Текст книги "Жертва наезда"

Жертва наезда
Михаил Боярский

© Михаил Боярский, 2017

ISBN 978-5-4474-6642-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Что же, блин, с вами… Почему вы не двигаетесь? Почему вы лежите, как бревно? Давайте же… Блин, вставайте… А?

Судя по прозвучавшим вопросам, а так же их смысловому построению, Семен Петрович сразу же подумал о том, что он попал под блондинку. Вскоре он кожей носа ощутил ее горячее, нервное дыхание, несмотря на то, что весенний асфальт практически целиком был покрыт тонким слоем жидкой грязи, девушка-водитель, опустившись на одно колено, и, склонившись, рассматривала давно небритое лицо Семена Петровича самым подробным образом.

Это продолжалось не меньше чем полминуты, затем она, неизвестно к кому обращаясь, произнесла вполголоса:

– Ну вроде дышит… Ну слава Богу… – Вскоре Семен Петрович почувствовал то, как его, не особо церемонясь, тыкают пальцем в лицо, словно проверяя, настоящий он, или совсем случайно на дороге оказался манекен.

Семен Петрович негромко застонал, и вновь явственно услышал над собою громкий полушепот незнакомки, сообщающий чрезвычайно малочисленной аудитории, а именно самой себе:

– Живой вроде…

Наконец решив то, что легкий обморок от испуга он уже мало-мальски отыграл, подумав о том, что Станиславский, взирая на его, распластанное на грязном асфальте тело и на весьма пассивную мимику лица, вряд ли произнес бы свою любимую фразу, Семен Петрович решил открыть глаза, и расслабить мышцы живота.

Приступив к осуществлению задуманного, он увидел над собой встревоженное лицо вполне миловидной девушки, и вовсе не блондинки, – ее волосы были окрашены в ярко голубой цвет, который навевал мечты об отпуске на Белом море, и спасении тонущих в холодной воде красавиц от свирепых моржей и диких котиков.

– Где я? Кто я? Что произошло? – Семен Петрович действовал по старому отработанному сценарию, без лишних импровизаций, разве что иногда слегка меняя амплитуду вибраций голоса при произнесении своих обычных фраз.

И все-таки, из всех времен года Семен Петрович меньше всего любил именно весну, в основном за то, что в это время года количество грязи на городских и областного значения дорогах, было сопоставимо только с осенним периодом, когда Семен Петрович большую часть своего свободного времени проводил на дачах, (куда попадал иногда даже без ведома хозяев), где любовался природой, ходил на рыбалку, и писал стихи о любви, о природе, и о любви к природе.

Таким образом, осень, всегда сопровождающуюся творческими порывами и богатой духовной жизнью, Семен Петрович очень любил и всегда ожидал с нетерпением, а к весне, особенно ранней, когда ему приходилось носить на работу одежду, в какой не жалко было плюхнуться в лужу, а они, нужно сказать, в это время только на четверть состояли из воды, а на три четверти из грязи, воспринимал просто, как суровую неизбежность…

– Вы… Это здесь… Наскочили на мой автомобиль… Внезапно, как-то… Как… – В выражении ее лица Семен Петрович даже уловил нечто вроде сочувствия, и какаю-то недосказанность, а уж то, как она была взволнованна, было определенное ему на руку. Пока все шло нормально…

– Мне нужна помощь… Послушайте… Необходимо… Необходимо… – Семен Петрович старался говорить слабым голосом, но иногда в нем все-таки проскальзывали смешливые нотки. И совсем некстати он вспомнил об учителе пения, которая, слушая дрожащий голос Семена Петровича, после того, как он перелетел через ее Короллу, так разрыдалась от жалости к нему, что пару часов не могла остановиться… Ее пришлось отпаивать настоем ромашки и делать укол.

– Кенгуру… – Неожиданно громко произнесла голубоволосая дама.

Сочувствие в глазах, сбивших его водителей, Семен Петрович видел всего лишь только пару раз. Чаще всего на него смотрели со страхом, гневом, злобой, ненавистью, раздражением на то, что он стал для кого-то неожиданной преградой, нелепым препятствием в осуществлении их важнейших сиюминутных планов.

Да, и что говорить… Если и не большинство, то по крайней мере половина водителей, просто уезжала с места происшествия, оставляя распластанное на холодном асфальте тело мужчины преклонных лет лежать без всякой помощи и участия. После чего бывало, Семен Петрович с расстройства тут же и засыпал, подложив надутый пакет под голову, и почивал, пока его не будили сердобольные бабушки, тыкая острым костыльком в самые разные части тела, чтобы проверить, – жив ли…

Семену Петровичу, с точки зрения психологии, которую он изучал в двух университетах, и самому было не понятно то, как он пришел к такой неосторожной и непростой на первый взгляд жизни… Впрочем, гораздо корректнее то, что он делал, называть именно «работой», так как его сомнительная деятельность именно с «жизнью» как-то недостаточно и совмещалась.

Когда девушки, которых по обочинам дорог собирают заскучавшие полицейские и везут в РОВД с целью повысить показатель раскрываемости в отчетном периоде, говорят о том, что заниматься продажей своих потрепанных прелестей их заставили долги по кредитам, нужда, голодные дети и невнимательные мужья, им верят только разве что продажные журналисты, (строго говоря, всякого журналиста, который получает заработную плату по основному месту работы, смело можно называть продажным), и самые наивные граждане.

Творческий подход к делу, основанный на любви к своей работе вот то, что дает возможность нашему обществу не только не погибнуть и окончательно загнить, но даже и создает, возможно, иллюзию, а возможно и нет, продвижения в каком-то вероятно, что и правильном направлении административного устройства и государственного строительства.

Когда Семена Петровича сбили в самый первый раз на, плохо размеченном и нерегулируемом, пешеходном переходе, то он и не думал притворяться. Не то, что ему было очень больно, или он по-настоящему получил серьезный ушиб, он просто с точки зрения своего самоощущения в тот момент почувствовал себя очень даже неуютно.

Удар в поясницу вполне полноценного крузака, пусть даже и на последней стадии торможения, сразу дает понять, кому бы то ни было о том, что человек далеко не царь природы, а скорее нечто, напоминающее одного из молочного цвета червячков, лениво копошащихся под препаратным стеклом микроскопа… А наша жизнь настолько трепетна и уязвима, что чей-то неверный поворот руля или запоздалое нажатие на педаль тормоза, могут прервать ее незамысловатое течение, с которым ее носители уже почти смирились…

– Живой? – Голос водителя для Семена Петровича в тот момент прозвучал очень даже ободряюще. Слегка полноватый человек в кожаной куртке и замшевой тюбетейке, роста совсем немного ниже среднего, склонился над упавшим пешеходом, и смотрел на него как-то даже ласково, приветливо улыбаясь. Весеннее солнце добродушно играло в его очках, распуская в разных направлениях сотни маленьких и шустрых зайчиков.

– Это, что твориться то… Уже скоро на тротуарах сшибать начнут… – Пожилая женщина в зеленом пальто с сумкой из которой торчал узкий батон на манер австрийского, остановилась, с похвальной для граждан целью – узнать жив ли пешеход, а заодно подвергнуть водителя моральному осуждению, и если, вдруг возникнет возможность, то еще и поглумиться над ним с чистой совестью.

Вполне профессионально водитель крузака осмотрел Семена Петровича, ощупал его руки и ноги. Приходя в себя, Семен Петрович постепенно сформулировал в своем слегка потрясенном сознании вопрос, который через минуту и озвучил:

– Что случилось? – После небольшой глубокомысленной паузы он уточнил. – Со мною…

– Похоже, ни чего страшного… Ни каких переломов… В худшем случае сотрясение…

– Поди, убил совсем человека… Щас милицию вызову… – Пожилая женщина в зеленом пальто, похоже, близко к сердцу произошедшее на ее глазах, но все свое участие вкладывала пока только в слова:

– Ироды! Управы на вас не найдут никак… Мало того, что понаграбили всего… Да еще и народ давють… – Старушенция переложила сумку с батоном в другую руку и продолжила, но уже несколько более миролюбиво.

– Ну, что он там… Живой хоть?

– Живой, бабушка… Живой… Еще и нас переживет… – Водитель в очках несомненно всем своим миролюбивым видом и успокаивающей интонацией голоса внушал доверие даже такому предвзятому оппоненту, как старушка в зеленом пальто, которая явно была убеждена в том, что он купил своего крузака на народные деньги, к которым имел неограниченный доступ.

– А, ты, что врач, что ли будешь? Больше на киллера похож… – Она тем временем подошла и стояла уже практически в зоне совершившегося происшествия, внимательно осматривая ее.

– Крови вроде нет… Похоже не блевал… Шевелится… – После осмотра места происшествия она участливо обратилась к пострадавшему.

– А вы, молодой мужчина, живой ли? Сам в милицию позвонишь?

– Позвонит, бабушка… Позвонит… – Водитель тем временем распахнул дверь со стороны пассажирского сидения. – Но первым делом нам нужно в Первую клиническую больницу…

– Ну да здесь рядом… Смотри-ка… Довези… Я потом проверю… Номер – то запомнила… – Бабуля, добросовестно выполнив свою гражданскую миссию, со спокойной совестью пошла домой кушать батон с любительской колбасой, а вечерком замахнуть пару стаканов сладкого портвейна для лучшего сна, и навсегда забыть номер темно-серого крузака, который на ее глазах сбил пешехода.

Это уже потом Семен Петрович узнал, что водитель имеет право покидать место происшествия только в крайнем случае, а именно при непосредственной угрозе жизни пострадавшего, а в тот момент он просто целиком полагался на добропорядочность очкастого водителя крузака, и, в конце концов, все-таки не прогадал.

Учитывая настоятельные просьбы Семена Петровича, сбивший его, водитель не повез его в травматологическое отделение Первой клинической больницы, а доставил до дома, перед расставанием напутствовав его быть осторожнее, а так же вручив стодолларовую купюру, а так же визитную карточку, прочитав которую, Семен Петрович, узнал о том, что его чуть не покалечил никто иной, как доктор медицинских наук, профессор А. А. Остерман, широко известный в городских кругах пластический хирург из не менее известной клиники братьев Остерманов.

Не то чтобы Семен Петрович после этого случая вдруг соблазнился легким заработком, или полностью решил забросить свою основную деятельность в качестве инженера – химика, ответственного за проведение крайне важных химических процессов в крайне сжатые сроки, нет… Ему просто понравилось… Понравилось то, что он может сам себя представить жертвой, при этом проявив свои таланты, как актера трагического плана, вызывая не только сочувствие в окружающих, но и чувство вины в том, кому бы он отвел в своем будущем спектакле главную роль.

Реализовать свою скрытую творческую составляющую, которая все-таки иногда проявляла себя, причем достаточно неожиданно и спонтанно, (вспомнить хотя бы пробную партию искусственного кокаина, и то, как бурно отреагировало на это руководство), полностью Семен Петрович мог только в качестве жертвы. И это он понял не в тот момент, когда лежал в почти бессознательном состоянии под колесами темно-серого крузака, но тогда, когда начал тратить полученные призовые…

К своему новому виду деятельности Семен Петрович подошел весьма основательно. Взяв по месту основной работы, разумеется с боем, неделю в счет отпуска, он четыре дня посвятил теории, то есть изучению правил дорожного движения, прав и обязанностей пешеходов, (возможно где-то имеются и таковые), два дня проведению наблюдений на местности и видеосъемке, и после всего этого, один день практическим занятиям и упражнениям. Посчитав прохождение курса завершенным, даже без сдачи выпускных экзаменов, Семен Петрович уже в следующие выходные на слегка дрожащих ногах вышел на работу.

Разумеется, свой первый рабочий день Семен Петрович начал вовсе не с того, чтобы с разбега прыгать под презентабельные иномарки, мгновенно претворяясь усопшим, или, наоборот, корчащимся в муках и страданиях, пешеходом. (Был еще рассмотрен вариант, когда после инцидента скромный пешеход, не торопясь, встает и с протянутой, дрожащей рукой жалобным голосом просит денег на лекарства. Но Семен Петрович, поразмыслив, его отверг, потому, как не хотел отдавать инициативу ни в чьи руки, а кроме того жалобный взгляд он так и не сумел отрепетировать перед, забрызганным пеной для бритья, зеркалом в своей ванной комнате).

Самым разумным Семен Петрович счел начать с работы на перекрестках, где транспортное и пешеходное движение было средней плотности. По его наблюдениям чаще всего зевали водители, поворачивающие налево, они все больше следили за тем, чтобы пропустить автомобили, которые ехали прямо или направо, и совсем недостаточно уделяли внимания передвижениям пешеходов, особенно пожилых и малосимпатичных.

Семен Петрович делая вид, что читает старую и помятую газету у самой бровки тротуара, в тот момент, когда никто этого уже не ожидал, вдруг срывался с места, и стремился в темпе бегуна на короткие дистанции пересечь проезжую часть по пешеходному переходу. Естественно не ожидая подобной прыти от мужчины, напоминающего довольно потрепанного жизнью ботаника с пожелтевшей газетой в руках, многие водители при повороте налево, как правило, не успевали нажать на тормоз так скоро, чтобы автомобиль застыл без движения до пересечения траектории, по которой несся сомнительный пешеход, после чего следовал непосредственный контакт автомобиля с ним. И вот именно этому моменту Семен Петрович уделял особое внимание, ставя, во главу угла, прежде всего свою собственную безопасность.

Практически от момента соприкосновения бренного человеческого тела и металлического кузова автомобиля зависел результат всей этой авантюрной затеи, которая не переставала оставаться таковой на протяжении уже нескольких лет. А результат это, во-первых, бесценное здоровье самого Семена Петровича, а во-вторых, как показатель качества выполнения им поставленной задачи, реакция водителя, которая уже самым непосредственным образом влияла на величину гонорара.

После долгих и напряженных размышлений Семен Петрович пришел к выводу, что практически любого водителя должен напугать акцентированный глухой удар в переднюю часть его машины, тем более в тот момент, когда он отвлечен, и не смотрит перед собой. Дежуря на перекрестке, (порой даже часами), Семен Петрович, выбрав нужный момент, резко подскакивал к правому крылу автомобиля, бил в него одновременно обеими руками, (причем, по возможности, как можно ближе к радиатору), после чего, перевернувшись, падал навзничь по ходу автомобиля, и, пару раз жалобно простонав, замирал без движения.

Если бы кто-нибудь из окружающих водителей или пешеходов проследил бы исполнение этого трюка с самого начала и до конца, то он без сомнения разоблачил бы замысел Семена Петровича, и без труда вывел бы его на чистую воду. Конечно при условии того, что им возобладала бы неуемная жажда справедливости… Но дело в том, что большинство городских жителей крайне ненаблюдательны, полностью сконцентрировавшись только на пространстве перед собой, они идут по своим делам, отгородившись от всего происходящего по сторонам словно плотной завесой. Есть, конечно, ряд исключений, – это в основном дети, бомжи и пожилые люди, но эти, как правило, не спешат на помощь водителям, особенно, что бы восстановить справедливость и обвинить заслуженного, судя по возрасту его пальто, мужчину в подставе.

Ну а дальше все зависело от того, как Семен Петрович сыграет, получившего «крайне» тяжелую травму, (возможно и головы), в том числе и психологическую, несчастного пешехода. Как вы думаете, что чувствует водитель, которого словно в сердце стукнули о крыло автомобиля, когда выходя из оного, он видит распластанное на асфальте человеческое тело? Которое к тому же лежит безо всякого даже малейшего движения, а то еще и не дышит? Правильно… Ни чего хорошего… А с учетом того что данное происшествие произошло именно с ним, причем в зоне пешеходного перехода, то несомненно, что на сердце этого участника, или скорее, виновника ДТП становилось просто смертельно тоскливо.

Однако, будучи еще с детства убежденным приверженцем принципов сострадания и, своего рода, гуманизма, Семен Петрович старался не затягивать слишком мучительную для водителя паузу, и в то время, когда несчастному уже воочию представлялись длинные и очень нудные судебные заседания, суровый приговор, неприветливые конвоиры, безрадостная жизнь в колонии-поселении, плиточный чай и кусковой сахар, он, как бы, очнувшись, подавал слабые признаки жизни – тихо стонал, приоткрывал глаза, слегка приподнимал голову, пытался шевелить конечностями. Но полностью весь свой актерский талант он все-таки старался реализовать, задавая вопрос: «Где я? Что произошло?». Впрочем, бывало, Семен Петрович импровизировал, менял порядок слов, добавлял новые, иногда даже на творческом кураже, он просто говорил, подходящему к нему, водителю «Ку-ку!», и, нужно сказать о том, что и это прокатывало…

– Какой такой еще на хрен кенгуру? – Этот кенгуру вывел Семена Петровича из себя. Он неожиданно рассердился, при этом практически забыв про свой не раз уже проверенный практикой план, и начал думать только о том, как бы этой стерве пообиднее съязвить.

– Дедушка, как вам помочь?

«Ах ты… Какой я тебе на хрен дедушка? Мне всего-то пятьдесят восемь лет…». – На самом деле Семен Петрович прекрасно знал, что возраст ему прибавляют из-за изрядно поседевшей бороды, и, взятого напрокат из театра пенсне, которое при ударе очень замечательно слетало с носа и лежало рядом с ним на асфальте… Некоторые женщины при виде такой картины даже доставали носовые платки и пытались плакать. Пальто для этой работы он подобрал из осенней коллекции 1985-го года.

Однако, назвав, Семена Петровича «дедушкой» неосторожная водительница вызвала его раздражение в большей степени, но, тем не менее, будучи профессионалом, он сделал над собой усилие, и продолжил работу даже в таких весьма недоброжелательных условиях.

– Нет… Нет… Ни чего не нужно… Я сейчас встану и пойду… – Семен Петрович попробовал подняться на локте, но тут же застонал. – А где мои пенсне?

– Вот-вот рядом с вами лежит… – Девушка участливо подала Семену Петровичу упавшее пенсне, но уже с трещиной на левом окуляре. Нужно сказать о том, что Семен Петрович немало переколотил плюсовых линз, добиваясь того, чтобы на них была заметна трещина, а само стекло при этом оставалось целым. Таким образом, эта часть театрального реквизита, за которую он расплатился с заведующим постановочной частью местного драматического театра литровой бутылкой спирта, уже давно себя окупила.

– Надо же разбилось… Теперь таких стекол в пенсне уже не вставляют… В прошлый раз кое-как вставили за две восемьсот… – Семен Петрович при этом не оставлял попыток подняться, и в самом деле лежать на сыром асфальте было совсем не уютно.

– Ох… Ох…

– Может быть у вас перелом… Давайте я отвезу вас в больницу…

Тем временем Семен Петрович постепенно все-таки поднялся, водрузил на нос разбитое пенсне, и с грустным видом, который подчеркивало его пальто из коллекции прошлого века, уселся на поребрик.

– Конечно в больницу… Но прежде всего нужно дождаться ГИБДД… Они составят протокол… – Семен Петрович печально и глубоко вздохнул.

– Таков порядок…

Судя по выражению лица голубоволосой девушки, такой «порядок» ее очень мало устраивал. И тут же в ее шустрой руке появился громадных размеров телефон.

Семен Петрович понял то, что, поддавшись эмоциональному порыву напугать оппонента, он в какой – то момент упустил инициативу, и ситуация начала развиваться в не совсем нужном для него направлении, похоже упоминание о протоколе для стоящего перед ним хрупкого создания было уже перебором.

Тем временем девушка – водитель уже кричала кому в свой огромный светло-розовый телефон.

– Да, блин… Что не понимаешь? Человека сбила… Где, где… Откуда я знаю… Сейчас подожди…

Девушка, оглядевшись по сторонам, убежала с проезжей части на тротуар и подошла к ближайшей пятиэтажке. Через пару секунд она опять уже кричала в свой телефон так громко, что ее, пожалуй, могли бы услышать и без него.

– Валера, ты блин, записывай… Номер три… Улица? Какая улица? Ну, что ты орешь… Поняла… Улица Сморчков… Откуда я, блин, это знаю… Что написано, читаю… Ул. Сморчкова…

Семен Петрович достал свой телефон с зеленым дисплеем и сделал вид, будто набирает номер.

– Постойте, дедушка… – Девушка уже перестала передавать свои координаты далекому помощнику, и со скоростью максимально доступной для ее каблуков, решительно неслась к Семену Петровичу с целью прервать звонок.

«Опять „дедушка“… Вот же, сволочь какая…» – Семен Петрович уже сердился не на шутку, и больше всего потому, что он впервые за всю его практику участия в наездах отдал инициативу в чужие недобрые руки.

Вместо того чтобы на свет белый явился пухлый зеленый кошелек с розовой кнопочкой, и он, поначалу скромно отказываясь, все-таки получил свои честно заработанные деньги, в ближайшем будущем, весьма некстати, намечалось появление некоего «Валеры», который Семену Михайловичу в данных обстоятельствах был нужен, не больше как, положим, бородатому пирату японский зонт ручной работы, во время проведения абордажных работ.

– Подождите… Не нужно звонить… Сейчас приедет мой друг… И он все решит… Он это… Мне… Вам… Нам поможет… – Улыбка, с которой, упорно старившая его, девица произносила эти слова была настолько фальшивой, что Семен Петрович не удержался от едкого замечания.

– А он что инспектор ГИБДД? Или может быть врач травматолог? – Он продолжал вслепую нажимать клавиши своего древнего телефона, но вдруг, совершенно внезапно девушка выхватила его из рук Семена Петровича. Это было настолько неожиданно, что он не успел за него зацепиться.

– Пожалуйста… Не нужно звонить… – Куда-то делась даже та фальшивая улыбка, которая еще минуту назад так его раздражала. На него смотрело почти бесстрастное лицо человека, который решил действовать по своему плану, при этом ему было совершенно безразлично прав он или нет.

Семен Петрович огляделся вокруг, – поблизости не было заметно ни одного пешехода, водители, матерясь, объезжали с левой стороны, перегородивший правый ряд и, закрывавший от них все происходящее вблизи тротуара, компактный кроссовер, который Семен Петрович облюбовал для сегодняшней операции по изъятию лишних средств из кошельков неосторожных граждан. Надеяться оставалось пока только на себя самого, при этом Семен Петрович решил, не поддаваясь эмоциям, все-таки следовать своим, разработанным на основании приобретенного опыта, установкам.

– Прошу вас, вернуть мне мой телефонный аппарат… – Эта фраза прозвучала достаточно внушительно, так словно Семен Петрович озвучил дипломатическую ноту в монаршем присутствии. И, несомненно, его оппонент услышал не только слова, но и интонацию, с которой она была произнесена, но при этом, даже, ощущая себя, в стадии совершения преступления, она решила не отступать, наивно полагая то, что проявление силы – всегда гарантирует победу. Если бы так всегда и было на самом деле, то, скорее всего млекопитающие бы не выжили.

– Конечно… Сейчас… Я вам все верну… Вот приедет Валера… Все починит… А то у вас телефон… Короче… Он сломался… – Она ухватилась за эту лживую зацепку скорее всего для самооправдания.

– Вот видите на одной цифре застрял и не нажимается… Я пробую… Пи… Пи… Устарел наверное… – При этом естественно голубовласка и не думала показывать дисплей Семену Петровичу, и предпринимала с его аппаратом какие-то несанкционированные автономные действия, то есть безуспешно стараясь, его отключить.

– Повторяю… Верните мне телефон… Он находится в рабочем состоянии, если только вы намеренно его не сломали… – Поблизости по прежнему не было ни кого, к кому можно было бы обратиться за помощью. И девушка водитель, не смотря на то, что находилась практически в стрессовой ситуации, прекрасно это видела, и продолжала тянуть время.

– Скажите… А как вас зовут? – Семен Петрович даже покраснел от возмущения, – помимо того, как демонстративно игнорировались его законные требования, у этой дамы еще доставало наглости задавать личные вопросы. В этот момент впервые за годы его тяжелой и весьма опасной работы на оживленных перекрестках родного города, Семен Петрович очень бы не возражал против присутствия представителей полиции на месте происшествия.

– Семен Петрович… – Он явно был растерян, и сбавил напор, что, естественно не осталось не замеченным противной стороной. И следующая его фраза уже звучала, как просьба:

– Тогда дайте мне ваш телефон…

– А… У меня там деньги закончились… – Семен Петрович и не предполагал о том, что врать можно с такими ясными глазами. А положение, тем не менее, становилось безвыходным. Был, конечно, еще один совсем бесславный вариант эвакуации, который заключался в том чтобы, не дожидаясь приезда Валерия, который ему естественно ни чего хорошего не сулил, подняться с поребрика, и, в меру прихрамывая, придерживая полы пальто обеими руками, убежать с места происшествия проходными дворами, и спрятаться в овощехранилище, оставив свой любимый телефон в руках у наглой виновницы происшествия. И тут ему в голову пришла мысль о том, что разводят именно его, и, как раз не голубоволосая мадмуазель, а именно он является жертвой.

– Вот уж хрен вам…

– Что-о? Какой такой «хрен»? Я правду говорю… – Ее глаза сделались практически круглыми, но по-прежнему оставались холодными, и выражали решимость.

Семен Петрович, не желая засчитывать себе поражение, все-таки предпринял последнюю попытку развернуть ситуацию, и реабилитировать себя самого, по крайней мере, в собственных глазах. Неожиданно его, молниеносно выброшенные вперед руки, схватили, застигнутую врасплох девушку за воротник куртки, и начали трясти взад и вперед, при этом ее голова болталась, как у тряпичной куклы. А Семен Петрович низким и хриплым голосом, совсем не похожим на тот, которым он еще совсем недавно пытался узнать «Что же все-таки произошло?», в такт колебания тела голубоволосой девушки-водителя, весьма эмоционально озвучивал свою просьбу.

– Отдай, сука, телефон…

Но «сука», как это ни странно, в телефон вцепилась мертвой хваткой, и свои позиции сдавать не собиралась.

– Пре… кра… ти… те… ме… ня… трясти… Вы же… пос… тра… дав… ший…

Со стороны особенно для стороннего наблюдателя эта сцена выглядела несколько необычно, – мужчина предпенсионного возраста в грязном бомжовском пальто, неопределенного цвета и фасона, в брезентовых штанах постсоветской эпохи, сидел на бордюре, и, целеустремленно уцепившись обеими руками за воротник куртки, модно одетой, девицы, тряс ее, как сутенер не расплатившегося клиента, и чего-то требовал, а она, в свою очередь, не могла от него освободиться, потому, как в каждой своей руке держала по телефону. Тем временем один из них взорвался громким сигналом, услышав который, знатоки народного творчества распознали бы в нем песню «Ох, вы, гули, мои гули…», в исполнении местной пожарной серены.

– Отдайте телефон… Это мне охрана звонит…

– Какая у вас, дедушка, может быть охрана? Вы на себя посмотрите… У такой голытьбы, как вы не может быть охраны… – Девушка – водитель, сделав резкий разворот вокруг своей оси, наконец освободилась из не слишком-то цепких рук Семена Петровича, и теперь, ощущая себя в относительной безопасности, решила, что может наконец над ним и поиздеваться.

– Ой… Упал… Ваш телефончик… – Брошенный на асфальт телефон разлетелся на несколько составных частей, но какая-то из них так и не переставала издавать звуки, способные вывести пожилого медведя из зимней спячки.

Несчастный Семен Петрович растерялся, потому что не знал какая часть от, сигналившего телефона, ему нужна для общения. Лихорадочно соображая, он, ползал на коленях, и все, что находил, собирал в ладони. Высунув наполовину свой, покрытый желтоватым налетом, язык, он около минуты пытался слепить найденные части воедино, и, в конце концов, даже сумел нажать какую-то кнопку и сказать: «Алле…», но после этого телефон окончательно рассыпался в его руках, и замолчал, похоже, уже навсегда…

Семен Петрович, печально глядя, на многолетнего друга и помощника, павшего в результате коварства и заговора, не заметил того, как перед автомобилем его обидчицы, остановился Гранд чероки предпоследней модели, из которого вышел высокий мужчина средних лет в широких темных очках, и, молча, слегка склонив, чуть седую голову набок, изучал ситуацию.

– Что не получилось ментам позвонить? – В голосе девушки-водителя слышалось какое-то высокомерие, и чувство собственного превосходства над ее поверженным и беззащитным собеседником.

– Ах… Телефончик сломался… Вот же, блин… – Девушка – водитель артистично всхлипнула, и высморкалась из левой ноздри на асфальт, зажав другую большим пальцем правой руки, из которой она, тем не менее, не выпускала свой телефон.

– Машина цела? – Наконец незамеченный ни кем мужчина в темных очках произнес свою первую фразу с различимыми нотками раздражения в голосе, обращаясь, судя по всему, к своей злорадной знакомой.

– Валера! Блин… Че так долго? – Она явна была довольна прибытием Валеры, но для порядка слегка нахмурила брови.

Валера тем временем, не снимая темных очков, особо не обращая внимания на сильно расстроенного Семена Петровича, который собрав все, что можно так и не поднялся с колен, внимательно осмотрел машину своей подруги спереди.

– Все вроде нормально … – Девушка подошла и встала рядом с ним, при этом по отношению к Семену Петровичу они стояли спиной, и нужно сказать честно, никого из них двоих это особо не смущало.

– Валера, блин… Да не в машине дело… А вон в нем… Он хотел ментам позвонить… – В ее глазах светилась неярким светом все та же решимость, с какой она отняла у Семена Петровича телефон.

Валера, тем временем, внимательно осмотрел Семена Петровича и задал ему прямой вопрос. —

– Мужик, ты кто такой?

Семен Петрович возможно, где-то в тайниках своей прозорливой души, ожидал подобного вопроса, и, не смотря на переживания по поводу преждевременной гибели своего давнего друга, ответил с возмущением и обидой в голосе.

– А ты кто такой?

– Борзой, что ли… – Через пару секунд Валера, непонятно чем, но уже очень сильно возмущенный, оказался совсем рядом с Семеном Петровичем.

– Ваша подруга… Мой телефон взяла и… – Фразу закончить он не сумел, потому что Валера нанес ему довольно чувствительный удар, обутой в кроссовку, ногой в голову, задев шею, пониже левого уха. В глазах у Семена Петровича помутилось, но с колен он все-таки не упал и не потерял сознания.