Текст книги "На улице, где ты живёшь"

17

– Я больше не могу, – вслух сказал Ник.

Он стоял у окна своего кабинета в фирме «Тодд, Скэнлон, Клайн и Тодд», глядя с высоты тридцатого этажа на улицу внизу. Он следил за автомобилями, исчезающими в туннеле под Парк-авеню, который соединял Сороковую улицу с Тридцать третьей.

«Единственная разница между мной и этими машинами в том, что они выедут на другую сторону, а я застрял в туннеле», – мрачно думал Ник.

Утро прошло в работе над делом Хантера. «Хантер выйдет на свободу, и я буду этому способствовать», – эта мысль вызывала у Ника почти физическую тошноту.

«Я не хочу обидеть отца, но я больше так не могу», – думал он.

Ему пришли на память мудрые слова: «Всего превыше: верен будь себе. Тогда, как утро следует за ночью, последует за этим верность всем».

«Я больше не могу изменять себе. Мне здесь не место. Я не желаю заниматься не своим делом. Я хочу обвинять этих подонков, а не защищать их».

Ник услышал, как открылась дверь. Только один человек мог войти к нему без стука. Ник медленно повернулся. Как он и ожидал, в дверях стоял отец.

– Ник, нам нужно что-то делать с Эмили Грэхем. Я, должно быть, был не в себе, когда сказал ей, что можно подождать до первого мая. Только что появилось дело прямо для нее. Поезжай в Спринг-Лейк и скажи ей, что она нужна нам здесь через неделю.

Эмили Грэхем. Она и его отец похожи как две капли воды. Эта мысль поразила его, когда он увидел ее в суде. Они оба родились адвокатами по уголовным делам.

Он едва удержался, чтобы не сказать отцу, что должен уйти из фирмы.

«Подожду еще немного, – решил он. – Но как только Эмили Грэхем приступит к работе, меня здесь не будет».

18

Вопрос, заданный прокурору этой визгливой репортершей во время последней пресс-конференции, привел его в восторг.

– Вы думаете, что убийца Марты – это перевоплотившийся убийца Маделайн Шепли?

Но резкий ответ прокурора его оскорбил.

"Я и есть перевоплощение, – подумал он. – Мы с ним одно.

Я могу это доказать.

Я это докажу".

К вечеру он решил, как он откроет скептикам истину о себе.

Будет достаточно одной почтовой открытки. Примитивный рисунок, какой мог бы нарисовать ребенок.

Он отправит открытку в субботу.

По дороге в церковь.

19

Томми Дагган и Пит Уолш уже ожидали ее, когда Эмили подъехала к дому.

Томми прервал ее извинения за опоздание:

– Мы приехали немного раньше, миссис Грэхем.

Он представил Пита, который проворно подхватил сумку с книгами Клейтона Уилкокса.

– Вы собираетесь всерьез заняться чтением, миссис Грэхем, – заметил он, пока она открывала дверь.

– Пожалуй, да.

Они прошли за ней в холл.

– Давайте поговорим на кухне, – предложила она. – Я бы выпила чашку чая и, может быть, и вас бы уговорила присоединиться ко мне.

Пит Уолш приглашение принял. Томми Дагган от чая отказался, но не мог удержаться от пары шоколадных печений, которые она высыпала на тарелку.

Они сидели за кухонным столом. Из большого окна во всей полноте открывался вид на огромную яму и горы земли вокруг. На лентах, оцеплявших территорию, были слова «место преступления» и «не входить». Полицейский, охранявший раскопки, выглядывал из окна кабины для переодевания.

– Я знаю, что эксперты ушли, – сказала Эмили. – Надеюсь, что с расследованием здесь покончено? Я решила, что бассейн устраивать не буду.

– Вот об этом-то мы и хотели поговорить, миссис Грэхем, – сказал Томми. – Пока экскаватор здесь, мы хотели бы перекопать весь двор.

– С какой целью? – уставилась на него Эмили.

– С очень серьезной целью. Вы должны быть уверены, что вам больше никогда не придется пережить шок, подобный вчерашнему.

– Неужели вы думаете, что здесь захоронен кто-то еще?

В ее голосе прозвучал откровенный ужас.

– Миссис Грэхем, я знаю, что вы смотрели вчера пресс-конференцию прокурора по телевизору, потому что вы позвонили нам по поводу кольца.

– Да, это так.

– Значит, вы слышали, что после вашей – кем она вам приходится – двоюродной прапрабабушки в Спринг-Лейк исчезли еще две молодые женщины.

– Боже мой, неужели вы думаете, что их тоже зарыли здесь? – Эмили жестом указала во двор.

– Мы бы хотели это выяснить. Мы бы также хотели получить ваш анализ крови, чтобы установить по ДНК, что палец действительно принадлежал Маделайн.

Томми Дагган вдруг ощутил полное истощение сил, которое наступает после полутора суток работы практически без сна. Он почувствовал, что веки у него отяжелели и сам он как-то отупел. Ему было жаль Эмили Грэхем. Она выглядела более чем расстроенной, скорее потрясенной.

Вчера они все о ней проверили – адвокат по уголовным делам, профессионал высшего класса, собирается перейти на работу в одну из престижных фирм в Манхэттене. Развелась с подонком, который хотел воспользоваться ее денежками, когда они у нее завелись. Жертва преследователя, находившегося сейчас в психиатрической клинике. Но кто-то ее сфотографировал в ночь приезда в Спринг-Лейк и подсунул фотографию под дверь.

Кто угодно мог найти ее сайт в Интернете и узнать о преследователе. Было много шума, когда его поймали. Какой-нибудь придурок из местных мог позабавиться таким образом и попытаться напугать ее. В Спринг-Лейк полиция хорошо работает. Они проследят за всеми, кто здесь шатается. А может быть, удастся снять отпечатки пальцев с фотографии.

А сейчас она сидит в этом красивом доме, а во дворе у нее словно воронка от бомбы, потому что две жертвы убийства, одна из которых ее родственница, были здесь захоронены. Да уж, веселого мало.

Томми хорошо знал, что дома ему предстоит настоящий допрос: Сьюзи, его жена, наверняка захочет узнать все об Эмили Грэхем. Как она выглядит, как одета. Его рассказ о вчерашней встрече с Эмили Грэхем Сьюзи удовлетворил. Томми пытался как-то обобщить свои впечатления, чтобы рассказать жене вечером.

На Эмили Грэхем сегодня были джинсы, красный свитер с большим воротником и короткие ботинки. Вещички на ней, уж конечно, не второсортные. В ушах золотые сережки. Колец нет. Темно-каштановые волосы до плеч. Большие карие глаза, сейчас беспокойные и настороженные. Хорошенькая, можно сказать, даже красивая.

«Господи, да я, кажется, засыпаю», – подумал он отстраненно.

– Миссис Грэхем, мне бы не хотелось, чтобы в самый неподходящий момент здесь снова обнаружилось что-нибудь подобное. Хочу избавить вас от опасений.

– Скажите, сэр, вы имеете в виду тех двух молодых женщин, которые исчезли в 1890-х годах? Если их тела обнаружат здесь, будет ли это доказательством того, что сто десять лет назад в городе орудовал серийный убийца?

– Да, несомненно, – уверенно сказал Дагган. – Однако моя непосредственная задача – поймать убийцу Марты Лоуренс. Я всегда считал, что это кто-то из местных. Многие семьи живут здесь из поколения в поколение. Другие постоянно приезжали сюда летом отдыхать, кто-то подрабатывал в отелях во время учебы в колледже.

– Том и я в свое время тоже работали в «Уоррене», – вставил Пит. – С разницей в десять лет, конечно.

Дагган бросил ему взгляд, ясно говоривший: «Не встревай».

– Кости, что мы нашли под скелетом Марты, были зарыты неглубоко, – продолжал он. – Их бы давно нашли, если бы не дерево. Я думаю, дело было так: кто-то на них наткнулся, может быть, даже нашел палец с кольцом, сохранил его, а потом, убив Марту, решил зарыть его вместе с ее телом.

Дагган быстро взглянул на Эмили.

– Вижу, вы с этим не согласны, – сказал он.

– Я себя выдала, – призналась Эмили с явным огорчением. – У хорошего адвоката лицо должно быть непроницаемым. Да, мистер Дагган, я с вами не согласна. Это было бы слишком: кто-то нашел палец, ничего никому не сказал о своей находке, убил эту бедняжку Лоуренс и решил захоронить ее на этом месте. Я такого объяснения принять не могу.

– А как бы вы это объяснили?

– Я думаю, тот, кто убил Марту Лоуренс, точно знал, что случилось в 1891 году, и точно воспроизвел сценарий того старого убийства.

– Вы, полагаю, не верите в реинкарнацию?

– Нет, но я верю, что убийца Марты знает все об убийстве Маделайн Шепли.

Томми встал.

– Миссис Грэхем, за все эти годы дом несколько раз менял владельцев. Мы намерены поднять архивы, узнать, кто здесь жил раньше, и остался ли кто-то из этих людей в городе. Так вы позволите нам перекопать ваш сад?

– Да. – В голосе Эмили звучала готовность примириться с неизбежным. – Но я, в свою очередь, хочу у вас тоже кое-что попросить. Позвольте мне взглянуть на имеющиеся у вас сведения об исчезновении Маделайн Шепли и двух других женщин, пропавших в 90-е годы.

Они посмотрели друг на друга.

– Мне придется обговорить это с боссом, но лично я не вижу причин для возражения, – ответил Дагган.

Эмили проводила их до двери.

– Подрядчик говорил мне, что может приступить к работе с утра. Я хотела, чтобы они зарыли яму, но если придется перекапывать весь двор – что же, пусть будет так.

– Мы пришлем экспертов просеивать землю. Это займет примерно день, самое большее два, а потом вы сможете наконец забыть обо всем, – пообещал Томми.

Пять минут Томми и Пит ехали молча. Потом Дагган сказал:

– Ты думаешь о том же, что и я, Пит?

– Быть может.

– Об этой девушке, Карле Харпер из Филадельфии?

– Точно.

– Она исчезла два года тому назад в августе.

– Точно. Свидетельница клялась, что видела ее разговаривающей с парнем на стоянке неподалеку от Филадельфии. Она утверждает, что они приехали каждый в своей машине, но потом он поехал за ней. Она говорила, что у его машины был пенсильванский номер. А через пару дней кошелек Харпер нашли в зарослях поблизости от стоянки. Из кошелька ничего не пропало. Делом этим занималась прокуратура Филадельфии.

Томми взял трубку и, позвонив в офис, вызвал Лэна Грина, еще одного следователя, работавшего с ним.

– Лэн, проверь и скажи, когда исчезла вторая женщина в девяностые годы?

– Минутку. – После короткой паузы он ответил. – Пятого августа 1893 года.

– А когда сообщили об исчезновении Карлы Харпер?

– Подожди.

Томми наконец услышал то, что и ожидал услышать:

– Пятого августа.

– Мы едем. Увидимся через двадцать минут. Спасибо, Лэн.

Весь сон у Томми Даггана как рукой сняло. Надо немедленно связаться со следователем из Филадельфии, занимавшимся делом Карлы Харпер. Тот факт, что Маделайн Шепли и Марта Лоуренс исчезли седьмого сентября, пусть даже с интервалом в сто десять лет, мог быть случайным совпадением; тот факт, что две другие молодые женщины исчезли пятого августа с разницей в те же сто десять лет, не мог быть совпадением.

Значит, они имеют дело с убийцей-подражателем.

– Ты понимаешь, что это значит, Пит? – спросил он напряженным голосом.

Питер Уолш не отвечал. Он знал, что Томми размышляет вслух.

– Это значит, что, если этот тип действует по плану, он собирается убить еще одну молодую женщину тридцать первого марта.

– Этого тридцать первого марта?

– Пока не знаю. В девяностых годах женщины исчезали с интервалом в несколько лет.

Он снова взял трубку.

– Лэн, проверь-ка еще и это, – начал он. Получив нужную информацию, Томми сказал:

– Между исчезновениями двух женщин в девяностые годы прошло двадцать три месяца. Тот же самый интервал и между исчезновением Марты Лоуренс и Карлы Харпер.

Они въехали на стоянку у прокуратуры.

– Если какая-то женщина исчезнет в Спринг-Лейк тридцать первого марта, круг замкнется. А ко всем радостям нашей жизни на нас висит еще и преследователь Эмили Грэхем.

Пит Уолш благоразумно не стал напоминать Томми Даггану, что его теща верила в перевоплощение, да и он сам начал склоняться к тому, что в этом что-то есть.

20

Когда детективы ушли, Эмили собралась наконец приготовить себе ужин.

Все последние события в непосредственной близости от нее, а именно в ее собственном дворе, вызвали ощущение близкой опасности. Эмили показалось, что вся атмосфера вокруг нее пропитана запахом смерти.

Эмили пришло вдруг в голову, что ей будет лучше думать, если ее руки будут заняты делом. Так всегда бывало раньше.

К тому же приготовление ужина пойдет на пользу ее душевному состоянию, а оно сейчас нуждалось в помощи.

Эмили вошла в кухню, опустила шторы, с удовлетворением убрав из вида тревожную картину во дворе. Руки ее работали механически, словно сами по себе, чистя морковь, нарезая лук и сельдерей, доставая приправы. К тому времени, как она включила под кастрюлей газ, она приняла решение.

Глупо было не позвонить сразу же в полицию Олбэни и не сообщить о происшедшем прошлой ночью. Им следует об этом знать.

Почему же она им не позвонила?

Потому что она сама не хотела верить, что все это может повториться. С того самого момента, когда Эмили нашла фотографию под дверью, она прятала голову в песок – это была очевидная истина.

Эмили знала, что ей нужно делать. Она взяла сумку с книгами и пошла в кабинет. Положив сумку рядом с глубоким креслом, она взяла мобильник.

Сначала она позвонила в Олбэни следователю Марти Броуски. Именно он схватил Нэда Койлера, когда тот околачивался у ее дома. Броуски реагировал на ее сообщение с изумлением и озабоченностью.

– Я бы сказал, кто-то пытается подражать Нэду Койлеру или один из его дружков взялся продолжить его дело. Мы этим займемся, Эмили. Вы правильно сделали, что дали знать местной полиции. Я позвоню им и объясню, насколько это серьезно.

Затем она позвонила Эрику Бейли. Шел уже шестой час, но он был все еще у себя в офисе и очень обрадовался ее звонку.

– Олбэни без тебя опустел, – сказал он совершенно искренне.

Эмили улыбнулась. Даже миллионы его не изменили, подумала она. Застенчивый робкий ребенок, и при этом настоящий гений.

– Я тоже по тебе скучаю, – отвечала она. – И у меня к тебе просьба.

– Отлично! Что бы ты ни пожелала, ты это получишь.

– Эрик, Койлера поймали, потому что ты установил у меня дома камеру слежения. Ты мне предлагал такую же для Спринг-Лейк. Я хочу воспользоваться твоим предложением. Не мог бы ты прислать кого-нибудь, чтобы ее установить?

– Я сам себя пришлю. В любом случае я хочу тебя видеть. Ближайшие несколько дней я очень занят. Понедельник тебя устроит?

Эмили так и видела Эрика перед собой. Лоб наморщен, в пальцах он нервно вертит какую-нибудь безделушку со стола. Добившись успеха, он сменил синие джинсы и футболку на дорогой костюм. Эмили терпеть не могла идиотских шуток, ходивших на его счет, что, мол, каким он был, таким и остался, бедняга.

– Понедельник? Отлично!

– Как там твои дела?

– Много всего интересного... Я тебе в понедельник расскажу.

Итак, она сделала самое неотложное, теперь надо приниматься за книги.

Следующие три часа она провела, свернувшись в огромном кресле, погруженная в книги, данные ей Уилкоксом. Она оценила точный подбор нужных книг, целиком уйдя в почти нереальный сегодня мир конных экипажей, масляных ламп и элегантных загородных коттеджей.

Эмили улыбнулась, когда наткнулась на упоминание о том, что постройка нового дома в те времена обходилась в три тысячи долларов. «Да, времена изменились, и цены тоже», – подумала Эмили, вспомнив о сумме, которую она выложила за дом.

Требование президента местного комитета здравоохранения в 1893 году прекратить сброс мусора в океан «для защиты нашего пляжа от сбрасываемых туда ежедневно отбросов» напомнило ей, что некоторые приметы жизни, видимо, не меняются никогда.

В одной из брошюр было множество снимков, включая школьный пикник в 1890 году. В числе участников была упомянута и Кэтрин Шепли.

Сестра Маделайн. Прапрабабушка Эмили. Она попыталась отыскать ее на снимке. Но среди множества лиц было невозможно узнать одно, знакомое ей лишь по старым фотографиям, уцелевшим после пожара.

В восемь часов Эмили вернулась в кухню и закончила приготовление ужина. На стол перед собой она положила книгу. Ее она припасла специально под конец, поскольку та показалась ей интересной. Книга называлась «Воспоминания юности» и была напечатана в 1938 году. Ее автор, Филлис Гейтс, проводила в Спринг-Лейк лето в конце 80-х – начале 90-х годов девятнадцатого века.

Книга была ярко и интересно написана и живо воссоздавала картину жизни того времени.

Пикники и танцевальные вечера, великолепные приемы в отеле «Монмаут», купание в океане, верховая езда, катание на велосипедах – все было описано увлекательно. Эмили больше всего заинтересовали отрывки из дневника, который Филлис Гейтс вела в те годы.

Эмили поужинала. Глаза у нее слипались от усталости, и она уже собиралась закрыть книгу, когда, перевернув страницу, увидела в отрывке из дневника имя Маделайн Шепли.

«18 июня 1891 года. Сегодня мы были на праздничном завтраке у Шепли в честь девятнадцатилетия Маделайн. Двенадцать прекрасно убранных цветами столиков были сервированы на веранде. Я сидела рядом с Маделайн. За одним столиком с нами был и Дуглас Картер. Он очень в нее влюблен. Мы ее этим поддразниваем».

В другом отрывке из дневника за 1891 год Филлис Гейтс писала:

«Мы только что вернулись в Филадельфию и узнали об исчезновении Маделайн. Эта новость совершенно сразила нас. Мама поспешила в Спринг-Лейк выразить соболезнования и застала всю семью в глубоком горе. Отец Маделайн говорил, что ради здоровья жены он хочет увезти семью оттуда».

Эмили пролистала книгу дальше. Ее внимание привлекла запись в октябре 1893 года.

"Дуглас Картер покончил жизнь самоубийством. В тот трагический день, когда пропала Маделайн, он опоздал в Нью-Йорке на поезд, и ему пришлось дожидаться следующего. У него развилась навязчивая идея, что, если бы он приехал вовремя, он бы спас Маделайн.

Мама считает, что родители Дугласа совершили большую ошибку, продолжая жить в доме напротив Шепли. Она полагает, что Дуглас мог бы избежать депрессии, если бы не сидел неподвижно часами, глядя на веранду дома Шепли".

Эмили отложила книгу. Она знала, что Дуглас Картер покончил с собой. Чего она не знала, так это того, чТо он жил через улицу от дома Шепли. Возможно ли узнать о Картере хоть что-нибудь теперь – спустя столько лет?! Поверили тогда Дугласу, что он и вправду опоздал на поезд?

Пятница, 23 марта

21

Слухи поползли после того, как прозвучал вопрос репортера «Нэшнл дейли», заданный прокурору: "Не думаете ли вы, что убийца Марты Лоуренс – это перевоплотившийся убийца Маделайн Шепли? "

В четверг телефон доктора Лиллиан Мэдден звонил не переставая. К утру пятницы Джоан Ходжес, ее секретарша, имела наготове ответ, который она без устали повторяла снова и снова:

– Доктор Мэдден находит неуместным обсуждение явления реинкарнации в связи с убийством в Спринг-Лейк.

В пятницу к середине дня Джоан Ходжес нашла уместным обсудить это явление с Лиллиан.

– Доктор Мэдден, посмотрите только, что пишут газеты! И они правы. Это не случайное совпадение, что Марта Лоуренс и Маделайн Шепли обе исчезли седьмого сентября. И хотите знать последнюю новость?

«Здесь последует пауза для усиления драматического эффекта», – подумала про себя Лиллиан Мэдден.

– Пятого августа 1893 года Летиция Грегг – слушайте, слушайте, доктор! – не вернулась домой. – Глаза Джоан широко раскрылись. – Доктор, два года назад девушка по имени Карла Харпер, остановившаяся в гостинице «Уоррен», бесследно исчезла. Помню, я читала об этом. Она вышла из гостиницы и села в машину. Какая-то женщина уверяет, что видела ее недалеко от Филадельфии. Карла Харпер именно туда и направлялась, она жила в Розмонте. Но теперь «Нью-Йорк пост» пишет, что этой женщине просто показалось.

Широко раскрытые глаза Джоан впились в лицо Лиллиан Мэдден.

– Доктор, я уверена, что Карла Харпер никогда не покидала Спринг-Лейк. Я думаю – и многие другие тоже, что в те далекие девяностые в Спринг-Лейк орудовал серийный убийца и теперь он перевоплотился, вот!

– Это сущий вздор, – суровым тоном сказала Лиллиан Мэдден. – Реинкарнация предполагает духовное совершенствование. Серийный убийца девяностых расплачивался бы сейчас за свои преступления, а не повторял их.

Твердым шагом, всем своим видом демонстрируя осуждение подобной версии, Лиллиан направилась к своему кабинету и закрыла за собой дверь. Опустившись в кресло, она оперлась локтями о стол. Закрыв глаза, она принялась массировать себе виски.

Еще немного – и начнется клонирование людей, думала она. Все мы, медики, это понимаем. Те из нас, кто верит в перевоплощение, верят, что пережитая в прошлом боль может ощущаться нами в теперешнем нашем существовании. Но зло? Может ли кто-нибудь, сознательно или бессознательно, совершить точно те же самые преступления, которые человек совершил сто лет назад?

О чем это она? Что ее тревожит? Какое воспоминание пытается прорваться в ее сознание?

«Не пропустить ли сегодня лекцию? – подумала Лиллиан. – Нет, это было бы нечестно по отношению к студентам». За десять лет она не пропустила ни одной лекции из курса, который в течение одного семестра читала каждый год в Монмаут-колледже.

На ее лекции записались тридцать человек. Разрешалась также продажа десяти билетов на каждую отдельную лекцию. Разузнали ли об этом звонившие ей репортеры и явится ли кто-нибудь из них сегодня в колледж?

Обычно вторую половину каждой лекции она посвящала тому, что предлагала желающим подвергнуться гипнозу и в таком состоянии вернуться к своему прежнему существованию. Иногда результатом таких сеансов были живые подробные воспоминания о нескольких перевоплощениях. Она решила не проводить сегодня сеанс гипноза. Последние десять минут она обычно отвечала на вопросы студентов и слушателей. Если сегодня в аудитории окажутся журналисты, ей придется ответить на их вопросы. Этого ей, увы, не избежать.

Она всегда готовилась к лекциям обстоятельно. Сегодняшняя была построена на наблюдениях Йена Стивенсона, профессора психологии из университета Виргинии. Он подверг глубокому анализу гипотезу о том, что в основе сопоставлений двух биографий и их интерпретации как истории жизни одного и того же лица должна лежать преемственность воспоминаний и личностных качеств.

Ей не хотелось говорить об этом именно сегодня. Просматривая свои записи перед выходом из дома, Лиллиан вдруг с тревогой осознала, что открытия Стивенсона могли быть истолкованы в поддержку теории о перевоплотившемся серийном убийце.

Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, когда в дверь постучали.

– Пришла миссис Пелл, доктор, но ей еще не время, так что не спешите. Посмотрите, что она вам принесла, – сказала Джоан.

В руках у Джоан была газета «Нэшнл дейли» – специальный выпуск с броским заголовком: «Маньяк встает из могилы». История продолжалась и на второй, и на третьей странице. Подпись под фотографиями Марты Лоуренс и Карлы Харпер гласила: "Сестры в смерти? "

Материал начинался следующим образом:

«Полиция признает, что свидетельница, утверждавшая, что она видела Карлу Харпер на стоянке недалеко от ее дома в Розмонте, Пенсильвания, могла ошибаться. Представляется вполне возможным, что кошелек Карлы Харпер мог быть подброшен убийцей после того, как были опубликованы показания свидетельницы. Центром расследования в настоящее время является Спринг-Лейк, Нью-Джерси».

– О чем я вам и говорила, доктор. Последний раз эту девушку видели в Спринг-Лейк. И она исчезла пятого августа, в тот же день, что и Легация Грегг в 1893 году!

В газете были портреты трех молодых женщин в костюмах конца XIX века: в платьях со стоячими воротничками, длинными рукавами и юбками до щиколотки – и подпись: «Жертвы XIX века».

Фотография улицы, застроенной домами в викторианском стиле, помещалась рядом с фотографией похожей улицы и подписью: «Тогда и теперь».

Над текстом под ними была фотография обозревателя «Нэшнл дейли» Ребы Эшби. Ее рассказ начинался следующим образом:

"Каждый, кто приезжает в приморский городок Спринг-Лейк, чувствует, как будто он возвращается в спокойную и мирную эпоху. Но и тогда, как и теперь, мир и покой этого, казалось бы, безмятежного городка был нарушен зловещим событием... "

Сложив газету, Лиллиан вернула ее Джоан:

– С меня довольно!

– Вам не кажется, что сегодняшнюю лекцию лучше отменить, доктор?

– Нет, не кажется, Джоан. Пригласите, пожалуйста, миссис Пелл. Кажется, ее время уже подошло.

В этот вечер, как и предполагала Лиллиан Мэдден, все билеты были проданы. Она поняла, что некоторые из присутствующих, заранее занявшие места впереди, были журналисты. У них наготове были блокноты и магнитофоны.

– Всем посещающим мои лекции известно, что пользование магнитофонами в аудитории не разрешается, – сказала она, подчеркнуто обращаясь к женщине лет тридцати, черты которой показались ей знакомыми.

Ну, конечно, Реба Эшби из «Нэшнл дейли», автор «Тогда и теперь».

Лиллиан поправила очки. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из присутствующих заметил ее волнение. Она начала свою лекцию ровным и спокойным голосом.

– На Ближнем Востоке, в Азии считается вполне обычным, – начала она, – что дети до восьми лет могут рассказать о своей предшествующей жизни. Они воспроизводят мельчайшие подробности прошлой жизни, называют по именам своих предков – членов семьи.

Она продолжала в полнейшей тишине:

– Некоторые люди обладают способностью выбирать своих будущих родителей и вновь родиться на территории, географически близкой к месту их прежнего обитания...

Вопросов было много. Начала Реба Эшби:

– Доктор Мэдден, все, что я услышала сегодня, по моему мнению, подтверждает мысль о том, что серийный убийца конца XIX века перевоплотился сегодня. Как вы думаете, хранит ли его память случившееся с тремя женщинами в 1890-х годах?

Лиллиан Мэдден ответила после небольшой паузы:

– Наши исследования показывают, что воспоминания о предыдущей жизни исчезают у ребенка в возрасте примерно восьми лет. Это не означает, что при первой встрече с каким-то человеком или первом посещении какого-то места этот человек или это место не могут иногда показаться нам знакомыми. Но это не то же самое, что живые недавние воспоминания.

Последовали и другие вопросы, а затем снова поднялась Эшби:

– Доктор, разве вы обычно не гипнотизируете желающих в ходе ваших занятий?

– Пожалуйста. Обычно вызываются трое или четверо желающих, но некоторые люди не поддаются гипнозу. Я по очереди говорю с теми, кто находится под гипнозом, предлагаю им вернуться назад во времени по туннелю. Я говорю им, что путешествие будет приятным. Затем я называю любые даты и спрашиваю, не возникает ли в их мозгу при этом какая-то картина. Часто ответ следует отрицательный. Тогда я продолжаю идти дальше и дальше назад, пока они не попадают в свое прежнее существование.

– Доктор Мэдден, никто за последние годы не обращался к вам с просьбой перенести в девяностые годы прошлого века? – прозвучал вопрос.

Лиллиан Мэдден озадаченно взглянула на задавшего этот вопрос человека. Плотного сложения мужчина с тяжелым взглядом. «Вряд ли он журналист», – промелькнуло у нее в голове. Но своим вопросом этот человек извлек на поверхность воспоминание, весь день от нее ускользавшее. Четыре или пять лет назад кто-то действительно просил ее именно об этом. Мужчина, незнакомый ей прежде, пришел на консультацию и рассказал, что он уверен, что жил в Спринг-Лейк в конце XIX века.

От гипноза он тогда отказался, даже как-то сник после ее вопроса и скоро ушел. Он так и стоял теперь у нее перед глазами. Но кто это был? Как фамилия этого человека, откуда он?

«Это все должно быть у меня записано, – взволнованно подумала Лиллиан. – Стоит мне найти нужную запись, и все выяснится».

Лиллиан произнесла в ответ какие-то ничего не значащие слова. Ей не терпелось поскорее вернуться домой.