Текст книги "Театр чудес"

Мигель де Сервантес
ТЕAТР ЧУДЕС

Лица:

Чанфалья Монтьель.

Чиринос.

Карапузик – музыкант.

Лиценциат Гомесильос, гобернадор[1]1
  Гобернадор – хотя слово громкое, но оно значит: бургомистр местечка, не более. (Прим. перев.).


[Закрыть].

Бенито Репольо, алькальд.

Тереса, его дочь.

Хуан Кастрадо, рехидор.

Хуана, его дочь.

Педро Капачо, письмоводитель.

Репольо, племянник алькальда.

Фурьер.

Жители местечка без речей.

Сцена первая

Улица.

Входят Чанфалья и Чиринос.

Чанфалья. Чиринос, не выпускай из памяти моих наставлений, в особенности относительно новой проделки; нужно, чтоб она удалась нам на славу.

Чиринос. Знаменитый Чанфалья, все мои способности в твоем распоряжении: и моя память, и рассудок, и, сверх того, желание сделать тебе угодное превосходит границы возможного. Но скажи мне, зачем нам этот Карапузик, которого мы наняли? Разве мы вдвоем с тобой не можем исполнить нашего предприятия?

Чанфалья. Он нам необходим, как насущный хлеб, чтобы играть в промежутках между выходами фигур в нашем представлении чудес.

Чиринос. Нет, вот чудо-то будет, если нас не побьют камнями за этого Карапузика[2]2
  …если нас не побьют камнями за этого Карапузика. – В то время в Испании, да и в других странах, существовало какое-то суеверное отвращение к уродам; предполагали, что они являются на свет не без участия дьявола. Уродам небезопасно было являться перед публикой; случалось, что их даже убивали. (Прим. перев.).


[Закрыть]; потому что такого несчастного недоноска я во всю свою жизнь не видывала.

Входит Карапузик.

Карапузик. Будет мне какое-нибудь дело в этом городе, сеньор директор? Я готов умереть, чтобы ваша милость видели, что я вам не в тягость.

Чиринос. Четверых таких мальчиков, как ты, можно в горсть взять, так уж какая тут тягость! Если ты так же велик в музыке, как ростом, так будем мы в барышах.

Карапузик. А вот это как вам покажется: мне было сделано письменное предложение войти в долю в одной компании, нужды нет, что я мал.

Чанфалья. Если будут мерять твою долю по твоему росту, так тебе достанется такая малость, которую и разделить нельзя. Чиринос, вот мы мало-помалу добрались до городка; и те господа, которые идут к нам, без сомнения, должны быть гобернадор и алькальды. Пойдем им навстречу. Наточи свой язык на камне лести, только смотри, не переточи.

Входят гобернадор, Бенито Репольо – алькальд, Хуан Кастрадо – рехидор и Педро Капачо – письмоводитель.

Целую руки ваших милостей. Кто из ваших милостей гобернадор этого местечка?

Гобернадор. Я гобернадор. Что вам угодно, добрый человек?

Чанфалья. Если б у меня было только две унции смысла, и то я сейчас же должен был бы догадаться, что этот перипатетический[3]3
  Перипатетический, то есть пеший. Чанфалья нарочно кудрявит речь, чтобы показаться ученым. (Прим. перев.).


[Закрыть], пространный и торжественный выход не может принадлежать никому другому, кроме достойнейшего гобернадора этого города, который вы, ваша милость, скоро покинете, заняв должность наместника целой области.

Чиринос. Да, клянусь жизнью сеньоры и маленьких сеньоров, если сеньор гобернадор их имеет.

Капачо. Не женат сеньор гобернадор.

Чиринос. Ну, когда будут; от моих слов убытка нет.

Гобернадор. Ну, чего же вы хотите, честный человек?

Чиринос. Много честных дней желаем вашей милости за оказанную нам честь: наконец, дуб дает желуди, груша – груши, виноградные лозы – кисти, от честного человека – честь, иначе и быть не может.

Бенито. Цицерониаское выражение, ни прибавить, ни убавить нечего.

Капачо. «Цицероновское» – хочешь сказать, сеньор алькальд Бенито Репольо.

Бенито. Да, я всегда хочу сказать как можно лучше, но по большей части это у меня не выходит. Наконец, добрый человек, что вам угодно?

Чанфалья. Я, сеньоры мои, Монтьель – содержатель театра чудес. Меня вызвали из столицы сеньоры госпитального братства[4]4
  Сеньоры госпитального братства. – В XVI–XVII веках в Испании театры находились в ведении церковных благотворительных организаций, в пользу которых поступала значительная часть сборов со спектаклей, употреблявшаяся на содержание госпиталей, домов призрения и странноприимных домов.


[Закрыть]; у них нет ни одного содержателя театра, а они умирают от желания иметь театр; с моим прибытием все дело поправится.

Гобернадор. А что это значит: театр чудес?

Чанфалья. От чудесных вещей, которые на этом театре изъясняются и показываются, произошло и название театра чудес. Этот театр изобрел и устроил мудрец Дурачина, под такими параллелями, румбами, звездами и созвездиями, с такими условиями, особенностями и соблюдениями, что чудес, которые на нем представляют, не может видеть ни один из тех, которые имеют в крови хоть какую-нибудь примесь от перекрещенцев[5]5
  …имеют в крови хоть какую-нибудь примесь от перекрещенцев. – При установлении рода и происхождения решающее слово принадлежало инквизиции, которая заверяла «правоверие» и «чистоту» крови, то есть отсутствие в роду предков мавританского или еврейского происхождения. Такие «проверенные» христиане носили название «старых», «старинных».


[Закрыть] или которые родились и произошли от своих родителей не в законном браке. И кто заражен этими двумя столь обыкновенными недостатками, тот лучше откажись видеть никогда невиданные и неслыханные представления моего театра.

Бенито. Вот, извольте видеть, каждый день какие-нибудь новости являются на белом свете. А этот мудрец назван Дурачиной оттого, что он театр изобрел?

Чиринос. Дурачиной он назван потому, что родился в городе Дураково поле. Про него идет молва, что у него борода была по пояс.

Бенито. Люди с большими бородами по большей части мудреные.

Гобернадор. Сеньор рехидор Хуан Кастрадо, с вашего позволения, я полагаю, что сегодня вечером выходит замуж сеньора Тереса Кастрада, ваша дочь, которой я довожусь крестным отцом. Для увеселения на этом празднике я желаю, чтобы сеньор Монтьель дал в вашем доме свое представление.

Хуан. Я всегда готов к услугам сеньора гобернадора, с мнением которого я соглашаюсь, которое утверждаю и к которому присоединяюсь, и ничего против не имею.

Чиринос. Вот что имеется против: если нам за наш труд не будет вперед заплачено, то мы с нашими фигурами останемся, как раки на мели. Ваши милости, сеньоры судьи, есть ли в вас совесть и душа? Куда как хорошо это будет: сегодня вечером весь ваш городок сберется в дом сеньора Хуана Кастрадо, или как там зовут его милость, да и удовольствуется этим спектаклем; а завтра, когда мы захотим дать представление для народа, так не явится ни одной живой души. Нет, сеньоры, ante omnia[6]6
  прежде всего (лат.).


[Закрыть] пусть нам заплатят, что следует.

Бенито. Сеньора директорша, здесь нет никакой Антонии[7]7
  …здесь нет никакой Антонии… – Игра слов: Антония – anle omnia.


[Закрыть], никакого Антония, чтобы заплатить вам. Сеньор рехидор Хуан Кастрадо заплатит вам более чем честно; а если не он, так общинный совет. Его знают здесь хорошо. Здесь, родная моя, мы не дожидаемся, пока какая-нибудь Антония заплатит за нас.

Капачо. Ах, грехи тяжкие! Опять вы, сеньор Бенито Репольо, не туда попали. Сеньора директорша не говорит, чтобы ей платила какая-то Антония, а только чтоб заплатили ей немедленно, прежде всего; это и значит ante omnia.

Бенито. Ну так, письмоводитель Педро Капачо, заставьте, чтоб со мной разговаривали начистоту, тогда я пойму все без сучка и задоринки; вы и начитанный и письменный человек, вы можете эти арабские выверты понимать, а я нет.

Хуан. Ну, хорошо. Доволен будет сеньор директор, если я заплачу ему сейчас же полдюжины дукатов? И, кроме того, мы примем предосторожности, чтобы сегодня вечером жители местечка не входили в мой дом.

Чанфалья. Я доволен, я доверяю себя распорядительности вашей милости и вашему разуму.

Хуан. Пойдемте со мной, получите деньги, посмотрите мой дом и удобства, какие он имеет для устройства театра.

Чанфалья. Пойдемте, но не забывайте, какие качества должны иметь зрители, которые хотят видеть чудесное представление.

Бенито. Это уж мое дело. Что касается меня, то я должен сказать, что могу идти на суд с уверенностью, потому что мой отец был алькальд. Четыре пальца старого христианского жиру со всех четырех сторон наросло на мое родословное дерево; вот и посудите, могу ли я видеть представление.

Капачо. Все надеемся видеть, сеньор Бенито Репольо.

Хуан. Мы тоже не выродк

...

конец ознакомительного фрагмента