение, цель которого состоит в том, чтобы не позволить беспомощному ребенку отстать от других в этой грандиозной гонке под названием жизнь»[138]138
  Pinker, 1994, с. 40.


[Закрыть]. А приз в этой гонке достается самым умным, самым конкурентоспособным, самым независимым. В обеих культурах поведение родителей представляет собой всего лишь реакцию на долгосрочные цели, которые, предположительно, соответствуют конкретной ситуации.

Смысл в том, что все родители руководствуются тем, что сегодняшние исследователи называют «этнотеориями родительства»[139]139
  Harkness and Super, 1996.


[Закрыть] – системами убеждений в области воспитания, которые имеют сложные культурные, психологические и личностные истории возникновения. Эти этноистории передаются из поколения в поколение, при этом не представляя собой нечто неприкосновенное вроде фотографий предков или предметов одежды. Как и в случае со всеми системами убеждений, переходящими из века в век, каждое поколение тем или иным образом добавляет к ним какие-то мелочи, а каждый родитель – собственную интерпретацию и понимание. Происходящие в результате этого изменения отражают как личные вкусы и семейные традиции, так и серьезные демографические или социально-экономические сдвиги. В целом система убеждений остается нетронутой, но приобретает определенные оттенки, придаваемые ей теми самыми людьми, которые единодушно стараются ее передавать. Многие из моих друзей сокрушаются по поводу того, что сегодня они обращаются со своими детьми точно так же, как обращались с ними их собственные родители. А чего еще ожидать? Мы учимся воспитывать других, когда сами выступаем в роли детей. Это все, что мы знаем, поэтому, несмотря на все наши осознанные попытки вести себя по-другому, эти старые родительские этнотеории находят свое проявление в нашем поведении и наших действиях.

Сегодня мы обладаем достаточно многогранным представлением о родительстве, которое учитывает такие его аспекты, как культура, индивидуальная психология, присущее домашней жизни микроокружение и индивидуальный темперамент ребенка. Это почти органическая модель, в которой все части взаимодействуют и сталкиваются друг с другом. Исследователи изучают эти уровни, пытаясь связать их воедино с помощью общей «красной нити», которая позволит объяснить, почему родители делают то, что делают, и как их действия влияют на личность ребенка, его рост и здоровье. Речь идет о новом научном направлении, представляющем собой смесь из культурной антропологии и психологии развития с малой толикой эволюционной биологии, которое с середины 1990-х годов имеет еще и собственное имя.