Текст книги "Украина.точка.ru"

Глава 2. Капитан Игорь

– Знакомься, – представил Пророк, – Игорь.

– А фамилия? – спросил задумавшийся Цветаев.

Он сидел за столом, яркое солнце отражалось в чайнике, и чайная ложка почему-то так и застыла на пути к сахарнице, разумеется, он думал о своей жене Наташке: как они будут счастливы после войны, и почему-то ему не верилось.

– Не надо фамилий, – вдруг сказал Пророк, – просто Игорь.

Чем-то неуловимо похожий на Джорджа Клуни[43]43
  Американский актёр.


[Закрыть], в рубашке от Армани, в солнцезащитных очках от Боттега, слегка надушенный, со спичкой во рту, всё последующее время этот пижон не вынимал её изо рта. Из столичных, решил Цветаев, но ошибся.

– Капитан Игорь, – поправил вошедший, снял очки и повернул голову в сторону удивлённого Цветаева, до этого он с непонятным выражением на лице смотрел в окно на деревья и небо: не то чтобы с озлоблением, а казалось, с чувством превосходства над миром, словно он один знал тайну мироздания, но никому не собирался её открывать.

– Хорошо, – согласился Цветаев, хотя ему и не понравился капитан.

Высоким, черноволосый, с благородной сединой на висках, невозмутимый, как мёртвая свинья, и Цветаев удивился: такого приметишь за версту. Зачем он?

– Между прочим, тоже любит работать ночью, – многозначительно сказал Пророк и обескураживающее улыбнулся.

Собственно, наверное, за эту улыбку Цветаев ему всё и прощал. А то бы, ей богу, ушёл, подумал он с тоской, на вольные хлеба, как ходил до этого, ничем, кроме ненависти, не обременённый.

Цветаев понимающе кивнул:

– Коллега, значит?

– Коллега, – неопределённо согласился капитан Игорь, усаживаясь за стол, и так он это произнёс, с такой подковыркой, что Цветаев сообразил: гусь свинье не товарищ, дареному коню в зубы не смотрят, большому кораблю – большое плавание, и понял, что капитан Игорь из спецназа, может быть, даже из ГРУ[44]44
  Главное разведывательное управление России.


[Закрыть], раз его сюда занесло. Большая шишка, однако, по нашим меркам!

Пальцы у капитана Игоря оказались длинными и холеными, как у пианиста, лицо жёсткое, глаза словно задёрнуты шторой, не поймёшь, то ли насмешливые, то больные, фразы короткие, рубленные, сразу видно, что не расположен к общению. Как же с ним воевать? – удивился Цветаев. И вдруг у него мелькнула мысль: «У каждого из нас в жизни появляется такой человека, которого придётся запомнить навсегда». Это не было похоже на пророчество, это было похоже на плохое предчувствие.

– Пойдёшь в прикрытие, – сказал Пророк.

И снова недоговорённость, как тень, мелькнула на его лице: негоже, ох, как негоже, посылать друга с капитаном, однако, приказали, понял Цветаев, и дурашливо взял под козырёк. А то, что нас с гулькин нос, никого не волнует. Другой кандидатуры нет. Цветаев невольно оглянулся, словно за спиной стоял Жаглин, но никакого Жаглина, естественно, на кухне не было, Жаглина разорвали американские собаки. И пора было к этому привыкнуть, но привыкнуть Цветаев не хотел. Всё ему казалось, что вот-вот появится Сашка со своей дурацкой присказкой: «Ляха бляха!» и заржёт, как конь во время гона. Пророк его понял и незаметно погрозил пальцем, мол, знаю я твой длинный язык.

– Старик, а как же Гектор?! – возмутился Цветаев, теперь уже вовсе не обращая внимания на капитана Игоря. – Как же он?! Мы же договорились!

– Ну-у-у… – спрятал глаза Пророк, – придётся подождать!

– Тоша, – сказал Цветаев проникновенно, – а если он там загнётся?.. Если?.. Каждый день дорог! Ты же знаешь!..

Он едва не добавил: «Ты же знаешь, как они обращаются с нашими!», но не хотел показаться сентиментальным в глазах высокомерного капитана Игоря. Казалось, капитан всё понял, и ехидная усмешка мелькнула на его губах, словно говоря: «Слаб ты ещё Цветаев, страдаешь фигнёй, как поносом. Какой же ты, к чёрту, профессионал! Профессионал – это равнодушный угол чемодана, бесчувственный фонарь на столбе или высокомерное солнце в небе, но никак не сопли до колен».

– Слушай, – рассердился Пророк, – не грузи меня! Всё знаю, всё помню.

– Ты что, считаешь его дезертиром?! – строго посмотрел на него Цветаев. – Считаешь?! – потребовал он.

Герку вытащу, подумал со злости Цветаев, и уйду на восток, надоело мне здесь говно хлебать.

– Нет, конечно… – снова отвёл глаза в сторону Пророк.

– Тоша, Гектор не дезертир и не предатель! Я это точно знаю, гоняли бы его на работу?!

Было много и других аргументов, но остальные он в горячке забыл, как забывал всегда в подобных обстоятельствах.

– А если они тебе его специально подсунули? – вдруг наклонил лобастую голову Пророк.

И глаза его совершенно не понравились Цветаеву, были они пустыми, как у столетнего деда, озабоченного тем, как прожить следующий день и не загнуться на стульчаке.

– Скотина ты!

– Я скотина?!

– Ты скотина! У тебя мания! Ты сумасшедший! Ты видел его?! Ты его не видел! От него ничего не осталось. Тень от прошлого, старик, а он наш одноклассник! – напомнил ему Цветаев.

Прошлое – оно не давало ему соскочить с рельсов, оно говорило о смысле жизни и будущем, в которое он верил, как в самого себя и свою жену-умницу.

– Варёные мухи! – только и воскликнул поражённый капитан Игорь.

– Жека… – отступил на полшага Пророк, – ты ещё не всё знаешь!

Если бы он не водился с ним с детства, то решил бы, что он испугался, но Пророк, конечно же, не испугался, по большому счёту, ему плевать на меня и на Орлова, главное, победить, и всё тут. Всё это мгновенно промелькнуло у него в голове.

– Почему не всё? Расскажи, я послушаю! – он оглянулся на капитана Игоря, призывая его в союзники. – Скажи ему, скажи, чего ты молчишь, как жук в муравейнике!

– Не могу! – вспылил Пророк. – Пока не проверю, ничего не скажу!

– Нет, ты скажи, скажи! – настаивал Цветаев. – Скажи в присутствии капитана!

Видно, Ирочка его перестала утешать, решил Цветаев, иначе чего он такой злой?

– Я сказал, что не могу, значит, не могу. Честное пионерское! – и дурашливо перекрестился, пытаясь сгладить разговор.

И Цветаев понял, что мешает капитан Игорь, но и без него Пророк вряд ли бы разоткровенничался, такая у него натура. И всё равно Цветаев не мог остановиться:

– Дай мне его вытащить, и я в полном твоём распоряжении!

– Ты ещё ползать не можешь, а уже туда же! Сходишь на это дело, а потом катись на все четыре стороны!

Цветаев в отчаянии выругался:

– Ляха бляха!

Пророк самодовольно поморщился. Знает что-то, знает, подумал о грязных намёках Цветаев. Он хотел сказать, что съел с Гектором пуд соли и, вообще, какой он правильный в деле и честный «по жизни», но не сказал, не из-за капитана Игоря, а потому что Пророк и сам всё знал о Гекторе, и, оказывается, дружбе его грош цена.

– Я же не виноват, что меня ранило! – нашёлся Цветаев, полагая, что таким образом напомнит Пророку о их безоблачном прошлом.

Просто Цветаев хотел, чтобы его совсем чуть-чуть пожалели, и в этом невольно была виновата жена Наташка, которая приучила его к таким ощущениям, и эти ощущения, как и воспоминания, ему были дороги. Любил он её и не мог забыть.

– Не виноват, – быстро согласился Пророк, явно не желая посвящать капитана в историю гибели Жаглина. – Но здесь дело важнее!

– В смысле?! – снова возмутился Цветаев и, как обычно, начал злиться.

Явку они сменили опять же из-за принципов Пророка. Пришли к мнению, что она хоть и не засвечена, но тактика конспирации превыше всего: два дня перетаскали шмотки. Теперь из кухонного окна был виден Днепр, мосты, а раньше – сплошные дома и крыши. «Сашку жаль», – вдруг сказал Пророк, и на этом историю забыли, только Цветаев ловил себя на мысли, что ему снова и снова хочется без всякой видимой причины заорать дико, как Жаглин: «Ляха бляха!», в исполнении Жаглина прибаутка звучала особенно колоритно, было что-то в ней такое, что никто не мог повторить. Помнится, он зубоскалил: «Господи, я так любил Виктора Цоя, и ты забрал его! Господи, я так любил Михаила Круга, и ты забрал его! Господи, я так любил Майкла Джексона, и ты забрал его! Господи, я так люблю новую киевскую хунту!.. Заранее тебе благодарен!» А потом хлопал себя по ляжкам, качался вперёд-назад и дико ржал, как конь, демонстрируя огромные белые зубы.

– Игорь у нас снайпер, – сказал Пророк демонстративно вежливо.

Таким же тоном он разговаривал по спутниковому телефону с высоким начальством, разве что не вытягивался в струнку.

– Антон, но ведь я же сто лет оружия в руках не держал! – вспылил Цветаев. – Какой из меня стрелок?!

– Зато, как ящерица, везде проскользнешь, а оружие – не спицы, всё вспомнишь.

– А как же снайперская тактика? Я же ни сном ни духом!

В этом заключалась правда без прикрас: кто тебя научит за пять минут, капитан Игорь, что ли? Оно ему надо, чужое горе? Цветаев посмотрел на него и засомневался ещё сильнее: капитан Игорь лихо гонял во рту спичку, говоря тем самым, что опасения твои имею под собой место быть, а лохов я не потерплю.

– Разберёшься, Жека, разберешься. Акция разовая. Сводишь, и назад, – Пророк вопросительно уставился на капитана Игоря.

Но капитан Игорь его не подержал, на лице у него был написан сплошной скепсис: «Возись здесь с детским садом». Спичку он ловко перекатывал справа налево и наоборот.

Тогда Цветаев спросил назло капитану Игорю:

– А когда идти?

– Нога заживёт, тогда и пойдёшь, – жёстко ответил Пророк и отвернулся, давая понять, что разговаривать больше не о чём и что Цветаев ему до смерти надоел со своим Орловым, то бишь Гектором, то бишь Геркой, то бишь общим школьным идиотом, которого принесли в жертву обстоятельствам.

Ясно было, что франтоватый капитан Игорь ему нравится не больше, чем Цветаеву, но ничего не поделаешь, таков приказ сверху.

Капитан Игорь счёт возможным объяснить:

– Так легче пересечь границу, – и показал на свой прикид.

– Ладно, – махнул Цветаев и спросил у Пророка: – А на кого охотимся?

Он уже сроднился с мыслью, что как только нога заживёт, отправится за Орловым, хотя бы узнает, где его прячут. Ясно, что недалеко от майдана, раз гоняют на работу.

– Неважно, – ответил Пророк.

После СБУ он заматерел и начал безудержно хамить, словно наверстывая упущенное, и намерен был оставаться таким до конца дней своих.

– Хорошо, – окончательно обиделся Цветаев. – Тайны от своих?!

Слишком часто Пророк злоупотреблял этим, и Цветаев имел право на ответ.

– Скажу перед выходом, мало ли что, – подло улыбнулся Пророк, – чтобы не протекло, – пояснил он, гладя на недовольного Цветаева. – Ты же в магазин ходишь?

После того, как его предал друг, он никому не доверял. У него появилась просто мания на этот счёт: никому ничего не сообщать, и от этого глаза у него с каждым днём делались всё отчаяннее и отчаяннее из-за событий на востоке, словно он говорил: «Пойми, я по-другому не умею, честный я, и всё тут!»

– Хожу, – промямлил Цветаев.

– А вдруг тебя возьмут! – Пророк явно ёрничал, чтобы позлить, чтобы сбить с толку, чтобы запутать окончательно и бесповоротно.

– Ну тебя к чёрту со своей конспирацией! – вспылил Цветаев, уж он-то не собирался играть в кошки-мышки, уж он-то всё понимал в друге.

– И без обид! – оборвал его Пророк. – А пока снимай штаны, посмотрим, что у тебя с ногой.

Цветаев не захотел разоблачаться перед капитаном Игорем, поэтому пошёл в большую комнату, стараясь не хромать. Тоже мне диктатор, думал он рассерженно, командует, как хочет. В коридоре стояли чемодан и винтовка в футляре.

– О! – обрадовался Пророк, безжалостно отодрав с раны лейкопластырь.

– Что там? – недовольно спросил Цветаев, безуспешно стараясь разглядеть рану.

Ему не нравилось красоваться без штанов.

– Можно не заклеивать, зажило, как на собаке.

И на том спасибо! Цветаев сразу почувствовал, что способен хоть танцевать. До этого думал, что всё ещё болен, и хромал, а теперь мгновенно выздоровел.

– Тогда, может, сегодня?.. – ненавязчиво спросил Пророк, и в его голосе прозвучали просящие нотки.

Ага-а-а, злорадно подумал Цветаев. Чёрт с тобой, прощаю в очередной раз, и великодушно ответил:

– Можно и сегодня.

Видно, тебя здорово напрягают, подумал он, раз ты торопишься, и спросил ещё раз:

– На кого идём?

И снова его голос располагал к благодушию, ибо он по-своему любил Пророка, как ему казалось, прощал ему все его слабости.

– Ты дебилятор[45]45
  Телевизор.


[Закрыть] смотришь? – спросил Пророк, возвращаясь к прежней своей лукавости. – Оттуда иногда, даром что майданутое телевидение, кое-что интересное можно почерпнуть.

– Например?.. – Цветаев вопросительно посмотрел на Пророка. – Ах! Да! Точно! – хлопнул себя по лбу. – Этот?! – он восхищённо наставил на Пророка палец.

– Конечно! – спокойно ответил Пророк, и Цветаев тут же окончательно простил его. – А кто ещё?!

– Ты думаешь, мы его достанем?!

Его охватил ажиотаж. Грохнуть такую мишень даже в ожидании смертельно опасного резонанса имело смысл хотя бы потому, чтобы отбить у «пшеков» охоту совать нос не в свои дела.

– Естественно, – сказал Пророк.

– Старик! – воскликнул Цветаев. – Кто ж против! – Он едва не подпрыгнул, да нога всё же подвела, подкосилась в неожиданный момент.

Если он и подчинялся Пророку, то исключительно из-за того, что они втроём: он, Пророк, в бытности Антон Кубинский, и Гектор Орлов, просто Герка, учились в одном классе и знали друг-друга целую вечность. И в этой вечности было всё: вино, девочки, танцульки и куча общих знакомых, многих из которых теперь нет в живых, и даже тот предатель, Лёха Бирсан, из-за которого Пророк попал в СБУ. Но они об этом не вспоминали, недостоин был человек воспоминания, и всё тут! Вычеркнули они его из своей жизни на веки вечные.

– Я рекомендовал тебя как лучшего разведчика! – в следующее мгновение жёстко сказал Пророк. И Цветаев понял: прелюдия закончилась, началась работа. – Что поделаешь, удача тебя любит! – добавил он таким тоном, что лучше бы выругался матом.

– Ляха бляха! – неожиданно для себя сказал Цветаев и ещё хлопнул себя по лбу, сетуя-таки на свою несообразительность.

Хунта не справилась: перегрызла друг другу глотки. Очередного претендента на то, что осталось от Украины, решил благословить эмиссар Еврокомиссии, некий граф Сморчевский-Потоцкий, который шутки ради намеревался установить власть над тем, что ещё есть, или точнее, что осталось, иначе и это отберут. Это было преподнесено как возврат исторических земель под названием «Воеводством Запорожская Сечь», «пшеки» вспомнили своего Юзефа Пилсудского, его проект «прометеизма» и потирали руки от удовольствия, мечтая о новом «Междуморье»: империи от Балтики, до Тавриды.

Цветаев вернулся на кухню. Капитан Игорь хозяйничал у плиты. Во рту у него торчала неизменная спичка.

– Плавать умеешь? – спросил он с каким-то непонятным смыслом.

– Умею, – ответил Цветаев, пытаясь уловить ход рассуждений капитана Игоря. Он уже понял, что капитан Игорь просто так ни о чём не говорит.

– А ты?

– На Иртыше учился, – приоткрылся капитан Игорь.

– А я – на Чёрном море, – не мог не похвастаться Цветаев и по-детски ухмыльнулся.

В своё время он ездил с женой на Тарханкут и мог в первом комплекте нырнуть на метров двадцать, чтобы, например, в бухте Большой Атлеш достать со дна камень. Это был прекрасный результат, если учесть, что от отпуска до отпуска он сидел за компьютером.

– На Чёрном не был, на Жёлтом был, а на Чёрном не был… – вдруг в завистью сказал капитан Игорь, – но мечтаю, варёные мухи.

Что-то человеческое проклюнулось в нём и тут же спряталось за внешним лоском.

– Дело сделаешь, съездишь, – сухо сказал Цветаев, намекая, что никакую границу с Крымом теперь пересекать не надо.

Я бы тоже смотался, подумал он, но вначале – к жене, вначале к Наташке. Возьму её. И снова почувствовал себя виноватым перед ней, таким виноватым, что порой это чувство затмевало в нём все остальные чувства, и он становился невменяемым, как сегодня.

– На, почитай, – Игорь бросил на стол брошюру: «Снайперская тактика в городе».

– Обязательно?

Цветаев, как ему показалось, тяжело посмотрел на капитана Игоря, капитан Игорь не отвёл взгляда, но и не возмутился. Блин, с ужасом подумал Цветаев, влип по уши. Насколько он прощал Пророка, настолько же невзлюбил капитана Игоря.

– А чтобы потом мне глупых вопросов не задавал, где бежать и куда падать.

– Что надумал делать? – Цветаев сделал вид, что пропустил колкость мимо ушей, на самом деле, он теперь только и ждал случая, чтобы вернуть должок.

Капитан Игорь принёс из коридора карту города и развернул её на столе.

Цветаев увидел, что капитан Игорь сильно косолапит, и понял, что он настоящий армеец, ходок на большое расстояние, ибо только косолапый человек может долго идти и не уставать.

– Фигурант прилетит на вертолёте сюда! – он ткнул пальцем в велотрек.

Капитан Игорь оказался аккуратистом: ноготь на пальце был без единой заусенца, аккуратно острижен и подпилен.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! А через день будет улетать отсюда же! Мы придём отсюда! – капитан Игорь показал на развалины «Зелёного театра». Кубинский сказал, что тебе знакомы эти места?

– Знакомы, – Цветаев из вредности ответил так, чтобы капитан Игорь рассчитывал на него не больше, чем на проводника.

Ясно было, что отходить они будут по воде, а это не самый удачный вариант. А если ранен? – подумал Цветаев, – или оружие утопим?

– Это на случай окружения, – сказал капитан Игорь, словно угадав его мысли. – Говорят, ты здесь лучший?

– Кто говорит? – Цветаев прикинулся дураком.

– Кубинский.

Болтун, подумал Цветаев и заявил:

– Враньё!

На самом деле, те инстинкты, которые другие оттачивали годами, были заложены в него от рождения. Так объяснил ему один человек, к которому он пришёл учиться умению выживать. Цветаев стажировался у него ровно два дня, на третий учитель сказал, что ему нечему его научить, что он тот человек, которого природа создает раз в сто тысяч лет. «Иди с миром и никогда не используй свой талант против человека», – сказал он ему. Но это было так давно, что Цветаев вспоминал те события юности так, словно они произошли с другим человеком. И порой ему казалось, что это красивая сказка, которая однажды приснилась ему, поэтому он никогда не делал скидку на своё шестое чувство и ещё на «что-то», что оберегло его. Он не знал, как правильно назвать это «что-то». Просто «оно» присутствовало всегда рядом с ним, проявляя себя только в те моменты, когда Цветаев готов был совершить непоправимую ошибку. Так в детстве он решил взорвать гранту, которую нашёл в лесополосе. Выдернул кольцо и бросил – естественно, по-детски недалеко. Граната прокатилась несколько метров и… не взорвалась. Цветаев ждал, ждал, ждал, ждал, а потом пошёл к ней, а когда уже был в паре шагов от неё, она просто исчезла. Это было белее чем удивительно, именно, исчезла, растаяла, покинула это пространство, а не взорвалась. На земле не осталось никакого следа. Самое странное, что Цветаев не испугался, он вообще ничего не понял и отнёсся к этому факту, как к странному, но вполне естественному устройству мира, ведь тогда он ещё только изучал этот мир и предположил, то иногда такие вещи происходят. И только с годами сообразил, что столкнулся с редким и неординарным явлением. Это, разумеется, не значило, что «по судьбе» он стал безоглядным везунчиком, отнюдь нет, но кое в чём ему, действительно, везло. Через год, когда погиб его пёс, он понял, что, Боги не избавляют его от страданий, что они дают свободу выбора.

– Служил? – прервал его воспоминания капитан Игорь.

Можно было соврать, но Цветаев врать не умел.

– Нет. Два месяца в Народной армии.

– Как же ты можешь быть лучшим? – усомнился капитан Игорь и посмотрел хитро-хитро, мол, чего соврёшь опять-то?

Это ещё ничего не значит, подумал Цветаев. А как же Сергей Журиков, напарник, звонарь из Лавры, у которого был позывной «Ромашка» и который погиб в начале мая под Славянском? Он тоже не служил, но был лучшим. Служить в армии ещё не всё значит, а всё значит только дух! Но, естественно, ничего об этом не сказал, ибо решил, что капитан Игорь его всё равно не поймёт, разные у них языки.

– Не знаю, мне всё равно, ляха бляха!

От возмущения Цветаев взял брошюру и демонстративно ушёл в комнату, чтобы завалиться на диван. В другой комнате Пророк, сидевший за дебилятор, скрипел зубами: у него были отбиты почки, и в плохую он плохо себя чувствовал, за окном, между прочим, как назло, пошёл ливень, и Цветаеву на мгновение показалось, что в его шелесте он слышит голос жены. Он закрыл глаза и представил её в купальнике на берегу реки. У неё было чёрный закрытый купальник, и выглядела она в нём потрясающе.

Трудно сказать, когда он стал лучшим. Да и стали он им вообще? Просто ему везло. И других объяснений он не находил, забыв на долгие год о случае с гранатой. Через пару месяцев вывешивания флагов ему опостыло ходить на демонстрации и срывать голос. Всё это походило на ожидание политиков, когда хунта их купит с потрохами. Тогда-то и пригодились его знания программиста: он воспользовался программой по перемещению свидетелей, которая меняла ай-пи адрес на компьютере в случайном порядке. Это называлось «прятаться в интернете». Главное было не ошибиться с именами и паролями. Раз никто не собирается воевать, я буду воевать в одиночку согласно принципу талиона[46]46
  Принцип наказания «око за око, зуб за зуб».


[Закрыть], решил он, и начал вычислять лидеров майданутых в социальных сетях: фейсбук, контакте, твиттере. ЖЖ оставил на закуску. К его удивлению, майданутые всех мастей выкладывали о себе достаточно информации, чтобы их найти без труда. Первым он наметил Щ-ка из УНОА[47]47
  Украинская национально-освободительная армия.


[Закрыть], любителя политики, пива и свежих девочек, и полностью сосредоточился на этом деле. Большое значение играли мелочи: неприметна внешность и соответствующая линия поведения, дешёвая дорожная сумка, и ничего, что могло бы вызвать подозрение, лишь один перочинный нож с коротким лезвием, чтобы резать в поезде колбасу. Ему бы выбрать родной город, где всё способствовало бы успеху, а он из принципа решил испытать себя. Сел в поезд и поехал. Южный город манил пляжами и морем. Цветаев действительно повалялся под солнцем три дня, чтобы ничем не выделяться на фоне редких отдыхающих, а потом пошёл по адресу и увидел фигуранта. Фигурант вышел из подъезда и, не проверяясь на предмет слежки, пошёл в ближайший бар, он сменял их штук двадцать по мере приближения к центру. В баре на Троицкой ему понадобилось отлить. Цветаев вошёл следом, убедился, что в туалете никого нет, кроме урода Щ-ка, обхватил его левой рукой за челюсть, а ножом ударил в основание черепа. Раздался хруст, и Щ-к обмяк, не успев даже укусить Цветаева. Цветаев спокойно вышел, сел на поезд и вернулся в родной город. Нож он выкинул в море. Неделю его била дрожь. Он ощущал в руках агонию обмякшего тела. И это было не самое лучшее ощущение. А потом оно прошло, когда начали убивать за то, что ты просто русский, и никакие сомнения его уже не мучили. После известных событий в Одессе он семь раз ездил в этот город, всегда действовал в одиночку, поэтому о нём никто ничего не знал.

Он вспомнил ещё бой под Семёновкой, когда они попали в двойное окружение, и едва прорвались сквозь него, потеряв пятерых, он вспомнил, как три дня лежал в лесополосе под Славяногорском, выслеживая пиндоса. И выследил-таки. Никто не знал, что именно он, Цветаев, явился причиной заявления госдепа США о российских диверсантах, которые якобы уничтожили Майкла Роджерса, лучшего специалиста по минно-взрывному делу: его нашли в кустах над Северским Донцом, не спасла его и качанная-перекачанная шея. Потом ещё было многое, разумеется, он стоял на баррикадах, ходил в разведку, но к оружию не питал доверия, не понимал его, не сроднился с ним, хотя помнил «левостороннее правило» – основу тактики боя любого пехотинца. Его коньком стала чистая «охота», только здесь себя он чувствовал как рыба в воде. Но однажды понял, что индивидуальная борьба не эффективна, и пришёл к Кубинскому, и он ему поверил, хотя они не виделись лет десять. Теперь он был здесь, в команде, в самом логове врага, но счастливей от этого не стал. Счастье, оно ведь не зависит от тебя. Оно или есть, или его нет, это состояние, а не замороженный факт.

– А за своим Орловым тоже с ножичком пойдёшь? – насмешливо спросил капитан Игорь, становясь в ленивую позу Геракла: нога за ногу и правая рука вбок.

Он успел переодеться в камуфляж «жаба» и выглядел настоящим армейцем.

– Слушай, отстань от меня! – с металлическими нотками в голосе попросил Цветаев.

– Знаю я твоего брата, – сплюнул на грязный пол капитан Игорь. – Варёные мухи!

Цветаев проводил взглядом спичку, которая ловко улеглась вдоль плинтуса. Когда они заняли эту квартиру, она была чистой и ухоженной, а теперь превратилась в пещеру. От ног оставались следы на полу.

– В смысле? – уточнил Цветаев.

Да он слон в комнате, только его никто не замечает. У него комплексов вагон и маленькая тележка, он боится меня, точно так же, как я его, сообразил Цветаев. И это маленькое открытие приободрило его.

– Не пойму, вроде взрослый человек… – капитан Игорь презрительно скривился.

– И что?.. – зло спросил Цветаев.

– А то, что это не война – ножичком-то, это как на медведя с рогатиной. Варёные мухи!

– Тебе какое дело?!

Цветаев удивился тому, что капитан Игорь угадал его тайные мысли. Это он только для вида хорохорился, изображая эстетизм охотника, а на самом деле, давно подумывал изменить тактику этой самой «охоты», дело оставалось за малым: подобрать верное оружие, дюже его заинтересовала винтовка капитана Игоря, но показывать слабости было нельзя. Юность закончились, понял он, надо измениться, и вмиг повзрослел.

– Мне, конечно, никакого дела до твоих выкрутасов нет, – размеренно произнёс капитан Игорь и засунул в рот новую спичку. – Однако выглядишь ты динозавром. Со мной этот фокус не пройдёт!

Цветаев собрался ответить особенно едко, мол, не тебе меня, пижон, учить, или что-то подобное, но в комнату стремительно вошёл Прок и сказал непререкаемым тоном:

– Хватит собачится! – Вечереет, пора! – И с пониманием посмотрел на капитана Игоря, как бы говоря, извини, других провожатых нет.

* * *

Только бы не было дождя, подумал Цветаев. В дождь ему почему-то становилось тоскливо и одиноко.

Вышли в сумерках. Капитан Игорь нервно буркнул в локалку[48]48
  Локальная связь.


[Закрыть]:

– Держись за мной! Варёные мухи!

И скользнул бесшумно, как призрак, между домами. Оказывается, пока Цветаев злился многоэтажно, он изучил карту и ориентировался в чужом городе, как у себя в кармане.

Цветаев, положившись на инструкции прикрывающего, трусил метрах в пяти правее, чтобы контролировать «неудобное» направление из «левостороннего правила». По его мнению, капитан Игорь навесил на него слишком много оружия: ну понятно, АК-74, как бы сам бог велел, бог велел тащить ещё и четыре магазина по шестьдесят патронов каждый, но зачем восемь коробок в ранце, столько же гранат и УДЗ?[49]49
  Запал для гранат РГН и РГО.


[Закрыть] Это уже потом Цветаев оценил предусмотрительность капитана Игоря, а вначале злился, места себе не находил, полагая, что капитан Игорь тихо над ним издевается. Даже Пророк покачал головой, глядя на их сборы:

– Словно на войну собираетесь…

Капитан Игорь ничего не ответил, только криво усмехнулся, мол, вы мне ещё спасибо скажете. Сам он, по мнению Цветаева, шёл налегке: с бесшумным пистолетиком на бедре, со своей винтовочкой, у которой ствол был таким толстым, что она походила на пулемет «Максим», с какими-то маленькими магазинами и с длинными, в палец, патронами, а ещё – с энным количеством банок пива. Цветаев сам видел, как капитан Игорь кинул их в ранец. Алкоголь, даже лёгкий, на «охоту» не брали. Это было табу, потому что любой алкоголь тормозит реакцию и «воняет». Но Пророк лишь пожал плечами и ничего не сказал, давай понять, что он не командир капитану Игорю и что у того своя голова на плечах. Цветаев хотел во очередной раз возмутиться, но передумал под строгим взглядом Пророка.

Вначале было тяжеловато, но минут через двадцать, когда они уже пересекли Лаврскую, Цветаев почувствовал, как втягивается в ритм: в поту, под хрипы в горле – ремни разгрузки уже не казались узкими, а фляга, которая хлопала по бедру, была даже мила, и всё потому что в неё налит сладкий-присладкий чай с лимоном, и к ней хотелось присосаться, как к любимой девушке.

Эспаланада[50]50
  Площадь.


[Закрыть] Славы встретила их абсолютным запустением. Похоже, здесь прошлись львонацисты и бандерлоги. Ввиду сгоревшей гостиницы «Салют» Цветаев и капитан Игорь миновали ряд заброшенных баррикад со следами бурой крови. Кто и за что здесь сражался, трудно было понять, скорее всего, кто-то из самообороны несознательных граждан попытался удержать свой квартал – следы недавнего восстания? Вначале они все были наивными: предвкушая ЕС, прыгали и ликовали вокруг майдана, потом рыдали и стенали, потом побежали с криком «Спасайтесь!», а ещё потом: «Мы завидуем вам… – сознавались они нехотя, – вы отвоевали свободу…», и лица у них были серыми от тоски и безысходности. Теперь их кости валяются в бурьяне, и вороны с карканьем растаскивали их по округе, и Киев, расколотый хунтой на части, упал к ногам ляхов, ждавших своего часа семьдесят пять лет.

Поговаривали ещё о группах «Очищення»[51]51
  Очищение.


[Закрыть], которые занимались тем, что выявляли нелояльных и уничтожали их. Но это вовсе казалось дикостью в сытом, довольном Киеве, и Цветаев не верил.

Все мололись на помощь с Востока, и эти бедняги тоже. Только у нас всё получилось, думал Цветаев, а у них – ничего, никто не пришёл, не потому что презирали за слабину перед ляхами, а потому что были связаны по рукам и ногам, и надо было выбираться из дерьма самим, а не взывать к России, которая, хорошо хоть, помогала добровольцами и оружием.

После дождя воздух был пропитан запахами лета. Город вымер, и природа мгновенно взяла своё, благоухали все: блестящий Днепр, серый асфальт, голубое небо и даже крыши, не говоря уже об вездесущих одуванчиках и зарослях крапивы, в одночасье поглотившими обочины и поляны.

Ещё минут через десять, после пробежек не прямой, а по всякий закоулкам, они выскочили на Парковую возле «БонВизит-Тов» с огромной рекламой на фасаде здания. Заходящее солнце блестело в окнах, левобережье лежало в золотистой дымке, подкрашенной на горизонте чёрными дымами. И капитан Игорь, позволив Цветаеву приблизиться, спросил словно между прочим, вглядываясь в мост Патона:

– Злишься?

Нервное состояние капитана Игоря передалось Цветаеву. Он поймал себя на том, что стал чаще оглядываться по сторонам.

– А ты как думаешь? – через целое мгновение ответил он.

Даже Пророк не позволял себе таких вопросов, а этот: на тебе, пожалуйста, никакого такта. И он понял, что его специально дразнят.

– Это хорошо, – оценил капитан Игорь, жуя спичку, – на злых воду возят.

Цветаев только заскрипел зубами, капитан Игорь был невыносим, как тёща, хотя у самого Цветаева тёща, Вера Михайловна, была золотым человеком.