Текст книги "Воскресное утро"

За несколько минут до вылета на аэродром приехал подполковник Соколов. Проверив у начальника склада перечень имеющихся боеприпасов, он порадовал Красавина информацией о ракетах С-24, блоках Б-8 и НАР 80 мм, снарядов к 23-мм пушкам Ми Гов. Кроме этого, имелся запас ракет средней дальности Р-23Р и Р-23Т и малой дальности Р-60М, ракеты «воздух – поверхность» Х-23М. Хотя послушав их характеристики, Павел Федорович поставил в уме галочку – потомки считали малой дальностью выстрел ракетой с десяти километров. Эти ракеты, так же как С-24 и НАР 80-мм, использовались и вертолетами.

Весь обратный полет Красавин и Оганян, перекрикивая рев двигателей самолета, дополняя друг друга, рассказывали, что нужно сделать в ближайшие дни, чтобы избежать разгрома авиации, случившегося в их истории. Жигарев слушал внимательно, делая пометки в блокноте и задавая вопросы. Говорили также о тактике применения различных типов самолетов. Тут дело сильно осложнялось практически отсутствием радиосвязи и станций наведения. Эти вопросы одномоментно решить было невозможно. Утешало то, что на московском направлении потомки разместят четыре их РЛС. За Жигаревым оставался вопрос организации связи дивизий и полков с этими станциями для увеличения эффективности действий советской авиации. Кроме того, нужно было успеть оттянуть передовые авиаполки от границы и одновременно перебросить другие с востока Белоруссии на широту Минска, уплотняя боевые порядки. Тут же стоял вопрос о сведении всей авиации округа под единое командование – то есть формирование воздушной армии. Но этот вопрос нужно было согласовать с Генштабом, и Жигарев обоснованно считал, что за оставшиеся дни решить его не успеет. Но начинать было нужно сейчас. Все, что подразумевалось делать в ЗОВО, автоматически необходимо было переносить и в другие округа. Нужно было полностью менять структуру и принципы управления авиацией.

Дождавшись, когда на стоянку приедет служебная «эмка» Штаба ВВС, и устроившись в ней, Жигарев приказал ехать к коменданту аэродрома. Через пятнадцать минут он поставил коменданту задачу разместить и накормить всех прилетевших с аэродрома «Двоевка» и самое главное – выставить усиленные посты к их самолетам. Никого, кроме тех, кто прилетел на них – к ним не подпускать без особого его личного разрешения. Подумав, он оставил проконтролировать, как разместятся экипажи порученца, заодно приказав ему заказать по телефону два номера в гостинице на его имя, и выехал с потомками в Москву. Из всего набора литературы он захватил с собой два шеститомника «Истории Великой Отечественной войны» и мемуары немецких генералов. Остальное, включая фильмы, должен был позже привезти порученец.

Разместив полковника и генерала в гостинице и обеспечив их ужином, Жигарев поехал в Штаб ВВС. Оттуда он по телефону позвонил секретарю Сталина, попросив о срочной встрече по особо важному делу. Через некоторое время Поскребышев перезвонил ему, сказав, что Сталин ждет его на Ближней даче в Кунцево в 21 час.

15 июня 1941 года, 21.00. Дача Сталина в Кунцево

Ровно в 21 час Жигарев перешагнул порог кабинета на даче Сталина. Сталин, одетый по-домашнему, сидел за столом и, как по неуловимым признакам понял Жигарев, был не очень доволен этим вечерним визитом. Жигарев и так сломал голову в поисках наиболее удобного варианта, КАК ознакомить Вождя с тем, что он узнал за этот день, а тут вообще все вылетело из головы, и он откровенно оробел. Да что там оробел! Он откровенно «потерялся», когда встретился со взглядом Сталина. Все слова сразу куда-то пропали. Поэтому поздоровавшись со Сталиным, он молча стал доставать из портфеля и выкладывать на стол тома «Истории Великой Отечественной войны» и другие книги, переданные ему Оганяном и Красавиным.

– Что это? – глядя на него, спросил Сталин.

– Здесь все – когда, где и какими силами нападут на нас немцы.

– Это вы узнали в Минске, куда сегодня летали?

– Я не долетел до Минска, товарищ Сталин.

Сталин поднялся и, обойдя стол, взял протянутый ему Жигаревым первый том «Истории».

– «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Том 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами. – М.: Воениздат, 1960. – 600 c. Тираж 125 000 экз.», – прочел он вслух на обложке.

Перевернул страницу и продолжил:

– Шеститомный труд «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.» разработан коллективом научных сотрудников Отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (заведующий отделом Болтин Е. А., заместитель заведующего отделом Тельпуховский Б. С.) на основе: документальных материалов, хранящихся в центральных партийных и государственных, ведомственных и местных архивах СССР; материалов архивов Германской Демократической Республики, Польской Народной Республики, Чехословацкой Республики, Народной Республики Болгарии, Румынской Народной Республики, Венгерской Народной Республики; опубликованных документов СССР и других стран, а также советской и иностранной научно-исторической литературы.

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Сталин как бы переваривал только что им прочтенное. Каждая фраза, произнесенная им, – даже по отдельности – требовала осмысления. А тут все прочтенное состояло из таких фраз.

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.» – первоначально Сталину показалось, что речь идет о войне, известной ему как Первая мировая, но называемой еще царской элитой – Великой. Но год указывал, что речь идет о другой войне. О войне, которая должна случиться в ближайшие полгода.

«Том 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами» – вот здесь все соответствовало действительности. Если война и могла начаться, то развязать ее могли только империалисты.

«М.: Воениздат, 1960. – 600 c. Тираж 125 000 экз.» – а вот эта фраза была самая загадочная. Как он понимал, «1960» – это год издания книги. И вот это было самое невероятное. Он полистал книгу, еще раз внимательно осмотрел переплет, но это никак не помогло ему в осмыслении только что прочитанного.

«Разработан коллективом научных сотрудников Отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС» – что такое «ЦК» он понимал. А вот что такое «КПСС» – уже нет.

«Материалов архивов Германской Демократической Республики, Польской Народной Республики, Чехословацкой Республики, Народной Республики Болгарии, Румынской Народной Республики, Венгерской Народной Республики».

И вот это тоже значительно увеличивало количество вопросов, возникающих в голове у Вождя.

Он положил книгу на стол и взял другую, гораздо меньше «Истории…», «Танковые операции» Гота.

– «Издание: Гот Г. Танковые операции. – М.: Воениздат, 1961.

Оригинал: Hoth H. Panzer-Operationen. – Heidelberg, Kurt Vowinckel Verlag, 1956.

Аннотация издательства: Книга написана на основе некоторых архивных материалов и личных воспоминаний бывшего командующего 3-й танковой группой немецких войск на советско-германском фронте. Большая часть книги посвящена описанию подготовки гитлеровского командования к нападению на Советский Союз и военных действий на Восточном фронте во время летне-осенней кампании 1941 года. Обобщая опыт использования танковых соединений в минувшей войне, автор излагает свои взгляды на применение танковых соединений и объединений в будущей войне. Русский перевод книги рассчитан на генералов и офицеров Советской Армии», – прочел он на первом листе.

Листая ее, он внимательно смотрел на прилагающиеся к тексту карты и схемы. На них были обозначены в качестве целей ударов советские города. Сталин положил книгу и, достав из кармана трубку, принялся ее набивать.

– Рассказывайте, товарищ Жигарев.

И Жигарев начал говорить. Сначала он торопился, и Сталин останавливал его уточняющими вопросами, потом успокоился и стал пересказывать обстоятельно все происшедшее с ним за этот длинный день.

– Товарищ Сталин! У нас осталось меньше недели! – закончил Жигарев с болью в голосе. Он помнил цифру, сказанную ему Рябцевым, – 20 миллионов – и понимал, как мало осталось времени, чтобы попытаться изменить что-либо, и как не готова авиация к тому, что на нее обрушится через неделю. Это страшное касалось всей страны, всего советского народа, всей армии – он это понимал, но особенно больно было осознавать неготовность тех, за кого отвечал он – Жигарев.

Пока Жигарев рассказывал, Сталин ходил по кабинету и курил трубку. Сейчас он стоял у окна, посасывая уже потухшую трубку, смотрел в сад, но глаза его видели совсем другое – он видел неминуемую гибель сотен тысяч, миллионов людей, горящие города и села, послевоенная нищета, голод и разруху. СССР будет отброшен назад в экономическом развитии, прахом пойдут все довоенные достижения в народном хозяйстве и обществе. Многое придется начинать сначала.

Жигарев уже молчал минут пятнадцать. Сталин, замерев, все стоял у окна. Жигарев понимал – Вождь сейчас осознает беду и ищет решения, которые могли бы уменьшить последствия этой беды.

– Где они? – вопрос Сталина прозвучал для Жигарева неожиданно, но он понял, что Сталин спрашивает о Красавине и Оганяне.

– В гостинице РККА, – ответил он.

– Сделаем так. Завтра в девять утра пусть они будут на аэродроме в Монино. Я приеду туда. Там мы и познакомимся. Книги оставь тут.

– Есть товарищ Сталин! – ответил Жигарев, и Сталин подошел к Жигареву, пожал руку и, заглянув ему в глаза, добавил:

– Что делать тебе, ты уже понял. Действуй. Времени у нас действительно уже нет.

– Так точно, товарищ Сталин! – ответил Жигарев и, повернувшись, пошел к двери.

Закрывая за собой дверь, он увидел, что Сталин с томом «Истории…» в руке снимает трубку телефона.

«Не у одного меня сегодня будет бессонная ночь. И она только первая», – подумал Жигарев.

– Соедините меня с Шапошниковым, – произнес в трубку телефона Сталин, когда закрылась дверь за начальником Штаба ВВС.

– Борис Михайлович, прости за поздний звонок, я прошу приехать ко мне в Кунцево. Машину за тобой я отправлю.

Следующим был звонок Берии.

– Лаврентий! Срочно приезжай ко мне в Кунцево.

Сделав звонки, Сталин набил новую трубку и углубился в чтение первого тома.

16 июня 1941 года, 8.30. Аэродром Монино

Сидя на переднем сиденье, Жигарев спал. Он заснул сразу, как машина, подобрав у гостиницы Красавина и Оганяна, направилась в Монино. Это были единственные минуты сна начальника Штаба ВВС в эти сутки. Красавин и Оганян, понимая это, всю дорогу молчали, разглядывая утреннюю Москву и Подмосковье. Всю ночь Жигарев сидел на телефоне, измотав телефонистку, беспрерывно соединявшую его с начальниками ВВС округов. Только он прекращал говорить с одним округом, как на него выходила дежурная с другого округа – там торопились доложить о выполнении или пытались до конца уяснить требования начальника Штаба ВВС. И так прошла вся ночь. Кроме Жигарева – работал весь Штаб ВВС, поэтому интенсивность работы узла связи сильно не соответствовала обычной ночной выходного дня.

Жигарев отдал устные приказы, письменные готовил на его подпись штаб – о подготовке к переброске полков из приграничья в глубину округов. Аэродромы, на которые можно было посадить полки, согласовывались немедленно с начальниками ВВС округов. Жигарев в блокноте записывал номера полков и новые аэродромы. Кроме этого, он приказал пока подготовить к эвакуации в тыловые округа самолеты новых серий, для которых не было боеприпасов или которые еще не освоены частями. То же самое касалось частей, на вооружении которых стояли самолеты с пулеметами калибра 7.62. Вот тут начальники ВВС округов заартачились – таких полков было немало – и потребовали письменных приказов.

«Будут приказы! Сегодня будут!» – отвечал Жигарев.

Он также требовал при смене аэродромов обязательного рассредоточения полков немедленной маскировки, подготовки укрытий для личного состава, организации наземной охраны и обороны и ПВО. Большинство этих требований уже издавалось в приказах ранее, но как понял Жигарев из рассказов Красавина и Оганяна – выполнено не было. Сейчас он имел твердое намерение добиться их исполнения. Часть вопросов – переподчинение частей армейских ВВС под единое командование (Жигарев начал готовить почву для создания ВА); обеспечение боеприпасами и ГСМ заранее – он подготовил для решения через Генштаб.

Не спал в эту ночь не только Штаб ВВС. Почти до утра горел свет в кабинете Вождя. Когда туда приехали Шапошников и Берия, Сталин уже успел пробежаться с карандашом по первым главам «Истории…». Поэтому он вручил Лаврентию первый том «Истории…» и сказал, с какой страницы начинать читать. А Шапошникову дал «Танковые операции» Гота. После чего закурил трубку и стал молча прохаживаться по кабинету, изредка посматривая на Лаврентия и Шапошникова. Лица их были бледны, особенно у Шапошникова, ввиду его большей осведомленности о расположении наших войск в приграничных округах, и периодически промокали лоб платками. Лаврентий еще протирал и пенсне. Тишина продолжалась довольно долго, но наконец, Берия оторвался от книги и спросил Сталина:

– Этому можно верить?

Сталин помолчал и ответил:

– Борис Михайлович! То, что написано о наших войсках – состав, расположение – соответствует действительности?

– Да. Соответствует, – ответил тот.

– Значит, вероятность такого развития событий высока. Мы должны принять все меры, чтобы уменьшить последствия немецкого удара. Поэтому я вас попрошу, Борис Михайлович, взять сколько вам будет нужно командиров Оперативного управления Генштаба и сделать выписки из плана «Барбаросса» с привязкой к нашим приграничным округам. Естественно, без указания источника. С соблюдением секретности.

– Лаврентий, – обратился он к Берии, – это нужно обеспечить.

Тот в ответ кивнул.

– Я сейчас позвоню оперативному дежурному по Генштабу – он выполнит ваше распоряжение по людям.

– Это не все, – продолжил Сталин. – Завтра в двенадцать часов нужно собраться и обсудить возникшее положение. Я подумаю, кто нам будет нужен, но вам обоим нужно присутствовать. И к этому времени нужно сделать карту наших приграничных округов с дислокацией войск, отобразить немецкие группировки и направления ударов их первых операций.

– Успеете сделать? – спросил он Шапошникова.

– Так точно, товарищ Сталин! – ответил маршал.

– А мы с тобой, Лаврентий, завтра утром поедем знакомиться с теми, кто нам передал эти книги. В девять утра быть на аэродроме в Монино. Там и посмотрим – можно им доверять или нет.

– Да! Вот еще что, Борис Михайлович! Вот тут у меня еще есть Боевой устав пехоты, Боевой устав танковых войск, Боевой устав артиллерии. Тоже нужно поработать с этими документами, сравнить с нашими и посмотреть, что можно взять полезного.

Сейчас Сталин, подъезжая к аэродрому, продолжал размышлять о превратностях судьбы и законах философии – чуть более двадцати лет назад он и его товарищи боролись против людей в погонах – врагов. А теперь он едет знакомиться с людьми в погонах, которые только одними своими книгами уже оказали неоценимую помощь стране, – а сколько и чем еще смогут помочь – он узнает в ближайшее время. Ленин, рассуждая о развитии мира в работе «К вопросу о диалектике», обозначил диалектическую концепцию развития фразой: «Познание человека не есть прямая линия, а кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спирали».

И вот развитие истории именно сейчас это доказывает на практике. Снова Империя, не царская – нет, но такая же по масштабам и более мощная, нежели предшествующая, и именно он – тот, кто боролся с той Империей, той армией, повторит ее еще раз – на новом историческом отрезке спирали развития. Он прочел в книге у потомков, что он введет погоны, обратится к истокам мужества и стойкости народа, даст шанс Русской Православной Церкви. Сталина мучило сожаление о потерянных годах, людях, судьбах на борьбу, в общем-то с «ветряными мельницами», и только понимание неизбежности ошибок развития, неизведанность пути, по которому идет страна, немного успокаивали его. Он, как всегда, серьезно относился к знаниям и поэтому был уверен, что сможет переосмыслить всю информацию, попавшую к нему из будущего, чтобы избежать ошибок или уменьшить последствия уже совершенных. Но это была вторая по важности проблема – первая уже стояла перед страной во весь рост – ВОЙНА!

На подъезде к Монино уже стояли машины Лаврентия и его сопровождения. Пропустив их вперед, они пристроились в колонну сзади и в таком порядке въехали на аэродром. Искать на аэродроме, куда им ехать, не было нужды – гигант был виден с любой точки аэродрома. Его размеры подчеркивались особенно сравнением со стоявшими возле него автомобилями Жигарева. Сталин остановил машину, не доезжая метров сто до самолета, и вышел из машины. Прищурившись, он молча разглядывал гиганта. Минутой позже к нему присоединился Берия. Разглядывая самолет, Сталин сравнил его с самым большим советским самолетом его времени – Ант-20. На глаз по внешним размерам они были сравнимы. Интересно было узнать его характеристики, и Сталин направился к выстроившимся в шеренгу у самолета людям. Навстречу ему вышел генерал-лейтенант Жигарев. Сталин махнул ему рукой, отменяя доклад, и протянул руку, здороваясь. Подойдя к шеренге, он оглядел стоявших перед ним людей. В общем-то, обычные советские люди, просто непривычно одетые.

– Здравствуйте, товарищи! – негромко поздоровался он с потомками.

– Здравия желаем, товарищ Сталин! – рявкнула в ответ шеренга.

«Жигарев постарался!» – хмыкнул про себя Сталин, подходя к правофланговому офицеру и протягивая ему руку.

– Командир 44-й Учебной воздушно-десантной дивизии Воздушно-десантных войск генерал-майор Оганян! – доложил тот, отдав честь и пожимая протянутую руку.

Оганян чувствовал себя немного не в своей тарелке – он был в повседневном мундире. Выезжал-то на учения. А попал на парад.

Вот полковник Красавин был при полном параде – прямо как с картинки офицер в золотых погонах! После представления его Сталин задержался около полковника, внимательно разглядывая форму. Причем, рассматривая ее, он несколько раз посмотрел на форму начальника Штаба ВВС – как бы сравнивая. И судя по выражению его лица – вариант с погонами его не разочаровал. Далее ему представились все семь членов экипажа корабля. Поздоровавшись со всеми, Сталин обратился к командиру корабля с просьбой рассказать ему о возможностях самолета. Отдав приказ на разгрузку трейлера, командир повел Сталина и Берию к хвосту самолета, докладывая характеристики и давая пояснения на возникающие вопросы.

Сталин с интересом посмотрел выгрузку трейлера с танком Т-34-85, причем и танк он осмотрел тоже внимательно, а потом вся группа по опущенной рампе поднялась в грузовой отсек. Вот это было самым сильным впечатлением. Он переспросил командира корабля о том, сколько солдат может поднять «Антей». Сталину понравилось имя самолета. Командир доложил штатные цифры, добавив, что в 1972 году во время эвакуации советского персонала из Египта Ан-22 взял на борт 700 человек. Цифра впечатлила всех. После осмотра «Антея» Сталин поблагодарил экипаж за интересную, как он назвал – «экскурсию» в будущее, и вместе с Берией в сопровождении Жигарева, Оганяна и Красавина подошел к танку.

– Товарищ Оганян! Расскажите все, что знаете об этом танке. И главное – сможем ли мы сегодня наладить производство таких же красавиц?

– Так товарищ Сталин! Это обычная «тридцатьчетверка», – какие выпускаются и сейчас. Отличие – больший погон под башню, орудие 85 миллиметров – остальное уже все производится. Ну конечно, технологически и технически он более совершенен, нежели сегодняшние танки – он был радиофицирован, коробка перемены передач пятиступенчатая, двигатель отлажен и имеет значительно больший ресурс по моточасам. Приборы наблюдения значительно улучшены. Но в целом это та же «тридцатьчетверка». Я думаю, нашим конструкторам и инженерам не составит особого труда разобраться в улучшениях, сделанных в этой модели по сравнению с базовой.

Сталин, слушая генерала, отметил про себя «нашим».

«Потомки даже в мыслях не отделяют себя от Родины! Сегодняшней Родины», – подумал он.

– И как там? В будущем, – спросил он, обращаясь сразу и к Оганяну и Красавину.

– Неплохо, товарищ Сталин! – ответил за обоих Оганян. – Вторая по мощи страна в мире. Первая в космосе. Мы производим все, что только изобрело человечество. Все эти достижения заложены в ваше время. Мы об этом помним.

– Так не бывает – чтобы действительно все было только «хорошо» – ответил Сталин. – Наверно, есть и проблемы?

– Есть, – поддержал беседу полковник Красавин, – но они в принципе все решаемые. Главное – мирный труд советских граждан гарантирован, а с остальным – разберемся. На сегодня для нас главное – помочь стране победить в этой войне с меньшими потерями.

– Вы члены партии? – задал вопрос Сталин.

– Да. Мы – члены КПСС, – ответил Оганян.

– КПСС, – задумчиво произнес Сталин. – Расшифруйте, пожалуйста.

– Коммунистическая партия Советского Союза, – такое решение о переименовании принял XIX съезд ВКП(б) в 1952 году, – произнес Красавин.

– Ну ладно. Я поработаю над вашей «библиотекой», – сказал Сталин, – и фильмы посмотрю. Но это все – позже. Сейчас, товарищ Жигарев прав – нужно дорожить каждой минутой. Наверно, у вас есть какие-то предложения, как можно использовать вашу технику? – Сталин пытливо смотрел на потомков.

– Так точно! Товарищ Сталин! – переглянувшись с Красавиным и приняв положение «смирно», ответил Оганян. – Есть задумка, как устроить немцам неприятный сюрприз.

– Хорошо! Подробности вы обсудите с товарищем Жуковым. Думаю, будет правильным направить его для помощи нашему командованию в Белоруссию. К тому же он там долго служил и знает театр. Но понимая, что ваши возможности велики, но не безграничны, хочу спросить, что вам необходимо в первую очередь, чтобы «сюрприз» состоялся?

– Товарищ Сталин! Части и подразделения имеют некоторый запас боеприпасов и ГСМ. На один «сюрприз», я думаю, хватит. А вот в дальнейшем нам все это понадобится. Думаю, обязательно нужно будет организовать приезд к нам конструкторов, инженеров и ученых по профилю, чтобы наладить производство всего необходимого – хотя бы по минимуму – чтобы мы могли использовать свою технику, – ответил Оганян.

– Лаврентий! – обратился Сталин к Берии. – Думаю, этими вопросами, а также организацией безопасности подразделений и… как называется ваш аэродром?

– «Двоевка», – подсказал Красавин.

– Да! «Двоевка». И аэродрома «Двоевка», – продолжил свою мысль Сталин. – Думаю, нужно после совещания в 12 часов слетать тебе в эту Двоевку и на месте определиться, что там надо сделать.

– Есть! Товарищ Сталин, – ответил до сих пор молчавший Лаврентий Павлович.

– А сейчас поедем в Кремль. В 12 часов я собираю совещание, на котором мы начнем продумывать и принимать меры, чтобы избежать сценария ваших книг. На совещание я вас не приглашу – думаю, пока рано всем знать о вас. Лаврентий! – он повернулся к Берии. – Вопрос соблюдения секретности – это твой вопрос. И еще – танк переправь в Кубинку – пусть там специалисты его подробно рассмотрят. А вот после совещания я вас познакомлю с Жуковым. И вы вместе подумаете над своим «сюрпризом».

После этих слов Сталин сел в свою машину.

Красавин и Оганян направились было к машине Жигарева, но их всех окликнул Берия:

– Одну минуту! Товарищ Жигарев! Я пришлю сюда подразделение НКВД для охраны самолета и оперативников – они возьмут подписку о неразглашении у всех сотрудников аэродрома. Передайте это своим людям. И пусть найдут чехол какой-нибудь или брезент – танк накрыть.

Жигарев кивнул в ответ, и тотчас его порученец заспешил к зданию аэродромной комендатуры.

– Давайте, наконец, познакомимся, – обратился к Красавину и Оганяну Берия. – Меня зовут Лаврентий Павлович Берия. В данный момент я – нарком внутренних дел и заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Только что, как вы слышали – назначен так же вашим куратором. Вы, я так понял, в Вязьме не контактировали с местными органами НКВД?

– Нет. Не успели, – ответил Красавин.

– Хорошо, я дам команду – они сами прибудут к вам на аэродром. А вечером, надеюсь, я сам там буду. Нужно решить вопрос с охраной и обороной вашей базы. Дивизии НКВД должно хватить на организацию режима.

– Когда улетали – я отдал приказ на организацию охраны аэродрома и городка силами парашютно-десантного батальона, – сказал Оганян, – но лучше, конечно, чтобы этим занимались профессионалы. Мои солдаты и офицеры имеют противоположную специализацию.

– А давайте не будем откладывать разговор на вечер. Садитесь ко мне в машину и хотя бы вчерне по дороге обсудим вопросы, связанные с обеспечением вашей техники боеприпасами и ГСМ, – сказал Берия, делая приглашающий жест в сторону своей машины.

Тут же Берия подозвал начальника своей охраны и что-то сказал ему. Тот ответил «есть!» и направился к машине сопровождения. Один из сотрудников охраны получил от него указания и пошел к тягачу трейлера.

Берия и Оганян сели на заднее место, Красавин сел на место начальника охраны. Кителя они с генералом снова сняли, накинув летные куртки.

– Итак! Что нужно вам – давайте посмотрим по степени сложности от простого, – задал вопрос Берия Красавину и Оганяну, когда они устроились на местах и машины тронулись.

Красавин сидел вполоборота на переднем сиденье, чтобы видеть собеседников.

– Давайте начнем с авиации, – предложил он.

– Слушаю, – ответил Берия.

– Нужен керосин ТС-1, это для боевых самолетов, транспортников и вертолетов. Не знаю, производится он сейчас или нет. Если воевать экономно и полностью исключить доучивание курсантов, то наших запасов хватит дней на тридцать войны. А дальше наши самолеты станут экспонатами.

– Далее. Снаряды к пушкам – 23 мм и 37 мм, неуправляемые реактивные снаряды 80 мм. Мы уточнили у Павла Федоровича – несмотря на наличие таких калибров и сейчас, – они не подходят для наших пушек. Точно так же 23-мм снаряды нужны и для комплексов ПВО «Шилка». Патроны 12,7 мм для УТИ Ми Г-15, думаю, не проблема. Ракеты класса – «воздух-воздух» и «воздух-земля» – это самое сложное. Но заниматься ими нужно.

– Авиапокрышки. Запас у нас пока есть – в начале учебного года был завоз, исходя из плана учебного года, но конец-то учебного года у нас в сентябре. Так что – дно наших закромов уже видно.

– Далее, в связи с тем, что мы потеряли централизованное энергоснабжение, нужны передвижные электростанции. По минимуму – то есть нужды аэродрома мы обеспечиваем, но для полноценной работы ремонтных служб обеспечения требуется больше электроэнергии.

– В связи с развертыванием Центра в дивизию, нужно срочно увеличить количество авиатехников. С товарищем Жигаревым мы это обсуждали – обещал помочь. Но у нас есть встречное предложение – призвать некоторое количество местных жителей, подходящих по ВУСу или еще не имеющих военной специальности. У нас ведь почти все выпускники школы имеют десятиклассное образование. Мы сможем их обучить обслуживать самолеты.

– Да, еще! К вопросу об охране аэродрома. Павел Федорович обещал посадить к нам на аэродром истребительный полк ПВО Московской зоны. Мы, в принципе, и сами – с учетом Ми Г-23 и дивизиона ПВО «Оса», способны защитить аэродром, но думаю, этот полк не помешает. К тому же мы с ним договорились в этот полк перевести Покрышкина и Кожедуба. Ну и других знаменитых в будущем летчиков. Есть идея, если со снабжением дело наладится – обучить их воевать на реактивной технике.

Берия записывал в блокнот тезисы проблем не отрываясь, а тут при упоминании незнакомых ему фамилий вопросительно взглянул на Красавина.

– Это советские асы. Они на поршневых-то были лучшими – а если им дать реактивные Ми Ги… – разъяснил Красавин Берии значение этих фамилий. – Покрышкин меня учил летать.

Берия пометил их себе в блокнот.

– Ну, тогда прошу и моих героев записать – вступил в разговор Оганян. – Запишите, товарищ Берия: Маргелов Василий Филиппович – основатель воздушно-десантных войск СССР в том виде, в котором они сейчас существуют. То есть в будущем, – поправился генерал. – Он был командиром дивизии, которой я сейчас командую… командовал, – снова поправился Оганян. – И еще – Старчак. Сейчас он капитан, начальник парашютно-десантной службы ВВС ЗОВО. Один из лучших диверсантов этой войны. Он целый батальон диверсантов сформирует… Товарищ народный комиссар! – неожиданно официально обратился генерал-лейтенант Оганян к Берии. – А нельзя ли его вместе с батальоном нам передать на усиление? У нас людей немного, они будут нелишние. Да и идея одна появилась.

– Ну, а у меня, если говорить о том, что проще – всё. Остальное – это вопросы сложные и требуют времени. Однако подчеркну – самолет Ми Г-15 был сделан в 1947 году, сразу после войны, поэтому думаю, если заняться им плотно, то года через полтора-два можно будет его повторить. Это как перспектива, – сказал Красавин.

– Завидую летчикам, – заметил Оганян, – а я и не знаю, с чего начать. Ладно, пойдем проторенным путем.

1. Патроны. Нужны патроны 7,62 мм винтовочные, и побольше – у нас каждая бронемашина вооружена пулеметом этого калибра. Плюс снайперские винтовки. Ну, с этим, я думаю, проблем быть не должно.

А вот патроны 7,62 мм ´ 39, 5,45 мм ´ 39 – это проблема. У нас все оружие, кроме перечисленного ранее, включая ручные пулеметы – сделано под эти калибры.

Далее, как Владимир Васильевич указал, 12,7 мм – это для зенитных пулеметов танков нужны. 14,5 мм – они тоже уже существуют – это для БТРов.

2. Снаряды 76,2 мм – это для ПТ-76 разведбата – тоже есть.

3. 120-мм мины к минометам.

4. 122– и 152-мм снаряды к САУ.

5. 100-мм снаряды для танков Т-55А – они должны быть.

6. Теперь то, чего сейчас нет и сделать будет сложно – выстрелы к РПГ, выстрелы к пушкам «Гром», выстрелы 125 мм к танковым пушкам, ракеты к системам «Град», ракеты системы «земля – воздух» для ЗРК «Оса».

7. По ГСМ – дизельное топливо, бензин А-93, вместо него подойдет авиационный. Есть у нас такая прожорливая машина – «Урал».

Товарищ народный комиссар! Нужны конструкторы стрелкового оружия, артсистем, танков – мы все предоставим, чтобы быстрее все можно было пустить в серию. По танкам – в разведбате на вооружении стоит танк Т-55А, это модификация первого послевоенного танка Т-54. Можно позволить инженерам и конструкторам разобрать один из них и по факту сделать чертежи. Вот этот танк вполне по силам сделать если не завтра, то через год. А он с его броней и 100-мм пушкой равных здесь иметь не будет. И если у нас ничего не получится со 125-мм боеприпасами к нашим танкам, то они смогут их заменить. В общем, завтра все вам покажем вживую.