Текст книги "Руины Изиды"

Прижавшись к стене, Дал старался заглянуть в иллюминатор, чтобы увидеть Развалины. Цендри понимала, что он сейчас чувствует, ведь это она, Цендри, а не Дал, видела сейчас таинственные загадочные останки древней культуры, ради которых он и прилетел сюда. Прилетел, чтобы, словно дополнительный и не совсем желательный багаж, торчать на откидном сиденье укутанным одеялами. Как Цендри жалела его! У нее щемило сердце, но они сами выбрали свой путь, эту страшную игру, и ее нужно было доиграть до конца.

Пилот презрительно кивнула в сторону Дала.

– Скажите, чтобы оно легло, иначе получит кучу синяков и шишек, катаясь по полу. – Она заливисто засмеялась. Слова застывали в горле Цендри, но она заставила себя произнести их.

– Ложись на пол, Дал, – сказала Цендри. – Ложись, мы скоро приземлимся. – «Я разговариваю с ним как с собакой, – подумала она. – Ровно как с шелудивой, надоевшей собакой, пользы от которой никакой. А ведь это именно благодаря ему я попала сюда. Да, строго говоря, пригласили его, а не меня. В данном случае я просто самозванка, мошенница, пользуюсь тем, что мне совершенно не нужно».

Она попыталась поймать взгляд Дала, но он не смотрел на нее. Раскинув руки, он лежал, уткнувшись лицом в грязный пол шаттла.

На Университете они часто подшучивали над своими будущими отношениями. Действительность превзошла самые мрачные шутки.

2

Часто путешествуя по Единому Сообществу, Цендри доводилось видеть много космопортов, и большинство их было похоже друг на друга как две капли воды. Чаще всего в них царили сумбур и неразбериха, метались из стороны в сторону толпы вечно опаздывавших пассажиров, а за многочисленными столиками сидели измученные служащие в форменных костюмах. То, что предстало перед глазами Цендри сейчас, меньше всего напоминало космопорт. Невысокая бетонная стена окружала довольно широкое, сильно вытянутое в длину пространство, засаженное мягкой пушистой травой. Повсюду шли узкие песчаные дорожки, а в центре территории находилась большая черная площадка для приземляющихся шаттлов. Возле одной из стен стояло длинное приземистое здание, точнее навес, состоящий из одной только крыши и двух стен. В нем Цендри увидела около полудюжины маленьких шаттлов. Вдали виднелись серые горы.

На всей территории космопорта было только два полноценных здания. Одно из них, самое большое, было похоже на ремонтные мастерские, другое, из крыши которого торчали купола всевозможных антенн, каких-то лопастей и флюгеров, напоминало аэровокзал.

Кроме Цендри и Дала пассажиров больше не было. Трапов тоже не было, и Цендри, поддерживаемая пилотом, медленно и осторожно спустилась из шаттла по откидной лестнице, сделанной из тонких металлических прутьев. Дал, стараясь не свалиться со скользкой лестницы, спускался, точнее, сползал сам. Очутившись на земле, пилот помахала рукой высокому тощему мужчине, одетому в серые шорты и такого же цвета свободную рубашку с красным аксельбантом на правом плече. Мужчина, очевидно носильщик, подъехал к ним на небольшом каре.

– Личные вещи ученой дамы с планеты Университет должны быть доставлены в дом Проматриарха. Позаботься об этом, слышишь?

Мужчина молча наклонил голову. Цендри, внимательно разглядывавшая его аксельбант, ибо нигде в Едином Сообществе она не видела, чтобы мужчины носили подобные украшения, вдруг заметила, как носильщик и Дал обменялись показавшимися ей подозрительными взглядами. Вначале носильщик пристально смотрел на Дала, пока тот не обратил на него внимание, и затем, косясь на отвернувшуюся от него девушку-пилота, проделал какие-то странные манипуляции. Он немного вытянул вперед правую руку и сжал кулак, но таким образом, что большой палец оказался внутри. Затем он медленно вытащил его и что-то прошептал, но так тихо, что даже стоящая рядом Цендри ничего не расслышала.

Пилот зашагала к зданию аэровокзала, и Цендри заторопилась за ней. Накрепко засевший в ней антрополог продолжал все замечать и анализировать. «Разумеется, – думала Цендри, – в мире, где правят женщины, должны существовать мужские объединения, тайные общества с паролями и только самим мужчинам известными знаками. Да и вообще, объединения мужчин – это явление универсальное».

Хотя Цендри была неплохим ученым и понимала, что в мире не может быть ничего универсального, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что мужские сообщества – феномен широко распространенный. В свое время Цендри даже учили, что на них зиждется сплоченность всего общества, и именно поэтому такие планеты, как Изида-Золушка, где в социальном плане доминируют женщины, большая редкость. Действительно, Цендри было известно только два таких случая: Матриархат, где она сейчас находилась, и его же исток – Персефона. Был, правда, печально известный эксперимент на Лабрисе, но о нем никто предпочитал не вспоминать.

«Далу следует помочь мне в изучении мужских обществ. Уж если я согласилась выполнять за него археологические исследования, то пусть он проделает и кое-какую мою работу», – решила Цендри, осторожно ступая за пилотом по песчаной дорожке. Она с удивлением смотрела на них, поскольку никак не ожидала увидеть столь примитивный мир, где нет даже тротуаров.

Что же все-таки сказал Далу тот мужчина с аксельбантом и что обозначал его знак? Было ли это обычным приветствием, принятым среди мужчин, или в его знаке содержалось нечто большее?

Они вошли в здание, крышу которого венчали несколько куполов с различными техническими сооружениями. Внутри оно оказалось разделенным на множество помещений легкими полупрозрачными перегородками, сделанными из бумаги или пластика. Все они были разрисованы яркими цветами и пейзажами. За одной из таких перегородок Цендри увидела зал, уставленный мониторами и различной техникой непонятного назначения. Оттуда доносился едва слышный гул голосов и шум оборудования. Прямо перед собой Цендри увидела другое помещение, значительно большее по размерам. По нему беспрерывно сновали люди, и только теперь Цендри окончательно поняла, что именно в этом космопорту показалось ей странным.

Не отсутствие бетонных сооружений и небоскребов смущало ее, Цендри доводилось видеть миры, где бедность и неподходящие условия заставляли отказываться от дорогостоящих зданий. Не удивляла ее и немногочисленность пассажиров, поскольку она знала о существовании планет, где жители по тем или иным соображениям культурного и психологического характера не очень-то радуются гостям, а сами предпочитают больше сидеть дома. Нет, поразительное здесь было другое – отсутствие на людях форменной одежды, по которой обычно определяется их занятие.

Две женщины были одеты так же, как и пилот шаттла, на котором Цендри прилетела сюда. Одна из них стояла у стола с какими-то бланками и что-то писала. Что именно, Цендри не смогла разобрать. Пилотом она явно не была. Другая женщина, по-видимому, была уборщицей, она везла небольшую тележку, в которую ссыпала мусор из корзин. «Следовательно, – подумала Цендри, – полосы металлизированной ткани на груди и бедрах совсем не свидетельствуют о том, что их владелец – пилот шаттла».

Перед глазами Цендри мелькали десятки людей в самых разнообразных одеждах, но кто из них был кем – Цендри определить не могла. В большинстве случаев невозможно было с первого взгляда даже определить их пол, поскольку многие были одеты в одинаковые разноцветные шорты и рубашки. Кроме уже известных Цендри костюмов, состоящих из шорт, рубашек или полос (кстати, Цендри заметила и одного мужчину, одетого таким странным образом), среди жителей были популярны широкие балахоны, с капюшонами и без, а также юбки. Их носили и мужчины и женщины, причем и те и другие в этом случае оставляли грудь полностью открытой. «Похоже, здесь не существует никаких запретов, касающихся верхней части тела», – сделала вывод Цендри.

С изумлением она заметила нескольких мужчин с волосами, тщательно уложенными в замысловатые прически, с такими же прическами ходили и женщины. Короче говоря, в мужской и женской одежде каких-либо особых различий не существовало. Цендри была в замешательстве. Отсутствие униформы, определяющей деятельность человека и его место в обществе, казалось ей весьма странным. Все те, кого Цендри видела перед собой, были одеты кто во что горазд, порой трудно было даже сказать, кто проходит в двух шагах от тебя, мужчина или женщина. На корабле Единого Сообщества Цендри безошибочно отличала стюарда от члена экипажа, командира корабля от просто офицера, здесь же все перемешалось – и одежда и пол. Такое Цендри видела только в международных космопортах, да еще на Университете, где собрались люди изо всех миров галактики. Там, за исключением территории самого Университета, где все обязаны одеваться согласно своему статусу и полу, многие тоже ходят в разных одеждах, в основном в своих национальных. Это неудивительно, поскольку на Университет прилетают жители изо многих миров, но чтобы в пределах одного мира, одной культуры была такая разношерстность – это Цендри казалось просто невероятным. Ей случалось бывать в самых дальних уголках галактики и видеть самые необычные миры, но она не могла припомнить ни одного из них, где бы мужчину нельзя было отличить от женщины сразу, по прическе, одежде и манере поведения.

«Интересно, как они отличают мужчин от женщин? – мелькнуло в голове у Цендри. – Должно же быть какое-то внешнее отличие. Возможно, я просто еще недостаточно привыкла к этому обществу. Я даже не представляю себе его».

Ей хотелось задать миллион вопросов, еще больше хотелось бы оказаться здесь в положении официально приглашенного антрополога, специалиста по смешению культур, однако она слишком хорошо помнила тот ответ, который прислал Матриархат. Это было очень давно, но текст письма врезался в память Цендри, по-видимому, навсегда.

«Матриархат Изиды – не экспериментальное общество, и мы не позволим, чтобы какие-то ученые изучали нас как букашек, как насекомых в инсектариях, какие мы дарим нашим дочерям».

Обо всем этом Цендри размышляла, торопливо шагая по длинным коридорам, стены которых также были составлены из легких полупрозрачных перегородок.

Наставник Цендри доктор Лакшманн неоднократно поминал Матриархат и этот ответ недобрым словом. Он называл его антинаучным, безответственным, беспардонным по отношению к другим и недостойным цивилизованного общества. Само общество Матриархата он называл не иначе как сборищем параноиков. Цендри тогда была еще студенткой и пыталась защищать Матриархат. Она говорила, что это их общество и они имеют полное право допускать или не допускать в него посторонних. Лакшманна ее доводы, разумеется, не убеждали, и он продолжал считать Матриархат обществом параноидальным. «Он, в сущности, прав, – размышляла Цендри. – Действительно, как еще назвать людей, тупо убеждающих себя в том, что во всех обществах, включая даже такое образованное, как Единое Сообщество, к женщинам относятся как к существам низшего порядка? Бред какой-то. Разве у нас, на Университете, женщины не равны в правах с мужчинами? Равны! Это официальная политика Университета, освященная знаниями и законом. А то, что ученых дам меньше, чем ученых магистров и ученых докторов, то это легко объяснить. Просто у женщин меньше развит дух соревновательности, им не всегда хочется бороться за степени».

Цендри была уверена, что психологически женщины хуже подготовлены к борьбе, поэтому и не особенно стремятся к схватке. Это она хорошо знала по себе. Она без особых затруднений могла бы получить степень ученой дамы, сами мужчины неоднократно говорили ей, что она подготовлена блестяще, но Цендри не захотела этого, выйдя замуж, она предпочла не заниматься научной работой. Да и если смотреть на проблему глубже, то можно сделать оригинальный вывод – женщины, которые получили степени ученого или ученой дамы, были выше мужчин хотя бы потому, что посредственных ученых на Университете просто не было и быть не могло. Для этого существовал отсев, посредственная студентка вылетала с Университета мгновенно. Разве это не доказывает, что женщина в Едином Сообществе ценится выше мужчины? Неужели Цендри не получила бы степень ученой дамы, если бы не сделала того, что делают все женщины? Абсурд!

«Да, очевидно, что точка зрения Матриархата на положение женщин – это в чистом виде паранойя», – все больше убеждалась Цендри.

Они подошли ко входу в небольшую комнату. Пилот поклонилась и, пропустив Цендри вперед, вошла вслед за ней. Там она снова сложила ладони перед лицом в знак приветствия, принятого в Едином Сообществе, и улыбнулась. Цендри пристально посмотрела на нее и только сейчас заметила, что перед ней совсем молодая девушка.

– Я искренне рада, что мне выпала честь и удовольствие проводить ученую даму до нашей планеты. Сейчас вы находитесь в зале для встречи почетных гостей. Я надеюсь, что снова буду иметь удовольствие встретиться с вами во время вашего пребывания на Изиде. Проматриарх Ванайя извещена о вашем прилете, и, если вы возьмете на себя труд немного подождать здесь, она скоро пришлет сюда кого-нибудь для встречи с вами. Если вы проголодались… – Она показала на стоящий у стены автомат. – Нажмете на верхнюю кнопку – получите горячий напиток, нажмете на нижнюю – охлажденный. К сожалению, – продолжала она, – я должна вернуться к выполнению своих обязанностей. Ученая дама разрешает мне покинуть ее?

– Да, конечно, – ответила Цендри. – И благодарю вас за все, что вы для меня сделали.

Слегка поклонившись, девушка-пилот исчезла за перегородкой.

В зале для встречи почетных гостей не было никакой мебели, лишь на полу, покрытом мягким толстым ковром пастельных расцветок, лежало несколько больших подушек. Цендри заинтересовали перегородки, она подошла к одной из них и стала внимательно ее разглядывать. Ей показалось вначале, что яркие цветы и ландшафты на них не нарисованы, а отпечатаны, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что перегородки именно разрисованы, правда не очень умело. За ее спиной послышался голос Дала:

– Ну и как ты себя чувствуешь в роли важного почетного гостя?

Цендри сжалась, она вдруг почувствовала себя неуютно, полная новых впечатлений, она совершенно забыла про Дала.

– Дорогой, – извиняющимся тоном произнесла Цендри, – прости меня, ведь это ты должен быть на моем месте. Это просто ужасно, как она с тобой разговаривала. Точно с собакой.

Дал засмеялся, и у Цендри отлегло от сердца. Ничего, они как-нибудь переживут эту неприятную поездку, если, конечно, Дал будет продолжать относиться ко всему происходящему как к шутке. Как удастся пережить все это ей самой, Цендри не совсем представляла.

– Я бы сказал, – Дал усмехнулся, – что к мужчинам здесь относятся много хуже, чем к собакам. Даже пятьсот лет назад на Пионере мужчинам не приходило в голову не только клеймить женщин, но даже навешивать на них ошейники. – Он щелкнул по висящей на его шее бляшке с номером и засмеялся. – Я и не предполагал, что в мире, которым правят женщины, крайности – обыденное явление.

– Да, ты прав, – горячо согласилась Цендри. – Думаю, что мне трудно будет полюбить местные порядки.

– Вот и прекрасно. – Дал внимательно смотрел на Цендри. – Надо мной часто подшучивали мои друзья в институте антропологии. Они в один голос заявляли, что ты придешь в восторг от местных обычаев и что нужно либо не иметь мозгов, либо очень хотеть потерять жену, чтобы отпустить ее сюда… Ну и все такое. Я спорил с ними, доказывал, говорил, что доверяю тебе и что ты вполне разумная девочка, но меня никто и слушать не хотел. Эти мерзавцы только смеялись надо мной. – Он покачал головой. – Я был посмешищем всего отдела.

– О, Дал, почему ты мне не сказал об этом раньше…

– А что бы ты сделала? Да к тому же ты знаешь, как я хотел попасть сюда, чтобы увидеть Руины цивилизации Строителей, – задумчиво ответил Дал. – В случае, если бы ты отказалась ехать сюда, я был готов отправиться один, предварительно переодевшись женщиной.

– Дал, – вдруг спросила мужа Цендри, – что сказал тебе тот мужчина с красным аксельбантом? Ну, тот, носильщик. Я видела, что он подал тебе какой-то странный знак. Мне показалось, что это пароль.

– А, этот, – как бы припоминая давнишний случай, проговорил Дал. – Да, он делал какие-то манипуляции.

– Что он сказал тебе? – допытывалась Цендри. – Я не расслышала, он говорил так тихо.

– Сказал? – повторил Дал. – Да, он произнес одну фразу.

– Какую?

– Он сказал: «Мы родились без цепей», – ответил Дал. – Подозреваю, что этот человек принадлежит к какому-нибудь религиозному братству. Вроде хористов на Бетельгейзе-9. Те приветствуют друг друга фразой «Да будет мир в бесконечности». Да, понимаю, все эти сообщества интересует тебя, ты же у нас специалист по субкультурам и социальным подгруппам, особенно тайным. – Он улыбнулся. – Давай закончим об этом.

– Я вначале подумала, что это какое-то общепринятое мужское приветствие, – задумчиво произнесла Цендри. – Сейчас же я почти уверена, что эта фраза является революционным лозунгом. Совершенно очевидно, что мы столкнулись с представителем подпольного движения сопротивления или…

Дал поежился и нехотя произнес:

– Цендри, перестань говорить глупости. Подобные общества всегда тайные, их члены не будут бросаться навстречу незнакомцу и орать свои революционные заклинания.

Цендри поморщилась. «Нет, – уверяла она себя, – Дал может говорить что угодно, но в мире, где главенствуют женщины и где мужчины носят ошейники, где на них ставят клейма, в мире, где мужчина является собственностью женщины, фразу „мы родились без цепей“, да еще произнесенную мужчиной, нужно рассматривать только как революционный лозунг, и никак иначе. Но в одном Дал определенно прав. Если эта фраза является революционным лозунгом, бросаться с ней к первому встречному, а тем более иностранцу, прибывшему с другой планеты, никто не будет».

– Нужно будет выяснить, как мужчины живут в таком обществе, – задумчиво произнесла Цендри и вдруг замолкла, почувствовав себя вконец уставшей. «Нет, – решила она, – сейчас не время для научных разговоров», – и направилась к автомату. – Что ты будешь пить? Что-нибудь горячее?

– Нет, наоборот, похолодней, – ответил Дал. – А тебе нужно выпить чего-нибудь горячего, ты выглядишь неважно. – Он подошел к Цендри, обхватил ее и усадил на одну из подушек. – Посиди здесь, – сказал он. – Я принесу тебе чего-нибудь.

Он подошел к автомату, нажав на кнопки, получил два небольших запечатанных стакана, вернулся к Цендри и протянул ей еще горячий напиток. Она сделала несколько глотков и сразу почувствовала себя много лучше. Напиток напоминал фруктовый суп, но был более кислым. Цендри посмотрела на Дала и попросила его дать ей попробовать его напиток. Сделав глоток, она тут же почувствовала прилив энергии и догадалась, что это какой-то стимулятор. «Кофеин? Алкалоид типа амфетамина? В конце концов, не важно, в каждом из миров есть свой разрешенный наркотик».

Дал сел рядом с Цендри и стал рассматривать рисунки на перегородках.

– Что на них написано? – спросила его Цендри. – Ты знаешь их язык лучше, чем я.

Дал прищурился и пристально посмотрел на одну из надписей.

– Похоже, что на них написаны имена нарисовавших их художников. – Он помолчал. – Совершенно верно. «Нарисовано студенткой школы для дочерей рыбачек», – медленно прочитал он и заметил: – Картина – дрянь, но для школьницы недурно. – Дал беспокойно заерзал на подушке. – Интересно, долго они еще собираются держать нас здесь? Похоже, на Матриархате не принято оказывать уважение не только мужчинам, но даже очень важным женщинам.

Цендри пожала плечами.

– Все зависит от их общей культуры и пунктуальности. В некоторых мирах время, которое мы провели с тобой здесь, считается недопустимо долгим ожиданием, и, в зависимости от моего статуса и общественного положения встречающего, он либо будет униженно просить простить его, либо даже валяться в ногах. С другой стороны, если мы имеем дело с обществом, в котором на пунктуальность плюют, о нас могут вспомнить только через несколько дней, да и то случайно, причем никаких угрызений совести испытывать не будут. Поэтому предлагаю просто смириться с ожиданием, каким бы неприятным для нас оно ни было. Кстати, выяснить запреты изучаемого общества, его жизненный уклад и обычаи – все это считается антропологами первым и основным правилом при проведении научных работ «в поле».

– Цендри, – огрызнулся Дал, – мое естественное замечание совершенно не обязывало тебя читать мне лекцию, в которой я не нуждаюсь.

– Я не читала лекций, я просто ответила. – Цендри вздохнула. – Извини, Дал, это я по привычке.

– Ничего страшного, – великодушно ответил Дал. – Просто помни, что здесь ты уже не антрополог. А что касается запретов, то хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится не то что заставить ждать, а просто не слишком почтительно разговаривать с ди Вело. – Он ухмыльнулся.

Цендри удивленно посмотрела на Дала.

– Разве вас не инструктируют, как себя вести в незнакомых мирах? Разве можно отправляться в другие миры, не зная их законов и порядков?

– Как видишь, я все еще живой и невредимый, – резко ответил Дал, сжав губы. Цендри вздохнула.

– Давай не будем ссориться.

– Мне казалось, что это ты стараешься вызвать меня на ссору, – ответил Дал.

Цендри отвернулась. «Не стоит лишний раз злить Дала, пребывание здесь и так потребует от него полной выдержки и самоотдачи. С его точки зрения, сама эта поездка, где он находится на положении подчиненного, просто оскорбительна для него, да еще эта бирка с номером. Можно представить его состояние, состояние человека, ставшего собственностью жены. Мне нужно постараться не прибавлять ему дополнительных унижений». С этими мыслями Цендри подошла к одной из перегородок и стала с интересом разглядывать аляповато нарисованные цветы. Вдоволь наглядевшись, она перешла к другой перегородке, на которой был так же неумело изображен горный пейзаж.

Вдруг перегородка покачнулась и стала падать на Цендри. Она вскрикнула, схватила за руку подскочившего к ней Дала, но в этот момент земля под их ногами дрогнула, и они упали. Послышался далекий рокот, напоминающий раскаты грома, и все помещение огласилось истошными женскими криками, диким визгом и треском падающих и ломающихся перегородок. «Землетрясение», – пронеслось в голове Цендри. Она тряслась как в лихорадке и прижималась к Далу. Взгляд ее упал на автомат с напитками, он то отклонялся, то ударялся о стену, видимо, стоял на роликах.

Гул и колебания земли продолжались еще несколько секунд, и затем все смолкло. С немногочисленных внутренних стен здания слетала сероватая пыль, перегородки в основном попадали, но несущие стены выстояли. Только теперь Цендри поняла, почему внутри здания так мало стен и так много легких перегородок. Стены пришлось бы часто укреплять, в то время как легкие перегородки можно просто заменить. Дал поднялся и одной рукой отбросил накрывшую их перегородку.

В проеме, образовавшемся после падения перегородки, появилась молодая женщина с красным аксельбантом на правом плече.

– Быстро идите за мной, – приказала она. – Могут быть повторные толчки. Скорее! Прошу всех покинуть здание! – крикнула она куда-то вглубь.

Дал помог жене встать. Цендри заметила удивленный взгляд женщины и отшатнулась от Дача. По заваленным упавшими перегородками коридорам все трое побежали к выходу. Удалившись на почтительное расстояние от здания, женщина с аксельбантом спросила Цендри:

– Это вы ученая дама с Университета? – и, услышав утвердительный ответ, быстро проговорила: – Извините меня за недостаточно вежливое обращение, но вам придется подождать здесь. Я должна вернуться назад и проверить, не остались ли там пассажиры или сотрудники космопорта. Пожалуйста, подождите здесь, – повторила она, – я пришлю кого-нибудь, как только смогу. – Сделав несколько шагов, она вдруг обернулась, и Цендри увидела в ее глазах тревогу.

– Неплохое начало, – покачал головой Дал. – Как ты думаешь, часто у них случаются подобные встряски? – И сам же ответил: – Наверное, частенько, если все оборудование на роликах.

– Я тоже это заметила, – проговорила Цендри. – Думаю, что они умеют подготавливаться к землетрясениям. Я что-то припоминаю… – медленно произнесла она и задумалась.

Быстрее, быстрее, нужно вспомнить все, что она читала об Изиде-Золушке. Вот, она вспомнила. Планета, известная под названием Золушка, по некоторым причинам всегда считалась непригодной для колонизации или долговременного проживания. Но по каким причинам? Если бы причины были сейсмического характера, об этом бы прямо говорилось, но таких ссылок Цендри не видела нигде. И в то же время эта планета оказалась единственно пригодной для Матриархата. Может быть, местные жители разработали какую-то систему управления землетрясениями или просто приспособились к ним? Скорее всего, второе. Об этом свидетельствуют легкие внутренние конструкции, оборудование на роликах. В Цендри вновь проснулся антрополог. «Необходимо срочно узнать, есть ли у них запрет на разведение огня». Цендри смотрела на один из углов здания, откуда выбивалось сильное пламя. Вокруг него бегали какие-то люди с пожарными шлангами, подъезжали автокары с водяными пушками и с ходу включались в работу. Цендри восхищенно качала головой. Техника борьбы с огнем была отработана до мелочей.

– Ничего себе. – Дал присвистнул от удивления. – Посмотри-ка, Цендри, – сказал он, вглядываясь в лица людей. – Там одни женщины.

– Ничего удивительного, Дал, – ответила Цендри. – Ты что, забыл, что здесь матриархат?

– Нет, не забыл, но тушение пожаров – довольно тяжелая и опасная работа. Не лучше было бы поручить ее мужчинам, как ты думаешь? – спросил он. – Хотя бы из тех соображений, что, как бы женщинам ни хотелось, мужчины физически сильнее. Наверное, такой работой им заниматься было бы легче, чем женщинам?

– Несомненно, – ответила Цендри, – но у них, кажется, на этот счет имеется особое мнение. Во всяком случае, на твоем месте я бы воздержалась от комментариев относительно местных порядков.

– Тем более что меня едва ли будет кто-нибудь здесь слушать, – зло ответил Дал.

Одна из женщин, одетая в толстую короткую куртку из защитного волокна, оттаскивала порванные и поломанные перегородки в сторону. Появился черный дым, было похоже, что загорелась электропроводка, но огонь быстро потушили. Вскоре все было закончено, женщины с черными от копоти лицами скатали пожарные шланги, отвели в ангары автокары с водяными пушками, после чего пассажиры и персонал начали потихоньку возвращаться в здание. Несколько женщин еще продолжали ездить на автокаре по ангару, в котором находились шаттлы, и поливать их, чтобы искры от поврежденных кораблей, случайно попав на них, не вызвали новый пожар.

Цендри волновалась о своем багаже – в чемоданах и сумках находился весь справочный материал, пленки, записывающее и съемочное оборудование. «Может быть, стоит пойти и проверить багаж?» – подумала она. Однако, когда Дал предложил ей сделать это, Цендри неуверенно ответила:

– Нас попросили подождать здесь, они обещали прислать кого-нибудь. Кажется, сейчас к нам подойдет вон та женщина. Посмотри туда, видишь, на нас показывают?

У самого входа в здание стояла женщина с аксельбантом, выводившая их из здания, и что-то энергично объясняла другой женщине, одетой в бледно-голубые шорты, такого же цвета рубашку и широкополую шляпу, из-под которой по ее спине сбегали пряди длинных черных волос. Она некоторое время смотрела в сторону Цендри и Дала, слушая свою собеседницу, затем согласно кивнула и направилась к ним. Она приближалась очень медленно, и Цендри успела внимательно рассмотреть ее. Она была молода, гораздо моложе самой Цендри, размер ее живота говорил о том, что она беременна.

Остановившись в нескольких шагах от Цендри, женщина спросила:

– Вы – ученая дама Малок?

Цендри ответила утвердительно. Она решила много не говорить. «До тех пор, пока мне не удастся узнать все местные ограничения, стоит помалкивать. Еще неизвестно, как здесь расценивается многословие. Практически во всех культурах короткая, не слишком вежливая речь считается не очень большим грехом, поэтому лучше помалкивать и сойти за невежу, чем разглагольствовать и невольно совершить какой-нибудь серьезный проступок». Дал, более искушенный в дипломатических тонкостях, поклонился подошедшей, но та даже не взглянула в его сторону.

– Меня зовут Миранда, – сказала она просто. – Я четвертая дочь Проматриарха Ванайи. Моя почтенная мать просила меня встретить вас и проводить в ее загородный дом. Как видите, – она показала рукой в сторону людей, продолжавших толпиться вокруг обгорелого здания, из которого временами вырывались клубы черного дыма, – у нас бывают неприятности. Это землетрясение ощущалось даже в городе, поэтому Проматриарх не смогла приехать, чтобы лично поприветствовать вас. Она послала меня извиниться за некоторую непочтительность, которую, надеюсь, вы простите ввиду известных обстоятельств.

Цендри сложила ладони у лица и церемонно поклонилась.

– Проматриарх оказывает мне высокую честь, леди Миранда, – ответила она напыщенно.

– Ну что вы, это вы оказываете нам высокую честь, согласившись посетить Матриархат. – Она слегка поклонилась. – Шофер и машина ждут нас у входа в космопорт. Прошу вас, почетная гостья, – произнесла Миранда и предложила Цендри следовать за ней.

«Манеры у нее далеко не великосветские, – подумала Цендри, идя вслед за провожатой. – Кажется, они не придерживаются никаких правил ни в одежде, ни в речи. Говорят и одеваются как попало, но чувствуется, что эта Миранда немного знакома с дипломатическим протоколом, приветствие было вполне сносным».

Ей хотелось обсудить это с Далом, но она заметила, как настоятельно и явно все женщины – и пилот шаттла, и Миранда – игнорируют его, поэтому решила не обращаться к нему в присутствии посторонних. Цендри начинала догадываться, что, разговаривая с Далом, она унижает себя в их глазах.

«Да и нужны ли ему мои замечания? Он – археолог, ему совершенно безразличны и их общественная структура, и традиции». Внезапно Цендри захлестнула непонятная радость, ей показалось удачным, что сюда послали ее, Цендри, а не ди Вело, совершенно незнакомую с такими тонкими и интересными социумами, как Матриархат. И в то же время, если бы не слепой случай и не сообразительность Дала, ей, как антропологу, не довелось побывать здесь никогда. Душой она понимала, что этой поездкой обязана Далу и должна благодарить его, но при одной мысли о нем ее вдруг передернуло, и она почувствовала сильнейшее раздражение.