Книга: Киев-город - Михаил Булгаков

Развернуть...

Обязательно, в дополнение к произведению Михаила Афанасьевича, я прочитываю замечательную книгу Мирона Петровского «Мастер и Город» , которая в творческом и культурном аспекте исследует киевские корни писателя. Анализирует события, факты и происшествия, породившие «основные структуры художественной мысли Булгакова». Вместе с этим ещё перечитываю книгу Александра Кучерука «Київ 1917-1919. Адреси. Події. Люди» , чтобы увидеть неповторимое обличье Города в неразрывной связи истории и конкретных адресов на карте. Таким образом, сопоставление реальности с вымыслом, современности с прошедшим позволяет реконструировать произведение наиболее многогранно. Заново да поминутно прожить те конкретные, фатальные дни.

Поэтому вчера я отправилась по, уже также ставшему традиционным, маршруту – маршруту наших героев. Архитектура, как, в данном случае, застывшая история разворачивает время, и ткань реальности прорывается, и вот ты сам уже проваливаешься сквозь пространство на 101 год назад. И вот перед тобой предстаёт одна из самых древних улиц Киева – тысячелетняя Владимирская. Прямая её стрела нанизывает большу́ю часть действий романа. Идёшь и каждый раз восклицаешь: а вот здесь Бибиковский бульвар, ныне бульвар Тараса Шевченко, по обе стороны которого расположились громада Университета и Александровская гимназия, ныне Гуманитарный корпус КНУ им. Т. Шевченко, там когда-то в реальности «под громкое троекратное раскатистое "Ура!" присягу императору давали юнкера» и в тексте под командованием полковника Малышева был организован студенческий дивизион; а вот здесь здание Педагогического музея; пересекаешь улицу Фундуклеевскую, а ныне Богдана Хмельницкого, и слева в отдалении видишь Анатомический театр медицинского факультета Киевского университета, а ныне Национальный музей медицины; на углу, за оперным театром, который так часто посещал автор в юности, высится строение, приютившее мадам Анжу и её «Парижский Шик»; далее – управление Юго-западной железной дороги; а в конце переулка громоздятся Золотые ворота. А вот здесь, а вот здесь, а вот здесь! И в этой точке жизнь Алексея Турбина уже никогда не будет прежней. Кружит, кружит белая вьюга, ведь ты уже направляешься в сторону Прорезной улицы. Там, где они его настигли, и он побежал, и ты вместе с ним! Бежать, бежать «до излома самой фантастической улицы в мире» до Мало-Провальной, под псевдонимом которой почти не скрывается Малоподвальная, бежать, бежать, провал, вдох, вихрь, страх, и жизнеспасительный крик «Офицер!». И снова бежать, дальше, сады, сады, лестницы, провал, вдох, боль, боль неизведанная, глубинная, новая, вдох, её чёрные глаза, вода, кровь, вдох, вдох! Бегство Алексея есть своеобразной попыткой обретения покоя в «неэвклидовых измерениях», как писал Петровский. Бегство не просто от врага конкретного, от пуль, а бегство от ужаса и хаоса, что уничтожили такой родной и понятный Рай за кремовыми шторами. Способ «ввинтиться» на грани смерти в пространство и уйти в другую реальность за необъятными лабиринтами, сходнями, уйти в мир, успокоения и блаженства деревянных, низкопотолочных комнаток и «кра́я эполета в раме». Но ведь не возвратятся годы!

Поскольку каждый творец обладает своим уникальным культурным контекстом, то через всё творчество Булгакова пролегают неизменные явления, произрастающие из одного произведения в другое. «Белая гвардия» является неким фундаментом, где или мимолётными вспышками, или частью сюжета расположились образы, что найдут своё выражение, а также развитие и в дальнейших работах. Например: бегущие эмигранты в Париж, анатомические эксперименты профессоров, клетчатый кошмар во сне, разноцветные глаза у Мышлаевского и Воланда, шёлковая шапочка Алексея и Мастера, обнажённые ведьмы на Горе, морфиевые галлюцинации, звёздная сыпь на коже, «засахаривание» машин, квартирный вопрос, безысходность, лжепророки, дьяволы-постановщики и романная театральность. Всё это составляет удивительную Вселенную, загадочную и невероятно манящую.

А ещё, бесконечно-бесконечно жаль, что Михаил Афанасьевич так никогда и не написал второй и третий том, задуманные им изначально.

Иллюстрации: Владимирская горка, Киев, 1900-е (вверху);

Улица Малоподвальная, Киев, 1900-е;

Панорама Киева, аэрофотосъёмка, лето 1918 года, форзац из книги «Мастер и Город», Издательство Ивана Лимбаха, 2008;

Форзац из книги «Белая гвардия», Фолио, 2008.

Эх, жемчужина — Киев! Беспокойное ты место!

О коммунальном хозяйстве:

…скамеек нигде ни одной. …у бывшей Царской площади в начале Крещатика вместо огромного семиэтажного дома стоит обугленный скелет.

О нравах и слухах:

Киев стихает к полуночи. Наутро чиновники идут на службу в свои всерокомпомы, а жены нянчат ребят, а свояченицы, чудом не сокращенные, напудрив носы, отправляются служить в «Ару».

Киевляне же, надо отдать им справедливость, газет не читают, находясь в твердой уверенности, что там заключается «обман». Но так как человек без информации немыслим на земном шаре, им приходится получать сведение с евбаза (еврейский базар)…

А еще о религии, литературе, искусстве… и надо всем этим слышится грозный голос Истории, страшной, безумной, невероятной, великой… Написано… это же Булгаков, а Киев для Булгакова – это не просто город его рождения, это почти сакральное место, любовь к которому жила в душе писателя, где бы он ни находился. Поэтому «Киев-город» - не только и не столько профессиональные журналистские заметки, здесь в каждом слове, в каждой фразе видна самая суть славного города, его душа и атмосфера.

Это киевские вывески. Что на них только написано, уму непостижимо.

4. Население: нравы и обычаи: рассказывается про разницу между москвичами и киевлянами 5. Аскетизм 6. Слухи 7. Три церкви:

Старая, живая и автокефальная, или украинская

8. Наука, литература и искусство:

Слов для описания черного бюста Карла Маркса, поставленного перед Думой в обрамлении белой арки, у меня нет. Я не знаю, какой художник сотворил его, но это недопустимо. Необходимо отказаться от мысли, что изображение знаменитого германского ученого может вылепить всякий, кому не лень. Трехлетняя племянница моя, указав на памятник, нежно говорила: - Дядя Карла. Церный.

9. Финал:

Город прекрасный, город счастливый. Над развалившимся Днепром, весь в солнечных пятнах. Сейчас в нем великая усталость после страшных громыхавших лет. Покой. Но трепет новой жизни я слышу. Его отстроят, опять закипят его улицы, и станет над рекой, которую Гоголь любил, опять царственный город. А память о Петлюре да сгинет.

В общем, маленький, но занимательный рассказ о Киеве начала 20-го века.

В нём и сейчас великая усталость. И боль большая. И рана, которая не хочет заживать.

Эх, Михаил Афанасьевич, своим маленьким рассказом вы разбередили душу. Как можно в 27 страничек (у меня электронного текста) уместить столько всего? Да так, чтобы и плакать, и смеяться, ухмыляться, впадать в отчаяние и возрождаться надеждой. Это не рассказ - это биография моей столицы, маленькая история большого города, старинного и величественного, родного и любимого, хоть я и не его житель.

В девяти главах коротко и метко писатель описал достопримечательности, каснулся науки, религии, искусства. Древняя история, времена НЭПа, политичские перевороты, церковные конфликты, - обо всём узнаешь буквально из нескольких строк.

Заметно, как нежно он любит Киев, как дороги ему улочки, дома, мосты и скверики. Он подтрунивает над его жителями, но делает это тактично и уместно.

А Киев продолжается. "Эх, жемчужина — Киев! Беспокойное ты место!.."

Будете в Киеве, обязательно сходите на Андреевский спуск, в музей Булгакова - обязательно с экскурсией - вас ждут интереснейшие впечатления на всю жизнь.