Текст книги "Руины Изиды"

– Вы очень любезны, леди Миранда, – поблагодарила она предусмотрительную девушку. – Мне будет здесь очень удобно.

Пробормотав несколько невразумительных, ничего не значащих официальных фраз и заверив Цендри, что ее багаж будет скоро принесен, леди Миранда повернулась и направилась к двери. На ходу она еще раз предупредила ученую даму, что если той что-нибудь понадобится, то нужно всего лишь позвать ее, Миранду.

– Примите мою искреннюю благодарность за оказанную нам честь и радушный прием, – ответила Цендри. Она сознавала, что, говоря «нам» вместо «мне», сильно рисковала, но, вспомнив про предоставленный уголок для развлечений, Цендри снова охватило веселье – они сами дали понять, что признают существование Дала фактом.

Цендри церемонно поклонилась.

– Я хочу попросить только об одном – простить, если мы по неведению чем-нибудь обидели вас.

Цендри впервые за свою жизнь произносила эту заученную со студенческой скамьи фразу. Во время учебы, да, впрочем, и сейчас, она считала ее обычным разговорным штампом, принятым к употреблению при контактах с представителями иных культур, поэтому эффект, который она произвела, изумил Цендри. На лице Миранды вдруг появилась улыбка, но не дежурно-вежливая, а неподдельно искренняя и очень милая.

– Вы так добры ко мне, ученая дама, – сказала Миранда. – Мне очень хочется, чтобы вам здесь было хорошо. – Она опустила голову и прошептала: – Вам обоим. – Покраснев, Миранда вышла из комнаты.

Когда дверь за Мирандой закрылась, Дал испустил тяжелый вздох и рухнул на подушки уголка развлечений.

– Шарриоз, – хохотал он в подушку. – Ну и мирок! Цендри, мне кажется, если они хотят войти в Единое Сообщество, им придется кое-что изменить в своих мозгах. Как ты думаешь, Цендри, им это удастся?

Цендри хотела возмутиться и возразить, что, во-первых, ничто не говорит за то, что они хотят войти в Сообщество, а во-вторых… Но она промолчала. Она поняла, что Далу нужно снять напряжение, не всякий мужчина может спокойно мириться с тем, что его считают частью багажа или предметом для любовных утех. «Бедный Дал», – думала она, глядя на него. Ей очень хотелось помочь ему, но как? Что она могла сделать?

– Давай посмотрим, как тут выглядит ванная, – попыталась Цендри хотя бы на время отвлечь Дала от тяжелых мыслей. – Некоторые ученые считают, что по сантехнике можно определить степень цивилизованности.

– Совершенно верно. – Дал пришел в себя и снова стал таким же спокойным и уверенным в себе, как и прежде. – Я сам тебе об этом говорил, помнишь? Когда я изучал остатки цивилизации на Серпенс Дельта-4, я обнаружил восемь видов туалетов и ванных. Каждая каста населения Дельты пользовалась своим типом. Нещадно каралось не только мытье в ванной, предназначенной для более высокой касты, люди низших каст не могли даже близко подходить к ванным и туалетам для знати. Давай посмотрим и на местные ванны, пока они не стали ископаемым материалом.

– Послушай, Дал, – голос Цендри зазвучал неожиданно серьезно и глухо, – мы с тобой делаем одну и ту же работу, правда? Я изучаю культуры и цивилизации, пока они существуют, ты изучаешь их после того, как они исчезли, но в принципе это одна и та же работа, разве не так, дорогой?

– Ну, в общем, так, – ответил Дал примирительно, но без энтузиазма. – Хотя объективно оценить какое-либо общество невозможно. Исследователи, изучающие его, всегда будут субъективны в своих суждениях, ведь они отталкиваются либо от своих собственных критериев и оценок, либо от критериев и оценок того общества, которое они изучают. Дать справедливое определение общества можно только в одном случае – если рассматриваешь его в исторической перспективе.

Цендри уже неоднократно слышала этот монолог и никогда с ним не соглашалась. На этот раз она сочла за лучшее не спорить и отправилась осматривать ванную. Дал последовал за ней.

– Если культуру следует определять по сантехнике, то Матриархат заслуживает самой высокой оценки, – сказала Цендри, оглядывая роскошную ванную комнату. Она действительно была великолепна. Широкая, удобная ванна, прекрасный туалет, несколько душей, расположенных на разной высоте, краны, приборы и устройства, о назначении которых Цендри и не догадывалась, – все несло на себе печать изысканности и склонности к роскоши. Цендри особенно заинтересовала ванна для детей, неглубокая, с перилами и душем, из которого текла только теплая вода. Цендри еще раз посмотрела на незнакомые предметы и, улыбнувшись, решила позже выяснить их функции экспериментальным путем.

Дал с сомнением оглядел роскошную ванную комнату, поморщился и наконец вынес приговор:

– Я абсолютно убежден, что общества, которые придают такое большое значение уходу за телом и стремятся к ненужной роскоши, находятся на грани упадка. Общества сильные и жизнеспособные склонны к простоте и минимальному удобству, я бы даже сказал, к спартанскому образу жизни. Гипертрофированная, болезненная тяга к физическому комфорту больше характерна для общества, в котором основные приоритеты формируют и устанавливают женщины.

Цендри недовольно посмотрела на Дала. Она не очень поняла, что он сказал, но решила достойно ответить.

– Все общества стремятся сделать свою жизнь более удобной в меру своего понимания комфорта.

– Абсолютно точно, – ехидно заметил Дал. – Именно «в меру». Лихорадочная погоня за роскошью возникает тогда, когда общество уже растратило свою первичную энергию. Женщины, как правило, находятся вне культурного потока, общество фактически развивают мужчины, и только когда основные цели общества достигнуты, мужчины начинают развлекаться тем, что создают для своих женщин такую второстепенную и несущественную вещь, как физический комфорт. С исторической точки зрения, момент, когда это происходит, означает, что общество входит в полосу упадка, поскольку мужчины начинают преследовать цели, поставленные женщинами.

– Но, возможно, в культурах, где первичные цели ставятся женщинами, приоритеты будут строго упорядочены, – задумчиво произнесла Цендри.

– Они могут быть упорядочены как угодно, но это напоминает строгую упорядоченность похорон, – мрачно заметил Дал. – Культура, где верх берут женские приоритеты, достигает упадка на самой ранней стадии развития. Общество, где мы с тобой находимся, сравнительно молодо, но я уже вижу в нем признаки деградации. Здесь и очень низкий уровень организованности, и отсутствие структурированности, безынициативность – все это прекрасно вписывается в общеизвестную формулу разложения. К тому же еще болезненная страсть к физическому комфорту в дополнение к безответственному и безалаберному отношению ко времени. Ты хочешь доказательств? Пожалуйста! Они рассуждают так: если тебе хорошо, комфортно, значит, ты доволен, тебе ничего не нужно и ты можешь, например, ждать сколько угодно. Разве ты будешь протестовать, если тебе приятно? – это их точка зрения. Им и в голову не приходит, что ты – специалист, ученый, которому время очень дорого. Конечно, в этом есть и еще что-то. Возможно, таким отношением ко времени они выражают презрение к ценностям Единого Сообщества и к нему самому.

Их спор прервали вошедшие мужчина и женщина с чемоданами и сумками в руках. Когда они ушли, Цендри уже потеряла интерес к разговору, все аргументы Дала она слышала многократно на занятиях по курсу инопланетных культур, но Дал все продолжал развивать свои взгляды.

– Есть много целей, которые надлежит преследовать такому молодому обществу, как это, они же отдают предпочтение ненужному физическому комфорту. Прежде всего, их основной задачей должно стать покорение, завоевание! Если нет врагов, с которыми можно вступить в войну, необходимо заняться покорением природы и климата. Заставь их работать на тебя. Потом следует заняться модификацией общества, выстроить иерархию, определить социальные задачи и заняться их выполнением. Общество, ставящее цели, которые важны только для женщин, никогда не станет жизнестойким и сильным. – Он победно улыбнулся. – Век такого общества недолог, так что изучай его, Цендри, пока оно еще существует, скоро его не будет. С такими невысокими запросами они не достигнут исторически и социально ценной стадии, они исчезнут много раньше. – Дал высокомерно посмотрел на жену. – Конечно, я знаю, Цендри, историческая перспектива тебя не особенно интересует. Женщины по природе своей больше склонны жить настоящим и в настоящем, но это им, разумеется, не только простительно, но, с биологической точки зрения, даже необходимо. Да и сами женщины никогда не считали это своим недостатком.

«Интересно, – думала Цендри, – к какой категории он относит ученую даму Лаурину ди Вело, самого известного археолога в Едином Сообществе: к мужчинам или женщинам? Если к женщинам, то тогда выходит, что она тоже не способна видеть историческую перспективу?»

Цендри решила все-таки не задавать Далу этот скользкий вопрос.

– Ты слышал, что леди Миранда говорила мне о ситуации здесь? – спросила она и тут же горько пожалела о своей неосторожности. Этот вопрос вызвал у Дала мгновенное негодование.

– Да как же я мог что-то слышать? – вскипел он. – Ты что, не помнишь, где я сидел? Не в салоне на подушках, а у чемоданов, между грязной сумкой и старой кикиморой шофером.

– Ты лучше меня смог разглядеть город, – примирительно сказала Цендри, но Дала уже было трудно остановить.

– Я приехал сюда не рассматривать городские сценки и пейзажи. Ну ладно, хватит об этом.

– Разумеется, не за этим, – согласилась Цендри, – иначе ты бы не жаловался, что нас слишком долго заставили ждать, – заметила Цендри и в двух словах пересказала Далу все, что ей говорила Миранда. Дал внимательно слушал рассказ Цендри, особенно в той его части, которая касалась будущего Матриархата, точнее, возможного усиления контактов Матриархата с Единым Сообществом.

– А каково отношение к Единому Сообществу у этого Проматриарха, в доме которой мы находимся? – нахмурившись, резко спросил Дал.

– Не знаю. – Цендри пожала плечами. – Прямо спрашивать об этом мне показалось неудобным, но из того, что мне говорила леди Миранда, а сама она хотела бы учиться на Университете, ее мать не испытывает каких-либо особых предубеждений против Единого Сообщества. Однако точно я сказать не решаюсь.

– Мне кажется, что это – первое, что тебе следовало бы выяснить, – процедил Дал и прибавил: – Ну почему женщины не способны сразу определить, что является существенным, а что нет?

Ему удалось-таки вывести Цендри из себя.

– Я не знаю, что женщины способны делать, а что не способны, – резко ответила она, – но я как-нибудь сама могу определить, что мне можно спрашивать в первый день приезда на чужую планету, а что нельзя. Пора тебе понять, что мы находимся в необычном мире и прежде всего следует выяснить формы обращения и здешние ограничения. И это я делать умею!

– Не сомневаюсь, – пробормотал Дал. По его лицу было видно, что он недоволен. Цендри попыталась успокоить его.

– Я не знаю политических взглядов Ванайи, но она сама настояла на том, чтобы мы поселились в ее доме, поскольку отсюда совсем близко до Руин, оставленных Строителями. Леди Миранда говорила, что их хорошо видно из окон второго этажа.

Она подошла к окну и отдернула шторы. Внизу, прямо под их окном, раскинулся красивый сад, огороженный серо-зелеными кустами с яркими цветами. Вдали виднелась длинная узкая полоса песчаного побережья. Цендри видела, как частые невысокие волны набегали на желтый песок. Еще дальше виднелись крошечные домики рыбацкой деревушки. Они стояли небольшими группами на холме и у его подножия, а недалеко от деревушки виднелось высокое здание, старое и обветренное. Оно напоминало сторожевую башню или маяк.

Еще дальше были видны холмы, на ближайшем из которых Цендри увидела нечто странное и таинственное. Это была группа величественных черных конусов, массивных, с отшлифованными гранями. Похожие на изваяния, выполненные руками человека, эти величественные мощные сооружения поражали своей одинаковой геометрической формой, расположением и пропорциями. Никогда Цендри не видела ничего более жуткого и в то же время завораживающего и удивительного.

– Дал, – тихо позвала она мужа. – Подойди, посмотри вон туда. Это и есть Руины, возведение которых ученая дама ди Вело приписывает Строителям?

Дал подошел к окну и сильной рукой отдернул все шторы разом. Некоторое время он молча, не отрываясь смотрел на могучие каменные иглы, и Цендри вдруг увидела, как внезапно на лице его появились глубокие морщины, взгляд стал тяжелым, а веки начали слегка подергиваться.

– Да, – глухо произнес Дал. – Это они, Руины. Кто оставил их? Не знаю. Ученая дама ди Вело утверждает, что видела доказательства того, что это – творение Строителей, некогда заселивших галактику. Ей мало кто верит, но и не верить тоже нельзя. Во всяком случае, перед нами те самые Руины планеты Изида, ради которых мы с тобой и прилетели сюда.

Он отпустил шторы, резко отвернулся, отошел от окна и, тяжело ступая, направился в уголок для развлечений. Словно в забытьи, он шел, ничего не видя перед собой. Зацепившись ногой за одну из перегородок, Дал сдвинул ее с места и трясущейся рукой поправил. Он добрел до уголка и упал лицом на пышные яркие подушки.

«Зачем вообще здесь эти перегородки? – удивлялась Цендри. – Ведь на стенах есть шторы. Если в космопорту перегородки выполняют хотя бы какую-то функцию, разделяют большие помещения на комнаты, здесь-то они для чего? Или местные жительницы уже настолько привыкли к этим кургузым рамкам с примитивными крикливыми рисунками, что не представляют без них свои жилища?» Цендри чувствовала, что она концентрирует свое внимание на пустячных вопросах и делает это с единственной целью – отвлечься, забыть о Дале и его мучительных переживаниях, заглушить их.

– Мне страшно подумать, – раздался его тихий голос, – что я не могу приблизиться к ним, разглядеть их. Все будешь делать ты, Цендри, ты, человек, которому это глубоко безразлично. А я даже не могу выйти отсюда. Зачем я сюда приехал? Нет, мне не нужно было приезжать…

Первым желанием Цендри было броситься к Далу, заплакать, успокоить его, утешить, сказать, что ей вовсе не безразличны Руины, не безразлична его работа, но она не двинулась с места, она понимала, что Дал прав, в ее горячих, но пустых словах не будет искренности, они прозвучат издевательски. Цендри отвернулась, она понимала, что Дал никогда не простит ей того, что она видела его в такой момент. Она знала, что выше всего Дал ценит свою работу, и невозможность заниматься ею сводит его с ума. На фоне его отчаяния работа самой Цендри вдруг показалась ей абсолютно никому не нужным, бессмысленным делом, бездарным времяпровождением. Самое лучшее, что Цендри могла сделать сейчас для Дала, – это оставить его одного. Тихо ступая и мысленно благодаря жительниц Изиды за любовь к перегородкам, она направилась в дальний угол комнаты и начала распаковывать чемоданы. Прошло полчаса, и Цендри, увлекшись раскладкой и расстановкой вещей на полках и в ящиках, полностью погрузилась в свое занятие и начала понемногу забывать и о Дале, и о его страданиях.

3

Несколько часов спустя, когда уже стало совсем смеркаться, Цендри услышала идущий с первого этажа шум: чьи-то торопливые гулкие шаги, голоса и звук передвигаемых перегородок. Она поняла, что это вернулась Проматриарх Ванайя. «Значит, скоро нас позовут на торжественный обед», – подумала Цендри и заторопилась в ванную. После ванны она уложила свои длинные волосы в замысловатую прическу и надела строгое платье, в котором присутствовала на приемах на Университете. Цендри не знала, какая именно одежда принята здесь на официальных встречах, и надеялась выяснить это позже. Пока же из того, что она уже видела, ей показалось, что одежда здесь ничего не говорит об общественном положении ее владельца. Поправляя складки элегантного, плотно облегающего ее стройную фигуру платья, Цендри раздумывала над этим странным явлением. Она была уверена, что общество, где доминируют женщины, должно обращать на одежду повышенное внимание, поскольку интерес к одежде, забота о ней характерны и присущи женщинам.

Дал пришел в себя и сидел за столом, просматривая привезенные с собой справочники и аппаратуру. Цендри украдкой смотрела на него и видела, что он полностью погружен в свои занятия. Ей страшно не хотелось отрывать его, но в конце концов, пересилив себя, она обратилась к мужу:

– Ты уверен, что тебе не нужно идти со мной?

– С чего ты взяла, что они пригласят меня, – ответил он раздраженно. – Если ты была наблюдательна, то, наверное, заметила их отношение к мужчинам. – Не глядя на Цендри, Дал продолжал увлеченно листать справочники.

Резкость Дала была вполне оправданна, и Цендри сознавала, что винить его за это нельзя.

– У меня такое предчувствие, – Цендри старалась говорить как можно мягче, – что тебя тоже пригласят. В конце концов, они ведь признали тебя, предоставив мне комнату с этим уголком. – Цендри помолчала и рассмеялась, но смех прозвучал неестественно. Ей была неприятна вымученная веселость и натянутость своего поведения, но подспудно она понимала, что или она заставит Дала относиться ко всему происходящему как к нелепой шутке, или пребывание на планете станет для нее невыносимым. – Миленькое названьице, – игриво произнесла Цендри и заставила себя рассмеяться.

К ее радости, Дал не заметил в ее голосе фальши и тоже засмеялся.

– Если мой пес будет себя хорошо вести, – продолжала говорить Цендри, заливаясь смехом, – я буду разрешать ему иногда спать со мной в этом уголке.

Напряжение спало, Цендри заметила, что голос у Дала стал такой же спокойный, как и всегда, он сложил руки на груди и ласково посмотрел на нее.

«Слава Богу, он хотя бы не винит меня».

– Дал, я постараюсь доказать им, что ты – прекрасный ученый, – горячо сказала Цендри. – Они поймут меня, я не сомневаюсь.

Улыбка Дала стала немного кислой.

– Зачем? Не беспокойся по пустякам, иди и наслаждайся жизнью. В конце концов, женщины всегда говорят, что им не хватает признания. Они вечно жалуются, что ученых дам меньше, чем ученых-мужчин. Кстати, не исключено, что работа здесь – это твой единственный шанс получить ученую степень.

Цендри немного покоробило от его слов. Какое право он имеет так говорить! Она давно была бы ученой дамой, если бы, выйдя замуж, продолжила научную работу. Но внезапно Цендри поняла, что имел в виду Дал. Он хотел сказать, что настоящий ученый никогда бы не поступил так, как поступила она, бросив науку. Дал намекнул ей, что мужчины относятся к получению ученой степени значительно серьезней женщин. Ну пусть так, она и с этим согласна.

– Ну так давай докажем им, что ты – куда больший ученый, чем я, – предложила Цендри.

Дал подошел к Цендри, поцеловал в шею и, поглаживая ее длинные мягкие волосы, весело произнес:

– Неужели ты думаешь, что мне интересно их мнение? Я не задумывался об этом даже на тысячную долю секунды. А что-то доказывать, потрясать их жалкие устои я не собираюсь, пусть доживают в своей уверенности.

«Как хорошо, что он опять смеется. И, разумеется, он прав. Доказывать? Кому? Этим недалеким тупым мужененавистницам, отгородившимся от цивилизации кургузыми шторами? Зачем?» Она не будет этим заниматься! Как ей только могла прийти такая дикая мысль?! Да это вообще бред какой-то – доказывать им ошибочность их поведения и всей жизни, убеждать в том, что настоящая жизнь – не здесь, а в Сообществе.

Цендри искренне рассмеялась и подала мужу пояс. Он завязал его, и Цендри подошла к зеркалу. Осмотрев себя, она осталась вполне довольна. Глядя на ее прекрасное строгое платье, никто в целом Матриархате не посмеет сказать, что Цендри не хочет оказать уважения ее жителям, точнее жительницам.

Дал был неотразим в своем костюме, на котором рядом с орденами, полученными им еще на Пионере, красовались многочисленные регалии Университета. Цендри с восхищением смотрела на мужа, таким он выглядел только на банкетах. Она гордилась Далом и любила его.

Раздался стук в дверь, и вошла леди Миранда. Она поклонилась и, бросив на Дала стыдливый взгляд, произнесла:

– Проматриарх просит ученую даму и ее спутника отобедать с ней сегодня вечером. Она также просила передать, что ее спутник, которого зовут Ру, будет рад познакомиться со спутником ученой дамы.

«Слава Богу, – обрадовалась Цендри, – хоть кто-то вспомнил, что Дал существует. Но все-таки интересно, оказывается, мужчины здесь могут сидеть за одним столом с женщинами?» Это показалось Цендри более чем странным, она была уверена, что на Изиде-Золушке совместный прием пищи мужчинами и женщинами немыслим. В этом тоже не было бы ничего неожиданного, на некоторых мирах до сих пор считается, что женщина либо недостаточно чиста, либо просто недостойна того, чтобы разделять трапезу с мужчинами. Цендри полагала, что аналогичная традиция, только в отношении мужчин, должна действовать и в Матриархате.

Леди Миранда была очаровательна. На ней не было уродливой широкополой шляпы, тщательно расчесанные волосы широкой темной волной ниспадали ей на спину, а нежно-голубое, свободного покроя платье, совершенно прозрачное, делало леди Миранду на удивление соблазнительной, несмотря на беременность.

«По идее, она должна скоро родить», – подумала Цендри, глядя на ее большой живот.

Несколько минут, в течение которых леди Миранда разглядывала Дала и его костюм, показались Цендри слишком долгими. Она внезапно почувствовала легкое раздражение.

«Дал ей определенно понравился. Вот еще напасть, видимо, их собственные мужчины им недоступны. В таком случае мне придется быть настороже. Даже в своей беременности эта девочка весьма привлекательна. Если она всерьез попробует привлечь к себе Дала, мне придется нелегко».

Они спустились вниз, где в большой комнате за низкими столиками сидело на подушках множество женщин и детей, среди которых было и несколько маленьких мальчиков. Мужчин за столами не было. Чувствуя на себе многочисленные удивленные взгляды, Цендри и Дал проследовали за Мирандой между столиков в небольшую нишу, где также стоял низкий столик, за которым сидели мужчина и женщина.

Проходя по комнате, Цендри думала только об одном – полигамное это общество или нет? Сначала она подумала, что сидящий за столом единственный мужчина и есть отец всех этих детей, но, внимательно посмотрев на него, решила, что это не так.

Мужчина был очень молод, значительно моложе Дала, смазлив и кокетлив. Цендри перевела взгляд на вставшую поприветствовать их женщину и невольно поразилась ее внешности.

Проматриарх Ванайя, а это была именно она, оказалась высокой, полной женщиной преклонных лет с волевым, строгим лицом, испещренным тяжелыми складками. Ее курчавые желтые волосы, уложенные в пышную прическу, делали ее похожей на львицу. Хищный вид Ванайи дополнял длинный, с горбинкой, нос и глубоко посаженные, пронизывающие голубые глаза. Одета она была в фиолетовое шелковое платье, слишком вычурное для нее, многочисленными складками которого она пыталась скрыть полноту своей фигуры. Ванайя сложила руки у лица, показывая, что ей известно принятое в Сообществе приветствие.

Когда она говорила, ее высокий голос, напоминающий сопрано, был слышен в любом конце комнаты. Дикция и манера выражать свои мысли выдавали в ней политического деятеля.

– Мне доставляет неизъяснимое удовольствие приветствовать ученую даму Малок с Университета. От имени Верховного Матриарха Редзали я приветствую вас и всех ученых, которых вы представляете.

В переливах голоса Ванайи ответное приветствие Цендри прозвучало детским писком.

– Для меня этот прием служит знаком вашего расположения, – волнуясь, пролепетала Цендри.

Ванайя улыбнулась, но улыбка сделала ее лицо, жесткое и напряженное, на редкость некрасивым, даже безобразным и отталкивающим. На нем появилось множество мелких старческих морщин и неприятных синих прожилок, и, если бы не искреннее дружелюбие ее взгляда, смотреть на Проматриарха можно было бы только преодолевая сильное чувство отвращения.

– На этом давайте покончим с формальностями, ученая дама, – проговорила Проматриарх. – Садитесь возле меня. – Она указала Цендри на большую голубую подушку рядом с собой.

«Миры различны, некоторые не могут обходиться без кресел и стульев, некоторые не знают об их существовании», – с горечью подумала Цендри и села, мысленно хваля себя за то, что в свое время много занималась спортом.

Ванайя перевела пронизывающий взгляд на Дала, сложившего руки в приветствии. К удовольствию Цендри, Ванайя ответила ему.

– Я могу узнать имя вашего спутника? – спросила Проматриарх.

– Его зовут ученый магистр Даллард Малок, – ответила Цендри.

Ванайя удивленно подняла брови.

– Богиня моя, как длинно. А как оно называется покороче?

Цендри передернуло.

– Даллард, – улыбаясь, ответила она, – или просто Дал.

– Дал? – повторила Ванайя и улыбнулась ласково и нежно. – Ру, ты должен развлечь Дала, пока я поговорю с ученой дамой, – обратилась она к сидевшему рядом с ней молодому мужчине.

По комнате ходили женщины, ставили на стол тарелки с какими-то кушаньями и фруктами и тут же садились на подушки. Похоже, что слуг как таковых не было, а если они и были, то сидели рядом с остальными гостями, во всяком случае, отличить их ни по одежде, ни по манере поведения было невозможно.

Леди Миранда села на подушку рядом с Цендри.

– Позвольте мне поухаживать за вами, ученая дама, – тихо произнесла она и стала наполнять тарелку Цендри.

– Надеюсь, вам понравились комнаты? – спросила Проматриарх.

– Да, они просто шикарны, – ответила Цендри.

– Я так и думала, что они будут вам по вкусу, – сказала Ванайя. – Я сама жила там со своим спутником, когда была помоложе. – Она улыбнулась. – Но сейчас мне такая роскошь уже не нужна, и я обычно предоставляю эти апартаменты почетным гостям Матриархата. Кстати, ваш спутник довольно привлекателен, – заметила Проматриарх. – Однако меня удивляет, что вы приехали без ассистентки. Как же вы собираетесь работать, ученая дама?

Чувствуя на себе пристальный взгляд Дала, Цендри ответила:

– Как я уже говорила, мой спутник, – Цендри на секунду запнулась, – является одновременно и моим помощником. Во время моих работ в Руинах он будет помогать мне во всем.

– Вашим помощником будет мужчина? – В голосе Ванайи звучало изумление. – Весьма странно. Но почему?

– Потому что Дал – известный ученый, – ответила Цендри.

Ванайя улыбнулась и с сомнением посмотрела на Цендри.

– Я могу понять, – заговорила она, – что на Университете много ученых-мужчин, но мы пригласили сюда именно ученую даму ди Вело. Мы не могли даже предположить, что женщина, серьезный ученый, может выбрать себе в качестве помощника мужчину.

Цендри посмотрела на Проматриарха и поняла, что та считает себя обиженной.

– Не кажется ли вам, уважаемая ученая дама, – продолжала она, – что подобная, с позволения сказать, помощь будет отвлекать вас от работы?

Цендри беспомощно смотрела на Ванайю. «Какой кошмар», – подумала она и покраснела, хотя сознавала, что как раз краснеть-то ей сейчас и не стоило. Покраснев, она тем самым признавала, что на нее производят впечатления их ханжеские, идиотские запреты. Стараясь отогнать хлынувшую к щекам кровь, Цендри сильно закусила губу и ответила бесстрастным голосом:

– Совсем нет. Мы умеем разделять работу и… – Она запнулась. В бедном языке Изиды не было такого словосочетания, как «брачные отношения». – …Связь со спутником, – закончила мысль Цендри.

При этих словах Миранда опустила глаза, а Ванайя брезгливо поморщилась.

– Я горжусь широтой своих взглядов, – высокомерно проговорила она. – Я даже склонна считать, что образование не всегда портит мужскую особь. И даже более того, я иногда позволяю Ру говорить на очень серьезные темы. – Она нежно взглянула на своего юношу. – Но я имела в виду совсем другое. Вы приехали из мира, где доминируют мужчины и где научные степени в большинстве случаев даются им же. Вам следовало бы выбрать в качестве своего помощника женщину и тем самым помочь ей добиться получения научного звания, а вместо этого вы привозите мужчину, который получит степень и так, без вашей помощи. Я вполне понимаю, что с моей стороны невежливо критиковать вас, я даже понимаю вас. Вы хотите дотянуть спутника до своего уровня, чтобы всегда иметь его под рукой при работе далеко от дома, но было бы лучше, если бы вы привезли с собой помощницу-женщину. Мы и тогда не отказали бы в гостеприимстве вашему спутнику, мы только рады сделать ваше пребывание у нас как можно более комфортным. – Она понимающе улыбнулась.

Миранда покраснела и, наклонившись к уху матери, стала что-то шептать ей. Цендри продумывала ответ. Вначале ее так и подмывало объявить, что это их разлюбезная ди Вело выбрала Дала в качестве своего ассистента. Еще Цендри хотела сказать, что именно она должна быть ассистентом Дала, а никак не наоборот. Вертелись у нее в голове и другие варианты ответов, но каждый из них звучал как попытка защитить свои устои и традиции и опровергнуть чужие, в данном случае те, что защищает Ванайя, а такого не может позволить себе ни один антрополог.

Наконец Цендри решилась и ответила:

– В пределах Сообщества, уважаемая леди, между мужчинами и женщинами нет конкуренции за получение престижных постов и званий. Единственным условием для получения ответственной работы является способность выполнять ее, пол никакого значения не имеет. У нас не принято обращать на него внимание, поэтому я никогда не думала, что в качестве помощника обязана брать только женщину, поскольку… – Цендри помолчала, вспомнив, что для обозначения мужчины местоимение «он» используется в языке Изиды только в одном случае – когда описывается половой акт, и закончила: – Мужская особь – это мужская особь.

После недолгого размышления Ванайя сказала:

– Вы, надеюсь, не будете отрицать тот общеизвестный факт, что мужчины по своим биологическим данным не способны к некоторым видам деятельности, и было бы просто негуманно заставлять их конкурировать с женщинами в этих областях. – Она посмотрела на Дала. – Разумеется, то, что я говорю, к вам не относится, но, дорогая ученая дама, неужели вы не понимаете, что излишнее образование подавляет в мужчинах их основную функцию?

Цендри с любопытством отметила, что Ванайя, видимо щадя ее чувства, избегает употребления местоимения «оно».

– Мужчины, – продолжала свои умственные упражнения Проматриарх, – это физически сильные создания, и, развивая в себе такие сугубо женские таланты, как музыкальность и понимание искусства, они делаются слабее. Во многих случаях у них даже исчезает способность к продолжению рода. Нет, – быстро поправилась она, – есть и исключения, но ответьте мне, ученая дама, остались ли в Едином Сообществе мужчины, сохранившие в себе способность быть приятными женщине?