Текст книги "Прекрасная художница"

– Ох, надеюсь, не собираетесь! – со смехом сказала Френсис. – Я только-только привела все в божеский вид.

Лавиния набычилась, но, поняв, что Френсис шутит, заулыбалась. От улыбки глаза у девушки вспыхнули, точь-в-точь как у отца, и Френсис стало жаль, что она улыбается так редко. Из нее вырастет женщина редкого очарования, но с ней надо поработать. Уж не это ли имел в виду Маркус, говоря, что ее нужно “обтесать”? Кстати, почему она до сих пор называет герцога про себя Маркусом? Их близкие отношения остались в далеком прошлом, так не лучше ли даже про себя называть Маркуса “его светлостью” или “герцогом”?

– Пойдемте, – бросила Френсис. Они миновали резную дубовую лестницу и вошли в оранжерею. Здесь было душно и влажно, тяжело пахло тропическими растениями. Они быстро прошли через оранжерею и вышли в сад, с удовольствием вдыхая сухой, свежий воздух.

– Где сядем, в беседке или у пруда? Лавиния пожала плечами.

– Мне все равно. Вот на лошадь я бы села с удовольствием.

Френсис засмеялась.

– Знаете, я тоже.

– Тогда зачем все это? – Девушка показала на альбомы и карандаши.

– Потому что мы не можем все время делать то, что нам хочется. У нас у всех, даже у вас, есть обязанности, обязательства, называйте их как хотите, которые требуют первостепенного внимания, и только потом можно подумать об удовольствиях. Ваш отец платит мне, чтобы я научила вас рисовать, так что я прежде всего должна сосредоточиться на этом. Ну, давайте начнем. – Френсис осмотрелась и показала рукой на стоявшую в конце тропы увитую растениями беседку. – Вы можете мне ее нарисовать?

– Попробую. – Лавиния с тяжелым вздохом взяла у Френсис альбом и карандаш и присела на скамью у пруда. Несколько небрежно проведенных линий, прямых и извилистых, – и показался контур беседки. На лице Лавинии была написана откровенная скука, но линии и перспектива были почти верны. – Вот, – сказала она, протягивая альбом. – Ваша беседка, миледи.

Френсис едва удержалась, чтобы не выругаться.

– Вы, наверное, хотели доказать мне свою бездарность, чтобы я сказала вашему отцу, что заниматься с вами не имеет никакого смысла? Правильно я поняла, Лавиния?

Девушка тяжко вздохнула.

– Нет, он же вам платит.

– Да, платит, но это не единственная причина, почему мы все-таки будем с вами заниматься, – сказала Френсис с наигранным добродушием. На самом деле ей ужасно хотелось дать нерадивой ученице хорошего шлепка. – Не знаю, понравится вам или нет, но я не согласна с вашей гувернанткой – вы совсем не безнадежны, во всяком случае, если речь идет о рисовании.

– Я ж ее накорябала кое-как.

– Ну так нарисуйте как следует. А я пока набросаю ваш портрет.

Лавиния неохотно принялась за рисование, вид у нее был мрачный, Френсис быстро набросала ее гримасу в своем альбоме. Потом перевернула страницу.

– Послушайте, леди Лавиния, вы можете улыбнуться, подумать о чем-то приятном?

– О чем?

– Ну, например, представьте, что вы играете со своим кроликом.

– Откуда вы знаете, что у меня есть кролик?

– Ну какой зверинец без кролика? Лавиния засмеялась, и Френсис стала быстро рисовать, стараясь ухватить веселое выражение ее лица, но не прошло и минуты, как девушка снова нахмурилась. Какое-то время обе работали молча, потом Лавиния отложила альбом и стала рассеянно оглядывать сад.

– Я не ухвачу ваши черты, если вы будете вертеться.

– Ну и что? Какое это имеет значение? Рисуйте так, чтобы понравилось моему отцу. Скромную симпатичную девицу с пустыми глазами и изящно сложенными ручками. Разве не этим вы занимаетесь? Кто платит, тот и заказывает музыку, а вы всего лишь исполняете.

Френсис оторопела. Ее поразила не только прямота девушки, но и ее проницательность. Она окончательно пала духом, когда вдруг заметила неслышно подошедшего Маркуса. Тот стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за ними. Неизвестно, сколько времени. Френсис захлопнула альбом и встала.

– Думаю, на сегодня достаточно. Ваш отец приехал за вами.

– Продолжайте, не обращайте на меня внимания. – Маркус подошел ближе. – Я посижу посмотрю, как вы работаете.

– Мы просто знакомились, – сказала Френсис. – А путного почти ничего не сделали.

Маркус взял альбом Лавинии и перелистнул.

– Да уж вижу, – проворчал он. – Шестилетний ребенок нарисовал бы это за три минуты.

Френсис улыбнулась.

– Шестнадцатилетнему хватило одной.

– Лавиния… – начал он.

– Ох, я знаю, что вы собираетесь сказать, – перебила его дочь. – Что это не то, за что вы платите леди Коррингам.

Френсис взяла у Маркуса альбом.

– Ваша светлость, у вашей дочери врожденные способности, которые следует поощрять. Но если вы будете бранить ее за то, что она сделала по моему требованию, то это вряд ли внушит ей желание заниматься.

– Вы требовали, чтобы она нацарапала вот эту ерунду?

– Я попросила ее нарисовать беседку, она нарисовала. Ну а если воображение унесло ее дальше и она добавила кролика, так ведь я тоже пририсовываю то, что подсказывает мне воображение.

Он усмехнулся.

– Я слышал, что она говорила. Это была непозволительная дерзость с ее стороны, и я приношу свои извинения.

– Не стоит, сэр. Если леди Лавиния решит, что надо извиниться, она сделает это сама. Возможно, я сама должна попросить у нее извинения за излишнюю снисходительность.

– Глупости! Ей не на пользу ваше намерение оправдывать ее выкрутасы.

– Позвольте мне, милорд, самой судить об этом. Но если вы не хотите, чтобы мы продолжали уроки с вашей дочерью, то так и скажите. Я не обижусь.

– Да нет же, конечно, хочу.

– Ну, тогда я жду ее в следующий четверг, если вам это подходит.

– Вполне.

Френсис начала собирать свои рисовальные принадлежности. Маркус хотел взять их у нее, и альбомы упали на землю. Оба одновременно присели, чтобы их поднять, руки соприкоснулись, и между ними словно пробежал ток. Френсис охватила дрожь. Она приподняла голову и встретилась с ним глазами. У него было странное выражение лица, он словно хотел что-то сказать ей. Загипнотизированная, Френсис смотрела в янтарные глаза и не могла отвести взгляд.

Это продолжалось всего несколько мгновений, но они показались ей вечностью. Маркус встал и протянул ей руку, помогая выпрямиться.

– Миледи. – Его голос звучал совершенно обыденно.

– Благодарю вас, ваша светлость, – пробормотала Френсис и пошла к дому.

Через пять минут они ушли. Френсис чувствовала себя совершенно опустошенной. Вот уж чего она никак не ожидала, так это что его близость так подействует на нее. А ведь ей предстоит встречаться с ним всякий раз, когда он будет привозить дочь. К тому же им придется сталкиваться в свете. Не может же она сидеть дома, друзья станут расспрашивать, что случилось. Да и почему она должна сидеть взаперти? Надо просто держать себя в руках и хранить равнодушный вид. Что она и намерена делать.

Глава третья

Самообладание понадобилось Френсис раньше, чем ей казалось. При ее активном участии готовился бал в пользу сиротского приюта, и герцогу Лоскоу было направлено приглашение. Женский комитет постарался организовать бал на самом высоком уровне, чтобы не стыдно было призвать к участию в нем и высшее общество. Ну а герцог сделал щедрое пожертвование на приют, так что не пригласить его было просто неприлично.

Горячие споры разгорелись вокруг вопроса, где проводить бал. Гостиницу с достаточно просторными помещениями найти было нелегко, да и вряд ли владелец согласился бы отказать своим постоянным клиентам, чтобы освободить помещения для бала.

– Мне кажется, лучше всего подходит Коррингам-хаус, – сказала Френсис.

Она уже давно не устраивала ничего столь грандиозного; обычно приглашала нескольких гостей на скромный ужин, после которого время проходило за музицированием да игрой в вист. Тем увлекательнее это показалось Френсис.

И вот настал заветный субботний вечер. Дело было в мае, когда Лондон только начинал свой летний сезон. Коррингам-хаус сиял огнями. Весь день специально нанятые слуги чистили и натирали бальный зал, расставляли столы и стулья, тарелки и бокалы. В столовой поставили длинный общий стол и множество маленьких столиков для любителей тесной компании. В пышущей жаром кухне царило настоящее столпотворение, суетились, поминутно сталкиваясь и ругаясь, десятки поставщиков провизии, поваров, учеников и прочих. К вечеру помещения украсили цветами и прибыли музыканты.

Френсис последний раз прошлась по дому, проверила, все ли в порядке. Удостоверившись, что все идет как надо, она поднялась на третий этаж в свою спальню, где ее ожидала Роуз. Какое это было удовольствие – после всех треволнений посидеть несколько минут в теплой благоухающей ванне, а потом отдаться заботам хлопотливой Роуз.

Когда первая карета подъехала к дому, Френсис уже стояла у входа в полной готовности.

Раньше всех явились, естественно, дамы из комитета, затем приехала ее падчерица Аугуста со своим мужем сэром Ричардом Харнэмом. Френсис очень обрадовалась.

– Как хорошо, что вы приехали, – сказала она, целуя падчерицу. – А то я боялась, что никто не приедет и выйдет нечто убогое.

– Глупости! – с улыбкой произнес Ричард, поднося к губам ее руку. – То, что делаете вы, не может быть убогим.

– Надеюсь. – Френсис нервно хохотнула. – Впрочем, даже если никто и не приедет, за билеты-то уплачено! Мы положили денежки в банк и уже распланировали, как их потратить.

– Ну, мама, перестань беспокоиться, – сказала Аугуста. – Вот увидишь, все будет хорошо.

Френсис казалось забавным, что при разнице в возрасте всего в двенадцать лет Аугуста все еще называла ее мамой, хотя сама уже была матерью семейства. Она очень любила падчерицу.

Следующим явился щегольски одетый Джеймс, пасынок Френсис, ведя под руку незнакомую молодую даму, разряженную в пух и прах.

Френсис с первого взгляда поняла, что это куртизанка, притом далеко не из дешевых, судя по бриллиантовому ожерелью, бриллиантовым же сережкам и золотым браслетам на руках.

– Разрешите представить – мисс Аннабелла Фрэнке. – Джеймс подтолкнул девушку вперед.

– Миледи, – проговорила та, приседая в реверансе, – я счастлива познакомиться с вами.

– Добро пожаловать, мисс Фрэнке. – Френсис повернулась к пасынку. – Джеймс, Аугуста уже здесь, пойди поздоровайся.

Она посмотрела им вслед с некоторой тревогой. Джеймс унаследовал от отца графский титул, когда ему было всего семнадцать лет, и к своим двадцати четырем годам успел превратиться в светского хлыща. Френсис не раз ссорилась с ним из-за историй, в которые он впутывался, но, несмотря ни на что, тоже очень его любила. Когда Джеймс покидал свое поместье в Эссексе, он предпочитал останавливаться не в Коррингам-хаусе, а в своей холостяцкой квартире в Олбани. Френсис подозревала, что он просто не хочет, чтобы ей стало известно, чем он занимается.

Не успели Джеймс и молодая дама дойти до бального зала, как появился сэр Персиваль, разряженный как петух: зеленые бархатные бриджи, шелковые чулки и розовато-лиловый сюртук. Под подбородком у него пенились кружева, они же изливались фонтаном из рукавов. Сэр Персиваль, улыбаясь, приложился к руке Френсис.

– Фэнни, ты сегодня прелестна как никогда. Она засмеялась.

– Спасибо, Перси. Но ты, должна сказать, выглядишь просто потрясающе.

Он поправил свои старомодные одежды и приосанился, не уловив легкой насмешки в ее голосе.

– Я рассчитываю по меньшей мере на один танец.

– Хорошо, если у меня будет время для танцев.

Столько дел…

– Да ладно тебе! Постарайся освободиться. Не для того я платил кучу денег за билет, чтобы ты отказалась со мной потанцевать. Я ведь только ради этого и пришел.

– А не ради сирот? – шутливо спросила Френсис.

– Пожертвование-то уже сделано, можно было и не приходить.

– Остается надеяться, что не все, кто купил билеты, думают как ты, и наш бальный зал не будет пустовать.

– Да ты что? Половина лондонцев мечтают попасть в дом, о котором знают только понаслышке, и посмотреть, что же это за “высший свет”. Все прибегут.

Так оно и случилось. Приехали почти все, кто приобрел билеты, а кое-кто явился и без билетов в надежде купить их у входа. К девяти вечера бальный зал был полон, гремела музыка, нарядные люди стояли кучками, поглядывая на “чужаков” и переговариваясь. Френсис, решив, что больше никто не приедет, оставила свой пост и направилась в зал, чтобы помочь людям общаться. Ее тут же осадили вопросами и просьбами. Подошел Перси.

– Ну вот, что я говорил? – хвастливо произнес он, делая первую фигуру котильона. – Разве это не успех? Так что перестань беспокоиться и вспомни, что ты танцуешь, а то двигаешься как замороженная.

– Прости, – с улыбкой сказала Френсис. Она отдалась музыке и ни о чем больше не думала, пока внезапно на глаза ей не попался герцог Лоскоу. Он стоял в проеме двери и смотрел на толпу. А ведь она так надеялась, что он не приедет.

– Явился не запылился, – проворчал Перси. Френсис, извинившись, направилась к герцогу.

– Ваша светлость, простите, пожалуйста, что я оставила свой пост, не дождавшись вас. Мне показалось, что все уже приехали.

Он улыбнулся.

– Камешек в мой огород? Приношу вам свои извинения, меня задержало одно дело.

– Нет, ну что вы! Вы, как всегда, пунктуальны. Это я виновата, почему-то решила, что все уже здесь, и открыла бал слишком рано.

Вот так-то, пусть знает, что она не высматривала его и даже не заметила его отсутствия.

– Что ж, за это вы со мной потанцуете.

Делать нечего. Она вложила пальцы в его протянутую руку, и он повел ее в только что начавшемся танце.

Время остановилось, больше того, оно потекло назад, пока они делали реверансы и поклоны церемонного менуэта, точно как и семнадцать лет назад. Френсис снова почувствовала себя юной девушкой.

– Знаете, через столько лет я лучше всего помню вас именно такой, – пробормотал Маркус. – Как вы изящно танцуете.

– Правда, милорд? – Френсис решила перевести все в шутку. – И это все?

– Нет, далеко не все, только я сомневаюсь, захотите ли вы слышать, что я еще помню.

Френсис понимала – надо оборвать этот разговор, но жившая в ее душе семнадцатилетняя девушка любила комплименты, и именно она возобладала в эту минуту. Френсис смеясь заглянула в лицо Маркуса.

– Неужели вы вспомнили что-то столь ужасное, что мне лучше этого не слышать?

– Ничуть не ужасное, наоборот, восхитительное. Смех у вас немножко хрипловат, волосы на шее завиваются колечками, а глаза горят, когда вы оживлены. И еще ваш рот. Но, пожалуй, я лучше остановлюсь…

У Френсис чуть не подкосились колени. Маркус твердой рукой поддержал ее, и постепенно она успокоилась.

– Лоскоу, мне показалось или вы в самом деле флиртуете со мной?

– Разумеется, – сказал он серьезно, но глаза его смеялись. – А вам это не безразлично, правда?

– Всякая женщина любит комплименты, только не следует принимать их всерьез, особенно когда они исходят от столь опытного сердцееда.

– Вот, значит, кем вы меня считаете? Господи, чего же стоят ваши ухажеры, если на их фоне я показался вам сердцеедом, ведь я годами сижу в деревне и не имею никакой практики.

– Не хотела бы я оказаться на месте юных дебютанток, если вы собираетесь практиковаться на них. В семнадцать лет сердечные переживания особенно тяжелы.

– Ничего такого у меня и в мыслях нет, – сказал он, посерьезнев. – Не понимаю, с чего вдруг вы это решили.

– Ну как же, говорят, вы ищете себе новую жену, для того и приехали в Лондон.

Он внезапно рассмеялся.

– Поэтому вы и говорили о семнадцатилетних? Это что, имеет какой-то особый смысл?

Френсис, которая гордилась своим умением направлять беседу, на этот раз почему-то смешалась.

– Ну, не особый, но мне показалось, от вас ждут, что вы сделаете выбор среди дебютанток этого сезона.

– Вот как? Интересно, как бы отреагировала Лавиния, приведи я ей мачеху чуть старше, чем она сама? – Маркус улыбнулся. – Вы можете себе это представить?

Френсис улыбнулась про себя. Да уж, леди Лавиния кого хочешь скрутит в бараний рог.

– Я, например, всего на двенадцать лет старше моей падчерицы, а мы очень любим друг друга, – возразила она.

– Ну, вы – это вы.

– И что это означает?

Танец подошел к концу, и он не ответил, а, отведя ее на место, откланялся со словами:

– Оставляю за собой вальс перед ужином. Ну уж нет, последнее слово будет за ней.

– Что я слышу? Человек, просидевший бог знает сколько лет в деревне, знает, как танцуется вальс?

Улыбка застыла на лице Маркуса, когда он отвернулся от Френсис. Она, как прежде, заставляет его сгорать от желания, но так равнодушна и холодна, что даже ее шутливые замечания имеют только одну цель – поставить его на место.

Но его-то комплименты были искренни, он даже сам удивился, когда они сорвались с языка. Так что же выходит, пролетели семнадцать лет, а прошлое живо в его душе?

Тряхнув головой, он направился через зал к леди Уиллоуби, бдительно сторожившей свою дочь.

– Леди Уиллоуби, – проговорил он с поклоном, – не позволите ли вы мне станцевать с вашей дочерью контрданс?

Фелисити быстро переглянулась с матерью, зардевшись, присела в реверансе и положила руку на сгиб его локтя.

Френсис смотрела на них издалека, чувствуя, как в ней поднимается обида. Он всегда был эгоцентристом. Ему нравится, что его провожают возбужденным шушуканьем, он чувствует себя на седьмом небе среди мамаш, выталкивающих вперед своих дочурок. Интересно, женится ли он на одной из них?

Вполне вероятно. В конце концов, она сама вышла когда-то за Джорджа, который был старше, чем теперь Маркус. Такое случается частенько: когда вдовцу нужна женщина, способная заменить мать его детям, он берет в жены молоденькую девушку. Молодая жена сильнее, и детей еще может родить, и за старым мужем присмотрит. А девушки рассчитывают на вдовье наследство. Да и вообще вдова пользуется большей свободой, чем старая дева. Как она, например. Френсис очень ценила свою свободу.

Улыбаясь, она смешалась с гостями, переходя из одной комнаты в другую. Вернувшись в зал, она заметила Перси. Тот стоял, небрежно прислонившись к колонне, и рассматривал толпу в монокль.

– На кого ты смотришь? – спросила Френсис.

– На его светлость герцога Лоскоу, – ответил сэр Персиваль. – Все гадают, кого он выберет.

– А ты как думаешь?

– Думаю, у него хватит ума не связываться ни с одной из этих глупышек, но и захлопывать дверь ему пока не хочется.

– Фу, какой ты циник. Говоришь так, словно он корову покупает.

Перси улыбнулся, монокль выпал из глазницы и повис на тесемке.

– Но разве не так? Здесь же и намека нет на любовь. Или, может, им это вовсе не нужно?

– Перси, по-моему, ты просто завидуешь.

– Нисколько, пока его внимание приковано к этим пустоголовым девицам. Вот если бы он обратил свой взор в другую сторону, тогда да, мне бы это не понравилось.

– В какую это сторону?

– Да я просто так. Пойдем, начинается контрданс.

Во время танца говорить было неудобно, и Френсис еле сдерживала любопытство. Сэр Персиваль Понсонби, записной холостяк, называющий брак не иначе как рабством, влюбился?! Невероятно!

– Так кого ты имел в виду? – спросила она первым делом, когда танец закончился. – Неужели ты влюблен? Ты же всегда был ярым противником женитьбы и, кажется, называл ее ярмом?

– Любовь не имеет ничего общего с женитьбой, чтоб ты знала, Фэнни. Это только женщины вечно пытаются соединить одно с другим.

– Ага, значит, речь идет о свободной любви. И кто же она на сей раз?

Он лукаво улыбнулся.

– Тебе прямо так и скажи.

– Да нет, я не настаиваю, – со смехом сказала Френсис. – Пойди пригласи кого-нибудь, а то про нас сплетни пойдут, а я не хочу.

– Ладно. – Он отвесил поклон и отошел.

– Какой прекрасный вечер, – с широкой улыбкой заметила стоявшая рядом миссис Баттерворт. – Мы, конечно, должны еще покрыть ваши расходы, но все равно останется приличная сумма и для сирот.

– Расходы покрою я, – раздался голос сзади.

Френсис резко повернулась – перед ней стоял герцог.

– Ваша светлость, я не знала, что вы здесь.

– Я пришел пригласить вас на вальс и случайно подслушал, о чем вы говорили. Пожалуйста, позвольте мне оплатить издержки на бал. Тогда все вырученные деньги пойдут по прямому назначению.

– Что вы, милорд, я не могу этого позволить.

– Но вы не станете брать на себя всю ответственность за отказ, правда? – Он с улыбкой взглянул на миссис Баттерворт. – А дамы из комитета, я уверен, будут совсем не против.

– Еще как не против! – радостно подтвердила миссис Баттерворт. – Это так благородно с вашей стороны, ваша светлость.

– Но, сэр, я совсем не рассчитывала на покрытие расходов, – сказала Френсис.

– Я так и думал, но это ничего не меняет. Этот бал – слишком дорогое удовольствие, позвольте мне вам помочь. В конце концов, вы вдова…

– Состоятельная вдова, – отрезала Френсис. Он поклонился.

– Как вам будет угодно, миледи.

– Ой, прошу вас, только не ссорьтесь, – вмешалась миссис Баттерворт. – Может, вы поделите расходы пополам?

Маркус, смеясь, посмотрел на Френсис.

– Оптимальное решение, как вам кажется, моя дорогая?

– Ладно, – неохотно согласилась Френсис.

– Ну, поскольку с этим покончено, пойдемте потанцуем, – сказал Маркус. – Я должен доказать вам, что умею танцевать вальс. – И, не дожидаясь согласия Френсис, он взял ее за руку и повел на середину зала.

Оказалось, он прекрасно вальсирует, однако Френсис в первую очередь заботило, что подумает миссис Баттерворт.

– Ваша светлость, о нас же все будут говорить, – сказала она. Его рука лежала у нее на талии, а лицо было всего в нескольких дюймах от ее глаз.

– Почему?

– Ну, этот разговор с миссис Баттерворт. Вы специально хотели меня унизить?

– Что вы, зачем бы я это стал делать? – Казалось, он был искренне удивлен. – Я просто хотел помочь сиротам, ей это известно.

– Но ведь она наверняка подумала, что мы ссоримся. Да и другие тоже.

– А мы правда ссоримся?

– Нет, конечно.

– Тогда не о чем и говорить. А если даже кто-то что-то и скажет, то это меня ничуть не волнует.

– Да, это мне известно, – проронила Френсис. Семнадцать лет назад он поставил ее в унизительное положение, все тогда шептались о них. Нет, такого она ему больше не позволит. Она больше не потерпит унижения ни от одного мужчины.

– Ну, тогда нечего и беспокоиться. Уверяю вас, я не имею намерения жениться во второй раз, во всяком случае не в этом сезоне. А если людям нравится гадать на кофейной гуще, то пусть их, вас это никак не коснется.

– Меня?! – Френсис чуть не выкрикнула это во весь голос. – Уж не думаете ли вы, что я… – Она задохнулась от возмущения. – Лоскоу, я совершенно не нуждаюсь в ваших заверениях! И мне нет никакого дела до ваших намерений.

– Ну вот и отлично. – Маркус засмеялся и закружил ее в танце. – Странно, как это никому не пришло в голову, что цель моего приезда в столицу именно та, о которой я сам говорил: уладить одно срочное дело и дать дочери немножко привыкнуть к городской жизни, учитывая, что на следующий год ей выходить в свет.

Френсис хотела спросить, что это за дело, но удержалась. Ни к чему показывать Маркусу, что она интересуется им и его делами, а то он еще больше возомнит о себе.

– Леди Лавиния очень способная девочка, – сказала она, решив сменить тему. – Вы должны ею гордиться.

– Правда? – произнес он как бы в раздумье. – Впрочем, наверное, вы правы.

– Не слышу уверенности в голосе.

– Да нет, я уверен. Но дело в том, что она большую часть времени проводила с матерью, я только-только знакомлюсь с ней.

– Это печально.

– Может быть. – Маркус пожал плечами. К чему объяснять, что они с Маргарет не находили согласия ни по одному вопросу, включая воспитание дочери. Лучше всего жена себя чувствовала, впрочем, как и дети, когда его не было дома. Поэтому он старался отсутствовать как можно дольше, проводя время в других поместьях. Будь он дома почаще, не возникло бы проблемы, из-за которой пришлось теперь приезжать в Лондон.

До конца танца оба молчали, думая каждый о своем.

– В следующий раз, когда леди Лавиния посетит меня, я предлагаю свозить ее на выставку в Королевскую Академию, – сказала Френсис, когда они шли к столовую, где был накрыт ужин. – С вашего разрешения, конечно.

– Вы думаете, это принесет ей пользу?

– Думаю, да. Там ведь не только старые мастера, есть и работы современных художников. Леди Лавиния получит представление о том, что такое настоящая живопись, проникнется ее духом, вы согласны?

– Согласен; хотя не очень уверен. Если Лавиния чего-то не хочет, ее трудно убедить. – Он некоторое время помолчал. Они сели за стол, официант поднес им несколько блюд на выбор. – А то надуется, как мышь на крупу, что вы тогда будете делать?

Френсис выбрала цыпленка под грибным соусом, немного ветчины и кусочек пирога с дичью.

– А мне кажется, мы с ней поладим.

– Правда? – Он наполнил себе тарелку. – Все выглядит необычайно аппетитно.

Френсис молча глядела, как официант наполняет бокалы пуншем.

– Так вы разрешаете нам поехать?

– Да, конечно, только я буду вас сопровождать.

– Но в этом нет никакой необходимости!

– Есть. Дочь одного из богатейших герцогов Англии нуждается в охране…

Френсис прыснула.

– Господи, вы что же, боитесь, что ее похитят между Дьюк-стрит и Стрэндом?

– Такое случалось, – сухо ответил Маркус. – Да мне и самому хочется съездить. Я не был в Сомерсет-хаусе бог знает сколько лет.

Френсис улыбнулась. Ужин закончился, начиналась вторая половина бала, они вернулись в зал.

Еще раз пригласить Френсис на танец означало бы вызвать сплетни. Извинившись, Маркус обвел взглядом лица молодых дам, на которых читалось ожидание, и решил пойти сыграть в карты.

Но места за карточными столами были прочно оккупированы заядлыми игроками, поэтому Маркус, особо не увлекавшийся азартными играми, сел рядом с несколькими мужчинами, которые, не уступая своим женам, обменивались последними сплетнями и слухами. Он уже подумывал, не вернуться ли в зал или, может, вообще уехать домой, когда в комнату вошел сэр Персиваль.

– Внизу чертовски жарко, – проговорил он. – Да и вообще я слишком стар, чтобы скакать козлом ночь напролет.

– Я вас понимаю, – отозвался лорд Уиллоуби. – Я бы и сам сюда не пришел, если б не леди Уиллоуби. Дескать, неприлично выказывать пренебрежение к любимому делу графини – ведь весь свет будет здесь.

– У графини великолепные организаторские способности, – заметил Перси. – Стоит ей только улыбнуться, как все из кожи вон лезут, лишь бы угодить ей.

В том, что сэр Персиваль влюблен в Френсис, Маркус был уверен, как если бы услышал это от самого Перси. Интересно, Френсис отказала ему или он просто не отважился сделать ей предложение? Маркус представил Френсис женой этого стареющего щеголя и невольно улыбнулся. Однако при этом у него почему-то стеснило грудь. Пора заняться здоровьем, подумал Маркус и решил завтра же сходить в боксерский зал.

– А ведь вы были с ней знакомы, не так ли? – поинтересовался сэр Джошуа. – Много лет назад.

– С тех пор много воды утекло, – с улыбкой отозвался Маркус. – Я был тогда юнцом.

– Ну, теперь-то вы человек искушенный, – продолжал сэр Джошуа.

– Да и она тоже, – холодно проговорил Маркус и встал. – Джентльмены, желаю покойной ночи.

– Едете домой? – спросил Перси.

– Да, я, как и вы, натанцевался.

– Юные леди расстроятся.

– Не думаю, тут достаточно молодых людей, есть кому их развлечь.

Маркус поклонился и вышел. Идя по коридору к лестнице, он, к своему удивлению, обнаружил, что сэр Персиваль следует за ним.

– Что за игру вы затеяли, Лоскоу? – спросил Перси.

– Игру, сэр Персиваль? Какую игру?

– Сами знаете какую. Я хочу знать, зачем вы приехали. Ищете, кого сделать новой герцогиней?

Маркус резко остановился и повернулся лицом к Перси.

– А уж это, сэр, мое личное дело, – проговорил он ледяным тоном.

– Согласен, только оставьте в покое графиню Коррингам. Если вы ее обидите, это уже станет и моим делом.

– Вы мне угрожаете, сэр Персиваль?

– Ни в коем случае, герцог. Но с Фэнни нечестно обошлись в юности, когда она еще не понимала, какими непорядочными могут быть молодые люди. С тех пор она старается держать всех на расстоянии. Это сказалось на всей ее жизни.

Маркус слушал Перси и не мог в это поверить. Френсис Коррингам совершенно не походила на женщину, страдающую по утраченной любви.

– Может, все дело в том, что она вас к себе не подпускает? – спросил он.

– Вовсе нет. Этот вопрос никогда не возникал.

– Потому что вы боитесь, что она даст вам от ворот поворот? – Маркус рассмеялся. – Смелее надо быть, мой друг. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Он отвернулся и стал спускаться по лестнице, не обращая внимания на топающего следом сэра Персиваля.

* * *

Френсис между тем вернулась к своим хозяйским обязанностям; хотя, по правде говоря, ее вмешательства больше не требовалось – все от души веселились. Среди гостей были врачи, адвокаты, художники и литераторы, было даже несколько мануфактурщиков и промышленников, надеявшихся выдать замуж дочерей за титулованных особ. Все эти люди были интересны Френсис, она с удовольствием заводила разговор то с одним, то с другим, быстро находя волнующую обоих тему.

Она будто кожей ощущала инквизиторские взгляды сидевших вдоль стен матрон, но старалась не обращать на них внимание. Если их жизнь так скудна, что им остается только заниматься сплетнями, они достойны сожаления.

– Мама, – послышался за спиной голос Аугусты. Френсис обернулась. – Мы уезжаем. Эндрю прихворнул, и я обещала мисс Спидан не задерживаться.

– Почему ты мне не сказала? – встревожилась Френсис. – Что с ним?

– Да ничего страшного, немного простыл. В таких случаях он требует, чтобы я неотлучно сидела с ним. Через день-два все пройдет.

– Привезешь его тогда ко мне, хорошо? И Бет тоже. Она здорова?

– На прошлой неделе тоже была небольшая простуда, а сейчас все в порядке.

– Ну, тогда поезжайте. – Френсис поцеловала падчерицу в щеку и попрощалась с Ричардом, проводила Аугусту и ее мужа до холла, постояла на крыльце, глядя, как они идут к своему экипажу, и пошла обратно. Она всем сердцем любила свою “неродную” родню.

Надо было возвращаться в бальный зал, но на Френсис внезапно накатила усталость. Подходил к концу длинный день, заполненный почти беспрерывной работой, да еще этот герцог Лоскоу… Ей ничего так не хотелось сейчас, как, хотя бы полчаса, полежать в своей комнате. Она уже стала подниматься вверх по лестнице, когда вдруг прямо перед ней возник Маркус, который спускался вниз.

Френсис замерла, а он дошел до нижней ступеньки и тоже остановился. Френсис подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он пристально глядел на нее, уголки губ у него подергивались, словно он хотел улыбнуться… или заплакать.

Они застыли друг против друга.

– Вы что, Лоскоу, всю ночь собираетесь тут стоять? – раздался внезапно голос Перси из-за спины Маркуса. На лестнице было темновато, и Френсис его не заметила. – Не видите, что ли: ее милость желает подняться наверх.