Текст книги "Греховные тайны"

Глава 4

Лондон задыхался от зноя. Стоял один из недолгих периодов жары, характерных для позднего лета.

Изабель из окна своего номера смотрела на Парк-лейн с мчащимся и ревущим потоком машин. Внизу можно было разглядеть высохшую траву на газонах парка и деревья с сухими обвисшими листьями.

Она-то ожидала прохлады. Мягкой прохлады и зелени английского лета. Теперь она жалела, что не выбрала другой отель, окнами на реку. Там по крайней мере вода давала бы ощущение свежести.

Изабель потерла воспаленные глаза и прошла к холодильнику, искусно скрытому за букетами орхидей и роз.

Там охлаждалась бутылка французского шампанского, еще лежало полфунта черной икры, которой всегда потчевали Изабель в отеле «Дорчестер». Сегодня, однако, ей не хотелось ни икры, ни шампанского. Лучше выпить водки, чтобы снова почувствовать себя человеком.

Она положила льда в стакан и до краев наполнила его «Столичной», привезенной из Лос-Анджелеса. С удовольствием потягивая водку, она ощущала, как стихает переполнявший ее страх. Хорошо бы сестры поскорее приехали. Хотя… сейчас всего только одиннадцать утра.

Придется ждать еще целый день.

Изабель наблюдала, как тают кубики льда в стакане.

Заснуть, конечно, не удастся, несмотря на то что она страшно устала. Внезапно, повинуясь мгновенному импульсу, она потянулась за кожаной дорожной сумкой и вывалила содержимое на кровать. Среди беспорядочной горы белья, туалетных принадлежностей, косметики и непрочитанных книжек в мягких обложках отыскала фотографию в золотой рамке и аккуратно поставила на ночной столик. От одного вида этой фотографии ей стало легче.

«Арран, Кристиан, – беззвучно молилась она, – приезжайте поскорее. Вы мне нужны».

Кристиан прилетела уже к вечеру. Сначала маленьким местным самолетом она летела от Маягуэса до Сан-Хуана, потом «Боингом-727» до Нью-Йорка, потом в эконом-классе огромного реактивного лайнера до Лондона, в переполненном салоне, в компании шумных туристов и плачущих детей. Это она-то, раньше всегда летавшая лишь лучшими самолетами мира. Однако сейчас, поглощенная своей душевной мукой, Кристиан не замечала ничего вокруг и даже не вспоминала свой последний перелет до Лондона на «конкорде».

– Боже мой, Иза! Как давно мы не виделись! Просто не могу поверить. Я так тосковала по тебе и Арран! – Плача и смеясь одновременно, Кристиан кинулась на шею Изабель. – Как это здорово… как здорово снова увидеть… – Она отстранилась от сестры, закрыла лицо дрожащими руками. – Прости. Наверное, я просто переутомилась.

– Садись, Крис, расслабься. Выпей и сразу почувствуешь себя лучше. А потом поговорим.

Изабель отметила, что, хотя сестра стала еще красивее, чем прежде, с этим ровным оливковым загаром, с длинными роскошными волосами, ниспадающими на плечи, под глазами залегли темные тени, лицо напряжено. Ну что ж, кажется, Изабель понимала, что сейчас испытывает ее сестра.

Кристиан нерешительно улыбнулась:

– А ты знаешь, здесь даже жарче, чем в Пуэрто-Рико.

Она присела на краешек роскошного кресла, скинула поношенные сандалии и зарылась босыми ногами в ковер с облегчением человека, не привыкшего ходить в обуви.

Быстрым нервным жестом, какого Изабель раньше никогда не замечала, откинула волосы и с благодарностью приняла из рук сестры бокал. Отпила, резко поставила бокал на столик, сцепила длинные изящные руки на коленях.

– Ты уже говорила с мамой?

Ей просто необходимо было слышать спокойный, уверенный голос сестры. Изабель всегда такая практичная, такая благоразумная. Кристиан почти успокоилась, обсуждая сейчас с сестрой, как лучше добраться до Шеффилда – взять ли напрокат автомобиль и стоит ли нанимать водителя.

Без Изабель и Арран, думала Кристиан, она была бы совсем одинока на этом свете.

Арран прилетела около к полуночи. Она бы могла приехать раньше, если бы не отключилась там, в подвале дома на Одиннадцатой улице, и не опоздала на самолет.

В Национальном аэропорту Сан-Франциско она внезапно обнаружила, что паспорт ее уже три месяца как просрочен. Арран всегда забывала о таких вещах. После многочисленных и утомительных переговоров, когда она уже готова была визжать и биться в истерике, ей наконец удалось убедить несговорчивых чиновников иммиграционной службы позволить ей сесть в самолет. А потом были новые нескончаемые переговоры и новые задержки в аэропорту Хитроу, в Англии.

– Прости меня, Иза. Я чувствую себя такой идиоткой…

Арран даже не успела принять душ перед отъездом.

Сразу после того как самолет поднялся в воздух, она провела полчаса в туалете, пытаясь соскрести с себя грязь бумажными полотенцами, и все равно сейчас чувствовала себя замаранной, отвратительной. Ей казалось, весь мир знает, чем она занималась, и осуждает ее.

Растрепанная, в измятом костюме от Сен-Лорана, она опустилась на ковер в своей обычной позе – скрестив ноги.

Теперь по крайней мере она в безопасности. Она вместе с сестрами. Теперь Иза позаботится обо всем. Вот только… Черт бы побрал отца! Ну почему он это сделал?

– Он был пьян, – устало произнесла Изабель. – Мама сказала, он перед этим выпил целую бутылку джина.

– Да он все время пил! – воскликнула Кристиан. – Мы все это знаем.

– Он сделал это не из-за пьянства, – вмешалась Арран. – Пьянство послужило лишь толчком.

Наступило напряженное молчание. Каждая из сестер вспоминала о своем. И ни одна не знала что сказать.

Арран заметила фотографию на ночном столике. С отсутствующим видом взяла в руки, долго смотрела на себя, на Изабель, на Кристиан. На бедных маленьких девочек Уинтер, которые вопреки всему добились такого потрясающего успеха в жизни. История Золушки в тройном варианте…

А потом ее начала бить дрожь. В первый раз сестры не могли дать ей утешение. Наверное, и она не может принести умиротворение в их души, подумала Арран.

Профессиональная писательница в ней пыталась анализировать, что происходило сейчас в этой комнате. Здесь уживались самые различные чувства: горе, гнев, ощущение вины – все, чем неизбежно сопровождается внезапная насильственная смерть. Но у каждой из них было и нечто свое, личное. Арран отчетливо чувствовала, что Кристиан и Изабель пытаются преодолеть это. Так же как и она сама. Здесь присутствовало что-то тайное, невысказанное. Но что?

– Может, кто-нибудь из вас объяснит мне, – резко произнесла она в полной тишине, – чего мы все так боимся?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

1970 год

Гигантский лайнер содрогнулся, взревел, помчался по взлетной полосе и через несколько секунд поднялся в небо. У восемнадцатилетней Изабель мурашки пошли по телу.

Значит, это все-таки случилось. До самого последнего момента она не верила, что это произойдет. Но теперь-то их ничто не остановит. Они с Кристиан летят в Калифорнию Чудо свершилось.

Сколько лет они трое – Изабель, Кристиан и Арран – молили Бога о чуде. И вот откуда ни возьмись пришло приглашение от Марджи, давней подруги матери, вышедшей замуж за человека, известного в Лос-Анджелесе как Холл Дженнингс III.

Сначала Изабель не решалась поверить в то, что это всерьез, что приглашение не ошибка или недоразумение.

– Она же нас совсем не знает.

О Марджи Дженнингс они имели смутное представление. Она была для них всего лишь человеком, с которым мать обменивалась рождественскими поздравлениями и семейными фотографиями. На снимках девочки видели привлекательную белокурую пару, иногда с дочерью Стюарт того же возраста, что Изабель, часто на фоне рождественской елки, под которой лежали груды подарков в нарядных пакетах. Супруги Дженнингс год от года становились полнее. Стюарт с голубыми глазами, золотистыми кудряшками и ямочками, как у Ширли Темпл, на каждой фотографии была в новом роскошном рождественском наряде.

Изабель, Кристиан и Арран единодушно признавали, что Стюарт чудо как хороша. И еще они сходились на том, что у нее лучшие в мире платья. А в этом они могли считать себя знатоками – ведь почти все прошлогодние туалеты Стюарт отсылались в Англию, семейству Уинтер. Ошибочно считая, что девочек Уинтер приглашают на рождественские балы, Марджи старалась подгадать так, чтобы они успели надеть присылаемые ею платья.

– Стюарт, наверное, каждый день ходит на балы, – говорила Изабель, поглаживая складки золотистой атласной юбки или роскошный бархатный бордовый корсаж. – Что, в Америке все такие богатые?

– Нет, конечно.

Мать отвечала отстраненно, почти не слушая, занятая своими делами. Приближалось время вечернего чая, пора было ставить чайник для отца. Да что может мама знать о таких вещах, думала Изабель. Все ее мысли сосредоточены только на отце. И потом, она, конечно, никогда не бывала в Америке.

По дороге на кухню мать обернулась к Изабель.

– Марджи очень удачно вышла замуж.

Это была сущая правда. Холл Дженнингс оказался президентом компании «Восточно-тихоокеанские авиалинии» с главным представительством в Лос-Анджелесе и, кроме того, отпрыском старинной нью-йоркской семьи, десятки лет вкладывавшей капиталы в банки, биржи и пароходства. Дженнингсы представляли собой огромный клан с множеством братьев, сестер, племянников и племянниц. Все они заключали удачные браки с представителями других богатых семей. Хорошенькую Стюарт часто приглашали на свадьбы подружкой невесты.

– Вот эти, самые красивые, наверное, и есть платья невестиной подружки, – говорила Кристиан.

Отцу это все не нравилось.

– Чувствуешь себя бедным родственником, – ворчал он.

«А кто же мы еще?» – думала в это время Изабель.

Отец настаивал, чтобы мать немедленно вернула все обратно. Однако на этот раз – пожалуй, единственный раз в жизни – она его не послушалась. Больше отец о посылках не упоминал, но на следующее Рождество, когда Изабель сбежала вниз в платье из голубой тафты, которое Стюарт надевала на свадьбу двоюродной сестры в отеле «Плаза» в Нью-Йорке, он круто повернулся и вышел, не сказав ни слова. И как будто бы унес с собой всю радость от подарка.

– Не позволю ему испортить нам вечер, – твердо произнесла Изабель дрожащими губами. – Наденем новые платья для себя.

Ну почему не мог отец сказать, как хорошо она выглядит в этом платье, или что-нибудь вроде этого? Что-нибудь доброе.

Сестрам ничего другого и не оставалось, кроме как надевать новые роскошные туалеты для себя: в отличие от Стюарт они никогда не ходили ни на свадьбы, ни на балы.

– Мы никогда никуда не ходим, – вздыхала Изабель, глядя на свое отражение в зеркале.

– Нас никто не приглашает, – резонно замечала Кристиан.

– Но как же нас могут приглашать, если мы никого не знаем? – возражала Арран.

Так родилась и расцвела пышным цветом мечта о том, чтобы поехать в Америку, где все богаты и счастливы.

– Если бы у нас были деньги! – говорила Кристиан.

– Может, кто-нибудь умрет и оставит нам наследство? – вторила Арран.

– Кто? – гневно возражала Изабель. – Кроме Дженнингсов, никто даже не знает о нашем существовании.

И это тоже была сущая правда. А все из-за отца.

Сестры пытались быть справедливыми, не забывать, что его ранили на войне. Они все еще помнили тот давний ноябрьский вечер: они сидели возле газового нагревателя, а мать объясняла, почему их отец не такой, как другие. Из-за раны он разучился общаться с другими людьми, стал настоящим отшельником, боялся внешнего мира.

– Как его ранили? – спросила тогда Изабель. – Куда?

– В голову. Хирург вынул четырнадцать осколков шрапнели.

– Ух ты! – воскликнула Изабель.

На нее это произвело впечатление. Кристиан же выглядела так, словно ее сейчас стошнит.

– Поэтому мы должны быть очень добры к отцу.

Делать то, что он хочет, стараться доставить ему удовольствие.

Мать так и жила. Стараясь доставить отцу удовольствие, она постепенно забросила всех своих друзей и знакомых. Даже самые верные и настойчивые в конце концов исчезли из виду. Этому способствовало еще и то, что семья Уинтер постоянно переезжала с места на место, « иногда по два раза в год. И это тоже из-за отца. Будучи отшельником, он в то же время испытывал постоянное беспокойство. Лишь много лет спустя девочки поняли, что и мать не меньше виновата в этих постоянных переездах. Она не хотела, чтобы соседи узнали правду об отце.

Единственным человеком, с которым у нее сохранились дружеские отношения, оставалась Марджи Дженнингс.

И то лишь потому, что она жила так далеко.

Изабель приходила в отчаяние от такого образа жизни. Однажды в октябре ей поручили главную роль в одном из школьных спектаклей. Для нее, не проучившейся в этой школе и года, это показалось неслыханной удачей. Однако в самый разгар репетиций отец внезапно решил, что семья должна немедленно переехать в Бирмингем, и они снова сменили место жительства на очередной убогий район. Девочкам пришлось идти в новую школу, а Изабель – опять начинать все сначала. Завоевывать признание, доказывать, что она тоже что-то собой представляет.

В каждый такой переезд Кристиан переживала одни и те же чувства – от надежды до разочарования и отчаяния. Каждый раз она надеялась, что новый город, новый дом, новая школа будут лучше, чем предыдущие, и даже если это будет не так, все равно вначале будет краткий счастливый период. После очередного переезда у отца всегда улучшалось настроение, утихали вспышки гнева.

Кристиан надеялась, что ее вечный страх перед отцом отступит.

Иногда она даже мечтала поиграть сезон в школьной теннисной команде. Кристиан обожала теннис, но каждый раз они приезжали в другой город слишком поздно, и ей доставалось лишь место запасного игрока либо оставалось всего несколько летних недель.

Вообще эти периоды относительного спокойствия никогда не были продолжительными. Постепенно росло напряжение в семье, выливаясь в бурные вспышки отцовского гнева против всех и всего, что его окружало, – против дома, семьи, даже против матери.

Арран нашла свой собственный метод защиты. Она уходила в воображаемый мир, населенный людьми и образами, гораздо более увлекательными, чем те, что окружали ее в действительности. Уже с шести лет она с удовольствием уединялась в своей комнате и писала рассказы. В одиннадцать лет она написала большой роман о детях и лошадях. Лошади в этом романе были совершенно удивительными, фантастическими созданиями, так как Арран никогда в жизни не видела живую лошадь и, уж конечно, никогда не ездила верхом.

– Тебя никогда ничто не тревожит, – с завистью говорила Изабель. – Мне бы так.

– И мне, – вторила Кристиан.

– Не правда, – отвечала Арран. – Меня многое тревожит.

– Но только не реальные вещи. И потом, ты совсем не боишься отца. И тебя не беспокоит, что у тебя нет настоящей жизни. – Кристиан горестно вздыхала. – Господи, что же нам делать?!

Обе с надеждой смотрели на Изабель, сидевшую на кровати в новом платье из тафты от Стюарт. Изабель была среди них лидером. Она принимала решения. Она обязательно что-нибудь придумает.

Изабель понятия не имела, что им делать, но знала, чего от нее ждут. Перевела глаза с одной сестры на другую.

– Ну как же! Сначала надо выработать план. – Стараясь выиграть время, она принялась тщательно расправлять складки на платье. – Мы должны уехать. Это не может продолжаться вечно.

Арран и Кристиан выжидающе смотрели на нее. Изабель не обманула их надежды.

– Мы поедем в Америку. И добьемся там потрясающего успеха. В Америке всего можно добиться.

Как это ей раньше не пришло в голову! Изабель и сама не могла понять.

– В Америку! – воскликнула Кристиан. – Да, конечно. Но как мы туда поедем?

– То, чего очень хочешь, обязательно случается.

Ей самой необходимо было в это верить.

– А как мы добьемся успеха? – спросила Арран.

– Как? Да очень просто. Я стану знаменитой актрисой или моделью на телевидении.

Изабель давно уже знала, что делать со своей жизнью, и сейчас глаза ее сверкали решимостью.

– А я стану писательницей! – взволнованно воскликнула Арран. – Напишу бестселлер, продам его на киностудию, и ты, Иза, будешь играть главную роль.

– А я как же? – Кристиан растерянно смотрела на сестер. – Я не такая красивая, как Изабель, и не такая умная, как ты, Арран. Что мне делать?

– Ты? Да ты станешь теннисисткой и выиграешь Уимблдонский турнир.

– Не уверена, что смогу.

– Тогда ты поступишь, как Марджи. Выйдешь замуж за миллионера, такого, как Холл Дженнингс. Ты станешь богатой сестрой Уинтер. А когда разбогатеешь, сможешь делать все что заблагорассудится. Только подумай, сколько ты сможешь сделать для меня и Арран.

В тот вечер они все решили. Они поедут в Америку.

Добьются там успеха и славы. Нужно только придумать, как туда попасть.

И в один прекрасный день это произошло. Вот так просто.

«Стюарт осенью уезжает учиться в колледж, – писала Марджи. – В первый раз за многие годы мы собираемся провести все лето дома. Было бы здорово, если бы девочки приехали к нам погостить. Я ведь никогда их не видела. Мне даже не верится, что они уже большие.

Помнишь, как когда-то давным-давно мы обещали друг другу, что Изабель и Стюарт будут дружить. По-моему, пришло время их познакомить. Не стоит больше откладывать. Стюарт будет так счастлива, если ты согласишься».

И вот они в самолете. Летят в Америку, на целых шесть недель.

Отец, конечно, пришел в ярость. Было много разговоров о бедных родственниках, которым богатые янки бросают подачки, но в конце концов он уступил. Разрешил поехать Изабель и Кристиан, но Арран не отпустил.

Заявил, что она еще слишком мала. Что касается денег на перелет, то здесь вопрос решился просто: благодаря Холлу Дженнингсу – президенту авиакомпании – они летели бесплатно, первым классом.

– Мы летим! – задохнувшись, сказала Изабель, когда самолет поднялся в воздух. – О, Крис…

Кристиан сидела у окна, прижавшись носом к стеклу, уцепившись руками за привязной ремень, так что костяшки пальцев побелели. Изабель беспокоилась о том, как подействует на сестру замкнутое пространство самолета. Взяла руку Кристиан, крепко сжала.

– Крис, ты в порядке?

От радостного возбуждения Кристиан не могла говорить. Она прекрасно чувствовала себя в самолете. Ведь он увозил ее на свободу. Кристиан обернулась к сестре, молча улыбнулась.

Самолет резко накренился. Они увидели серовато-зеленые поля, как будто скрытые за туманной дымкой, бесконечные ряды грязновато-красных кирпичных домов, тающий в тумане круг дороги… Потом все исчезло за облаками. По стеклам иллюминаторов поползли серые влажные полосы, а в следующее мгновение они вырвались из слоя облаков в синее небо. Солнце сияло ярко, и этот ослепительный свет казался сестрам символом их будущей жизни.

– Мы летим в Калифорнию! – воскликнула Изабель. – Мы и правда туда летим!

Шесть волшебных недель она не будет видеть ни унылых замызганных улиц, ни грязных канав. Не будет малюсеньких, как каморки, комнат с обшарпанной темно-коричневой мебелью, ни занавесок в мелкую клетку, казалось, впитавших в себя всю городскую грязь, ни отвратительного линолеума, ни ржавой ванны.

– Если бы Арран могла поехать с нами, – виновато проговорила Кристиан. – Пятнадцать лет – это уже не маленькая девочка. На самом деле она старше, чем выглядит.

– Для нее это не так страшно. Отец любит ее больше, чем нас.

Отец и на самом деле не любил ни Изабель, ни Кристиан. «Вам здесь не нравится, – повторял он. – Вы не хотите жить дома с мамой и со мной. Вы хотите уехать. – Они в растерянности смотрели друг на дружку. – Ну и катитесь к черту!» – прорычал тогда отец и, хлопнув дверью, ушел в маленькую, примыкавшую к кухне комнату, служившую ему кабинетом.

– Да, – согласилась Кристиан, – он любит Арран.

И потом, она умеет уйти в себя. Ничего не замечает вокруг, когда пишет.

– Когда мы станем знаменитыми и разбогатеем, мы ей поможем. Как только я получу свою первую роль, тут же увезу ее из дома.

Изабель ни минуты не сомневалась в том, что это произойдет очень скоро.

Подошла стюардесса с напитками, предложила коктейли. Изабель заказала джин с тоником, сделав вид, что это ей не в новинку, хотя до сих пор ей дозволялся лишь маленький бокал шерри раз в год, во время рождественских обедов.

– Иза! – прошептала Кристиан. – Ты опьянеешь.

– Да ну!

Изабель сделала большой глоток. Напиток оказался холодным, как лед, и в то же время согревающим. Она не могла надивиться непривычному ощущению в голове.

– Ах как здорово! Вот это жизнь!

Изабель растянулась на мягком комфортабельном сиденье.

После второго глотка она похоронила все свое прошлое. Забыла мать, отца, убогий маленький домик и даже Арран. Она Изабель Уинтер, ей восемнадцать лет, и она прекрасна. Она летит в Калифорнию. Начинается новая жизнь. Благодаря невероятной, немыслимой удаче у нее появился шанс, всего один шанс. И она его не упустит.

Она летит в Калифорнию и найдет способ там остаться.

В эту минуту Изабель поклялась, что никогда не вернется домой.