Текст книги "Грозные чары. Полеты над землей (сборник)"

Я облизала губы.

– Но даже и в таком случае… Вы ведь не предполагаете, что тут может быть какая-то связь… что его могли убить из-за его промысла? Тогда… тогда, Годфри, это убийство!

– Нет-нет, ради бога, у меня и в мыслях не было ничего подобного! Помилуй господи, вовсе нет! Не волнуйтесь вы так. Да вы же белая как полотно! Послушайте, все это чистая ерунда. Сомневаюсь, что бедный Янни был такой важной птицей, чтобы его убивать. Забудьте об этом. Я просто подумал, вдруг он влип в какие-то неприятности, так сказать, с другой стороной, с береговой охраной. По-моему, они тут неплохо вооружены: прожекторы, пулеметы – последнее слово техники. Если дело обстояло именно так, если он был ранен и пытался спастись от погони, то даже в такую, не слишком бурную ночь вполне могло произойти какое-нибудь несчастье. Например, потерял сознание и свалился за борт.

– Понятно. Но если полиция и дознается до этого, у его семьи ведь не возникнет никаких неприятностей?

– Скорее всего, нет. Вряд ли.

– Тогда что же вас тревожит?

– Расследование может подвести полицейских ближе, чем хотелось бы, к юному Спиро, – откровенно признался Годфри. – У меня есть сильное подозрение, что он неоднократно выходил с Янни. Это меня не касалось, вот я и не задавал никаких вопросов. Пареньку надо было содержать мать и сестру, а как – это уж его дело. Но мне не хочется, чтобы теперь это все всплыло на поверхность. Толку никакого, а матери будет неприятно. Послушать ее, так Спиро был sans peur et sans reproche[11]11
  Без страха и упрека (фр.).


[Закрыть] и вдобавок хороший христианин. Уверен, что, как бы легко мы с вами ни относились к контрабанде, она считает ее безнравственной.

– Не скажу, чтобы я так уж легко относилась к контрабанде. По-моему, если живешь под защитой страны, будь добр повиноваться ее законам. Я просто не удивилась. Но знаете, даже если полиция и выяснит про Спиро что-то порочащее, я уверена, они никогда не скажут Марии. Полицейские тоже люди, тем более когда все уже позади и мальчик мертв.

– Должно быть, вы правы. Ну что ж… – Мэннинг потянулся и вздохнул. – Черт возьми, что за неприятная история. Лучше нам подняться наверх и поскорее с ней покончить. Как вам кажется, вы уже в состоянии идти?

– Да, вполне.

Он взял меня под руку и повел по неровному склону вверх к тропе.

– Я отведу вас к себе домой, к телефону, – сказал он. – Туда идти ближе, и можно не беспокоить вашу сестру, пока вы хоть немного не придете в себя. Полицейские наверняка пожелают поговорить с вами, так что, если хотите, можете встретиться с ними у меня, а потом я отвезу вас домой на машине… Кстати, у вас с собой была какая-то одежда или только полотенце и босоножки? Если подождете минуточку, я их принесу.

– Все там, в бухте, но, боюсь, Фил тоже там. Я оставила ее спать на пляже. Она, скорее всего, уже проснулась и гадает, куда я запропастилась.

– А-а-а… – Вид у него стал неуверенный. – Что ж, это все меняет, не так ли? Придется ей рассказать. Я не очень-то разбираюсь в подобных вещах, но это ее не… не слишком взволнует или что-нибудь такое?

– Думаю, пока она не увидит тело, с ней все будет в порядке. Все равно ей скоро придется узнать… Постойте минутку, там кто-то идет. Наверное, она.

Секунду спустя из-за утеса и впрямь показалась Фил. Должно быть, она проснулась уже довольно давно, ибо все следы морского купания исчезли. Она заново накрасилась, тщательно уложила блестящие волосы, а поверх купальника накинула премилую пляжную юбку и веселенькую рубашку. Как обычно, вид сестры заставил меня немедленно вспомнить о собственной неприглядности. Я в первый раз за утро осознала, как же, должно быть, сейчас выгляжу: на коже запеклась соль, волосы мокрые, а лицо – я отлично себе представляла – все еще бледно-зеленое от потрясения.

– Мне послышались чьи-то голоса, – весело окликнула нас она. – Привет, Годфри! Шли навестить нас или просто искупаться?

– Ни то ни другое. Был в эллинге, осматривал яхту, а потом увидел Люси.

– Это ты мои туфли несешь? – вмешалась я. – Огромное спасибо. Как ты догадалась, что они мне понадобятся?

– Ну, дорогая, – засмеялась Фил, – зная тебя, я сразу как проснулась и обнаружила, что ты исчезла, то поняла, что ты бродишь тут вокруг по заливчикам и бог знает как далеко забредешь. – Она со смехом повернулась к Годфри. – Я бы ничуть не удивилась найти ее самое меньшее с консервной банкой, до краев полной всяких ракушек и рачков, чтобы отнести их домой. Помню, как-то…

Она вдруг умолкла и несколько секунд смотрела то на меня, то на Мэннинга, а потом голос ее стал резче:

– Люси… Годфри… Что-то случилось. Что именно?

Годфри колебался ровно на миг дольше, чем следовало.

– Ваша сестра слегка перегрелась на солнце, а я предложил отвести ее к себе и дать выпить чего-нибудь прохладительного. Она сказала, что вы на пляже, так что я как раз собирался за вами. Надеюсь, вы к нам присоединитесь?

Голос его звучал безупречно, легко и естественно, но мою сестру было нелегко провести.

На моем лице и в том, что Годфри все еще поддерживал меня под локоть, она прочла ответы на все вопросы.

– Что-то случилось, – повторила она еще резче. – Люси, ты ужасно выглядишь. И солнечный удар тут ни при чем, не морочь мне голову, с тобой же в жизни ничего подобного не происходило. Так в чем дело? Ты поранилась?

– Нет-нет. Со мной все прекрасно, честно-честно.

Я осторожно высвободилась, подняла взгляд на Годфри и вдруг совершенно неуместно поразилась, что он гораздо привлекательнее, чем мне казалось раньше. Солнечный свет подчеркивал его глубокий загар, вьющиеся волосы спереди выгорели и стали совсем светлыми. Глаза на фоне загорелого лица выглядели светло-серыми.

– Можете выложить ей все начистоту, – посоветовала я.

– Ну ладно. Фил, боюсь, произошла ужасная вещь. Один из местных рыбаков утонул, его прибило здесь к берегу, и Люси нашла тело.

– О боже, какой кошмар! Люси, дорогая… бедная детка! Представляю, как оно выглядело… – Внезапно глаза ее расширились, а рука поднялась к лицу. – Вы видели? Вы можете точно сказать? Я имею в виду… через неделю…

– Это не Спиро, – быстро, почти резко сказал Годфри.

– Не он? – Фил опустила руку и издала глубокий вздох облегчения. – Ах, а я уже подумала… Но это значит – двое за несколько дней? А вы хоть знаете, кто это?

– Один из местных, по имени Янни Зоулас. Вряд ли вы с ним знакомы. Послушайте, мы как раз шли к телефону. Пойдете с нами? Если я сейчас быстренько сбегаю в бухту за всем остальным…

Он резко остановился и повернулся. На то место, где я сидела, натягивая сандалии, упала тень. А за спиной у меня раздался голос Макса Гейла:

– Что-то стряслось?

Я подпрыгнула, словно он ударил меня. Фил и Годфри сдавленно ахнули, точно застигнутые на месте преступления.

Макс был, должно быть, на много стоунов тяжелее Филлиды, но никто даже и не слышал, как он подошел. Наверное, двигается как кошка, подумалось мне.

Несколько секунд никто не отвечал ему. Это была неприятная, напряженная тишина, во время которой мужчины мерили друг друга взглядами, точно два собирающихся подраться пса, кружащие вокруг друг друга. А я сидела, наполовину надев босоножку и глядя на них.

– Стряслось? – переспросил Годфри.

Тут я поняла, что он не хочет ничего рассказывать Гейлу. Это знание пришло ко мне, точно холодок по коже, и почему-то совсем не удивило. Мистер Гейл перевел взгляд с Годфри на Фил, потом на меня. Я быстро опустила голову, натянула босоножку и начала застегивать ремешок.

– Очевидно же, что-то произошло, – нетерпеливо произнес Макс. – Я смотрел на бухту в бинокль, и мне почудилось там нечто странное – то ли какие-то обломки, то ли еще что-нибудь. Но я никак не мог разобрать. Потом сюда направилась мисс Уоринг, и я увидел ее на скале. Она остановилась, заглянула в одну из расщелин, и по ее реакции стало совершенно очевидно, что там оказалось что-то и в самом деле очень нехорошее. Потом пришли вы, и все стало еще яснее. Что там? Или мне пойти и взглянуть самому?

Ответила ему Филлида. Должно быть, она не заметила скрытых намеков, заставивших меня похолодеть, – но ведь она и не знала того, что было известно мне.

– Мертвое тело, – на одном дыхании выпалила она. – Утопленник. Вон там, в расщелине. Мы как раз идем звонить в полицию.

Настал миг тишины, столь глубокой, что мне показалось, будто я различаю где-то в вышине громкий и пронзительный крик береговой ласточки. Затем Макс Гейл спросил:

– Кто это? Вы знаете?

Годфри все еще молчал, не сводя глаз с лица Гейла. Отвечать снова пришлось Филлиде.

– Я забыла имя. Годфри говорит, он из деревни. Какой-то Янни.

– Янни Зоулас, – подсказала я.

Макс поглядел на меня так, словно в первый раз осознал, что я здесь. Хотя у меня сложилось впечатление, будто даже сейчас он не видит меня по-настоящему. Он молчал.

– Вы его знали? – спросила я.

Темные глаза на миг остановились на мне, а затем Гейл снова отвернулся к морю.

– Ну да, немного.

– Вы утверждаете, – наконец заговорил Годфри, – что увидели на воде что-то непонятное. Не можете сказать точнее, на что это было похоже? Это не могли оказаться обломки потонувшего баркаса?

– А? Ну я же вам говорю, на таком расстоянии ничего нельзя было разглядеть толком, но весьма вероятно… Боже, да, пожалуй, очень похоже на правду!

И вдруг, единым мигом, Гейл оказался всецело с нами, взгляд его стал острее.

– Хотел бы я знать, во сколько он вышел в море вчера вечером? – отрывисто заговорил он. – Около полуночи мне показалось, будто я слышу лодку, направляющуюся на северо-восток. – Он поглядел на Годфри. – А вы не слышали?

– Нет.

– Вчера вечером? – удивилась Филлида. – Неужели это произошло так недавно? А вы не можете сказать, Годфри?

– Я не специалист. Не знаю. Не думаю, чтобы он успел пробыть в воде долго. Тем не менее будет нетрудно выяснить, когда его видели в последний раз.

Я не отрывала глаз от лица Макса Гейла. Теперь оно казалось задумчивым, мрачным – каким угодно, только не таким, каким, по моему мнению, должно было выглядеть.

– Наверное, это случилось за последние сорок восемь часов. Я сам видел его лодку в субботу. Она проплыла мимо бухты около трех часов дня.

Не знай я того, что знала, в жизни бы не заподозрила, что он лжет – или, по крайней мере, скрывает часть правды. На миг я даже подумала, что, может быть, Янни вчера вечером шел вовсе и не в Кастелло, но тут же вспомнила, что мистер Гейл за последние несколько минут дал мне очередной повод сомневаться в его искренности. Внезапно он посмотрел вниз и поймал на себе мой взгляд. Я поспешно опустила голову и занялась второй босоножкой.

– Что ж, – произнес Годфри, – можно будет спросить у его семьи, и чем скорее мы передадим дело в руки специалистов, тем лучше. Пойдемте? Во всяком случае, можно хотя бы никого не оставлять рядом с телом. Прилива нет, и его не унесет… Куда это вы?

Макс Гейл не удосужился ответить – он уже скакал по камням вниз. Годфри сделал быстрое, невольное движение, словно желая остановить его, но потом пожал плечами и повернулся к нам.

– Вы не против? Мы быстро.

И в свою очередь заскользил вниз через кусты.

Гейл уже склонился над расщелиной. Как и Годфри, он некоторое время стоял, глядя на тело, но потом сделал то, что не пришло в голову ни Годфри, ни мне: лег на камень и запустил руку в воду, словно стараясь дотянуться до утопленника. Годфри снова резко дернулся, но, похоже, рассудил, что едва ли можно уничтожить улики простым прикосновением, так что промолчал и остановился рядом, пристально наблюдая за действиями Макса.

– Что там, во имя всего святого, они делают?

Я съежилась, обняв руками колени. Несмотря на солнце, меня вдруг начала пробирать дрожь.

– Не знаю и знать не хочу. Надеюсь только, они все же поторопятся. Мне хочется что-нибудь на себя надеть, вызвать полицию и поскорее покончить со всем этим делом.

– Бедный ягненочек, мерзнешь? Вот, возьми.

Фил сняла с себя рубашку и заботливо накинула мне на плечи. Я с благодарностью укуталась в нее.

– Огромное спасибо. Чудесно. – Я выдавила слабый смешок. – По крайней мере, это вновь включает меня в соревнование! Хотелось бы мне, чтобы ты не всякий раз выглядела так, словно только что вернулась от Элизабет Арден, когда я ощущаю себя ничтожеством по сравнению с мистером Гейлом. Наверное, это меня он видел в море. Если, между нами говоря, он там вообще что-то видел.

Филлида быстро глянула на меня:

– Что это значит? Звучит многозначительно.

– Да нет, ничего.

Она присела рядом со мной.

– Ты редко говоришь что-то просто так. Что ты имела в виду?

– Не нравится мне это происшествие, вот и все.

– Боже праведный, а кому оно нравится? Но ведь это просто происшествие, а?

– Не знаю. У меня такое ощущение, как будто… как будто тут что-то происходит. Не могу это выразить лучше, и, вполне возможно, я ошибаюсь, но мне кажется – кажется, – Годфри тоже это чувствует. Почему они с мистером Гейлом не любят друг друга?

– Правда? А я и не замечала. Пожалуй, они и впрямь держались сегодня настороже, да? Сдается мне, Годфри более взволнован, чем показывает. Кроме того, после этой истории со Спиро прошло только несколько дней… А Макс Гейл и не пытается быть очаровательным, тебе не кажется?

– У него что-то свое на уме, – уклончиво заметила я, желая намекнуть лишь на то, что из-за личных проблем Гейла-младшего – ну, например, связанных с отцом – его трудно узнать или оценить по достоинству.

Но Филлида восприняла мое замечание именно на счет всего происходящего и кивнула.

– Да, мне тоже так показалось… О, ничего особенного, просто он думает о чем-то другом. Но ты-то что имела в виду?

Я заколебалась.

– Тебя не поразило, как странно мистер Гейл воспринял новости?

– Да нет вроде бы. Наверное, оттого, что я знаю его лучше, чем ты. Он всегда не слишком общителен. А что именно «странное» ты имеешь в виду?

Я снова заколебалась, но решила не уточнять.

– Как будто он вовсе не удивился тому, что сюда выбросило тело.

– Думаю, так оно и было. Он ожидал, что это окажется Спиро.

– Ну да, конечно, – сказала я. – Смотри, по-моему, они возвращаются.

Мистер Гейл закончил свой тягостный осмотр, отдернул руку, сполоснул ее соленой водой и поднялся, вытирая ладони платком. Насколько я могла судить, двое мужчин все еще не обменялись ни единым словом. Потом Годфри что-то произнес, указывая на нас с Фил, и они оба повернулись в нашу сторону.

– Слава богу, – вздохнула я.

– Когда ты чего-нибудь выпьешь, тебе сразу станет лучше, старушка, – сказала сестра.

– Кофе, – отозвалась я, – сладкий, как любовь, и горячий, как ад.

– Как знать, может, это как раз в духе Годфри.

Мужчины вскарабкались на тропинку рядом с нами.

– Ну что? – спросили мы с Фил в один голос.

Они обменялись взглядами, которые можно было бы назвать даже сообщническими.

– Интересно было бы послушать, что скажет врач, – ответил Гейл. – Похоже, его чем-то здорово треснули по голове. Я предполагал, что сломана шея, но вроде бы нет.

Мы с Годфри встретились глазами.

– Что ж, – поспешила сказать я, поднимаясь на ноги, – когда лодка найдется, может, там окажется что-то такое, что прольет свет на это происшествие.

– А пока, – заметил Годфри, – мы знаем только, что это случилось, и теперь дело за полицией. Ну что, пойдемте?

– Слава богу! – воскликнула я. – Но мне все равно хотелось бы одеться. Мои вещи…

– Господи, совсем забыл. Ладно, подождите здесь еще минутку, я мигом.

– Идите, – вдруг вмешался Макс Гейл в свойственной ему отрывистой, даже агрессивной манере. – А я схожу за вашими вещами и принесу их туда.

Его совершенно очевидно не приглашали с нами, но, столь же очевидно, он твердо вознамерился услышать все, что будет сказано полиции. Мне даже показалось, Годфри собирается возразить, но тут Филлида поднялась на ноги.

– Да-да, пойдемте отсюда! Мне здесь не по себе. Мистер Гейл, если бы вы и впрямь были таким ангелом… Я тоже там кое-что оставила, под соснами.

– Непременно поищу. Я мигом. Не ждите меня, я догоню.

И он быстро ушел. Годфри поглядел ему вслед. Серые глаза были удивительно холодными. Но, заметив, что я наблюдаю за ним, он улыбнулся:

– Итак, сюда.

Тропинка вела вдоль утеса до эллинга, а там поворачивала и зигзагами поднималась через рощу вверх по склону. Мы брели по ней, радуясь тени. Годфри шел между нами, опекая нас с такой трогательной неловкостью, что в любое другое время это было бы даже забавно. Но сейчас я могла мечтать лишь о коротком уединении у него в ванной, мягком удобном кресле и – за неимением кофе – холодном соке. Я надеялась, Макс Гейл поторопится сходить за одеждой. По моим расчетам, он не должен был сильно задерживаться – вряд ли ему захотелось бы пропустить то, что будет сказано полиции. Я даже удивилась, что он пошел на такой риск, вызвавшись сходить на пляж.

Годфри чуть отстал, помогая Фил перебраться через сухое русло ручья, промытого зимними дождями поперек тропы. Я на несколько шагов опередила их, как вдруг тропа повернула и в просвет между деревьями открылся вид на место, где мы недавно стояли.

И как это я сама не догадалась, что у Макса Гейла имелись весьма веские основания предложить сходить за одеждой? Он вернулся к расщелине и снова лежал на камнях, что-то нашаривая в воде. Я видела его голову и плечи. В тот миг, как я заметила его, он вытащил руку из воды и проворно поднялся на ноги. Я юркнула в тень деревьев, и как раз вовремя: он быстро оглянулся по сторонам, а потом взбежал обратно на тропинку и скрылся из виду.

– Устали? – раздался голос Годфри у меня за спиной.

Я вздрогнула:

– Нет, нисколько. Просто переводила дыхание. Но буду рада, когда это все закончится.

– А кто не обрадуется? У меня такое ощущение, будто я провел с полицией целую неделю. – Он помолчал и с горечью добавил: – По крайней мере, им известна дорога сюда и какие вопросы задавать.

Филлида ласково коснулась его плеча.

– Бедный Годфри. Но мы вам ужасно благодарны. И хотя бы на этот раз случившееся вас лично не касается… разве что как ужасное совпадение.

Его глаза встретились с моими. В них застыло мрачное выражение, которое я уже начала узнавать.

– Я не верю в совпадения, – отозвался он.

Глава 7

Это что такое?

Человек или рыба?

Мертвое или живое?

У. Шекспир. Буря. Акт II, сцена 2

То ли Филлида расстроилась сильнее, чем показывала, то ли прогулка по жаре вниз на пляж, а потом купание и подъем к вилле Рота оказались для нее чрезмерным напряжением сил, но к вечеру, хотя остаток дня мы провели тихо-мирно и она вздремнула часок-другой после ланча, сестра была усталой, нервной, раздражительной и легко позволила уговорить себя пораньше отправиться в постель.

Мария с Мирандой ушли тотчас же после обеда. В десять часов весь дом затих. Сосны на холме и те застыли, а закрыв окно, я перестала слышать даже шум моря.

Я и сама ощущала усталость, но вместе с тем какое-то неясное беспокойство, сна не было ни в одном глазу. Поэтому я потихоньку прокралась в вылизанную дочиста пустую кухню, сварила себе кофе, унесла его в salotto, забралась с ногами в кресло, поставила пластинку Моцарта и приготовилась провести тихий вечер.

Но тщетно. Ни спокойная красивая комната, ни даже музыка не могли удержать в отдалении тревожные мысли, что ломились, требуя позволения войти, с самого утра. Несмотря на все попытки отвлечься, мой мозг непрестанно обращался к утренним событиям: ужасной находке в расщелине, неприкрытой враждебности Мэннинга и Гейла и последовавшему за всем этим долгому, утомительному допросу, явившему свету божьему немало новых проблем.

Приехавшие из Корфу полицейские были вежливы, старательны и доброжелательны. Они прибыли почти сразу после того, как мы добрались до дома Годфри, и немедленно отправились с обоими мужчинами осматривать тело. Скоро откуда-то приплыл катер и довольно быстро отбыл с грузом. Потом возник второй и начал крейсировать по морю вокруг – надо полагать, разыскивая «обломки», которые якобы видел (и продолжал на том настаивать) мистер Гейл. Мы с Фил наблюдали с террасы виллы Рота, как суетливое суденышко кружит неподалеку от берега, но с каким успехом – понять было невозможно за неимением бинокля мистера Гейла.

Потом мужчины вернулись. Нас всех подвергли допросу, но мне было легко отвечать, ибо никто и представить не мог, что я когда-либо в жизни уже встречала Янни, так что меня спрашивали только о том, как я нашла тело.

И когда Макс Гейл вторично заявил полиции, что в глаза не видел Зоуласа после того, как краем глаза заметил его баркас во второй половине дня в субботу, я не сказала ни слова.

Вот что угнетало меня сейчас, пока я сидела одна-одинешенька в salotto, а за окнами сгущались тени и в освещенные стекла бились ночные мотыльки. И если я наконец начинала все четче понимать, почему поступила подобным образом, то все еще не готова была признаться в этом даже себе, поэтому решительно выкинула из головы все посторонние мысли и попыталась сосредоточиться на фактах.

В них, по крайней мере, содержалось хоть что-то утешительное. Годфри перезвонил нам днем, чтобы сообщить последние известия. Оказалось, что лодку Янни нашли в море и на гике обнаружились налипшие волосы и следы крови – по всей видимости, в какой-то момент лодку сильно качнуло, тяжелое бревно ударило злополучного рыбака по голове и вышвырнуло его за борт. Закатившаяся под груду веревок и снастей почти пустая бутылка джина, скорее всего, являлась ключом к разгадке беспечности молодого рыбака. По словам Годфри, доктор придерживался мнения, что Янни уже был мертв, когда попал в воду. Полиция, похоже, не считала нужным проводить дальнейшее расследование. Обломков же, о которых упоминал мистер Гейл, не было найдено и следа.

Наконец – в этой части рассказа Годфри был довольно уклончив и изъяснялся намеками, потому что телефон обслуживался местной линией, – противозаконная деятельность погибшего никак не упоминалась. Должно быть, его лодку обыскали, но не нашли там ничего подозрительного, так что полиция (всегда склонная закрывать глаза на мелкие грешки, если только ее не заставляли принимать меры) сошлась на том, что роковой выход в море был обычной рыбалкой и что смерть Янни проистекла в результате несчастного случая. Совершенно очевидно, никто не намеревался затягивать следствие.

Это касательно проблем, волновавших Годфри. Моя же обеспокоенность заходила немного дальше.

Полицейское расследование установило, что последний раз семья видела Янни живым в воскресенье: по словам домочадцев, он провел день с ними, ходил посмотреть шествие и вернулся домой во второй половине дня. Да, судя по всему, он был в хорошем настроении. Да, он изрядно выпил. Пообедал, а потом ушел. Нет, куда идет, не сказал, а с чего бы вдруг? Они решили, что как обычно – ловить рыбу. Он спустился на берег, к лодке. Да, один – он почти всегда уходил в одиночку. С тех пор они его не видели.

Согласно полицейскому рапорту, с тех пор его вообще никто не видел. И я не сказала ни слова, которое могло бы изменить этот рапорт. Если Годфри боялся, как бы следствие не привело к Спиро, то я волновалась, как бы оно не затронуло Джулиана Гейла. То, что в это дело каким-то боком замешан Макс Гейл, казалось совершенно очевидным, но у меня на этот счет имелась собственная теория, вряд ли оправдывавшая внимание полиции к деятельности Янни и, как следствие, нарушение драгоценного покоя сэра Джулиана. Поскольку Янни погиб от несчастного случая – а я не видела причин сомневаться в том, что это был именно несчастный случай, – уже не имело никакого значения, если он и в самом деле тайком посещал Кастелло вчера вечером перед выходом в море. Так что коли Макс Гейл решил молчать, то это не моя забота. Я могу оставаться в своем зачарованном мыльном пузыре и ни о чем не тревожиться. Уже не важно, что там произошло…

Но я-то вполне отдавала себе отчет, что на самом деле очень даже важно, и это знание не давало мне уснуть в уютном кресле, пока одна пластинка незаметно сменяла другую, а стрелки часов медленно ползли к полуночи. Во-первых, я невольно узнала информацию, которую предпочла бы не знать. А во-вторых…

Пластинка остановилась. Издав серию тихих механических щелчков, автомат уронил очередной диск, осторожно опустил на него ручку с иголкой, и комнату ослепительным золотым потоком наполнил кларнет Жерваза де Пейера.

Я снова принялась мысленно перебирать известные мне сведения. Нет-нет, не больше одной вещи зараз. Лучший способ забыть все неясные подозрения и надуманные предчувствия – это сосредоточиться на том, что знаешь наверняка…

Годфри уверен, что Янни был контрабандистом и что у него был сообщник – скорее всего, босс. Я же теперь, в свою очередь, прониклась уверенностью, что этим сообщником являлся не кто иной, как Макс Гейл. Все сходилось один к одному: и тайный визит Янни перед отплытием, и молчание Гейла по поводу этого визита. Моя версия увязывалась и с тем, что так обеспокоило меня сегодня утром, – с реакцией Гейла на известие о смерти Янни. Он вовсе не удивился, услышав, что у скал лежит чье-то тело, причем, что бы там ни предполагала Фил, вовсе не потому, что решил, будто это Спиро. Мне было яснее ясного, что мысль о Спиро даже не пришла ему в голову. Ведь в первую очередь он спросил: «Кто это? Вы его знаете?», хотя самым очевидным предположением было бы то, которое пришло в голову всем нам, остальным, – что это тело погибшего юноши.

И если моя догадка соответствовала истине, то действия Гейла-младшего были вполне закономерны. Он знал, что Янни собирался накануне уйти в плавание; должен был знать и то, что это плавание сопряжено с определенным риском. Он, очевидно, не ожидал смерти Янни, но, едва услышав о принесенном морем теле, не испытал ни малейших сомнений, кто это. Все эти мифические обломки, которые он якобы видел, – чистой воды выдумка; в чем в чем, а в этом я была абсолютно уверена. На самом деле он заметил возле расщелины среди скал сперва меня, а потом и Годфри, мигом смекнул, в чем дело, и придумал себе предлог, чтобы спуститься и посмотреть самому. Отсюда вытекало это резкое «кто это?» и следующая мгновенная реакция – как можно тщательнее осмотреть тело, скорее всего проверяя, нет ли следов насилия. Без сомнения, окажись там такие следы, ему бы пришлось раскрыть правду или хотя бы часть правды. Но поскольку их не оказалось, он придержал язык за зубами и, несомненно, не меньше Годфри был рад, что в ходе расследования не выплыла деятельность погибшего.

Да, все сходилось, даже то, что Гейл тайком вернулся к расщелине – вероятно, осмотреть тело тщательнее, чем рискнул это сделать при Годфри, и удалить из вещей Янни все, что могло бы вывести на след его сообщника. Гейлу крупно повезло, что на лодке не оказалось ничего подозрительного: то ли, когда произошел несчастный случай, Янни уже возвращался домой, то ли вчерашнее плавание и впрямь было всего лишь обычной рыбалкой. И даже выстрел в дельфина не нарушал общей картины. Теперь я уже не сомневалась, что в него стрелял именно Гейл, опасаясь, как бы дельфин не привлек сюда толпы туристов и тем самым не уничтожил столь необходимое контрабандистам безлюдье. Но я рассудила, что, как бы ни разбирало меня зло на подобное варварство, гнев еще не дает мне права настаивать на расследовании, которое, вполне возможно, навредит семье Спиро и наверняка доставит кучу неприятностей семье Янни. Двум осиротевшим семьям и так уже нелегко пришлось. Нет, лучше буду держать рот на замке и благодарить судьбу за то, что мне позволено с чистой совестью остаться в своем зачарованном мыльном пузыре. Что же до Макса Гейла…

Концерт для кларнета подошел к концу. Звонкий каскад взлетающих ввысь ликующих нот окончился победоносным золотым аккордом. Граммофон отключился.

В наступившей тишине я услышала какое-то шебуршание из комнаты Филлиды. Похоже, сестра зачем-то встала.

Я бросила взгляд на часы. Двадцать минут первого. Ей давным-давно следовало спать. Я направилась через холл к ее двери.

– Филлида?

– Ой, входи, входи!

Голос у нее был нервный и раздраженный. Войдя, я обнаружила, что она встала с постели и судорожно роется в комоде, без разбора вышвыривая и разбрасывая по полу все содержимое.

В пышном просторном пеньюаре из желтого нейлона, с распущенными волосами и огромными, окруженными тенью глазами она выглядела прелестно. Но лицо у нее было такое, точно она вот-вот заплачет.

– Что такое? Ты что-то ищешь?

– О господи! – Фил рывком выдвинула очередной ящичек, наспех переворошила его и с треском захлопнула снова. – Ну конечно, как бы ему сюда попасть… Нет, ну какая же я чертова дура, и как я только могла?

Я поглядела на нее с некоторой тревогой. Филлида в жизни не употребляла таких крепких выражений.

– Что ты могла? Что-нибудь потерялось?

– Мое кольцо. Бриллиант. Распроклятый фамильный бриллиант Форли. Когда мы спускались в бухту. После всех этих неприятностей я только сейчас о нем вспомнила. Я ведь была в нем, правда? Правда?

– Боже мой, да! Но ты же сняла его перед тем, как входить в воду, разве не помнишь? Послушай, Фил, перестань паниковать, никуда оно не делось. Ты положила его в косметичку, такую маленькую сумочку на молнии. Я сама видела.

Фил была уже возле платяного шкафа и лихорадочно рылась в карманах пляжной рубашки.

– Я надела его, когда вышла из воды, или нет?

– Не думаю. Что-то не припомню… Нет, точно не надевала. Я бы заметила его у тебя на руке. Когда мы пили кофе у Годфри, у тебя не было никакого кольца. Но, радость моя, ты положила его в сумочку. Я помню.

Она запихнула рубашку обратно и хлопнула дверцей шкафа.

– В том-то все и дело! Проклятье! Дурацкая косметичка осталась там, на пляже!

– О нет!

– А где еще? Говорю тебе, тут ее нет, я все обыскала.

Дверь в ванную комнату была открыта настежь, а на полу, среди полотенец и шлепанцев, валялась пляжная сумка. Филлида, явно в сотый раз, подняла ее, перевернула кверху дном, потрясла и отшвырнула обратно. Раздраженно пихнув полотенце ногой, сестра повернулась ко мне лицом – глаза трагические, руки раскинуты, точно у скорбящего ангела, умоляющего о благословении.

– Видишь? Я оставила чертову стекляшку на чертовом пляже!

– Да, но послушай минутку… – Я поспешно обдумывала, что сказать. – Наверное, ты все-таки надела его после купания. В конце-то концов, ты ведь брала косметичку, когда красилась. Может, ты тогда надела кольцо, а потом сняла у Годфри, когда умывалась? Наверное, оно у него в ванной.

– Нет-нет, я уверена! Совершенно ничего про него не помню, а если бы я была в нем, когда умывалась у Годфри, то непременно запомнила бы. Просто нельзя не обратить внимания, – откровенно добавила она, – когда сверкаешь им направо и налево. Ой, какая же я дура! Я вообще не собиралась привозить его сюда, но забыла положить в банк, а носить на руке безопаснее, чем… По крайней мере, я так думала! О черт, черт, черт!