Текст книги "Слоновая кость"

10
Себастьян

Не отрывал взгляда от ее спины, когда она вырвалась и хлопнула дверью. Желание преподать урок, показать, с кем имеет дело, было непреодолимым. Эта девчонка ничего не знала обо мне.

Разговор с Кортесом был необходим. Я не собирался поддаваться капризам, которые могли стоить мне работы, а ей – жизни.

И все же был благодарен тому, что она заперлась в комнате. Не смог продолжать этот абсурдный спор, особенно когда она была в облегающем трико, даже такой нелепый предмет одежды выгодно очерчивал грудь. Не стоило прижимать ее к себе: тепло кожи и аромат ирисов, исходящий от волос, разгорячили. Хорошо, что был в джинсах, которые скрыли возбуждение.

Сегодня увидел совсем другую Марфиль. То, как она танцевала и общалась с девочками, разительно отличалось от того, как вела себя каждый день. Она могла переполнить чашу терпения даже святого… Стоило больших усилий не заткнуть ей рот кляпом, но с теми девочками она была терпеливой и кроткой, спокойной и дисциплинированной.

Дисциплина была моей второй натурой; жить по четкому распорядку и не давать себе поблажек не было чем-то сложным, наоборот, это было необходимо. Большую часть юности я прослужил в армии Соединенных Штатов, а там жесткий самоконтроль – один из самых важных навыков; но с тех пор, как я стал телохранителем Марфиль, самоконтроль дал заметную трещину.

Казалось бы, что еще, кроме ее красоты, могло вывести меня из себя?

Посмотрел на сообщение, которое только что пришло на телефон:

Личность нападавшего подтверждена. Они даже не потрудились ее скрыть. Это должен быть последний раз, когда им удалось добраться до нее. Если она погибнет, нам всем конец.

Я не мог провалить это задание.

11
Марфиль

Следующий день не принес ни разочарования, ни чувства вины, но… и радости не ощутила. Как могла, держалась от Себастьяна на расстоянии. Ни словом с ним не обмолвилась, даже когда он попросил карандаш, чтобы записать что-то, пока были в дороге.

Он, должно быть, решил, что легче отмотать все назад, ко времени редких или односложных ответов. Я воспользовалась тишиной, чтобы придумать способ продолжать уроки балета, хотя, если Себастьян сдержит слово не пускать в Браунсвилл, это будет невероятно сложно. Но девочки ни за что не простят.

В конце концов уговорила Тами подменить на время, и мы сократили количество занятий до двух в месяц вместо четырех, как было раньше.

К концу недели ускорила темп пробежек. Была суббота, и естественно, Себастьян бежал позади, прожигая затылок. Заставляла тело двигаться быстрее, использовала внутренние ресурсы, чтобы заставить его потеть, страдать и выдохнуться, но ничего не могла с ним поделать: он не отставал ни на шаг.

В конце концов именно я была вынуждена остановиться, обессиленная: нужно было перевести дух и выпить воды. Хотя раньше жила одна и с мебелью не разговаривала, но с тех пор, как решила играть с Себастьяном в молчанку, почувствовала себя еще более одинокой и изолированной, чем когда-либо.

Бросила на него беглый взгляд и поняла, что он почти не устал. Его майка наполовину пропиталась потом, а серые спортивные бриджи (которые так ему шли!) обнажали накачанные икроножные мышцы. Не могла смириться с тем, что несмотря на то, что на него злилась, он все еще привлекал меня, даже больше, чем раньше.

Воспоминания об ощущениях, когда спина касалась его груди, а его руки обхватывали талию и шею, не покидали с той самой ночи, и это омрачало настроение. Какая-то часть меня хотела покорить, свести с ума, заставить страдать и думать обо мне двадцать четыре часа в сутки, так же как делала я. Намеренно наклонилась, демонстрируя невероятную гибкость, и обхватила лодыжки руками, чтобы размять мышцы ног и рук. Моя попа была прямо перед его глазами. Не без удовольствия наблюдала, как он отводит взгляд и всматривается куда-то в глубь парка.

Как раз в этот момент зазвонил мобильник, и к превеликому сожалению, пришлось выпрямиться. Звонила Стелла, предлагала потусоваться вечером: игроки университетской команды по лакроссу устраивали вечеринку в пентхаусе одного из домов недалеко от Парк-авеню. Команда по лакроссу – не самая любимая компания, но планов на вечер не было, поэтому я приняла приглашение.

Ничего не говорила Себастьяну о том, что этот вечер собираюсь провести в городе, пока полностью не собралась. Остановилась на коротком красном платье, которое облегало фигуру как вторая кожа. Немного дерзко, но в то же время элегантно и женственно. Волосы решила собрать в высокий конский хвост, придав прядям эффект мокрых волос с помощью средства, которое купила в универмаге «Харродс», когда последний раз была в Лондоне. Скользнула в любимые черные лабутены, выбрала подходящую сумочку и вышла в гостиную, параллельно убирая телефон и зовя Себастьяна.

Когда он появился – все еще в спортивном костюме, но с мокрыми после душа волосами, – поняла, что утомила его сегодня, но это даже хорошо.

– Я собираюсь в город.

Себастьян посмотрел на меня сверху вниз, но не с восхищением, которое жаждала получить после того, как два часа убила на образ, а с упреком.

– Сейчас десять вечера. Тебе не кажется, что могла сказать об этом раньше?

Равнодушно пожала плечами.

– Прости, совсем забыла, что ты здесь, – ответила с улыбочкой, от которой содрогнулась бы Круэлла Де Виль. Понимала, что веду себя отвратительно, но все еще злилась, а когда была в гневе, превращалась в гарпию, особенно если речь шла о моих девочках.

Терпеливо ждала, пока он оденется. Когда он вышел из комнаты в классических брюках, рубашке и кроссовках, чуть не шлепнулась на пятую точку. Карма опять настигла без предупреждения.

Когда вошли в лифт, не удержалась и взглянула на наше отражение в зеркале. Мы великолепно смотрелись вместе. Парни редко были выше меня, когда надевала «каблуки», но Себастьян и в кроссовках возвышался надо мной. В этот раз он не надушился, но мятный аромат шампуня щекотал ноздри, и как же это возбуждало…

Он был таким мужественным… уверенным в себе, но невосприимчивым к моим чарам…

Этим вечером по-особенному накрасилась, чтобы оттенить зеленый цвет глаз. Всегда было легко ловить на себе восхищенные взгляды, и уязвляло, что за все время Себастьян не сделал ни единого гребаного комплимента.

Но больше всего бесило то, что Себастьян не делает комплиментов. Это было так не похоже на меня: ненавидела, когда за внешностью не видели настоящую меня, но… Два часа торчала перед зеркалом, редко делала это для кого-то, и ради чего? Себастьян был здесь, чтобы защищать меня, он работал на отца, и что бы я ни чувствовала к нему, это ничего не изменит. Он не собирался прикасаться ко мне или одаривать взглядами – это было табу для мира, хозяином которого был отец.

На собственном опыте знала, что ослушаться отца невозможно. В памяти вспыхнуло красным светом воспоминание, которое всеми силами старалась затолкать на задворки памяти. Воспоминание, которое заставляло вздрагивать каждый раз. Не думала, что оно до сих пор будет пугать; некоторые воспоминания и вправду лучше запереть в ящике Пандоры, чтобы они никогда не вырвались наружу.

Уже через пятнадцать минут мы были на месте, так как здание, где проходила вечеринка, было всего в нескольких кварталах от моего дома. Позвонила Лиаму, хотела его пригласить, но он не ответил. Наверное, все еще злился, но я хотела увидеться и убедиться, что все в порядке. Тами на меня уже не злилась, но чувствовала, что она что-то скрывает: должно быть, что-то произошло между ними в кинотеатре, раз они оба ушли рассерженные. Иногда задавалась вопросом, как так случилось, что лучшие друзья возненавидели друг друга, ведь они так хорошо меня знали и ладили со мной, а между собой цапались, как кошка с собакой.

Когда поднялись на мансарду, оказались в кольце студентов, которые танцевали и прыгали под электронную музыку. Вечеринку устроил новый капитан команды по лакроссу, Эндрю Дэвис, а это значило, что и Реган будет здесь. Не хотела с ним пересекаться, этот придурок всегда умудрялся вывести из себя, поэтому вгляделась в толпу, ища подруг.

Стелла была на кухне, расставляла по подносам формочки с желе-шотами и бутылки с пивом, что означало только одно: она снова встречалась с Эндрю. Когда заметила меня, закричала как сумасшедшая и начала прыгать. Я рассмеялась и подошла, чтобы обнять ее.

– Выглядишь сногсшибательно! Это «Дольче»?

– «Версаче».

Взяла пиво и обвела взглядом комнату. Себастьян, казалось, растворился в толпе, но знала, что он наблюдает за мной издалека. Так даже лучше, нужно было почувствовать, что одна, хотя бы на несколько часов.

– А где Лиза?

Если она не со Стеллой на кухне, скорее всего, уже с кем-то кувыркается.

Стелла изменилась в лице, когда посмотрела на нее. Она вдруг занервничала.

– Не хотела, чтобы ты узнала об этом вот так, но…

Не успела она договорить, на кухню влетел Реган, таща за собой изрядно подвыпившую Лизу: ее губы были распухшими, а помада размазалась. Реган, казалось, удивился, увидев меня, но, когда окинул взглядом с головы до пят, я пожалела, что оделась так вызывающе. Меньше всего на свете хотела привлечь внимание этого идиота.

Словно отмахиваясь от назойливого комара, Реган высвободился из рук Лизы и подошел ко мне. Лиза, пьяная в стельку, ничего не заметила, схватила пиво, развернулась и нетвердым шагом поплелась к толпе, пританцовывая. Они с Реганом только что переспали?

– Кто это у нас здесь? Королева улья собственной персоной.

Я выдавила фальшивую улыбку. Не собиралась показывать, что его присутствие задевает, хотя это все еще было так. Не доставлю ему такого удовольствия! Он унизил меня, заставив поверить, что любит, а затем рассказывал обо мне всякое и лгал друзьям о том, что между нами так и не произошло.

– Если подойдешь слишком близко, ужалю, и тебе конец.

Реган улыбнулся. Когда-то эта улыбка сводила меня с ума.

– Выглядишь потрясающе, как и всегда.

Я отхлебнула пива, игнорируя Регана.

– Что такое? Не можешь даже смотреть на меня?

– Предпочитаю вести себя так, будто тебя здесь нет.

Реган издал смешок и встал передо мной.

– Ты никогда меня не простишь?

Взглянула на след красной Лизиной помады на его губах и едва не разразилась едким ироничным смехом.

– Простить тебя – значит признать, что ты мне небезразличен, а это далеко не так. А теперь не мешай веселиться.

Реган не обратил внимания на мои слова, вместо того чтобы отстраниться и оставить в покое, положил руки на талию и нагло притянул.

– Когда впервые встретились, ты была не такой суровой. Может быть, поэтому не совсем убедила… Ты выглядела как девочка, только что окончившая школу, такая невинная и чистая… – Его пальцы спускались по талии, все ниже и ниже, пока он не схватил за ягодицы. – Теперь выставляешь себя напоказ, будто королева вселенной, притягиваешь и отвергаешь, созидаешь и разрушаешь… Это чертовски заводит.

Он прильнул ко мне, животом чувствовала, что у него «стоит». Я оставалась неподвижной; могла спокойно оттолкнуть, но часть меня жаждала мести – убедиться, что и он оказался подвержен моим чарам.

– Ты упустил свой шанс, – сказала я, говоря это так близко к его губам, что могла чувствовать его дыхание, в котором виски смешивалось с табаком.

– О чем ты, Мар? Между нами осталось одно неоконченное дельце. – Его рука двинулась вверх по моей спине. Когда он потянулся к левой груди, решила положить этому конец. Уперевшись рукой ему в грудь, с силой оттолкнула. Это было тяжело, в конце концов, он был спортсменом, но вместо того, чтобы отстраниться, он только рассмеялся.

– Не уйду, пока не позволишь еще раз попробовать твои губы на вкус.

– Скорее стану монахиней, чем снова поцелую тебя, Реган.

Снова попыталась оттолкнуть его, но он навалился всем телом, пригвоздив к месту.

– Чтобы стать монахиней, ты должна быть целомудренной, красавица, а мы с тобой оба знаем, что это не про тебя…

Мудак!

Краем глаза заметила, как появился Себастьян и прислонился к кухонной стене прямо передо мной. Его взгляд был красноречив, он словно спрашивал: «Мне вмешаться или разберешься сама?»

Я подняла было колено, чтобы нанести хороший удар по яйцам, но придурок предугадал это и прижал сильнее.

– Пусти меня. Сейчас же, – прошипела я сквозь зубы.

Шутка перестала быть смешной, и то, что Себастьян стал свидетелем чего-то столь жалкого, смутило и разозлило в равной степени. Не хотела просить его о помощи. Не хотела, чтобы он знал, что нужен.

– А не то что? – ухмыльнулся Реган, закрывая обзор физиономией.

На нас легла тень, и, прежде чем успела что-либо предпринять, Реган отпустил меня и оказался на полу, непонимающе моргая на грозную фигуру, возвышающуюся над ним.

– Исчезни, – тихо сказал Себастьян.

Я стиснула зубы.

– А ты кто такой, черт бы тебя побрал?! – взъярился Реган, нисколько не испугавшись. Одним прыжком вскочил на ноги и столкнулся лицом к лицу с Себастьяном.

Себастьян, который был немного выше ростом, опустил глаза.

– Твой худший кошмар.

Прежде чем что-то произошло, точнее, прежде чем Реган предпринял хоть малейшую попытку ударить, Себастьян приставил его лицом к стене, сложив руки за спиной и прижав голову к обоям.

Скажу честно, меня это очень впечатлило.

– Подойди еще хоть раз и останешься калекой на всю жизнь. Понял?

Реган прорычал что-то невнятное, и Себастьян, заставив его немного помучиться, сжимая его руку в более чем неудобном положении, отпустил.

Было бы глупо отрицать, что с удовольствием наблюдала, как кто-то ставит этого засранца на место. На кухне были только мы, но, если бы это произошло в гостиной на глазах у гостей, Реган навсегда потерял бы статус крутого парня, которого так долго добивался. То, как молниеносно Себастьян прижал его к стене, было довольно жалким зрелищем. И это снова напомнило, что телохранитель – не просто качок из колледжа, который поднимал тяжести в тренажерном зале, чтобы накачать мышцы и хвастаться кубиками. Себастьяна учили убивать, и от одной только мысли об этом странный импульс охватил меня с макушки до пят.

Реган с отвращением посмотрел на нас, сначала на Себастьяна, потом на меня.

– Еще один в твоем списке, да, Мар? – сказал он, мерзко улыбаясь и отступая на шаг. Он учащенно дышал, и его все еще пошатывало от того, что сделал с ним Себастьян.

– Хочешь совет? – теперь он обращался к Себастьяну, который смотрел на него как на надоедливого ребенка. – Держись от нее подальше. Она такая холодная, что твой «дружок» обледенеет.

Не увидела реакции Себастьяна, потому что повернулась и вышла через другую дверь.

Реган был единственным, кому позволила увидеть часть себя, которую так бережно скрывала ото всех. Думала, что люблю его, а потому открыла двери, которые навсегда должны были остаться закрытыми. «Она такая холодная…» Эти слова будут преследовать меня всю жизнь.

Чувствуя себя дерьмово, пробралась через переполненный зал к столику, где было больше выпивки, и выпила три шота текилы подряд. Последний чуть не вызвал рвотные позывы, голова закружилась, но почти мгновенно между тем, что происходило в голове, и разворачивающимся на глазах шумным действом возникла пелена. Ведь зашла так далеко не для того, чтобы выслушивать слова, которые делали больно. Пришла сюда, чтобы повеселиться.

Даже не поняла, как оказалась танцующей на столе; стол тут же окружили парни, которые улюлюкали и кричали, какая я сексуальная. Видела их как в тумане, но нравилось находиться на этой высоте: оттуда никто не мог прикоснуться ко мне, только смотреть. А я смотрела лишь на Себастьяна, который стоял в углу комнаты.

Не знаю, сколько времени танцевала на столе, забыв обо всем. Кто-то помог спуститься, когда попыталась сделать это самостоятельно, и довел до ванной.

– Справишься сама? – спросил помощник, прежде чем я захлопнула дверь у него перед носом.

Посмотрела на отражение в зеркале и поправила немного съехавший хвост. Смочила руку холодной водой и провела ею по шее. Прохлада ванной комнаты после душного зала немного отрезвила, хотя голова все еще кружилась, и я решила, что пора уходить.

Направилась прямо к лифту, но, прежде чем нажала кнопку спуска, знакомая огромная рука сделала это вместо меня.

Повернулась к Себастьяну.

– Хорошо себя чувствуешь? – спросил он, наверняка из чувства долга, а не потому, что искренне волновался.

– А ты как думаешь?

– Заходи в лифт.

Проморгалась, пелена перед глазами еще не до конца спала. Но даже так видела, что он смотрит на меня самоуверенно-снисходительным взглядом, который бесил.

– Знаешь что? – сказала я, тыча пальцем ему в грудь. – То, что ты сделал с Реганом… Это было похоже на разборки в собачьей шайке, мачизм из прошлого века… Мне не нужно, чтобы ты меня спасал.

Себастьян кивнул.

– Понял. А теперь заходи в лифт.

Зашла, но лишь потому, что хотелось поскорее выбраться из здания и выйти на свежий воздух, а не потому, что он приказал.

Мелкий дождик моросил на улицах Манхэттена. Запрокинула голову: над нами лишь небо и утопающие в вышине верхушки небоскребов, пестревшие огнями и разноцветными дисплеями. Закрыла глаза и с наслаждением подставила лицо под прохладные капли, чтобы остудить разгоряченную кожу.

Когда открыла глаза, встретилась с взглядом Себастьяна: он смотрел на меня безоценочно.

– Давай вернемся домой.

«Домой…» Из его уст это прозвучало так уютно, что в груди разлилось приятное тепло: никогда раньше не испытывала подобного при мысли о квартире, которая якобы была моим домом.

– Хочу пройтись, – протянула, поворачиваясь на каблуках и направляясь вниз по улице. Здания в этом районе были роскошными: высокие, с огромными окнами и элегантными парадными. А в соседнем районе люди умирали от голода.

Остановилась перед местом, которое привлекло внимание. Всегда хотела сделать татуировку, но никак не могла решиться.

В итоге толкнула стеклянную дверь и внутри зазвенел маленький колокольчик. Себастьян зашел за мной, услышала, как он обреченно вздохнул. Комната была полностью выкрашена в черный цвет, даже диванчики и стулья были обтянуты черной кожей, на стенах висели эскизы татуировок на любой вкус: маленькие и изящные или гротескные и макабрические. Как раз разглядывала один довольно жуткий, когда за стойкой появился мужчина, в татуировках и с тоннелями в ушах.

– Приятель, скажи, что это ты пришел делать татуировку, а не она, – обратился он к Себастьяну, не отрываясь от моих глаз.

Его комментарий сильно озадачил.

– Никто не будет делать татуировку. Марфиль, пойдем отсюда.

– Нет, – сказала я, выдерживая взгляд татуировщика, – Татуировку буду делать я. Не делаешь татуировки женщинам?

Татуировщик криво улыбнулся, взял со стола тряпку и вытер руки, со странным блеском в глазах.

– Таким красавицам как ты, ни к чему подобные украшательства, – повернулся к Себастьяну. – Забери ее отсюда, а? Она подшофе: проспится, пожалеет и обвинит во всем тебя.

Себастьян взял меня за руку, но я тут же ее высвободила.

– Я не пьяная и прекрасно знаю, что здесь делаю. Просто сделай татуировку, ладно? Люди вечно указывают, что делать; а это мое тело. Как будто собираюсь все лицо расписать!

– Я бы этого не пережил, – сказал татуировщик, непристойно облизывая губы, – Но дело твое. Какую татуировку хочешь?

Потянулась к каталогу эскизов, который лежал на стойке, но Себастьян перехватил мое запястье, в то время как его глаза искали мои.

– Марфиль… татуировка – это на всю жизнь. Не делай этого, только чтобы кому-то что-то доказать.

Несколько раз моргнула: смогу ли когда-нибудь привыкнуть к тому, насколько он красив? Что он хотел сказать взглядом?

– У тебя вся рука в татуировках. И наверняка это еще не все.

Себастьян моргнул и отпустил мое запястье.

Его молчание было весьма красноречивым.

– Покажи, хочу взглянуть.

– Нет, – прошипел он сквозь зубы и провел рукой по волосам.

Какие еще татуировки у него были? И самое главное, где?

– То есть ты можешь всю руку себе «разрисовать», а мне нельзя?

– Татуировка должна обозначать нечто важное.

В этом он был прав. Но существовало нечто важное, то, чего всю жизнь пытались лишить.

Листала каталог эскизов, пока не зацепилась за совершенно идеальный.

– Вот эта! Хочу, чтобы ты набил это.

Татуировщик взглянул на указанный рисунок и кивнул.

Себастьян почти умоляюще посмотрел на меня.

– Прошу тебя, не надо, – было непривычно слышать, как он говорил таким доброжелательно-мягким тоном. – Этот человек прав, тебе ни к чему вся эта мишура.

Это должен был быть комплимент?

– Я не рождественская елка. Я такая же, как вы, и имею право оставить на коже вечный след, напоминающий о том, чему предаюсь со всей страстью.

Татуировщик жестом пригласил в маленькую комнату за стойкой.

Себастьян без колебаний вошел со мной, чего никак не ожидала.

– Ты можешь подождать снаружи.

– Даже не мечтай.

Закатила глаза, и когда татуировщик спросил, где хочу татуировку, несколько мгновений колебалась.

– На спине, прямо по центру, чуть ниже шеи.

– Хорошо, а теперь снимай платье и ложись на кушетку лицом вниз.

Себастьян не сводил с меня глаз. Надела бы сегодня футболку, все было бы гораздо легче. Совсем не хотела лежать в одних трусиках пятой точкой кверху ни перед кем из них, а потому замешкалась.

Татуировщик, похоже, догадался о затруднении.

– Не волнуйся, накрою тебя простыней.

– Что, если я ее накрою, а ты войдешь, когда она уже ляжет? – обратился к нему Себастьян холодным тоном.

– Ревнивый парень, да? – засмеялся татуировщик.

Себастьян не ответил. Сейчас было не время объяснять, что Себастьян мне не парень, а телохранитель, который еще и выглядит так, будто хочет придушить меня на месте. И что где-то снаружи орудует шайка, желающая моей смерти.

Татуировщик оставил белую простыню на кушетке и ушел.

– Уверена, что потом не пожалеешь об этом?

– Абсолютно уверена, – снова не без вызова в голосе ответила я Себастьяну и приготовилась раздеться.

Себастьян отвернулся. Я расстегнула молнию и стянула платье, оставшись в красном нижнем белье. Схватила простыню и легла на кушетку, укрывшись по пояс и положив голову на руки, лицом к стене, где он стоял.

– Я готова.

Как же хотела, чтобы мы были именно теми, за кого нас принял татуировщик. Сходила с ума по Себастьяну, и жаждала сорвать с него маску холодного равнодушия, которую пытался выдать за настоящее лицо.

– Ты не мог бы поправить простыню? Поднять чуть выше? О, и расстегни лифчик, пожалуйста.

Не знаю, смутила ли его просьба, но вида он не подал. Подошел, и когда накрывал простыней, подушечками пальцев коснулся моей обнаженной кожи чуть выше копчика. Это была мимолетная ласка, но все тело отозвалось на нее. Затем простым движением двух пальцев расстегнул красный кружевной бюстгальтер.

Закрыла глаза, представляя, как его рука оглаживает спину и лопатки, кончики пальцев пробегают по позвоночнику, поднимаются к затылку…

Но Себастьян убрал руку.

Затем дверь открылась, зашел мастер и начал подготавливаться к работе. Сначала он обработал нужную область спины антисептиком, невольно вздрогнула, когда пропитанная средством ватка коснулась кожи.

– Холодно? – спросил он и погладил меня по спине так, как хотела, чтобы Себастьян сделал минуту назад.

Напряглась, и Себастьян это заметил.

– Держи руки при себе.

Странная фраза, чтобы сказать татуировщику, но тот рассмеялся и поднял руки, мол, понял, извиняюсь. Себастьян же взял стоявшую рядом табуретку и, к удивлению, сел рядом со мной, напротив того места, где лежала моя голова, и откуда мог внимательно следить за руками парня.

– Приступим, – сказал татуировщик и приложил трансферную бумагу с эскизом к коже. Шум тату-машинки заставил изрядно поволноваться, и впервые за все время, как ввязалась в эту авантюру, почувствовала неуверенность.

– Будет больно, – обратился ко мне Себастьян, – Это сложная область, здесь почти нет жировой прослойки, только кожа и кости.

Это навело меня на мысль.

– У тебя там татуировка? – спросила я, чувствуя, как игла касается кожи.

Зажмурилась. Черт, как же больно!

– Не в центре, но на лопатках, – признался он, и я поняла, что он говорит со мной, чтобы отвлечь от боли.

– И что там у тебя?

– Японский иероглиф, означающий «храбрость».

– Только эта? Больше нет?

– У меня целая рука в татуировках, этого мало?

– Сдается мне, у тебя их больше, чем ты рассказываешь.

– Может, еще парочка.

– Сколько?

– Три.

– Когда-нибудь покажешь их.

– И не подумаю, – ответил он, но клянусь, я видела тень улыбки.

За короткой беседой последовал час страданий. Татуировка была небольшой, но у эскиза были сложности, а я хотела, чтобы все получилось идеально.

Тело прошивало болью от каждого прикосновения иглы, я мучилась, как приговоренная к пыткам, но не жалела, и когда все, наконец, закончилось, боль сменилась предвкушением, когда, завернувшись в простыню, прикрывавшую грудь, посмотрела в зеркало, чтобы увидеть результат.

– Мне нравится, – сказала я, не скрывая счастливой улыбки.

– Наложу специальную повязку. Нужно будет каждый день осторожно промывать татуировку мылом без отдушек и обрабатывать заживляющей мазью. Напишу название хорошей марки.

– Спасибо, – сказала я, не в силах оторвать взгляда от рисунка. Меня оставили одну, чтобы оделась, и когда вышла, пришлось заплатить двести долларов. Это не показалось дорогим, ведь балерина на пуантах с руками над головой в пятой позиции получилась идеальной.

Когда вышли из помещения и пошли туда, где оставили машину, вновь решила завязать разговор: хотелось узнать больше о татуировках Себастьяна.

– Почему ты забил почти всю руку?

– Когда начинаешь, трудно остановиться.

Встала перед ним, чтобы преградить путь.

– Можно посмотреть?

Себастьян на мгновение замешкался.

– Сейчас слишком темно.

Знала, что не удастся так просто уговорить показать что-то настолько личное.

– Было больно?

– Нет. У меня высокий болевой порог.

Его ответ еще сильнее распалил любопытство.

– А когда сделал первую?

Несколько мгновений Себастьян смотрел с высоты роста, затем продолжил путь, бросив на ходу:

– В шестнадцать.

– Ты же был еще ребенком! И как только родители разрешили?

Он не ответил, и леденящее чувство внутри подсказало: спросила о запретном.

– Я сожалею.

– Не стоит, я их даже не знал.

Боже, Себастьян Мур делится со мной прошлым.

– Что с ними случилось?

– Не знаю.

Его тон намекал, что лучше заткнуться.

Когда подошли к машине, радость от татуировки исчезла. Охватила грусть, и я понимала, откуда она произрастала: вспомнила маму, и мне ненавистна была мысль о том, что Себастьяну пришлось расти одному.

У него никого не было.

Он вырос в детском доме? Или в приемной семье?

Видимо, молчание было для него непривычно, потому что, прежде чем завести машину, повернулся ко мне.

– Эй, – примирительно протянул он. – Не жалей меня. Я не тоскую по тому, чего никогда не было.

Это была ложь, и он это знал. Не проходило и дня, чтобы я не тосковала по маме, которая бы заботилась обо мне. В некотором смысле могла поставить себя на его место: с отцом никогда не была особо близка, его не было рядом, когда я нуждалась в нем больше всего, но у меня всегда была Габриэлла.

На этом оставила попытки вывести на разговор по душам. Дома разошлись по комнатам, обменявшись сухим: «До завтра».

Сегодня узнала его чуточку лучше, и новое знание не давало покоя всю ночь.