Текст книги "Братство рун"

Главные несущие балки треснули с чудовищным шумом, выложенная досками проезжая часть разломилась и опустилась в глубину, пропасть увеличивалась с каждым мгновением. Лошади панически заржали, пытались встать на дыбы, но сбруя мешала им. Они частично потеряли опору под копытами и барахтались в пустоте.

Пока одна половина моста с шумом обваливалась, другая, на которой стояла карета, оставалась еще прислоненной краем к пропасти. Одна из свай стойко противостояла всем законам физики, но это был лишь вопрос времени, когда она поддастся давлению. Остальные подпорки сломались, и деревянный пролет моста накренился в сторону.

Карета начала скользить и ударилась о перила, которые временно задержали ее. Удар сотряс коляску, и кучер, который отчаянно цеплялся на козлах, потерял равновесие. Его руки схватились за пустоту, и с криком он упал головой вниз в пропасть, где его поглотила река.

Обе лошади, как и прежде дико вздымающиеся в упряжке, рвались прочь от кареты. Дышло сломалось, и животные последовали за своим кучером навстречу верной гибели. При падении они задели другую подпорку. Последняя, еще стоявшая свая с треском наклонилась. Удерживаемая только хлипкими перилами, карета повисла в драматическом наклоне над бездной. Дикие крики раздались внутри нее.

– Нет! – закричал в ужасе сэр Вальтер, который до сих пор надеялся, что в карете никого не было.

Лихорадочно он обдумывал, как можно помочь пассажирам…

Кити кричала изо всех сил.

В тот миг, когда мост треснул и карета повисла в нескольких ярдах над пропастью, из ее горла раздался резкий, протяжный крик, который больше не прекращался. Мэри же наоборот старалась сохранять спокойствие, что с учетом событий было сложнее всего.

Сперва карета почти вертикально повалилась в пропасть, потом опрокинулась в сторону, и с ужасом обе женщины должны были видеть, как Винстон падает в реку.

– О боже, миледи! – истошно заорала Кити и вцепилась крепко в поручни возле своего сиденья, словно это могло ее спасти.

Мэри выглянула из окна кареты и увидела деревянные поручни, ограждавшие мост от бездны и в этот момент оберегали карету от падения. Иссушенная солнцем и разбухшая под дождем древесина уже повидала свои лучшие времена, и непроизвольно Мэри спросила себя, как долго еще она выдержит нагрузку, к тому же раздавался гибельный хруст и треск.

Осторожно, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, она осмелилась продвинуться еще немножко вперед и выглянуть из окна. К своему ужасу она установила, что мост заканчивается прямо перед каретой; только обломанные концы несущих балок можно было увидеть на том месте, где прежде должна была продолжаться проезжая часть. Лошадей не было, они свалились в пропасть вместе со своим хозяином.

Мост развалился посередине, другая половина тоже готова сломаться. Казалось, только прихоть судьбы сохранила эту часть моста. Впрочем, это положение могло измениться в любой момент, когда треснет последняя оставшаяся балка. Или, что было вероятнее всего, когда гнилая древесина поручней откажется нести свою службу.

Несмотря на панику, которая овладела ею, Мэри был о ясно, что она не должна ни секунды долее оставаться в карете. – Мы должны покинуть карету, – была первая ее мысль. – Пошли, Китти.

– Нет, миледи. – Камеристка судорожно затрясла головой, слезы страха текли по ее щекам. – Я не могу.

– Да, брось! Я знаю, ты можешь это.

Китти опять затрясла головой, упрямо, как маленькая девочка.

– Мы умрем, – всхлипывала она, – точно так же, как Винстон.

– Нет, мы не умрем, – возразила Мэри решительно. Выражение ее лица не имело больше ничего общего с той изысканностью леди из благородного дома. Решительность вздула толстые жилы на ее бледном лбу, и в ее нежных глазах горела воля к жизни. – Мы должны покинуть карету, Китти. Если мы останемся здесь, то умрем.

– Но, но… – заикаясь, выдавила из себя камеристка. Она была белой, как мел, и дрожала. Все ее прежде такое беззаботное тело было залито от страха слезами.

Мэри тоже чувствовала, как у нее сердце уходит в пятки, она знала, что может в любой момент упасть. Железной волей она заставила себя собраться с силами и сделать единственное, что могло спасти жизнь ей и ее камеристке.

Медленно она проползла наверх по скамье на другую сторону кареты, сопровождаемая щекочущим нервы треском перил. Каким-то образом ей удалось открыть замок дверцы и распахнуть ее. Над ней было синее небо.

– Вперед, Китти, – подталкивала она свою камеристку. – Туда, наверх.

– Идите вы, миледи. Я останусь здесь.

– Ради чего? Чтобы умереть? – жестко спросила Мэри. – Об этом не может быть и речи. Давай, вперед.

– Пожалуйста, миледи, не надо!

– Черт побери, да пошевеливайся же ты, избалованная девчонка! – прикрикнула на нее Мэри, и хотя слова, как и сам тон, больше подходили точильщику во дворе казармы, они возымели свое действие.

Робко Китти вылезла из уголка, в который она забилась, и схватила руку Мэри, чтобы вылезти из кареты. Вдруг раздался громкий хруст. Полная ужаса Мэри ожидала, что перила проломились и провалились под нагрузкой.

Потом раздался звонкий треск. Сломался один из продольных брусов, и карета опустилась еще ниже в бездну. Однако перила не проиграли в своей бесперспективной борьбе, и тяжелая повозка сейчас висела на пресловутом волоске.

Китти, дрожа всем телом, таращилась в пропасть, которая была видна из окна.

– Поживей, – подтолкнула ее Мэри, схватила за руку и потянула за собой, чтобы помочь ей потом выбраться из кареты. Кити двигалась неловко, ее шелковое платье мешало ей. С помощью терпения и мягкого руководства Мэри удалось вытянуть свою камеристку наружу. Бросив последний взгляд в раскрывшуюся внизу пустоту, она тоже покинула карету.

Нежные руки Китти протянулись ей навстречу и помогли вылезти. С дрожащими руками и ногами Мэри карабкалась наверх и сумела, несмотря на свое широкое платье, вылезти из отверстия. Дрожа всем телом от страха, обе женщины присели на корточки на боковой поверхности кареты, и лишь в эту минуту им стало ясно, как безвыходно их положение.

Невредимой осталась всего лишь одна свая, которая поддерживала последние остатки проезжей части, на которой стояла карета. Впрочем, свая сама уже надломилась и скоро должна была рухнуть и погубить остатки моста, а вместе с ними и карету.

Отчаянно Мэри смотрела вверх на края скал. Деревянный пролет моста обвалился по сторонам и косо висел в пропасти; казалось, он держался буквально на нескольких ниточках. Если они оборвутся, то все пропало. Мэри ощущала нутром, как все бурлило в глубине, слышала гибельный треск сваи, больше не выдерживающей нагрузки.

– О, миледи, – жалобно заплакала Китти и со страхом посмотрела в пропасть. – Миледи, миледи…

Она повторяла это как заклятие, пока горькие слезы ручьями текли по ее щекам. В отчаянии Мэри искала выход, но должна была признать, что такового не было. У нее не было шанса ни добраться до другого берега, ни вернуться назад. Одно неловкое движение, один шаг в неправильном направлении, и свая обрушится.

Страх и паника, с которыми она так успешно боролась до сих пор, всецело завладели ею. Мэри и ее камеристка взялись за руки, чтобы в последние минуты, возможно, даже секунды своей жизни подарить друг другу утешение.

Обе были настолько напуганы, что не заметили, как подоспела подмога.

Сбитая с толку, Мэри неподвижно смотрела на конец веревки в форме петли. Инстинктивно она схватилась за нее и посмотрела вверх на скалу, откуда эта веревка спустилась.

Никого не было видно, но в следующий момент бросили вторую веревку. На ней тоже была сделана петля.

– Быстрее! – раздался требовательный голос сверху. – Обвяжите вокруг себя веревку!

Мэри и Китти обменялись удивленным взглядом. Потом они сделали так, как требовал от них голос, продели руки через петли и закрепили их. И ни секундой раньше!

Спустя мгновение перила моста прогнулись. С громким хрустом треснула гнилая древесина, и карета, на которой сидели обе женщины, полетела вместе с досками в пучину, рухнула в нее и с шипением окунулась в поток.

Мэри и ее камеристка громко закричали, когда потеряли равновесие и повисли над бездной. Они боялись упасть, но веревка держала их. Одновременно они чувствовали, как их тянут наверх, пока остатки моста, окончательно лишившись опоры, с треском ломаются под ними.

Треск сваи и хруст древесины заглушил даже крики Китти. Онемев, обе женщины смотрели, как остаток моста отделился от края скал и с невообразимым грохотом обрушился в пропасть, пока они сами беспомощно парили над пучиной – между жизнью и смертью.

Но тот, кто все это время тянул за другой конец веревки, совершенно не хотел ее отпускать. Раскачиваясь над разверзнувшейся пропастью, Мэри Эгтон и ее камеристка медленно поднимались вверх, рывок за рывком.

Крики Китти замерли, и ее обычно такие розовые черты лица позеленели. В следующий момент она потеряла сознание, шок и ужас произошедших событий оказались выше ее сил. Неподвижно она висела в петле, которая рывками тянула ее наверх.

Мэри оставалась в сознании в тот момент, когда спасительный край обрыва оказался рядом. Дрожащими руками она схватилась за скалу. Сверху к ней протянулись руки, которые ухватились за ее запястья и помогли ей обрести прочную почву под ногами.

Обессилев, она повалилась на голую землю. Ее дыхание участилось, сердце стучало без перебоя, и она поняла, что теряет сознание.

Она уже видела перед собой смерть и едва могла осознать, что спасена. Это показалось ей чудом, и она непременно хотела бросить взгляд на своих таинственных спасителей, прежде чем обморок лишит ее чувств.

Лицо появилось перед ней. Оно принадлежало молодому человеку с немного простыми, но прямодушными и симпатичными чертами, который обеспокоенно смотрел на нее.

К нему присоединилось второе лицо, чей владелец был гораздо старше. Широкий энергичный подбородок украшал круглое, обрамленное седыми волосами лицо. Пара внимательных глаз, которые взглянули на нее, были живыми и ясными и могли одинаково принадлежать как ученому, так и поэту.

– С вами все в порядке? – поинтересовался мужчина, и, пока ее сознание заволакивалось пеленой, Мэри поняла, что ей знакомо это лицо.

Оно встречалось в книге, которую она читала и в которой речь шла о доблестных подвигах рыцаря Вилфреда Айвенго. И когда обморок накрыл ее темным плотным покрывалом, она подумала, что ее таинственный спаситель не кто иной, как сам сэр Айвенго…

Глава 7

Когда Мэри снова открыла глаза, внешне ничто не изменилось. Лицо все еще склонялось над ней и с большим беспокойством смотрело на нее сверху.

– Я не знаю, – прошептала она еле слышно. – Либо я умерла и это небеса, или…

– Вы не умерли, дитя мое, – ответило лицо с мягкой улыбкой. – И это не небеса, хотя я приложил большие усилия, чтобы устроиться здесь по возможности приятнее.

Она заморгала глазами и постепенно стала приходить в себя. Мэри была сбита с толку, когда установила, что внизу под ней больше не простиралась пропасть. Она лежала на широкой кровати в роскошной комнате, потолок которой поддерживался деревянными, украшенными искусной резьбой балками, воздух пропитался запахом воска.

Через окно на противоположной стене комнаты падал поток теплого, приветливого солнечного света, какой бывает только ранней весной. Сладкие запахи с буйством врывались вовнутрь, – аромат цветов, неизвестных Мэри, однако пробудивших в ней снова желание к жизни.

Сперва окружающая обстановка вокруг нее казалась ей далеким, неясным сном. Но с каждым проходящим мгновением ей становилось понятно, что она ни коей мере не умерла. И это также означало, что человек, который стоял возле ее кровати и с беспокойством смотрел сверху вниз, был не ангелом, а существом из плоти и крови. Ее отважный спаситель…

– Вы не сэр Айвенго, – постановила она и покраснела при этом.

– Ни в коей мере. – Мужчина с седыми волосами улыбнулся. Его шотландский акцент был ярко выражен, однако не казался крестьянским. Скорее у Мэри сложилось ощущение, что перед ней стоит настоящий джентльмен.

– Прошу простить меня, что до сих пор еще не представился, – сказал он. – Меня зовут Вальтер Скотт, миледи. К вашим услугам.

– Вальтер Скотт? – В первый момент Мэри подумала, что это ей пригрезилось. Потом ей стало ясно, что она бодрствует и действительно видит перед собой автора романов, которые так любила. Все же она постаралась не так явно выражать свое удивление. Она слышала, что сэр Вальтер скрывал свою профессию, и она не хотела его смущать.

– Мы знакомы? – спросил он. – Простите меня, если я не помню, миледи. Но пока моя память, которой я так горжусь, не изменяла мне.

– Ни в коем случае. – Отрицательно покачала она головой, после чего она почувствовала, как удары молота забарабанили внутри нее. Тут же вернулось воспоминание об ужасных событиях.

Снова перед глазами вспылили картины пропасти и неизвестности. Она видела, как падал в пропасть мост, слышала треск балок и душераздирающие крики Китти, вновь почувствовала страх. Однако все это было только беспокойством за камеристку, о которой она переживала всей душой.

– Что с Китти? – спросила она. – Она?..

– Не беспокойтесь, – ответил сэр Вальтер. – С ней все в порядке. Доктор дал ей капли валерьяны как успокоительное. Она спит.

– А… Винстон?

Сэр Вальтер опустил голову.

– Мне очень жаль, миледи. Вашего кучера выбросило на берег ниже по течению реки. Всякая помощь оказалась бессильна.

Мэри понимающе кивнула головой. У нее на глаза навернулись слезы, и она смущенно отвела в сторону взгляд – нет, не потому, что стеснялась своих слез, а потому, что причина для этого ей показалась неискренней. Она глубоко сожалела, что Винстон поплатился жизнью, и хотя ей было ясно, что она выжила по большей части благодаря его мужеству и хладнокровию, самая первая ее мысль была не о кучере, а об собственном благополучии.

Сэр Вальтер посмотрел на нее внимательно, словно он точно знал, что происходило с ней в этот момент.

– Не печальтесь, миледи, – тихо сказал он. – Я знаю, что вы чувствуете сейчас, потому что я тоже пережил подобное. Совсем недавно один из моих студентов трагически ушел из жизни; день спустя мой племянник чуть не стал жертвой несчастного случая. И все, что я мог испытывать, это благодарность за его спасение. Мы все лишь только люди, миледи.

– Благодарю, – сказала тихо Мэри и взяла носовой платок, который он протянул ей, чтобы вытереть слезы. – Вы очень добры, сэр. И вы спасли нас. Если бы не вы…

– Мы оказались только в нужное время в нужном месте, – умалил свои заслуги сэр Вальтер, при этом Мэри на какой-то миг показалось, что она увидела тень на его лице. – Любой бы на нашем месте сделал бы то же самое.

– В этом я сильно сомневаюсь, – возразила Мэри. – Я глубоко надеюсь, что однажды сумею отплатить вам сторицей, сэр.

– А я молю Бога, чтобы он не позволил этого, миледи, – парировал сэр Вальтер с мальчишеской улыбкой. – Как вы себя чувствуете?

– Ну, теперь я могу сказать, с учетом тех приключений, которые остались у меня позади, что чувствую себя хорошо.

– Рад это слышать. – Сэр Вальтер кивнул головой. – Я прикажу служанке принести вам чай с печеньем. Вы, должно быть, проголодались.

– Все в порядке. Честно говоря, у меня такое ощущение в желудке, будто я проглотила целый мешок блох. – Она покраснела и поспешно закрыла рот рукой. – Простите, сэр. Не могу поверить, что это сейчас сказала я.

– Почему же? – Сэр Вальтер рассмеялся. – Поверьте мне, есть очень много молодых женщин из высшего света, которые пользуются такой речью, что об нее можно разбивать сырые яйца. Я нахожу это оживляющим, если женщина благородного происхождения умеет выражаться более образно.

– Вы… Вы знаете, кто я? – Мэри покраснела еще больше. – И это притом, что я не представилась. Вы должны считать меня невоспитанной.

– Ни в коем случае, леди Мэри, – галантно возразил сэр Вальтер. – Невежливым было бы просить вас об этом. Ваша слава в некоторой мере опередила вас.

– Откуда? – спросила Мэри, чтобы потом самой дать ответ. – Карета. Мой багаж…

– То немногое, что унесла с собой река, принесли сюда. Но я опасаюсь, что вам это не доставит удовольствия.

– Ничего страшного. После всего случившегося я слишком счастлива, что осталась в живых, и не буду печалиться из-за пары дурацких платьев.

– Очень разумно с вашей стороны, пусть даже не типично для молодой дамы из богатого дома, если вы мне позволите эту ремарку.

– Вы спасли мне жизнь, сэр, – возразила Мэри с улыбкой. – Конечно, вам позволено это, и вы, конечно же, правы. Я не типичная представительница моего круга.

– Радуйтесь этому, миледи. Большинство молодых девиц осталось бы сидеть, испугавшись до смерти, в карете, и погибло бы. У вас же хватило мужества, чтобы действовать.

– Так я еще не смотрела на эту ситуацию. – Она улыбнулась снова. – Как долго я была без сознания?

– Один день и ночь, – ответил сэр Вальтер.

– И все это время я находилась здесь?

– Простите мне мое самоуправство, но я посчитал самым лучшим доставить вас в Абботсфорд. Здесь вы в безопасности и можете отдохнуть после всего, что произошло.

– Абботсфорд, – повторила тихо Мэри. Рапсодия из камня и строительного раствора, так обычно говорил Вальтер Скотт о своем имении.

Снова на нее накатила волна свинцовой усталости, и она зажмурила глаза. В полудреме она увидела, как сэр Вальтер поклонился ей и вышел из комнаты. Но она смутно различила, что кто-то еще находился в комнате, кто-то, кого она заметила лишь теперь, – молодой человек с рыжими волосами, нервно теребящий руки и поглядывающий на нее с заботой.

Потом усталость победила ее, и она снова погрузилась в сон.

Квентин стоял неподвижно. Ему было ясно, что джентльмену не к лицу подобное поведение, но он просто не мог оторвать глаз от молодой женщины.

Мэри Эгтон – так звали ее – была самым восхитительным существом из всех, кого он когда-либо видел.

Ее стройная, прекрасно сложенная фигура, красивое, благородное лицо с высокими скулами и слегка курносый носик, возможно слегка задорный для дамы из высшего общества, бледно-голубые глаза, узкий, маленький ротик и белокурые волосы, рассыпавшиеся на подушке, – все это впечатлило молодого человека, лишив покоя.

До сих пор Квентин не особенно интересовался женщинами, во-первых, потому что они не интересовались им, а во-вторых, потому что его сердце еще не начинало биться ускоренно из-за особы женского пола. До сих пор он был знаком лишь с дочерьми горожан из Эдинбурга и простыми крестьянскими девушками, но Мэри была совсем иным существом, чем те дамы, которых он видел в своей жизни.

От сэра Вальтера не укрылось восхищение племянника молодой дамой. Уже сама просьба Квентина позволить ему посмотреть на гостью показалась ему странной, к тому же его беспокойство о выздоровлении камеристки леди Мэри было наглядно менее ревностным. Молодая особа Мэри Эгтон явно молниеносно завоевала неискушенное сердце Квентина.

Молодой человек не осмеливался войти в ее комнату не только потому, что это не полагалось, но и потому, что он слишком робким был для этого. Одного только взгляда, который она бросила на него, перед тем как заснуть, было достаточно, чтобы заставить сильно биться его сердце и вогнать в краску.

– Она поправится? – спросил он своего дядю шепотом, чтобы не разбудить леди.

– Не беспокойся, – ответил сэр Вальтер и не сумел скрыть своей ироничной улыбки. Таким участливым в присутствии дамы он никогда прежде не видал своего племянника. То, как он стоял на пороге и разглядывал издалека девушку, напомнило сэру Вальтеру персонажей из его романов, – рыцарей и благородных джентльменов, которые изводили себя в благородной страсти к дамам своего сердца. С той только разницей, что это не был роман, а реальная действительность, и что история, без сомнения, закончится иначе, чем в романах Вальтера Скотта.

– Она пережила шок, но теперь идет на поправку, – успокоил он племянника. – Доктор Керр сказал, что уже скоро она сможет встать с постели.

– Хорошо, – Квентин силился изобразить улыбку. – Времени было довольно мало, не так ли?

– Конечно, – сэр Вальтер кивнул головой и положил свою массивную правую руку на плечо племянника. – Во всем этом беспорядке я так и не удосужился поблагодарить тебя, племянник.

– Поблагодарить меня? За что, дядя?

– Ты хорошо поработал. Это была твоя идея – использовать веревки из ящика с инструментами в карете. Если бы ты не действовал так быстро и самоотверженно, то обе дамы погибли бы.

Квентин покраснел и не знал, что ответить на это. Он так привык, что его обычно ругают за его нерасторопность. Но чтобы его похвалили, да еще за поступок, – для него это был новый опыт. – Ничего особенного, – ответил он скромно. – Любой другой на моем месте догадался бы об этом.

– Как всегда, – сказал сэр Вальтер, тихо прикрывая дверь гостиной, – ты проявил себя как настоящий Скотт, мой мальчик.

– Я благодарен тебе, дядя, – сказал Квентин с признательностью. – Но, собственно, не существует причины, чтобы поздравлять себя со спасением дам. Все-таки была принесена жертва. И подонки скрылись с места преступления.

– Это правда.

– Есть ли новости от шерифа Слокомбе?

– Нет, – ответил сэр Вальтер, пока они тем временем поднимались по лестнице и шли в кабинет, где, как обычно, пахло камином и табаком. – Он и его люди все еще заняты тем, чтобы найти какие-либо следы. Между тем эти бандиты уже давно скрылись в горах.

– А инспектор Деллард?

– Насколько я понял, он не придал случившемуся никакого значения. Он передал это дело шерифу, хотя сам знает, что Слокомбе это задание не по плечу. Даже если озорники спрячутся в его собственном подвале с виски, он не найдет их. Скотч – единственное, что привлекает его внимание.

– Какой позор, – возмутился Квентин в своей бесхитростной манере. – Средь бела дня на беззащитных путешественников нападают разбойники, и шериф не в состоянии схватить их.

– Может быть, это были разбойники, – сказал сэр Вальтер задумчиво, – но возможно, это был кто-то другой.

– Что ты имеешь в виду, дядя? У них были маски на лицах. Они были вооружены, не так ли?

– Это не делает их однозначно разбойниками, мой мальчик. Но вероятно, они хотели, чтобы их приняли за таковых.

– Ты считаешь?

– Возможно, …Как часто за последние годы в Галашилсе разбойники нападали днем?

– Не знаю, дядя – я не так долго нахожусь здесь, как тебе самому известно.

– Я хочу сказать тебе, мой мальчик, – ответил сэр Вальтер, и его голос принял таинственное выражение, заставившее прислушаться Квентина. – За последние четыре года во всем районе не было совершено ни одного дерзкого нападения. Местность считается крайне мирной и спокойной, и могу сказать, что, как шериф Селкирка, я способствовал этому изо всех моих сил. А тебе известно, сколько мостов обрушилось за последние пятнадцать лет?

Квентин покачал отрицательно головой.

– Ни одного, – объявил сэр Вальтер. – Ты понимаешь, к чему я веду?

– То, что слишком много совпадений для одного раза? – предположил Квентин.

– Верно, племянник. Шериф Слокомбе считает падение моста несчастным случаем, катастрофой, которую никто не мог предвидеть, но я сомневаюсь в этом. Что, если эти парни подпилили мост, чтобы в тот миг, когда карета окажется на нем, она обрушилась в пропасть?

– Ты полагаешь, что это были не разбойники, а отъявленные убийцы? – почти беззвучно спросил Квентин.

– Верно, – подтвердил сэр Вальтер, и злость прозвучала в его голосе.

– Но, – после недолгих раздумий сказал Квентин, – разве в этом есть какой-либо смысл? Эти бандиты попытались остановить карету Мэри, я хотел сказать, леди Мэри… Зачем же это им понадобилось делать, если они на самом деле стремились к тому, чтобы направить карету на мост? Разве было недостаточно, что ее преследовали всадники, или нет?

– Тот же самый вопрос я задавал и себе, мой мальчик, – ответил сэр Вальтер и одобряюще кивнул головой. – Вижу, что мои уроки по прикладной логике не прошли для тебя даром. Но что если нападение в действительности предназначалось не для леди Мэри? Что, если эти люди в масках не получали заказ загнать ее карету на мост, а пытались помешать им проехать по мосту?

– Ты имеешь в виду?.. – Цвет лица Квентина стал мертвенно-бледным. Его прежней уверенности как не бывало.

– Предположим, что эти люди в масках получили задание совершить нападение – нападение на карету, о которой им было известно, что она должна ехать по мосту. Они спустились под мост и подпилили столбы и опоры моста так, чтобы они еще выдержали пешехода, но под весом кареты должны были рухнуть. И мы также предположим, что эти люди сидели в кустах после сделанной работы и поджидали, пока не приблизится нужная карета. Карета действительно подъехала, но не та, которую они ждали. Все пошло не так, как было запланировано, и карета с молодой дворянкой и ее обоими слугами грозила проехать первой по мосту. Как поступят убийцы?

– Они попытаются остановить карету, – ответил тихо Квентин.

– Именно так и поступили эти мужчины! Впрочем, это им не удалось. Искренне веря всей душой, что тем самым спасает обеих женщин, кучер пробил их заграждение и выехал на мост… Конец истории тебе известен.

– Звучит невероятно, – ответил Квентин. – И все же, похоже, только у этого объяснения есть правдоподобный смысл. Но для кого предназначалось это нападение? Кто сидел в другой карете, которой полагалось упасть в бездну, когда рухнул бы мост?

Сэр Вальтер ничего не ответил, а послал Квентину долгий, пронизывающий взгляд. Молодой человек удивился еще больше, пока до него постепенно не дошло истинное осознание произошедшего.

– Ты… хочешь этим… сказать? – пробормотал юноша, когда его озарила ужасная правда.

– Что же иначе? Ты помнить слова инспектора Делларда. Он однозначно предупреждал нас, что жаждут нашей смерти.

– Верно. Но так скоро?

– Мне неизвестно, что убийцы и поджигатели действуют по определенному плану, – горько ответил сэр Вальтер. – Все указывает на то, что нападение детально продумано и так же детально готовилось: падение моста не было случайностью. Но убийцы не могли знать, что карета леди Мэри проедет раньше нас по мосту. Она и ее слуги оказались там лишь в неподходящее время и в неподходящем месте. Если бы мы добрались немного раньше до развилки, то мы бы оказались теми, кто упал с моста.

Квентин был как громом поражен.

Его лицо стало еще бледнее, неописуемый ужас отразился на нем. Потом его колени ослабели, и он опустился в кожаное кресло, стоявшее перед камином. Бессмысленно он смотрел неподвижно на пламя огня.

– Покушение предназначалось нам, – повторил он. – Только благодаря случайности мы остались живы.

– Так думаю и я, мой мальчик, – мрачно подтвердил сэр Вальтер. – Очевидно, наши противники могущественнее и опаснее, чем мы предполагали. Я допускал, что Деллард намеренно преувеличивает опасность, чтобы подальше держать нас от расследований и развязать себе руки. Но, судя по тому, как складываются события, я сильно ошибался. Нам действительно угрожает большая опасность.

– Что мы предпримем? – спросил Квентин. Его голос звучал жалобно.

– Мы поставим Делларда в известность о наших выводах и дадим ему понять, что этот случай входит в его компетентность. Потому что если расследование случившегося оставить Слокомбе, то единственными итогами, которые будут нам предоставлены в конце, станет пара пустых бутылок скотча. Но к тому же мы хотим позаботиться о наших гостях, как это подобает цивилизованным людям. Леди Мэри и ее камеристка не должны ни в чем нуждаться здесь, в Абботсфорде.

– Понимаю, дядя.

– И – Квентин?

– Да, дядя?

– Ни слова о том, что здесь было сказано, леди Шарлотте. У моей жены и без того достаточно беспокойств, и потеря Джонатана тяжело отразилась на ней. Я не хочу беспокоить ее по пустякам.

– По пустякам, дядя? Банда убийц подкарауливала нас. Один человек погиб. Две женщины были на волосок от гибели. И это ты называешь пустяками?

Сэр Вальтер не возражал ему, и в его глазах Квентин мог прочитать, что его дядя думает так же.

– Ты слышал, что я сказал, племянник, – все же настаивал он. – Я не желаю, чтобы леди Шарлотта или еще кто-нибудь в доме узнал о событиях, которые мы обсуждали.

– Как тебе будет угодно, дядя.

– Отлично, – сказал сэр Вальтер и кивнул, прекрасно понимая, что тем самым дело не будет решено само собой.

Вечером Мэри Эгтон чувствовала себя уже достаточно окрепшей, и врач разрешил ей встать с постели. Ее камеристка Китти тоже полностью оправилась от происшествия, хотя она и поддерживала свои расшатанные нервы экстрактом валерьяны, который прописал ей Керр.

Леди Шарлотта лично заботилась об обеих дамах.

Внезапная смерть Джонатана сильно поразила супругу сэра Вальтера и оставила странную пустоту. Так как ей не было суждено родить собственных детей, она принимала всех студентов, которых приглашал Скотт к себе в Абботсфорд, с материнской заботой, и молодые люди почитали и уважали леди Шарлотту. Если сэр Вальтер был главой дома, как обычно говорили они, то его супруга была его душой. Сэр Вальтер сам частенько громогласно заявлял, что его роскошный дом был бы лишь собранием безжизненных камней, если бы леди Шарлотта не наполнила его жизнью, и это во всех отношениях соответствовало истине.

Леди, дама средних лет, чья стройная фигура и четкие черты лица говорили о спокойной благородней красоте, заботилась об управлении имением. В ее ведении находились слуги и садовники, кучер и конюх. Поддержку ей оказывал верный Мортимер, который уже в течение многих лет состоял на службе у семьи Скоттов и прошел путь от простого помощника конюха до управляющего имением. Что касалось ценности человека, то леди Шарлотта уделяла этому такое же внимание, как и ее муж: не происхождение, не принадлежность к фамилии делала человека уважаемым существом, а лишь его поступки.

Пока сэр Вальтер проводил остаток дня в рабочем кабинете и трудился над своим последним романом, – из-за событий последних дней он сильно затянул сроки и должен был теперь торопиться, чтобы поспеть ко дню сдачи следующей главы, – леди Шарлотта гуляла с обеими дамами по Абботсфорду.

Она показала им просторные залы, украшенные доспехами и картинами, потом сады, собрание оружия и библиотеку. Последняя привела Мэри в особое восхищение, прежде всего потому, что она грустила от потери всех своих книг.

Леди Шарлотта позволила ей осмотреться в библиотеке и провести время до ужина за чтением. Пока Мэри не могла досыта насмотреться на бесчисленные тома в кожаных переплетах, которые стояли на полках, Китти наблюдала за работой садовников, которые стригли на лугу траву.

Около семи пробил колокол, зовущий на ужин, и все собрались в роскошной столовой имения, в которой стоял накрытый стол. На концах длинного стола, друг напротив друга, сели сэр Вальтер и его супруга. Рядом с сэром Вальтером сидели Квентин и Эдвин Майлс, молодой студент из Глазго, который также жил в это время в Абботсфорде. Оба места стола со стороны леди Шарлотты были не заняты – они предназначались для Мэри Эгтон и ее камеристки. Первоначально на ужин должен был остаться и Уильям Керр. Врач, которого сэр Вальтер знал как робкого и неразговорчивого современника, все же предпочел вечером вернуться обратно в Селкирк после того, как он в последний раз осмотрел молодых женщин и убедился в добром их здравии.