Текст книги "Assassin's Creed. Последние потомки: Участь богов"

Мэтью Дж. Кирби
Assassin's Creed. Последние потомки: Участь богов

Завершая эту трилогию, я благодарен за поддержку удивительной команде сценаристов и издателей.

Сотрудникам Scholastic: Майклу Петранеку, Саманте Шульц, Деборе Дорфман, Чаризе Мелото, Монике Паленцуэле, Линн Смит, Джейн Эшли, Эду Масессе и Рику ДеМонико, которые упорно работали над тем, чтобы читатели получили книгу наилучшего качества.

Сотрудникам Ubisoft: Аймару Азазия, Анук Вахман, Ричарду Фарессе, Каролин Ламанш и Эндрю Хайцу, которые позволили мне чувствовать себя в мире Assassin’s Creed как дома.

И конечно, моей семье и друзьям, особенно Джейме, которые рядом и подбадривают меня каждый раз, когда я начинаю каждый новый проект и каждое новое приключение. Спасибо вам всем.

Глава 1

Шон с детства привык к жестокости, но все же он не получал удовольствие от насилия, подобно своему предку-викингу. Стирбьорн упивался образами, звуками и запахами битвы: хрустом, когда щит разлетается на куски под ударом его двуручного топора, Рандгрида, видом конечностей, отсеченных мечом Ингельри, карканьем воронов, вьющихся над трупами.

По правде говоря, Стирбьорн радовался тому, что датский король Харальд Синезубый отказался от мирного соглашения. Это означало, что битва наконец состоится. И хотя Шон не то чтобы с нетерпением ждал, когда начнется самая жестокая часть этого воспоминания, он не мог не отметить, что наслаждался силой и мощью, которую чувствовал в теле своего предка.

Флот Стирбьорна ждал у побережья Ютландии, вблизи Орхуса, когда ладьи Харальда вышли ему навстречу. Крепость датского короля ни за что не выстояла бы под натиском йомсвикингов Стирбьорна с суши, но он, несомненно, был уверен, что в морском сражении с легкостью одержит победу благодаря превосходящим силам флота. Возможно, Харальд опасался, что его жена Гирид – сестра Стирбьорна – способна на предательство, если не держать ее подальше от места боевых действий. Так или иначе, без особой причины Стирбьорн улыбнулся надвигающимся кораблям.

Шон чувствовал привкус соли в воздухе, бакланы и пеликаны ныряли вокруг него в сияющие на солнце воды. Это путешествие на несколько недель приковало его к «Анимусу», и, проживая один за другим годы жизни Стирбьорна, он ждал момента, когда предок сможет наконец обрести кинжал Харальда Синезубого – третье острие разъединенного Трезубца Эдема. Но чтобы обнаружить местоположение кинжала в настоящем, Шону нужно было выяснить, что сделал с ним Стирбьорн, пока был жив.

Исайя сказал Шону на ухо, что симуляция проходит очень хорошо. Похоже, очередного сражения не миновать.

– Ты готов?

– Готов, – ответил Шон.

Исайя извлек Шона из Эйри десять дней назад – после того, как там стало небезопасно. С тех пор Шон ничего не слышал о Грейс, Дэвиде и Наталии. Он не знал даже, что случилось с ними. Исайя сказал, что они взбунтовались, что Виктория помогала им и, возможно, даже работала на Братство ассасинов. Шону предстояло найти частицу Эдема до того, как она попадет не в те руки.

– Твоя стойкость продолжает поражать меня, – отметил Исайя.

– Спасибо, сэр.

– Мир должен быть тебе благодарен.

В потоке сознания Стирбьорна Шон улыбнулся.

– Я рад, что могу помочь.

– Давай продолжим.

Шон переключил внимание на симуляцию, сфокусировавшись на досках палубы, что пружинили под ногами, и на криках, что доносились с приближающихся ладей Харальда. Стирбьорн развернулся к своим людям, к наводящим ужас йомсвикингам. Сердцем его флота были две дюжины связанных вместе кораблей, которые представляли собой настоящую плавучую крепость, из которой его воины могли метать копья и стрелы. Остальные корабли сойдутся с судами противника в ближнем бою – его люди будут таранить вражеские корабли и брать их на абордаж, запрыгивая на палубу. Стирбьорн планировал найти судно Харальда, чтобы сразиться с датским королем один на один и быстро закончить бой. Убить всех противников не представлялось хорошей идеей, ибо впоследствии командир йомсвикингов надеялся взять их под свое начало.

– Я насчитал минимум две сотни кораблей, – произнес Палнатоки, стоявший рядом с ним, седой и закаленный в боях. С тех пор, как Стирбьорн убил предыдущего вождя йомсвикингов и сам стал их предводителем, они с Палнатоки прониклись сдержанным уважением друг к другу. – Нет, даже больше двух сотен. Ты уверен в своем решении?

– Уверен. Если тебя это успокоит, вчера вечером несколько воинов принесли жертвы Тору. Один из них сказал, что ему было видение, как я возвращаюсь на родину с Харальдом Синезубым, привязанным к мачте корабля, подобно псу, – Стирбьорн сбросил меховую накидку и выхватил из-за пояса топор Рандгрид. – Флот Харальда будет моим!

– Интересно, Синезубый приносит жертвы своему Белому Христу? – проворчал Палнатоки.

Стирбьорн указал в сторону надвигающихся кораблей.

– Даже если приносит, тебя это волнует?

– Нет, – ответил Палнатоки. – Христос – не бог войны.

Стирбьорн усмехнулся.

– И чего в нем хорошего тогда?

– А какому богу ты поклоняешься?

Стирбьорн взглянул на свой топор.

– Мне не нужен бог.

Бой барабанов Синезубого раздавался все громче, отбивая ритм, в котором его корабли неслись сквозь волны, и Шон позволил потоку Стирбьорнова гнева увлечь себя. Он поднял топор и проревел боевой клич голосом своего предка, и йомсвикинги отозвались эхом, разделяя его ужасающую готовность к битве. Он отдал приказ, и корабли устремились вперед, взрезая волны драконоподобными носами, и брызги морской воды оставляли вкус соли на губах Стирбьорна.

Расстояние между ними и флотом Харальда стремительно уменьшалось, пока враг наконец не оказался на расстоянии выстрела. Стирбьорн дождался этого самого момента и отдал приказ. Корабли, шедшие впереди, разошлись в стороны, открывая путь к укреплениям в самом центре флотилии, а лучники и копьеносцы дали залп. Град стрел и копий обрушился на флот Харальда, вызвав хаос, нарушив ритм, в котором работали гребцы, и изменив направление, в котором двигались корабли. Некоторые его ладьи столкнулись друг с другом, сбрасывая людей за борт.

Стирбьорн был доволен, но держал свои эмоции в узде. Он отдал еще одну команду. Корабли, отошедшие в стороны, вернулись на места, не нарушая строя, и на полном ходу устремились в сторону дезорганизованного противника. Флот Харальда еще пытался опомниться от града стрел и копий, когда очередной удар пришелся сбоку, разбив щиты и опрокинув несколько ладей. Мгновенно море взревело от ярости боевого шторма, наполнилось криками тонущих людей и скрежетом ломающегося дерева. Посреди этого хаоса Стирбьорн разглядывал линию горизонта в поисках знамени Харальда и, заметив его, приказал передовому отряду действовать. Два корабля по бокам и его ладья выстроились клином и прорвали строй врага, глубоко врезавшись в его ряды. Стирбьорну нужно было как можно быстрее добраться до короля, воспользовавшись последними минутами замешательства, прежде чем датчане перегруппируются и обнаружат в своих рядах шведский корабль.

Корабли йомсвикингов за спиной у Стирбьорна резали волны в тишине, без песен и барабанного боя, берсерки молчали. Стирбьорн одной рукой сжал рукоять топора, другой ухватился за фигуру дракона на носу ладьи и перегнулся через борт. Он приближался к кораблю Харальда, но прежде чем достиг его, среди датчан послышались тревожные крики. Стрелы и копья полетели к ладье Стирбьорна, врезаясь стальными клыками в дерево и плоть. Но, хотя несколько его гребцов оказались ранены, никто не закричал, и остальные продолжали грести. Стирбьорн отступил немного назад и приготовился.

Он уже видел Харальда.

Вскоре и Харальд заметил его.

Однако между ними скользнуло датское судно, защищая своего короля и отрезая путь шведам. Ладья Стирбьорна уже не могла остановиться и врезалась носом в борт вражеского корабля. Вздыбившиеся доски палубы и волны сбросили Стирбьорна в море. Шон ощутил, как соленая морская вода обожгла легкие, он кашлял и задыхался, а вода вокруг становилась все чернее и холоднее. Симуляция стала более размытой и мутной.

– Спокойно, – сказал Исайя. – Нам известно, что твой предок не утонул.

И точно. Шон погрузился обратно в воспоминание, позволив волнам увлечь себя, и вместе со Стирбьорном устремился к поверхности. Броня и оружие тянули его вниз, но он сумел зацепиться изогнутым лезвием Рангрида за борт проходящего мимо судна. При помощи топора он подтянулся наверх и выбрался на палубу, где сумел встать на ноги, в потяжелевшем от воды снаряжении.

До ладьи Харальда все еще можно было добраться, но Стирбьорну нужно было сначала пересечь палубы двух датских кораблей. Он потерял щит в воде, но у него остались топор и кинжал, который он вытащил из ножен, когда два датчанина бросились к нему. Он пригнулся и отразил удары, сбив их с ног, и успел ранить одного, прежде чем подался назад. В другой раз, в другой битве он бы задержался, чтобы прикончить их, но теперь нельзя было терять время. Он пронесся по палубе, расталкивая людей, блокируя и отражая их удары и по возможности позволяя Рандгриду напиться их крови.

Добравшись до кормы, он ударил ножом кормчего и преодолел несколько ярдов в прыжке над океаном, приземлившись на палубе следующего корабля. Здесь датчане уже были готовы к встрече и толпой встали у него на пути. Судно Харальда за их спинами начало отступать. Стирбьорн убрал оружие и вырвал весло из уключины. Прижав его к груди, он выставил деревяшку перед собой, чтобы теснить врагов так, как это делает бык своими широкими рогами. Он врезался в толпу противников, уперся пятками в палубу и стал давить неприятелей. Кто-то полетел за борт, кто-то из упавших оказался под ногами у Стирбьорна и у собственных товарищей. Те, кто сохранил равновесие, пытались достать Стирбьорна оружием, но он продолжал оттеснять их, и ни один удар противников не достиг цели. Его руки, ноги и спина были до того напряжены, что морская вода, намочившая одежду, превращалась в пар. Так продолжалось до тех пор, пока он не расчистил себе дорогу к корме. Благодаря силе воспоминания Шон обнаружил, что пережил нечто невероятное. Если бы он прочел об этом ратном подвиге Стирбьорна, он бы счел его преувеличением, свойственным легендам. Но сила, которую он ощущал, будучи в теле предка, была весьма реальной.

Стоя на корме, Стирбьорн понял, что ладья Харальда отошла уже слишком далеко. Но он не мог позволить королю уйти. Эта битва должна была закончиться поражением Харальда от руки Стирбьорна, никак иначе.

Швед отбросил весло и, прежде чем кто-либо из опрокинутых им датчан сумел подняться, прыгнул в воду. Холод снова вцепился в него, волны захлестнули, и глубина разверзлась под ним, но он устремился сквозь толщу воды к судну Харальда. Вскоре вслед ему посыпались копья и стрелы, пронизывая воду вокруг. Прежде чем он добрался до корабля, стрела глубоко впилась в заднюю часть его бедра.

Стирбьорн и Шон вместе с ним издали вопль, полный боли, но викинг продолжил плыть. Мгновение спустя он выхватил Рандгрид и снова воспользовался им, чтобы подняться на борт. Он тяжело свалился на палубу – измотанный, вымокший до нитки и истекающий кровью, и все же сумел подняться пред пораженными датчанами. Они разинули рты от удивления, когда он выдернул стрелу из бедра и бросил ее в море. Но когда первый момент всеобщего изумления прошел, двое из них бросились в атаку. Стирбьорн свалил обоих, а затем устремился к Харальду.

– Ты не мужчина и не король! – прорычал он.

Намерение, с которым Стирбьорн выкрикнул эти слова, сложно было трактовать двояко. Харальд, который ростом был ниже Стирбьорна на два локтя, вздрогнул и споткнулся, сдавшись до начала боя, и в этот момент Стирбьорн уже знал, что победил. Но Харальду, как и остальным датчанам, еще предстояло это узнать. Стирбьорн напал, не дожидаясь момента, когда его противник встанет на ноги. Первый удар Рандгрида заставил щит Харальда треснуть, второй сломал его. Харальд поднял меч в слабой попытке защититься, но в его руках уже не было силы, а глаза застилал страх.

Стирбьорн рассмеялся, и его смех прогремел над кораблем.

– Ты сдаешься?

– Сдаюсь, – ответил Харальд. – Сдаюсь тебе, Бьорн, сын Олофа.

Стирбьорн кивнул.

– Тогда дай команду, пока еще больше твоих датчан не погибло.

Харальд уставился на него и смотрел несколько мгновений, прежде чем кивнул одному из своих людей, который поднял огромный рог и протрубил сигнал, призывающий сдаться. Звук пролетел над водой, на других кораблях его подхватили, и он достиг самых отдаленных позиций. Спустя несколько минут рев битвы утих, и корабли датчан и йомсвикингов мирно вздымались и опускались вместе с волнами.

– Этого не должно было случиться, – произнес Харальд.

Стирбьорн тяжело вздохнул.

– Ты бы предпочел, чтобы я отправился грабить твои деревни?

– Мы могли бы договориться.

– Я пытался договориться с тобой. Моя сестра, твоя супруга, пыталась убедить тебя…

– Ты хотел слишком многого, Стирбьорн.

– И теперь я получил все, – ответил тот.

– Тебе нужна моя корона? Это тебе нужно?

– Твою корону уже носит моя сестра. Я пришел за твоим флотом.

– Чтобы напасть на своего дядьку? Поведешь моих людей в Свеаланд?

– Да, – подтвердил Стирбьорн. – И ты пойдешь с ними.

Шон чувствовал победный раж, охвативший его предка, несмотря на боль в бедре. Но кроме того, он заметил кинжал за поясом у Харальда Синезубого. Клинок отличал странный изгиб, и, очевидно, это был не просто кинжал, но Харальд наверняка понятия не имел, что это такое и как этим пользоваться. Этот клинок был единственной целью данной симуляции, и в какой-то момент он окажется в руках у Стирбьорна. Какая-то часть сознания Шона хотела просто протянуть руку и выхватить частицу Эдема, но это привело бы к десинхронизации и жесткому отключению от «Анимуса». Вместо этого ему необходимо было ждать и быть настолько терпеливым, насколько это возможно, позволяя воспоминанию развиваться так, как и должно быть. Шон не мог сделать ничего такого, что изменило бы прошлое. Но прошлое могло изменить настоящее. И даже будущее.

Глава 2

Оуэн перегнулся через стеклянные перила третьего этажа, оглядывая атриум, расположенный внизу. Стеклянные стены Эйри переливались бледным зеленоватым светом из-за укрывавшего территорию горного леса. Гриффин стоял рядом, и вместе они наблюдали за тремя тамплиерами в темных костюмах – двумя мужчинами и женщиной, пересекавшими атриум в направлении лифта. Их шаги отдавались эхом под сводчатой крышей.

– Кто это? – спросил Оуэн.

– Не знаю, – ответил Гриффин. – Но, полагаю, один из них – член Внутреннего святилища.

– Внутреннего святилища?

– Это управляющий орган тамплиеров.

Гриффин вытянулся, и Оуэн уже знал, что это значит. Именно так Гриффин выглядел перед тем, как нанести удар, не скрывая более потайной клинок.

– Тебя это напрягает, да? – Оуэн кивнул в сторону лифтов в тот самый момент, когда один из них открылся, звякнув, и тамплиеры зашли внутрь. – Просто смотреть, как они входят и выходят.

– Тамплиеры убили моих друзей. Людей, которые были мне как братья и сестры. Поэтому – да, меня это напрягает, – Гриффин сжал и разжал кулак. – Не важно. Единственное, что сейчас важно – остановить Исайю. Так что придется позволить им ходить туда-сюда.

– Ты боишься, что Виктория тебя сдаст?

– Да. Но я решил довериться ей.

– Интересно, что тамплиеры будут делать, если узнают, что мы тут.

– Что они попытаются сделать, ты имеешь в виду?

– Да, конечно, – Оуэн поежился.

– У Виктории все под контролем. И я сотрудничаю с ней, а не с Орденом.

– Что они с ней сделают, если узнают? – спросил Оуэн.

Там, в Монголии, Виктория поняла, что нужно объединиться с Гриффином против общего врага. Теперь у Исайи были два из трех кинжалов – зубцов Эдемского трезубца, и он был уже слишком силен, чтобы ассасины или тамплиеры могли остановить его в одиночку. Если он найдет третий кинжал, он станет всемогущим. Завоеватель, богоподобный правитель, каких мир не видал со времен Александра Македонского. У рода человеческого не осталось времени на распри и политику. Виктория и Гриффин держали свой союз в тайне от начальства, поскольку не могли рисковать и допускать любое вмешательство в свои планы.

– Однажды Виктория уже предала Орден, – сказал Гриффин. – Тогда ей это простили. Не думаю, что простят снова. Конечно, если мы не остановим Исайю, это уже не будет иметь значения.

– А что после того, как мы его остановим?

– Надеюсь, тамплиеры поймут все именно так, как нужно. Как ей нужно.

– А с тобой что будет? – продолжал Оуэн. – Что Братство с тобой сделает?

– Со мной? – Гриффин поднял взгляд к потолку, стеклянному куполу над атриумом, наполненному голубизной неба с двумя перекрещивающимися линиями – следами пролетающих самолетов. – Для меня пути назад нет.

Оуэн помедлил.

– Совсем?

Гриффин качнул головой.

– Почему?

Гриффин не ответил, и Оуэн нахмурился. Это был первый раз, когда он остался один на один с ассасином после возвращения из Монголии, и у него еще были серьезные вопросы насчет Братства.

– Последний раз, когда я подключался к «Анимусу», – сказал Оуэн, – мой предок убил хана Мунке. После этого монгольская армия отступила и больше не возвращалась. Мой предок – она в одиночку буквально изменила ход истории. И Братство бросило ее только из-за того, что у нее было повреждено колено. Они даже забрали у нее тайный клинок ее отца.

Оуэн слегка трясся от боли и обиды, которыми было наполнено это воспоминание.

– Ее наставник сказал, что она стала «бесполезна».

– Она и стала бесполезной. Ее колено было не восстановить. Она не могла…

– И что? Это нечестно. Она была героем.

– Никто и не говорит обратного.

– Но ты говоришь, что Братство точно так же поступит с тобой, просто потому что ты сотрудничаешь с Викторией.

– Последний раз, когда в Братство проник шпион, нас практически вырезали всех. Поэтому – да, я говорю, что мой договор с Викторией означает конец моей жизни как ассасина. Я не сожалею о своем выборе и никого не виню.

Оуэн поймал себя на мысли, что ему тяжело в это поверить.

– То есть, ты имеешь в виду, что полностью согласен с тем, что они тебя просто вышвырнут?

Судя по позе Гриффина, он немного расслабился, его плечи опустились.

– Да.

– Но это неправильно. Это нечестно…

– Или, может быть, ты просто мальчишка и ничего не понимаешь, – грубо отрезал Гриффин. – Когда служишь человечеству и Кредо, стоит отпустить то, что ты считаешь правильным. Оставить твои соображения насчет честности. Отказаться даже от того, что в твоем понимании есть верно и неверно. Возможно, однажды тебе придется сделать нечто такое, о чем ты сейчас даже подумать не можешь. Ты должен осознать, что в каждый момент времени то, что будет лучше для всего мира, может не вписываться в твои представления о допустимом.

Оуэн отвел взгляд от него и уставился в пол атриума.

– Не знаю, хочу ли я быть частью чего-то подобного.

– Тебя никто не заставляет.

Оуэн повернулся спиной к открытому атриуму и оперся спиной на перила. Не важно, что там Гриффин говорит. Верное и неверное имеет значение. Честность имеет значение. Все это просто обязано иметь значение, иначе не важно, причастен ли отец Оуэна к ограблению банка и убийству охранника или нет, и не важно, что он умер в тюрьме, наказанный за преступление, которого не совершал. Оуэн не мог согласиться с этим, поскольку некоторые вещи значили для него больше, чем все остальные.

– Исайя показал мне воспоминание в «Анимусе», – сказал Оуэн. – Воспоминание моего отца.

Гриффин кивнул.

– Монро говорил.

– Он говорил тебе об ассасинах? Братство заставило моего отца ограбить этот банк, и они подставили его с этим убийством.

– Он сказал, что именно это Исайя тебе показал.

– Ты будешь отрицать это?

Жестом руки Гриффин описал широкий круг.

– Посмотри, где ты находишься. Посмотри, что сделал Исайя. Тебе нужно, чтобы я что-то отрицал?

– Да, – сказал Оуэн. – Если это неправда, так и скажи.

– А если не скажу? – отозвался Гриффин. – Если я откажусь, поскольку меня оскорбляет, что ты вообще во что-то ставишь слова Исайи? Что ты тогда будешь делать?

Оуэн смотрел в сторону, продолжая хмуриться, и так они стояли вдвоем, пока трое тамплиеров в костюмах не вышли из лифта, не пересекли атриум в обратном направлении и не покинули Эйри.

– Когда мы впервые встретились, ты сказал, что мой отец не был ассасином. Но, по твоим словам, он мог быть как-то причастен к делам Кредо. Ты так и не объяснил, что к чему. Так что – нет, я не принимаю слова Исайи всерьез. И твои – тоже.

Гриффин вздохнл.

– Слушай, банк, который твой отец ограбил – извини, в ограблении которого его обвинили, – это был мальтийский банк. Это финансовый орган «Абстерго». Вот и все, что я имел в виду, – он замолчал. – Лучше нам пойти навестить Викторию.

Они прошли к лифту и поднялись на верхний этаж, в офис, ранее принадлежавший Исайе. Обстановка напоминала Оуэну церковь – с рядами скамеек и большим столом-алтарем перед ними. Остальные уже пришли, и Оуэн уселся рядом с другом, Хавьером. Дальше сидела Наталия, она выглядела очень уставшей: под глазами у нее были темные круги, а взгляд казался отсутствующим. Она все еще винила себя в смерти ассасина Янмэй – даже несмотря на то, что все остальные знали: это не ее вина. Последняя симуляция была довольно жесткой и для нее. Ее предок выпустил стрелу, повредившую колено Оуэна. Точнее, колено его прародительницы. Временами бывало сложно различать их. Грейс и Дэвид сидели напротив них, рядом с Монро, а Виктория стояла во главе комнаты, у стола, прижимая к груди планшет.

– Сомневаюсь, что нам удастся провести такую встречу в течение ближайшей недели, а может, и двух, – сказала она. – Думаю, сейчас мы можем спокойно подвести серьезные итоги нашей работы.

– Что они сказали? – спросил Монро, подавшись вперед и сцепив пальцы рук.

– Они сосредоточили свои усилия на поисках Исайи, и у них есть несколько зацепок. В то же время они хотят, чтобы я продолжала поиски третьего зубца в «Анимусе». Вместе со всеми вами.

– Они пришлют сюда еще агентов? – спросил Гриффин.

– Они стараются не переходить границы, – ответила она.

– Чем меньше тамплиеров знают, что один из них переметнулся, тем лучше. Пока дела обстоят так, Эйри в нашем распоряжении.

– Что с нашими родителями? – спросила Грейс.

– Они не знают о случившемся. Если они захотят навестить вас, как обычно, – добро пожаловать, – Виктория закрыла глаза и потерла виски кончиками пальцев. – В этой связи я должна вам кое-что сказать.

– Что? – спросил Дэвид.

– Я не буду удерживать вас здесь. После того, что произошло здесь и в Монголии, совесть не позволяет мне держать вас здесь против вашей воли. Если хотите уйти, я вызову ваших родителей и отпущу вас. Даю слово, что «Абстерго» и тамплиеры оставят вас в покое.

Повисшее молчание, по мнению Оуэна, свидетельствовало о том, что кто-то всерьез раздумывает над ее предложением. И почему бы им не раздумывать? Если они останутся, они подвергнут себя опасности. Впрочем, всему миру грозит опасность, пока у Исайи есть две из трех частей оружия массового поражения. Оуэн мог бы покинуть Эйри, и тамплиеры не представляли бы угрозы для него, но это не гарантировало бы ему безопасность. Это не означало, что в безопасности будут его мама, бабушка и дедушка. Единственное, что можно сделать, чтобы защитить их, – это остановить Исайю. И чтобы это сделать, Оуэну придется сотрудничать с Викторией.

– Я остаюсь, – сказал он.

– Я тоже, – подхватил Хавьер.

Грейс и Дэвид переглянулись, как бы общаясь без слов, как это умеют только братья и сестры. После Монголии что-то изменилось, что-то сделалось с их соперничеством, и теперь, как Оуэн мог заметить, они, кажется, гораздо больше ладили между собой.

– Мы остаемся, – сказала Грейс.

Виктория кивнула.

– Осталась ты, Наталия.

Наталия еще мгновение смотрела в пол, затем подняла взгляд.

– Где Шон?

– Судя по записям с камер видеонаблюдения, Исайя забрал его с собой, – ответила Виктория. – Полагаю, он сотрудничает с Исайей в поисках третьей частицы Эдема.

– По своей воле? – спросил Хавьер.

– Не думаю, что здесь уместно это слово, – ответил Монро. – Оно особенно неуместно в ситуации, когда у Исайи уже есть две части Трезубца.

– Я остаюсь, – сказала Наталия, и все обернулись к ней. – Остаюсь ради Шона. Мы должны спасти его.

– Понимаю, – сказала Виктория.

– А если он не хочет, чтобы его спасли? – прервал Дэвид. – Однажды он уже решил отделиться от нас.

– Мы должны дать ему шанс, – ответила Наталия.

– Согласна, – Виктория вышла из-за стола. – Если мы хотим спасти Шона и помешать Исайе, нельзя терять время.

– Какой у нас план? – поинтересовался Гриффин.

Виктория провела пальцем по планшету, и над столом появился голографический дисплей. Он демонстрировал двойные спирали ДНК присутствующих с помеченными секциями – это были места, в которых их генетические воспоминания пересекались и накладывались друг на друга. Поначалу казалось невероятным, что предки Оуэна и остальных присутствовали единовременно при столь многих исторических событиях, но исследование Монро показало, что здесь не было никаких случайностей и совпадений. Что-то связывало их предков с историей Трезубца. Какое-то влияние извне или некая сила собрала их шестерых вместе в определенный момент времени. Монро выяснил, что у каждого из них в ДНК присутствовала частица коллективного бессознательного – самых древних, глубинных воспоминаний и мифов человечества. Монро назвал это Доминирующим событием, но так и не выяснил, чем оно было вызвано и что это вообще означало.

– Мы полагаем, Шон и Исайя напали на след третьего зубца, – сказала Виктория. Она набрала что-то на планшете, и дисплей показал земной шар с обведенной в кружок территорией Швеции.

– Последняя симуляция Шона имела место в воспоминаниях Стирбьорна Сильного – воина-викинга, который в конце X века сражался за шведский трон с собственным дядькой. В 985 году произошла их финальная битва, и, как показал мой анализ, некоторые из ваших предков присутствовали там.

– Некоторые? – уточнил Оуэн.

– Да, – ответила Виктория. – Хавьер, Грейс и Дэвид.

– Что? – спросила Грейс. – Викинги? Серьезно?

– Неожиданно, – сухо отметил Хавьер.

– Возможно, – Виктория снова включила изображение спиралей ДНК. – Но это не должно вас удивлять, на самом деле. В Средние века викинги были самым путешествующим народом, они оставили свой след повсюду от Ближнего Востока до Канады.

– А с нами что? – Оуэн кивнул на Наталию. – Наших предков там не было?

– Нет, – ответила Виктория.

Наталья вздохнула, и Оуэн подумал, что она, пожалуй, благодарна за эту передышку. Сам он благодарности не испытывал. Ему не нравилась мысль о том, что придется просто ждать возле «Анимуса». Он хотел отправиться туда вместе со всеми.

– Вы двое всегда можете помочь мне, – сказал Монро. – У меня полно работы.

– Окей, – ответила Наталия.

Оуэн кивнул. Это было хоть что-то. Раз уж он не мог остановить Исайю с помощью «Анимуса», возможно, стоило использовать это время, чтобы разузнать что-то об отце.

– Симуляция в мире викингов почти готова, – объявила Виктория. – Дэвид и Грейс, вы будете в ваших комнатах, где обычно. Хавьер, ты можешь выбрать любую свободную. Может, спустимся вниз и найдем что-нибудь поесть, прежде чем начать?

– Я не голоден, – сказал Хавьер.

– Тогда иди вниз и отдохни. Симуляция будет очень напряженной, – ответила она.

Виктория отдавала распоряжения не без умысла. Она хотела что-то обсудить с Монро и Гриффином, и Оуэну это не нравилось. Это означало, что у них остались секреты, а он уже устал от секретов. Однако, судя по всему, это был неподходящий момент для возмущений, поэтому Оуэн покинул офис и направился к лифту вместе с остальными.

– Так странно видеть это место пустым, – сказала Грейс.

– Не знаю, что мы там найдем поесть. Не осталось же никого, кто готовит, – отозвался Дэвид.

– Там всегда есть, что пожевать, – успокоила Грейс.

Оуэн нажал на кнопку лифта, и мгновение спустя двери открылись. Он наблюдал за Натальей, когда они заходили внутрь. Ему хотелось сделать что-то, чтобы ей полегчало. В лифте она стояла с опущенной головой, а затем прошла следом за Грейс и Дэвидом, пока они провожали Хавьера в корпус с «Анимусами». Оуэн решил остановиться и дождаться ее.

– Ты в порядке?

– Нормально, – ответила она.

– Точно? Непохоже…

Наталия остановилась и резко обернулась.

– Ты сам в порядке? – спросила она, и Оуэн уловил нотки злости в ее голосе. – В порядке? После всего, что произошло, как бы ты ответил?

– Пожалуй… Не знаю.

– Я не в порядке, Оуэн. Но если я скажу, что я не в порядке, ты ведь захочешь поговорить об этом. А я не хочу говорить об этом.

– Да, мы не обязаны говорить об этом.

– Хорошо.

– Пожалуй, я просто хочу, чтобы ты знала, что я беспокоюсь о тебе.

– Тогда так и скажи.

– Окей, я беспокоюсь о тебе.

– Я ценю это, – ответила Наталия. – Я тоже за тебя волнуюсь. И за Шона. Я за всех нас волнуюсь.

– За меня не волнуйся.

– Да ну? Я тебе колено прострелила.

– Не мне. Это был мой предок. И твой предок.

– И что? Ведь я это прожила. Как будто это случилось со мной. Но я не могла ничего изменить, у меня не было выбора, и от этого еще хуже. Ты, Шон, все остальные – вы думаете, «Анимус» дает вам свободу. Но для меня это тюрьма, где у тебя нет выбора. Я не хочу так жить.

Она пошла прочь, и Оуэн пошел следом. Они вошли в нагретый стеклянный коридор, который тянулся сквозь лес до соседнего здания. Прежде чем Оуэн сумел подобрать нужные слова, они зашли в общую комнату, где все остальные уже нашли, что перекусить – в основном, пакеты с чипсами и зерновые батончики, хотя в холодильнике еще осталось немного йогурта, молока и сока. Каждый выбрал, что хотел, и все уселись за стол.

– Ребят, вы верите Виктории? – спросил Хавьер.

Грейс открыла розовую коробочку с клубничным йогуртом.

– А вы верите Гриффину?

– Не думаю, что кому-то из них вообще можно доверять, – Оуэн вскрыл батончик и откусил кусок.

Хавьер провел некоторое время с ассасинами, а Грейс – с тамплиерами. Их отношение к тем и другим уже начало формироваться. Их, но не Оуэна.

– И тот, и другая что-то от нас скрывают, – сказал он.

Дэвид снял очки и протер их краем рубашки.

– Виктория могла сдать нас тамплиерам, но не сдала. Гриффин, если бы хотел, мог бы убить нас, как это принято у них, ассасинов, но не убил. Если у них есть секреты, это не значит, что им нельзя доверять.

– И то правда, – сказала Грейс.

– Думаю, все-таки нужно быть поосторожнее с Викторией, – отозвался Хавьер. – Старайтесь не говорить ей ничего…

– Я пыталась, – перебила Наталия. Она не взяла еды, просто сидела за столом, разглядывая всех. – Я пыталась не говорить им, что я знаю. И Янмэй погибла из-за этого.