Текст книги "Эпоха Пятизонья"

– Пойдем готовиться. Вечером выход. Будем выигрывать время. Целую ночь выиграем, если поспешим.

Бараско прокомментировал:

– Вот это правильно, а то тянем кота за одно место.

* * *

Генерал Берлинский тотчас куда-то кому-то позвонил. Понабежало офицеров все рангов, и Костю стали «рвать» на части.

Его куда-то повели, уложили. Раздели до трусов. Сняли все возможные размеры, даже объем ноздрей. Взяли пробы крови и мочи. Сняли энцефалограмму. Усадили в кресло перед монитором. Тестировали на физическую и психологическую реакции для корректировки индивидуальных программ. Надели на голову еще одну сетку с электродами и сказали, что, может быть, будет немного тошнить, но это естественно при ускоренной накачке мозгов, при этом Костя умудрился уснуть. Потом принесли супер-пупер комбез. Но вначале на Костю надели тонкий, эластичный, как паутина, комбинезон песочного цвета. Офицер, который везде сопровождал Костю, обрадовал:

– Это первый слой искусственной кожи. В принципе, даже в нем можно жить. Она будет действовать, как второй слой защиты. Пистолетная пуля ее не пробьет, автоматная – тоже, хотя ребра наверняка сломает.

Затем принесли экзокомбез из динамической брони – «титан». Костя был разочарован – на вид обычный хэбэ, раскрашенный под камуфляж цвета города.

– Не обращайте внимания, это усредненная цветовая гамма. Но как только вы выбираете функцию маскировка, вы становитесь частью пейзажа.

– Ну, что?! – в комнату стремительно вошел генерал Берлинский. – Готов? Павел Савельевич, не морочьте ему голову. Он сам все вспомнит. Правильно? – генерал по-отечески строго посмотрел на Костю. – Вернешься, твоим именем назовем одну из улиц как спасителя города. Улица имени Константина Сабурова! Как тебе? Звучит? По-моему – гордо!

– Мне нравится, – согласился Костя. – Главное, чтобы не посмертно!

Генерал натянуто засмеялся. Остальные – вслед за ним тоже. Косте стало жаль генерала:

– Я постараюсь, – пообещал он, – но я не знаю…

Все от о него требовали героизма и бравады. Он же хотел сказать, что вообще, не знает, что делать, кроме того, чему его обучили за то время, пока он спал, то есть бегать, прыгать, прятаться и выслеживать, чего было наверняка мало. Он не знал, как вести себя с многочисленными новомодными ловушками, которые, должно быть, наводнили Кремлевскую Зону, что делать с «механоидами», «сталтехами», «протеиновыми матриксами», «нитридо-платиноидами» и прочими биосистемами и металло-нуклеиновыми тварями, которые практически бессмертны. Может быть, только их в этой Зоне нет? Зато наверняка есть что-то другое, не менее смертоносное. Кажется, даже он что-то из мыслей произнес вслух. Но генерал Берлинский его уже не слушал:

– Отлично! – бодренько воскликнул он. – Сейчас никакой информации не запоминай. Она уже у тебя в голове. Ты уже знаешь, как пользоваться «титаном», что делать и куда идти. Главное – вовремя спрятаться. Внутри Зоны будешь действовать в соответствии с обстановкой. Тактике и стратегии мы тебя обучили. Займемся оружием!

Костя бодро поднялся из кресла. «Титан» сидел на нем, как влитой. В нем было даже удобнее, чем в привычной одежде. Ах, ну да!.. – вспомнил Костя, экзоскелет или экзокорсет. Я же теперь знаю, что у меня есть искусственные мышцы и что сейчас они работают на нуле. Но двигаться все равно приятно, словно тебя подталкивают под зад. Или мне только кажется?

– Сильное оружие тебе не нужно… – рассуждал генерал. – Бои на расстоянии вести не будешь. Не с кем. Тащить лишнюю тяжесть глупо, хотя у тебя и экзомышцы, но ведь энергию беречь надо, правильно?

– Правильно… – согласился Костя, полагая, что генерал плохого не предложит.

Они шли по длинному, извилистому коридору. Офицер, Павел Савельевич, приставленный к Косте, едва поспевал за ними.

– Стало быть, снайперка тебе не нужна. И все эти экзотические системы, перегруженные компьютерами и оптикой, тоже не нужны. Неизвестно, что там. Может, там такие магнитные поля, что вся электроника полетит к чертям собачим. Правильно я говорю?

– Так точно! – лихо отозвался Павел Савельевич, семенивший за Костей.

– Простое и надежное оружие для самообороны. Правильно я говорю?

– Так точно! – снова отозвался Павел Савельевич.

– А ну открывай! – приказал генерал перед массивной дверью.

Павел Савельевич повозился с замками, и дверь бесшумно отползла в сторону. Внутри тотчас зажегся свет. Костя шагнул вслед за генералом. Большущая комната была завалена оружием. Оно было везде. На стеллажах, на полках, на столах и в нишах. Все системы, собранные со всего мира. Пистолеты были нашпилены на гвозди, висели на крючках и в специальных зажимах, торчали из кобуры и даже были подвешены за специальные веревочки.

– Это мы не берем… – генерал, показывая куда-то на стол или стеллаж, говорил так быстро, что Костя не успевал реагировать. – Это тоже… Это тоже… Вот этот хорош… – Генерал Берлинский взял в руки АК-207, отдачи практически нет, стрелять можно очередями точно в яблочко, но у него останавливающее действие рассчитано на людей. А ты столкнешься с чем-то посильнее. Гранатомет будет тяжеловат. Сдохнешь! Потом вспомнишь, почему. Вот что тебе нужно! – Генерал взял со стеллажа черного «американца» АА-24. – Черта завалит! Три запасных диска тебе вполне хватит. Это сто двадцать патронов. Бьет картечью на двести метром. Выстрел в упор – смертелен. Можно стрелять очередью и одиночными. Но ты сам знаешь. Чего я тебе рассказываю.

Костя действительно знал об АА-24 буквально все, но никак не мог вспомнить, откуда и почему. Впрочем, это его уже не удивляло.

– Я думаю! – согласился он, благоговейно поглаживая непривычное оружие, у которого, вместо рожка, торчал большой толстый диск.

– Ладно, берем его! – скомандовал офицеру генерал. – И еще нам нужен пистолет. Выберем наш «пернач», надежный и простой, как топор. Калибр – девять миллиметров, две обоймы по восемнадцать патронов. Хватит за глаза!

– Есть, «пернач»! – тотчас отреагировал Павел Савельевич.

– Давай! – приказал генерал. – Хорошая, мощная штука. Отдача уменьшена по сравнению с другими моделями, целиться удобно. Думаю, что он тебе не пригодится, но на всякий случай.

– Спасибо! – Костя, словно школьник, радостно посмотрел на него.

Оружие его всегда волновало, еще с детства, когда они с отцом ходили на охоту в тайгу. Стоило ему было увидеть пистолет «пернач», как он тут же вспомнил, что когда-то стрелял из него. Конечно, это была ложная память, но Костя точно помнил, как всаживал в мишень пулю за пулей. А еще инструктор поправлял ему стойку при стрельбе с колена. Вот прогресс, восхитился он, хотя, конечно, слышал обо всех этих системах, накачивающих мозги любой информацией и оставляющих даже тактильную память мышцам.

Ему также дали нож, который не надо было затачивать три года, и кремень на шнурке из оленьей кожи.

– Все! – обрадованно сообщил генерал Берлинский. – Готов под завязку.

Косте стало аж плохо. Он почему-то думал, что процесс подготовки займет куда больше времени, и это будет бесконечно-радостным процессом, с настоящими проводами и застольем, но без сантиментов и слез. Дня два-три его устроили бы, и можно пьяненьким идти в Зону. А здесь – раз-два, и готово. Вперед, марш, беги умирай!

– И это все?.. – растерянно спросил он.

– Ну, а что еще?.. – удивился генерал и взглянул на часы, чтобы только не встречаться взглядом с Костей. – Можно дать тебе еще фонарик, но у тебя их целых три. Ночное виденье в двух системах… – начал перечислять он, – ультрафиолетовый детектор… детектор движения… индикатор опасности… инфракрасный прицел… усилители звука типа «нетопырь», контроль состояния экзомышц… шлем-самосборка…

Он много еще чего с удовольствием говорил, загибая пальцы, поросшие короткими рыжими волосами. Костя слушал и подспудно ждал появления Реда Бараско. Не хотел он уходить без него. Как-то это было не по-дружески, что ли? Ред обязательно скажет что-нибудь умное, ободряющее. А главное, он знает, что делать в Зоне.

– Ладно… ладно… – сказал генерал, заметив, что Костя долго молчит, – перед смертью не надышишься, сынок…

Павел Савельевич за спиной Костя тактично кашлянул. Генерал взглянул на него с высоты своего роста, и Павел Савельевич закашлялся еще сильнее, будто у него действительно першило в горле.

Костя нашел в себе силы промямлить:

– Я готов…

Генерал Берлинский впервые отвел глаза. Он подумал, что Сабуров покойник. Нельзя его таким пускать в Зону. Нельзя! Даже хваленый «анцитаур» не поможет. Но времени на психологическую обработку не было. Авось пронесет, решил он. Где наша не пропадала?

– Ну отлично! – бодро воскликнул он. – Пойдем! Машина уже ждет! – И смахнул сухую слезу. – Помни только, сынок, что твое задание под грифом ОПС. Операция повышенной секретности.

* * *

В глубине души Костя до самого последнего момента надеялся на чудо – что Ред Бараско передумает и пойдет с ним и что все будет нормально, как было нормально в той, другой Зоне. Но Ред как в воду канул.

Оказывается, он сидел в армейском «тигре», нацепив темные очки «капля» в золотой оправе. Вид у него был абсолютно деловой, и кажется, он еще принял на грудь, потому что был разговорчивым и веселым, и на Костю взглянул между делом, словно не Костя Сабуров был виновником торжества, а он – Ред Бараско – старый, битый и испытанный Зонами сталкер с неизменным шейным платком – на этот раз синего цвета.

Они меня похоронили, понял Костя, усаживаясь на заднее сиденье за водителем, похоронили живьем и даже выпили за упокой души. Четвертым с ними сел накачанный боец с автоматом, в черной вязаной шапочке:

– Ты, что ли, идешь туда?

– Ну… – нехотя подтвердил Костя, помня об ОПС.

– Ты даешь, парень! – воскликнул боец. – Я бы ни за какие коврижки не согласился. Ты и на сталкера-то не похож. Скажи, сколько тебе заплатили? Миллион хотя бы дали?

Костя так разозлился, что вроде бы случайно ткнул прикладом бойца в колено, и тот заткнулся.

– Поехали! – распорядился Ред, повернулся, посмотрел на Костю и подмигнул ему: – На!

– Что это такое?

– Хабар из Крыма, как обещал. Вот этот кормилец: с синего края дает воду, а с другого, зеленого – еду. Запомнить легко. Только надо посильнее нажать. А этот, бурый, ну, помнишь, мы сидели?..

Боец вытаращил на Реда изумленные глаза. Видно было, что Ред не хотел раскрывать свойств хабара перед бойцом и водителем. Он и в Чернобыльской Зоне вел себя так: ничего лишнего, никакой информации, и раскрывался лишь постепенно, и только в определенные моменты жизни. Слабостями их трудно было назвать. Слабостей у Бараско не было, словно он был сделан из единого куска гранита.

– А-а-а… – слабо улыбнулся Костя. – Понял… Спасибо…

Ему хотелось сказать еще много чего, например, что ему нужно увидеть Леру, что он не уверен в себе, что друзья так не поступают, что он, в конце концов, элементарно боится, но Ред уже отвернулся и смотрел вперед, на череду кленов и берез по обе стороны дороги.

Воспитывает, понял Костя, но легче ему от этого не стало.

Оказывается, они находились за МКАД, в Бутово. Костя, конечно, помнил эти места, потому что по роду деятельности мотался и в этом районе. Только на этот раз он ничего не узнавал. Эх, камеру бы сюда, подумал он, увидев, что творится и на дороге, и в окрестностях.

Вся левая полоса Варшавского шоссе была забита машинами. Все четыре полосы ревели, гудели и звенели клаксонами. Стояла дикая ругань. Если бы не блоки разделительной полосы, через которые не мог переехать и танк, то вся эта масса машин ринулась бы на правую половину. Впрочем, водителям надо было опасаться военной техники, которая беспрерывным потоком двигалась в сторону центра, и военной полиции в голубых касках, бронетранспортеры которой стояла через каждые сто метров.

Шла Белостоцкая бригада морской пехоты. В машинах сидели бойцы в черной форме. Лица у них были сосредоточенными.

– О-о-о! Силушки-то! – обрадованно произнес боец. – Навалимся!

Костя промолчал. Навалимся, думал он, как же! Наваливаются только дураки! У него, конечно же, имелись свои соображения на этот счет, хотя бы в отношении железнодорожных составов, которые были забиты под завязку. Электрички, обычные составы и даже составы, собранные из старых допотопных теплушек, двигались с черепашьей скоростью. Люди цеплялись на подножки, торчали в окнах и сидели на крышах. Но ужаснее всего выглядели те беженцы, которые шли пешком по целине, месили грязь по перелескам и болотцам с велосипедами, с ручными тачками, колясками и подводами, запряженными лошадьми.

– Черт… – пробормотал Ред Бараско, глядя на все это, и сделал глоток из бутылки, которую вытащил из-за пазухи. – Будешь? – спросил он у Кости.

Костя с удовольствием выпил бы, но его больше мучила жажда, а достать универсальный хабар в присутствии водителя и бойца он не посмел. Мало ли какую тайну для непосвященных выдаст.

– Я буду! – воскликнул боец.

– Тебе не положено, – ответил Бараско. – Ты на службе.

– Чего это не положено?! – возмутился боец. – Мне все положено. Мне даже, может, положено больше, чем тебе.

– Вот ему положено, – возразил Бараско, – он идет в Зону. Туда трезвыми не ходят, иначе мозги могут расплавиться. А тебе зачем? Твое дело нас охранять.

– Дело к вечеру. Стресс надо снять.

– Так, Кузьма, не заводись, – добродушно среагировал водитель. – Вот сейчас доставим человека по назначению, потом и примешь дозу. Хоть залейся.

– Я не пьянею, – сообщил боец и с надеждой посмотрел на Бараско. – А реакция у меня только лучше. Ну дай глотнуть!

Но разжалобить Бараско было практически бесполезным делом. Он только поцокал языком.

– Кузьма! – одернул бойца водитель.

– Ладно! Тоже мне, чертовы сталкеры, – пробормотал боец, – мало мы вас давили… – и отвернулся к окну.

Костя ожидал, что сейчас Бараско снимет очки в золотой оправе, посмотрит на бойца, как питон, а потом накажет его по полной программе, но Бараско почему-то промолчал. Должно быть, из-за меня, огорчился Костя и неприязненно покосился на бойца.

– Чего пялишься?!

– Хочу морду твою запомнить, – сказал Костя, – чтобы потом знать, кому ее набить.

Кузьма дернулся, но Костя с какой-то звериной легкостью обхватил его правой рукой за шею, подмяв под себя, и вдруг понял, что может ее сломать, как спичку. Кузьма еще раз дернулся, но как-то вяло, сразу обмяк и, несмотря на свои внушительные габариты, притих. Через мгновение он уже хрипел. Черная вязаная шапочка упала с его головы на пол.

Водитель ударил по тормозам, «тигр» пошел юзом, и Костя отпустил Кузьму. Водитель и Бараско неприязненно посмотрели на бойца.

– Жив? – спросил Бараско, набрал в рот водку и выдул ее в лицо Козьме.

– Да жив, жив, – миролюбиво констатировал водитель. – Он у нас горячий больно.

– А зачем такого взяли?

– Какого дали, такого и взяли. В принципе, он так парень ничего. Здоровый больно, вот и воображает из себя Рембо.

Боец заморгал, закашлялся и, сделав несколько судорожных вдохов, схватился за шею.

– Ну и лады, – примирительно сказал водитель. – Дай сюда автомат! – приказал он. – Теперь сиди тихо, пока мы не доедем.

Кузьма потрогал загривок и пожаловался:

– Он мне чуть шею не сломал.

– Будет тебе наука, – сказал водитель, заводя двигатель. – Держи язык за зубами. На службе пить нельзя. Устав знаешь?!

– Знаю… – вяло среагировал Кузьма и уткнулся лбом в окно.

Развязка на тридцать третьем километре МКАД походила на муравейник. Люди пытались выехать на Варшавское шоссе. В воздухе кружились вертолеты. Кое-где на обочине Костя заметил палатки. Они тянулись вплоть до автосервиса справа, ворота в котором были распахнуты, а ангары – пусты. На стене красовалась надпись мелом: «Машин и бензина нет!!!» Внутри находились люди. Они спали на бетонном полу и под навесами.

Там, где были съезды в сторону города, стояли бронетранспортеры, военная полиция и кареты скорой помощи.

– Мы здесь вчера проезжали. Никого не было. Все началось сразу после первого выброса, – сказал водитель. – А когда случился второй и объявили эвакуацию, народ попер, словно лавина.

– Успеют за три дня? – спросил Бараско.

– Должны, – зевнул водитель. – Говорят, ядерную бомбу будут применять?

– Ну-у-у… – возразил Бараско. – Может, до этого и не дойдет. Не зря же мы едем? Правда, Костя?

Костя поправил дробовик, который ему мешал, поправил диск, который впился в бок, и степенно ответил:

– Ничего не знаю, приедем, оглядимся. Там видно будет.

Он понял, что «титан» включил экзомышцы, и это придало ему уверенности. Это ж надо, подумал он с тихим восхищением, такого здоровяка придавить, и почти миролюбиво посмотрел на Кузьму, у которого шея сделалась бордового цвета, а физиономия налилась кровью, как спелая вишня соком. Кузьма делал вид, что занят разглядыванием толпы.

В Аннино народу было видимо-невидимо. Все скверы и парки были забиты толпами с баулами и домашними животными. Собаки лаяли, кошки мяукали. Троллейбусы, которые не могли двигаться в такой тесноте, спихнули на тротуары. Машины не могли проехать из-за пробок. Горели костры. Люди ругались и стонали. Должно быть, все ждали автобусов, чтобы бежать в провинцию.

Дальше ехали молча, пораженные увиденным. Уже и Варшавское шоссе плавно перешло в Тульскую улицу, а картина все не менялась. Казалась, вся Москва перемещается на окраины.

На Серпуховской площади у них впервые проверили документы. Здесь уже было заметно меньше народа, и он был не таким озабоченным, а очень даже деловым – шнырял туда-сюда, нагруженный мешками и чемоданами.

– Слушай… – удивился Бараско, – по-моему, они обносят квартиры!

Водитель показал пропуск. Военный полицейский козырнул, и их пропустили, предупредив, что впереди сплошные проверки.

Когда они разворачивались на эстакаде, чтобы попасть на Мытную улицу, водитель сказал:

– Ого! Посмотрите…

Возле бетонного забора расстреливали четверых, которые стояли обреченно, не в силах бежать. Затрещала длинная очередь, словно одновременно забили несколько сотен гроздей, и мародеры упали в грязь. Расстрельная команда, забросив автоматы на плечо, развернулась и ушла.

Снова ехали молча, словно наконец сообразили, что игрушки кончились и началось серьезное дело. Даже у Кузьмы прочистились мозги.

– Дай автомат! – потребовал он. – Дай!

– А ерепениться не будешь?

– Не буду!

Если над окраинами Москвы, как всегда, ходили бело-серые весенние тучи, то в центре они были черными-черными, как в предвестие бури, и венчало их над Кремлем белое кольцо лохматых облаков с закрученными против часовой стрелки завихрениями. У Кости возникло ощущение, что вся эта масса тихонько-тихонько вращается. От этого он почувствовал, что голова у него закружилась, и вообще, смотреть на странное кольцо было неприятно, словно оно отторгало любой взгляд и не пускало внутрь себя никого и ничего.

– Я же говорю, – уверенно сказал Бараско, – закрывают объект от спутников. Говорят, в округе жители страдают страшными мигренями, кошмарами и несварением желудка.

– У моего кума уже месяц давление прыгает. Еле откачивают. Так он живет где? На Волгоградском проспекте!

– Это же недалеко.

– Вот и я о том же. Эта чертова штука воздействует на людей.

– А почему белый обод? – с почтением в голосе поинтересовался Кузьма.

– Потому что терроид, – объяснил Бараско.

– А-а-а… – учтиво среагировал Кузьма.

Костя готов был дать руку на отсечение, что Кузьма не знает, что такое терроид.

– Какой-нибудь магнитный след, – сказал водитель, поглядывая через переднее стекло на небо.

– Мне это все сильно не нравится, – сказал Кузьма. – Зачем терроид повесили?

Ему никто не ответил.

– Ты там еще не уснул? – оглянулся Бараско на Костю.

– Да вроде нет, – встряхнулся Костя.

– Сейчас приедем. Генерал тебе еще напутственное слово должен сказать.

– Хорошо бы, – согласился Костя.

– Ты его там не особенно огорчай, – попросил Бараско. – А то он переживает, как за любимого дитятею.

– Ладно… – вздохнул Костя, – что я не понимаю, что ли? Ему за меня, наверное, звездочку снимут?

– Хорошо бы так, – добродушно заметил водитель, – а то могут и погоны. Может, глотнешь для храбрости?

– Ну давай.

Водка проскочила в желудок как-то незаметно, и то, что держало и сковывало Костю, вдруг куда-то пропало, исчезло. Алкоголь действовал безотказно. Костя вдруг понял, что ничего страшного с ним не случится. Просто не может случиться по природе вещей. Он так и подумал: «Вынюхаю и вернусь назло всем!»

– Слушай, – попросил он Бараско, – может, заскочим на пять минут?

Они как раз подъезжали к Крымскому мосту.

– Не положено.

– Чего, жалко тебе, что ли? Может, это мое последнее желание? – Костя вдруг ощутил такую уверенность, которую не ощущал последний год, если не больше, словно у него появилась цель в жизни, и этой целью была Зона.

Бараско помолчал, раздумывая, и спросил у водителя:

– Чего?.. заскочим?..

– Куда?

– Да в Третью больницу, здесь рядом, направо.

– Знаю. А зачем?

– Да зазноба у него там.

– А-а-а… – добродушно улыбнулся водитель. – Дело нужное. Но только на пять минут, а то – сам понимаешь.

– Ясное дело, – согласился с ним Бараско и подмигнул Косте.

Сердце у Кости яростно застучало. Желание увидеть Леру заслонило все остальные чувства: и неприязнь к Кузьме, и раздражение к Бараско, который все еще казался не тем Бараско, которого он знал в Чернобыле, и сам факт движения в сторону Кремля. Из-за Леры он готов был пойти куда угодно, хоть к черту в пасть. Только одним глазком, думал он, и – в Зону.

– Спасибо, – сказал Костя. – Слушай, а она сегодня дежурит? – испугался он.

– А мы сейчас узнаем, – хитро ответил Бараско, доставая смартфон. Что-то спросил. Ответил. Убрал смартфон и только после этого сказал: – Там она. Там. В перевязочной. Позвать не могли. Но ждет. А ты, счастливчик! – и засмеялся незлобно, хотя и с подковыркой.

– Ты что, сказал, что мы приедем?! – заволновался Костя.

– Конечно, чего здесь такого? Еще выпьешь?

– Нет, не хочу, – мысленно он уже был в другом месте.

Теперь каждая минут промедления казалась ему пыткой. Как назло, на Калужской площади они попали в пробку – поток машин из города не хотел уступать дорогу никому другому. Костя сидел, как на иголках, у него ныли зубы. Все начхали на светофоры, ехали, как попало. Все орали и махали кулаками. Наиболее горячие вылезли выяснять отношения и даже размахивали оружием – что страшно не понравилось водителю «тигра». Ситуацию разрулила военная полиция, которая быстренько развела зачинщиков и восстановила движение, кое-кого сунула к себе в бронетранспортер. Все вдруг стали законопослушными, все принялись смотреть на светофоры, орать на тех, кто рвался вперед, и вообще, наводить порядок.

– Вот любят наши… любят наши палку! – с удовольствием заметил добродушный водитель, переключая скорость и проскакивая перекресток. – Только силу и уважают.

Костя припал к холодному стеклу, глядя во все глаза. Зубы ныли так, что впору было лезть на столб. Справа мелькнул знакомый чугунный забор и корпус больницы. Еще дальше был подвал, где они прятались с Бараско.

– Мы внутрь въезжать не будем, – сказал водитель. – У вас пять минут. Только пять минут! – он глянул на Костю в зеркало заднего обзора.

– Есть пять минут! – радостно воскликнул Костя, и в тот момент, когда «тигр», свернув направо и затормозил у входа в корпус, хлопнул тяжелой дверью и побежал к ограде.

Ему хватило пары секунд, чтобы покрыть расстояние до больницы и еще пары секунд, чтобы взбежать на второй этаж. Сердце колотилось в груди, как воробей в клетке. Костя открыл дверь – и тут же увидел ее. Она разговаривала с Василием Аркадиевиче, у которого на шее висел стетоскоп, и не успел Костя сделать шаг, как она оглянулась, и потому, как изменилось ее лицо, он понял, что она ждала его.

У Василия Аркадиевича, который, конечно же, заметил и военную форму Кости, и дробовик за плечом, и пистолет на боку, и нож, и всякую другую амуницию, сделались удивленные глаза, и он предпочел за благо спрятаться в ординаторской.

– Сумасшедший… – произнесла она на выдохе и замолчала, глядя на него восхищенными глазами. – А нас эвакуируют…

Только тогда Костя заметил, что палаты распахнуты и в них нет больных, а нянечки и медсестры, которые находились в большом и высоком коридоре, вдруг замерли и смотрят только на него с Лерой.

Костя хотел сказать, что, возможно, эвакуация не понадобится, что он как раз и идет в Зону, чтобы все выяснить и разрулить ситуацию, но ничего этого не сказал, потому что все слова были лишними, ненужными. А ему хотелось только глядеть на нее.

– Я должен… – произнес он, беря ее за руки. – Я должен был тебя увидеть.

Руки у нее были теплыми и шершавыми от асептиков.

– Ты уезжаешь? – удивилась она.

– Я… – сказал он, мучительно ища фразу, которая бы отразила сущность момента.

– Я знаю… – сказала она, – я знаю, ты идешь туда?..

Костя кивнул:

– Туда…

Но это совсем нестрашно, хотел он сказать, это примерно то же самое, что съездить на дачу в Солнцево, но не успел. Дверь в отделение вдруг с треском распахнулась и с торжествующим криком: «Ага! Попались, голубки!» – ворвался капитан Жилин. В руках он держал огромный пистолет и целился из него в Костю и Леру.

– Оружие на пол! Руки на шею! Живо!!! Считаю до трех!!! Раз! Два! Три!

То, что произошло дальше, удивило не только капитана Жилина, но и самого Костю. Не успел Жилин произнести: «Три!», как на Косте возник шлем. Был он прозрачен, только затылок прикрывал высокий воротник.

Следом за капитаном Жилиным в отделение заскочили три бойца и тоже взяли Костю на прицел.

– Ты что думаешь, – радостно сообщил капитан Жилин, – меня можно обвести вокруг пальца?! Да я здесь уже вторые сутки не сплю, тебя караулю. А эти твои сталкеровские штучки со шлемом можешь приберечь для кого-то другого. Руки!.. Руки, падла!!!

Один из бойцов подскочил и попытался надеть на Костю наручники. Но стоило Косте всего лишь пошевелить правой рукой, как боец отлетел в угол и скорчился там от боли.

Жилин от неожиданности выстрелил в потолок и заорал:

– Всем стоять и не двигаться!

Лера тихонько ойкнула и прижалась к Косте еще сильнее. Известковая пыль медленно оседала им на головы. Капитан пригладил свои жидкие седые волосы и сказал довольным тоном:

– Больно ты прыток, как я погляжу! Вяжите его! Вяжите!

– Отставить! – В дверях появился генерал-полковник Берлинский.

– Товарищ генерал, задержан опасный сталкер! – отрапортовал капитан Жилин, не убирая однако пистолета.

– Жилин, – устало произнес генерал, – ты, как всегда, поперед батьки в пекло, ты что не видишь, что это мой человек, ты совсем нюх потерял?!

– Никак нет! – отчеканил капитан. – Вижу сталкера, а сталкеры вне закона, за них полагается премия.

– Будет тебе премия, будет и свисток! – показал ему рыжий кулак генерал. – Так, капитан, оружие в кобуру! Забирай своих людей, и вон отсюда!

– Есть, вон отсюда! – произнес капитан Жилин, лучисто улыбаясь.

За время долгой службы в криминальной полиции он привык и не к таким поворотам судьбы. Когда-то он был подполковником, но строптивый характер и высокое самомнение сломали ему карьеру. Теперь он дослуживал капитаном и хотел одного – спокойно уйти на пенсию, но при этом получить удовольствие от поимки различного рода преступников, в том числе и черных сталкеров.

– Уходим, ребята! – приказал он с таким азартом, что было ясно: если бы не генерал-полковник Эдуард Петрович Берлинский, сидеть бы Косте в кутузке, как грибу в кузовке.

Генерал повернулся к Косте и сказал:

– Ну что, сынок, пора. А жаль, девушка у тебя красивая. Где ты их находишь?

В этот момент шлем на Косте пропал, втянулся в воротник «титана».

– А-а-а… – произнес довольный генерал, – это наше ноу-хау – шлем-самосборка. Все шлемам шлем. Ну, прощайся и идем.

– Да, – сказал Костя, – один момент, – и снова взял Леру за руки.

– Ты только возвращайся… – сказала она, целуя его в щеку.

Костя смущенно улыбнулся. Теперь он был готов на любые подвиги. Зубы у него, кстати, совершенно перестали ныть.