Текст книги "Правда о лжи"

– Для этого надо объяснить, почему я вышла замуж.

– Объясните…

– Здесь? Вам? Это долго… да и… зачем вам это.

Петр сам не знал зачем, но зато был уверен: да, ему нужно услышать эту женщину, понять ее, сопереживать ей…

И Елена стала рассказывать ему о своей жизни. Петр не требовал таких подробностей, но неожиданно для себя полностью погрузился в ее историю.

Лена рано повзрослела. Детство она провела в маленьком городке Арзамас-17, что в Горьковской – теперь Нижегородской – области, где жили ее родители, физики-ядерщики, и дедушка – академик, отправленный в бывший Саров в 1947 году. Арзамас-17 был городком закрытым, стратегически важным объектом, а значит, жизнь в нем была подчинена только одному – атомному проекту. Елена с детства привыкла, что в распоряжении семьи были служебная дача и машина, продукты бабушка брала в спецраспределителе товаров, а родители – молодые и задорные ученые – получали зарплату с надбавками в 75 процентов. Лена родилась в конце 80-х и еще успела застать эпоху коммунистического рая в Сарове. Золотой город, золотое время… Любимица всей семьи, Лена росла без конкурентов в лице братьев и сестер. Бабушка одевала ее в розовые воздушные гэдээровские платьица, папа привозил из Москвы тонконогих Барби, а дедушка-академик каждый вечер читал внучке вслух о Томе Сойере, Питере Пэне и даже давал смотреть американские комиксы с диковинными ниндзя.

Все закончилось в один момент. Служебная «Волга» дедушки разбилась на мокрой трассе перед въездом в город как раз накануне 6-летия внучки. Вместе с дедушкой погибли папа и мама Леночки, которые сопровождали почтенного академика Кузьмина на заседание Совета министров СССР, посвященное развитию атомной энергетики.

На заседание Совмина, конечно, их никто не приглашал, но знаменитая двухсотая секция ГУМа всегда могла порадовать дефицитом людей, имеющих право на этот дефицит. А благодаря статусу академика у семьи такое право было. Грех не воспользоваться. В такие-то времена…

После смерти родителей бабушка пыталась оформить опекунство над внучкой, но слабое здоровье и недавний инфаркт не позволили ей это сделать. Лену отправили в детский дом, лучший в Горьком. Бабушка навещала ее каждый месяц и до последнего часа своей жизни надеялась забрать Леночку к себе… Умерла бабушка в канун 17-летия внучки. Лена осталась полной сиротой. Единственное, что поддерживало ее в детдоме, – это книги и старенький учитель литературы, Василий Никанорович. Он был выслан из Ленинграда в Горький в далеком 37-м году, когда репрессировали его родителей. В город на Неве он уже не вернулся никогда. Не простил смерть родителей – представителей простой советской интеллигенции, как обычно оклеветанной кем-то из соседей. Или сослуживцев. Какая теперь разница… Василия Никаноровича, на удивление, уважали и любили все: и строптивые детдомовцы, и хмурые педагоги. Именно он, лукаво глядя из-под очков, учил школьных остолопов любить и ненавидеть, восхищаться и презирать, радоваться и грустить, ценить и любоваться. Лена была его лучшей ученицей. Своих детей и внуков у него не было, и он глубоко и нежно привязался к талантливой и внимательной девочке, частенько называл ее: «Моя внученька».

Лена была спокойной и прилежной детдомовкой. Поэтому директор в виде исключения отпускал ее пару раз в неделю «на волю» – в город. Лена любила эти короткие вылазки. После школы она обожала бродить с Василием Никаноровичем по заснеженным ледяным улицам, а потом – с удовольствием пить ароматный чай на его старенькой кухне. Жил учитель в частном секторе, в доме с резными ставнями и скрипучими половицами. Зато сколько книжных стеллажей у него было! От пола до потолка – раритетные издания Толстого, Чернышевского, Добролюбова, Пушкин в кожаном переплете, неизвестные оды Ломоносова. Тяжелые хрестоматии, древние Библии и молитвословы с «ятями». Все это богатство он привез еще из Ленинграда.

Василий Никанорович быстро привык к суровым детдомовским реалиям, к городу с названием, так отвечавшим его судьбе, – Горький. И к жизни не в городской квартире, а в деревянной развалюхе – тоже привык. Какая разница, где читать? Но семью не создал, всю свою жизнь посвятил ученикам. И они его любили. Даже самые заядлые хулиганы затихали, когда встречались с его пристальным, но ласковым взглядом из-под очков. Видно, чувствовали спокойную тихую силу.

После похорон бабушки Лена пришла к Василию Никаноровичу. Больше не к кому было идти.

Неделю она лежала в забытьи у него на диване. Себе он постелил на кухне, но днями и ночами не отходил от Леночки. Вроде бы и температуры нет, но не встает.

Через неделю Лена подошла к окну. Солнце. Она тихо и кротко улыбнулась:

– Уеду я, Василий Никанорович. Уеду. В Москву. Так бабушка хотела.

– Не надо, девочка, не надо, внученька, – старенький учитель ласково сжал ее холодные пальцы, – Москва – тяжелый город. Съест она тебя, проглотит до последней косточки. Не нужна столице такая чистота. Испортит она тебя!

– Поеду. – Лена была непреклонна. – Бабушка мечтала об этом. А к вам приеду следующим летом. Непременно приеду. И книжки новые привезу. И еще хочу вас попросить… Помогите мне продать квартиру. Я вам доверенность оставлю.

Василий Никанорович устало улыбнулся. Подошел к серванту, открыл его. Достал старинную супницу.

– Подойди сюда, внученька. – Подслеповато щурясь, он порылся в посудине. – Вот, возьми, эти бриллиантовые сережки принадлежали моей маме. Она завещала передать их моей жене или дочке. А у меня сразу внучка! – как-то грустно засмеялся старый учитель. – Вот так, перепрыгнул! Они пригодятся тебе. Отнесешь их в антикварный магазин, должны дать хорошие деньги. Бриллианты по три карата и изумруды вокруг. Чай, не подделка какая! Вещь-то еще дореволюционная… Бери, бери, что смотришь? – Он лукаво улыбнулся. – И вот еще, денег возьми. Тоже пригодятся тебе. Давно лежат – гробовые. А помру, так пусть педсовет похоронит! Зря я почти 60 лет стулья в школе протирал, что ли?

Василий Никанорович выполнил Леночкину просьбу: квартиру продали быстро и недорого. Учитель перевел деньги на счет своей «внученьки». Пару раз получил от нее эсэмэски… Она теперь жила бурной жизнью московской студентки. Ей было не до старика, и он понимал это – не обижался. Она поздравила его с Новым годом – уже счастье. А в феврале Василий Никанорович умер.

Хоронили его пышно, траурная церемония проходила в школьном актовом зале, который утопал в цветах. Плакали все: и учителя, и ученики, собравшиеся со всей России, чтобы попрощаться с любимым педагогом. О смерти любимого учителя Лена узнала только спустя полгода. Она не общалась с бывшими одноклассниками, не оставляла свои координаты в канцелярии детдома. Когда узнала, горько рыдала, кляла себя за бесчувственность, бессердечность, легкомыслие… Приехав в родной город на каникулы, она первым делом с вокзала поехала на могилу бабушки. Потом – в квартиру Василия Никаноровича. Ей открыл какой-то наглый парень с дредами и сказал, что бывший хозяин умер, а пока решается вопрос, что делать с квартирой, директор интерната втихую сдает ее арендаторам. Лена выяснила, где похоронен Василий Никанорович. Она долго стояла перед его холмиком без памятника и думала о том, что могилы – родителей, бабушки, дедушки и учителя – все, что осталось у нее от детства.

В Москве Лена с первого раза поступила на журфак МГУ. Училась она с удовольствием и азартом. Брала дополнительные занятия, участвовала в олимпиадах и студенческих кружках. Продолжала читать, много и с упоением. Раз в неделю ходила в «Ленинку» и конспектировала от руки – прошлый век. Среди одногруппников она была белой вороной. Красавица, умница, всегда общительная и приветливая, но будто не от мира сего. В клубы не ходила, не курила, на молодых студентов не засматривалась. Все попытки ухаживаний быстро, но вежливо пресекала – предпочитала оставлять поклонников во френд-зоне. Тургеневская барышня, по-другому и не скажешь.

На третьем курсе Лена встретила Артура Осипова – 50-летнего некогда очень популярного писателя и драматурга. Последнего лауреата премии Ленинского комсомола, которую он получил в конце 80-х за бестселлер о бывшем афганце, полковнике КГБ. Вместе с премией Артур получил дом в Переделкине, «Волгу» последней модели и массу разномастных поклонниц, которые прыгали к нему в кровать по первому зову. Премию Артур благополучно прокутил за первые два года – а чего беречь деньги, когда всесоюзная слава и весь мир у ног? Все еще впереди! Но Артур ошибался: впереди были лихие 90-е, закрытые типографии и издательства, очереди за продуктами и… забвение… Про Артура забыли. Сначала он ежедневно пытался работать и творить очередные, как он считал, «нетленки», потом стал потихоньку спиваться. Денег не было. Артур взялся писать коммерческую «джинсу» для «желтых» газет и журналов. Бывшие поклонницы жалели его, порой пригревали в своих постелях, иногда приглашали на светские мероприятия, где Артур жадно накидывался на халявную еду и выпивку. На одном из таких мероприятий он и познакомился с красивой студенткой Еленой Кузьминой. Она подрабатывала там корреспондентом – делала репортаж для «СПИД-Инфо» – чуть ли не самой популярной газеты того времени. Лена увидела Артура и обомлела. Осипов был ее кумиром, она обожала его слог – жесткий, хлесткий, но в то же время проникновенный и очень мелодичный. Артур заметил, как девушка смотрит на него, приосанился, подошел познакомиться…

Елена сразу поехала с ним. Артуру была приятна столь легкая победа: значит, он еще «ого-го». А ночью он был удивлен и чуточку обескуражен: он оказался у Лены первым… Он и забыл, что бывают чистые и светлые девушки…

По своей старой писательско-донжуановской привычке Артур стал расспрашивать Лену о ее жизни. Он поймал себя на мысли, что ему почему-то интересна эта девушка. Помимо красоты, она была еще умной и тонкой, блестяще знала и понимала литературу – совершенная редкость в гламурные годы смены тысячелетий. Артур и не заметил, как влюбился.

Лене были приятны его объятия. Она совсем не хотела сдаваться ему вот так сразу, в первый вечер. Когда Артур пригласил ее к себе, она не понимала, что все может закончиться сексом. Лена была совсем не искушена в делах любви. В детском доме она избегала темных кладовок, где старшеклассники прижимали девчонок и лезли им под юбки. Да она и не была интересна мальчишкам: никогда не красилась, короткие юбки не носила, волосы кокетливо не завивала, в разговорах ровесниц о парнях участия не принимала – Лене это было неинтересно. А в классической литературе, которую она читала запоем, интимные сцены изображались завуалированно и тонко. Не понять ничего.

Елена опешила, когда Артур обнял ее и попытался поцеловать.

– Не надо, – неуверенно попросила она. Прозвучало как согласие.

– Почему? – Артур настойчиво продолжал.

– Ну не надо. – Елена пыталась отстраниться, стыдливо одергивая юбку, которую Артур попытался приподнять свободной рукой.

Артур остановился.

– Если тебе не хочется, если что-то не так, я могу отправить тебя домой. Я ни на чем не настаиваю. – Артур не понимал, почему Лена так себя ведет. Обычно девушки ему не отказывали. Даже в его пятьдесят.

– Да не в этом дело. – Лена покраснела.

– А в чем? Я тебе не нравлюсь?

– Нет-нет. Очень… – Лена замялась. Не в ее правилах было откровенничать с мужчиной и говорить о том, что она совсем не искусна в любви.

– Тогда иди ко мне. – Артур протянул руки. «Пусть будет он, а не какой-то мальчишка в подворотне», – подумала Лена и сама поцеловала его…

На следующее утро она с удивлением рассматривала спящего Артура. Лена совсем не так представляла себе свой первый секс. В девичьих грезах она мечтала об акте восторженной любви, поцелуях, нежных словах и неторопливых ласках. Дальше ласок в мыслях не заходила.

Артур же не любил прелюдий, обладал женщинами без особых изысков, женское тело представляло для него скорее физиологический интерес – в женские души он не заглядывал. Просто выдумывал их, когда писал. Может быть, поэтому в его творениях женские персонажи всегда были чисто функциональными элементами, нужными для выстраивания сюжета. Иногда заглядывал в мозги, если у его любовниц они имелись, но это случалось редко. Мысль о том, что он не тех выбирает, его коробила, и Артур ее от себя гнал. Он никогда не раздевал женщин, они раздевались сами, и не под слова любви, а под будничные разговоры. Послевкусие Артур не ценил, вскакивал с постели быстро, нежности, милые любовные ласки не признавал: зачем на это тратить время, ведь главное уже случилось?

Артур считал себя превосходным любовником, впрочем, как и каждый мужчина на земле. Надо отдать должное, сексуальной техникой он владел неплохо, но настоящего вкуса женщин не чувствовал. Их желания его не интересовали. Как алкоголику все равно, с кем пить, ему было все равно, с кем спать.

Однако с Леной было по-другому. Она будоражила его воображение своей неискушенностью, наивностью, какой-то провинциальной неиспорченностью. Она не строила из себя Татьяну Ларину, а как будто была ею, и это казалось очень нетривиальным. Ему было приятно лепить из нее Галатею. Лена была умна и начитанна: Артур с удивлением поймал себя на мысли, что эта девушка интересна ему как собеседница. А Лене льстило внимание именитого ухажера. Она была ему благодарна за каждую мелочь, за любое проявление внимания: небольшой букет цветов, изящное колечко.

Впервые в жизни Артур старался в постели. Он хотел поразить Лену техникой сексуального мастерства, но ей нужно было совсем не это. Она хотела мурлыкать кошкой у него на груди, однако каждый раз после акта любви Артур шел в душ, возвращался в постель и засыпал. Лена сначала удивлялась этому: в ее книжках любовь была описана совсем по-другому. Но потом привыкла. Тепло, интересно, тихо. Наверное, это и есть настоящая жизнь.

Артур же старался для Лены как мог. Он выводил ее на прогулки в музеи, через своих прошлых любовниц доставал билеты на премьеры, иногда занимал у тех же барышень деньги, чтоб поужинать с Леной в ресторане. Ресторанов Лена стеснялась, ей не в чем было туда выходить. Артур это видел, снова занимал деньги, водил Лену в бюджетные сетевые магазины и очень гордился купленным недорогим платьем. Артур и не заметил, как влюбился в свою Галатею по-настоящему.

Поженились они через полгода. Теперь дом в Переделкине стал ее зоной ответственности. Она так давно мечтала о своем жилье – и когда была в детском доме, и потом, в студенческой общаге, – что семейные заботы поглотили ее целиком и полностью. Елена захлопотала – купила новые занавески и скатерть, расставила полевые цветы по вазам. Хозяюшка! Артур любовался молодой женой, помогал ей писать рефераты, освоил новые компьютерные программы: у Лены на носу была защита диплома, и Артур хотел, чтоб ее проект по его произведениям произвел фурор на кафедре.

Лена давала ему силы и вдохновение. Одно беспокоило: Артур понимал, что рано или поздно жена заговорит о ребенке. А он к детям не был готов. Такой разговор возник. Какой из него отец? Возраст, отсутствие денег… Вот когда он снова будет на волне, когда вновь взойдет на пьедестал – тогда они и подумают про ребеночка. Лена выслушала его, вздохнула и согласилась. Она пока не горела мыслями о детях. Ну какие дети в двадцать лет? Молодость, муж, работа, да и в аспирантуру приглашают…

Полгода после свадьбы Артур не притрагивался к алкоголю. Работал с удовольствием, азартом. Елена будто питала своей любовью его творческую искру. Артур начал заниматься сценаристикой. Золотое дно, если найти своего продюсера. Елена подсказывала сюжетные ходы. Ей нравилось смотреть, как муж работает. Ее умиляло, как забавно он сдвигает брови, когда задумывается.

– Хмур-морщинкин ты мой, – ласково целовала она Артура в переносицу. Тот млел, размякая от нежности.

– Сейчас, сейчас, я чую большие деньги! Если канал примет что-то из моих заявок, я подпишу договор на полный сценарий, и мы с тобой ох как заживем! Припеваючи! – Артур надеялся на свой талант, когда-то громкое имя и благосклонность продюсера, с которым познакомился недавно и который был явно заинтересован в его «продвижении». Елена держала кулачки за успех мужа.

Однажды, спустя несколько месяцев, Лена как-то вошла домой, позвала Артура, он не откликнулся. Осенние ботинки мужа были раскиданы в прихожей, теплое пальто валялось на полу. Артур явно был дома, но не отзывался. Елена громко позвала еще раз. Ответа не было. Не раздеваясь, Елена взбежала по лестнице на второй этаж, распахнула дверь спальни. Дверь недовольно скрипнула, скорее, даже взвизгнула. Елена увидела мужа спящего одетым на кровати. Она подбежала, стала трясти его, испугалась, что ему плохо. Артур не просыпался. Лена почувствовала стоящий в комнате резкий, мерзкий запах перегара. Ее муж был пьян в стельку.

Наутро Елена взяла на работе отгул: она не могла оставить мужа в таком состоянии. Артур очнулся в 10 часов, тяжело открыл глаза, сел на кровати.

– Что произошло? Я тебя таким никогда не видела. – Елена пыталась заглянуть ему в лицо. Но это было чужое лицо, опухшее и тупое.

– Ничего не произошло. Понимаешь? Ничего! Мои заявки не приняли, сказали, что они не в формате! Я написал их десяток! Слышишь? Десяток! – Артур сорвался на крик, насколько это было можно сделать осипшим голосом.

– Ну ничего страшного, милый, ничего страшного, ты напишешь еще, примут. – Елена как могла пыталась успокоить мужа.

– Ничего я не напишу, ты что, не понимаешь? Я разучился писать! – Артур попытался встать с кровати, его шатало, плюхнулся обратно. – Ленка, сгоняй за пивком. Голова сейчас отвалится.

– Куда сгонять? – Елена обомлела. Она никогда раньше не слышала таких слов от Артура. В книгах читала, а вот так, наяву, не слышала. Звучало совсем по-другому.

– Эх, ты, молодая еще, не понимаешь, что мужику надо. Ладно, я сам. – Артур махнул рукой, наконец встал с кровати и стал тяжело спускаться по лестнице, держась за перила. Елена побежала за ним.

– Я никуда тебя не пущу! – попыталась она схватить Артура за руку, но тот грубо оттолкнул жену.

Елена села на лестнице и заплакала. Артур хлопнул дверью.

Лена нашла мужа под утро в местном баре. Он храпел, уронив голову на руки. Молодой бармен за стойкой сочувственно рассказал, что Артур – завсегдатай всех местных питейных заведений. Ему наливают «по бартеру»: он придумывает слоганы и рекламные тексты местных баров, а когда в этом нет нужды, травит анекдоты, развлекая публику. Такой питейный стендап. Его не было полгода. И вот он вернулся.

– С тех пор мой муж пьет, как говорится, не просыхая. – Голос Елены был бесстрастен. – Чего я только не делала, куда не обращалась… Доктора, гипнологи. Даже алтайские шаманы. Бесполезно.

– Почему вы не разведетесь? – Петр не узнал свой голос, настолько глухо он звучал.

– Не могу. Он пропадет без меня. Он любит меня. По-своему. – Елена опустила глаза.

– Вы молоды и очень красивы, – Петр увидел, как щеки Елены зарделись, – к тому же очень умны и можете стать хорошим профессионалом. А муж тянет вас вниз. Зачем вам это надо?

– Без меня он пропадет, – как заведенная твердила Елена.

Петр помолчал. Потом выдавил из себя:

– Елена! Это не в моих правилах, но ваша история очень тронула меня. Я давно так искренне не общался с людьми. Приходите ко мне на ужин. – Петр поразился тому, как неожиданно и легко он это произнес. И сам испугавшись того, что говорит, добавил: – Домой.

– Приду, спасибо, – неожиданно быстро согласилась Елена.

– Ну и отлично. Завтра, в 19 часов. Я пришлю за вами машину. – Петр почувствовал, что смущается, и надел на себя маску беспристрастного вице-президента корпорации «Бегемот». – Спасибо за откровенный разговор. Мне приятно ваше доверие.

Петр и Елена начали встречаться. Сначала Елена испытывала чувство вины по отношению к Артуру – муж все-таки и ничего плохого ей не сделал. А то, что пьет… Так это просто мужская слабость, с кем не бывает, утешала себя Елена. С Петром ей было интересно. Как когда-то вначале с Артуром…

Через некоторое время Артур почувствовал изменения в Елене. Он не унижал себя расспросами о ее поздних приходах, прохладце в тоне, но пить стал меньше, а через месяц после лечения в очередной клинике и вовсе перестал. Елена удивилась и обрадовалась.

Она попросила Петра сделать паузу в отношениях, хотела попробовать наладить семейную жизнь. Петр не возражал. Понимал, что от его ответа ничего не зависит: в этом вопросе все решает женщина. Да и его самого стал тяготить столь интенсивный график встреч с Еленой, которая, казалось, то ли наверстывала упущенное, то ли просто мстила Артуру за то, что он пьет. Но теперь-то муж был в завязке.

Елена вернулась к Артуру. Супружеская жизнь налаживалась, она заботилась о муже, боясь нового пьяного срыва. Если раньше Елена устраивала его в наркологические клиники, то сейчас покупала путевки в спа-санатории, куда они выезжали вместе. Петр безропотно подписывал ей отгулы, в глубине души ревнуя к тому, что ради другого мужчины она готова чуть ли не жертвовать собой, а вот была бы готова ради него – вопрос.

Артуру на удивление понравилось тратить время не только на работу над текстами, но и на часовые массажи, парение в кедровых бочках, неспешные прогулки.

– Ленка, ты научила меня смаковать жизнь. – Артур неторопливо потягивал травяной чай, сидя в шезлонге около искусственного, но очень красивого озера в лучшем спа-центре Подмосковья. – Раньше я такое удовольствие испытывал, только когда собирал грибы.

Ночами Артур не часто, но старательно выполнял супружеский долг, Елена старательно изображала наслаждение. Она потеряла всякий интерес к этой стороне жизни с Артуром. Он и раньше мало волновал ее как мужчина – так и не смог разбудить в ней женщину, но Елена понимала: Артуру важно жить в ощущении того, что он еще силен. Обычная мужская слабость. Поэтому она стонала и вздыхала, как это делают миллионы женщин, равнодушных к мужским ласкам, но жалеющих мужское самолюбие.

Однажды Артур в приступе нежности к жене обмолвился о ребенке. Елена удивилась. Она думала, что эта тема закрыта для них раз и навсегда. Елена не была готова к этому разговору и ничего не ответила. Она понимала, что биологические часики тикают, но ребенка от Артура иметь не хотела. Конечно, она была привязана к мужу, он же родной человек. Но ребенок… Елена была из тех женщин, которые хотят рожать только по любви и только от любимых мужчин. И никогда для себя. А любимого мужчину она еще не встретила.

Как-то неожиданно Елена заслужила должность директора по маркетингу. Как сказал Петр, «благодаря важнейшему женскому органу». В ответ на ее вопросительно-оскорбленный взгляд поспешил пояснить:

– Благодаря мозгам. Вы о чем-то другом подумали?

Такой юмор стал возможен между ними – скорее друзья, чем любовники.

Она весьма неплохо проявляла себя на должности старшего менеджера департамента маркетинга: смекалка, креатив, расторопность, умение вести коллектив. Все эти качества очень импонировали Петру, но он не торопился поднимать Елену по карьерной лестнице – не хотел пересудов. Они скрывали свой роман: Елена замужем, Петр – вице-президент корпорации, адюльтер был им не к лицу. Однако он, наблюдая за работой Елены, понимал: она ценный специалист. Теперь, когда роман с подчиненной был исчерпан, его моральные принципы позволяли действовать. Петр стал искать возможность поменять надоевшую Ирину, которая возглавляла департамент по маркетингу, на Елену. Когда через некоторое время Ирина получила выгодный оффер от крупной организации, Петр удивления не выказал. А друзьям, выполнившим его кадровую просьбу, позвонил и искренне поблагодарил. Место для Елены освободилось.

Получив руководящую должность, Елена стала присутствовать на совете директоров. Глеб не удивился новому человеку, допущенному в святая святых. Но у Петра поинтересовался, мол, что за барышня. Петр начал подробно рассказывать про Елену, Глеб прервал его на полуслове:

– Я понял. Что у тебя с ней?

– Ничего. С чего ты взял? – делано удивился Петр.

– С того, что я знаю тебя всю жизнь, братишка, – улыбнулся Глеб и похлопал Петра по плечу. – Один вопрос: было или продолжается?

– Да иди ты! Скажем так: было, но надеюсь, и еще будет.

– Ну-ну, ну-ну, – как-то странно отозвался Глеб и быстро сменил тему.

Через неделю Глеб попросил Елену остаться после вечернего совещания. Он хотел лично обсудить маркетинговую стратегию компании на следующий год. Елена удивилась: раньше Глеба Георгиевича это направление не интересовало. Хотя, конечно, общаться напрямую с первым лицом – это перспективно для работы, успокаивала себя Елена. Она зашла в его кабинет без доклада секретаря, отпущенного домой сегодня почему-то раньше обычного. Зашла и осталась…

Глеб был превосходным любовником. Из тех, кто одинаково хорошо владеет и любовной техникой, и искусством соблазнения. Эстет. Он никогда не брал женщин второпях, на ходу. Глеб любил смаковать прелюдию и наслаждаться послевкусием. Твердо зная, что при равных физиологических природных данных одинаковых женщин нет и быть не может, Глеб в каждой открывал что-то новое. Иногда новое для нее самой. Одна сладострастно стонала, вторая дико и бурно достигала вершины наслаждения, третья была настолько нежной внутри и снаружи, что Глеб входил в нее очень неторопливо, будто наполнял водой хрустальный сосуд.

Женщины ценили внимательное отношение Глеба и платили ему искренностью и любовью. Глеб, в свою очередь, восхищался всеми и каждой. Редкое для мужчин качество.

На следующее утро Глеб проснулся рядом с Еленой, встал, принял душ, спустился на кухню и велел повару сервировать завтрак на веранде на двоих.

Когда Елена вышла к завтраку, Глеб уже ее ждал. Его вид Елену удивил: не приходилось ей видеть председателя совета директоров крупнейшей корпорации таким расслабленным. Глеб был похож на довольного большого льва, жмурившегося на солнце. Хотя гепард подошел бы ему больше: в свои 40 лет Глеб был подвижным, стройным и гибким.

Глеб поднялся, подошел к Елене, поцеловал в шею, галантно отодвинул стул, приглашая присесть.

– Ты всех дам так обильно кормишь? – улыбнулась Елена, оглядывая стол.

Блины и оладьи со сметаной, брусничным соусом, апельсиновым желе, с вареньем из айвы и мандаринов и, само собой разумеется, с красной и черной икрой. На ленинградском императорском фарфоре величественно возлежали воздушные сырники, нежно колыхался пудинг из творога с изюмом и орехами, суфле из сыра и ленивые вареники. На маленьком столике, где расположились тонкие чашечки из Wedgwood с изящно изогнутыми ручками, лежали нарядные пирожные с кремом, фруктами и зефиром, рядом примостились бутерброды большие и бутербродики маленькие, замысловато нарезанные и проткнутые тоненькой палочкой, – канапе. На веранду бесшумно вплыл повар в высоком накрахмаленном колпаке и собственноручно поставил на стол омлет с авокадо и лососем.

– Ты ждешь кого-то еще? – спросила гостья, когда повар так же неслышно скрылся за дверями.

– С чего ты так решила? – Глеб придвинул к себе тарелку и положил на нее сырник.

– Этим можно накормить роту солдат, – засмеялась Елена.

– Нет, просто мой повар – профессионал, как и каждый, кого я впускаю в свою жизнь. Да и потом, я же не знаю, что захочу съесть сегодня на завтрак, вот повар и старается. – Глеб с аппетитом отломил кусочек сырника.

– Мы будем есть это весь день. – Елена не знала, к чему притронуться.

– У нас не так много времени. – Глеб ел с удовольствием. Ночная потеря калорий всегда сказывается на аппетите.

– Мы куда-то спешим? – Девушка кокетливо посмотрела на любовника. Ей было немного неловко. Ситуация неоднозначная. Она – подчиненная, он – начальник. Да и Артур… Все-таки муж. Хорошо, что так вовремя оказался в очередном доме отдыха…

– Да, я приглашаю тебя на прогулку.

– Звучит романтично. – Елена наконец положила на тарелку блин и обильно намазала его черной икрой.

Глеб с удовольствием наблюдал за Еленой. Она была чудо как хороша. Без косметики, в простой белой пижамной рубашке Глеба, Елена была наполнена нежностью и свежестью. Девочка… Глеб залюбовался. И ночи… какие ночи… Елена поймала его взгляд и почувствовала, что краснеет.

– Тебе не говорили, что неприлично подсматривать за женщиной, когда она ест? – Улыбка получилась неловкой, так как блин с икрой был еще не дожеван.

– Ты так элегантно это делаешь… – Глеб дотронулся пальцами до ее руки.

Прогулка оказалась почти экстремальной. Глеб сам сел за руль стремительного «Мустанга», который отлично отражал огненный характер хозяина: мощь, стремление вперед, дерзость на дороге и по жизни.

– Я никогда так быстро не ездила. – Девушка старалась не смотреть по сторонам: вокруг так быстро мелькали дома и деревья, что ее начинало мутить.

– Привыкай, со мной только так.

Глеб часто поворачивался к Елене и улыбался ей. Он совсем не был похож на холодного и высокомерного хозяина компании «Бегемот». Елена удивлялась, она и не подозревала, что в одном мужчине могут уживаться такие разные характеры.

Машина остановилась на берегу тихого лесного озера. Заливисто пели лягушки, у которых продолжался бесконечный брачный сезон, без устали стучали дятлы. Людей вокруг не было.

Любовники долго сидели в высокой траве и молчали. Вокруг летали глазастые стрекозы, по водной глади скользили водомерки, солнечные лучи сверкали на осоке, а все происходящее за пределами этого тихого маленького мирка казалось бессмысленной нелепицей.

На следующий день Глеб без стука вошел в кабинет Петра.

– Петь, брат. Ты все равно узнаешь. Я переспал с Леной. – Голос Глеба звучал уверенно и немного резко.

– Да я и не сомневался. – Хотя Петр на самом деле все-таки сомневался, что Глеб поступит так еще раз. Полузабытый образ Ольги всплыл в памяти.

– Петь, мы с тобой почти братья по крови, а женщины – это частности. Ну зачем тебе замужняя баба? Да еще и с мужем-алкоголиком? От токсичных отношений, как сейчас любят говорить, нужно вовремя избавляться. Вот я и снял с тебя груз проблем – избавил. – Глеб дружески хлопал Петра по плечу.

Тот молчал. Да и что скажешь? Он давно привык подчиняться другу. Вожаку. Хозяину. Всю жизнь вместе… Бизнес на двоих…

– Про мужа-алкоголика откуда знаешь? – спросил Петр невпопад.

– Служба безопасности хорошо работает. Он сейчас завязал, конечно, но не думаю, что надолго. Так, перейдем к делам… – Глеб открыл папку с документами.

Елена стала Глебу необременительно легкой и воздушной подругой. Охотно разделяла все его увлечения и развлечения. Глеб смаковал удовольствия жизни и учил этому Елену. Если вино – то «Шато Марго», если устрицы, то непременно «Фин де Клер». Если машина – «Мазератти». Если театр – то Большой.