Текст книги "Марш анонимов. Книга 1. Крестопереносец"

Михаил Булыух. Марш анонимов. Книга 1
Крестопереносец

1. Полбу по лбу

Отряд, отставший от основных сил Симона Монфорского, погибал. Из двадцати трех рыцарей и полусотни сопровождающих (оруженосцев и наемников), остались на ногах только четверо. И среди них всего один рыцарь – Константин Полбу.

Слава Всевышнему, дождь пошел. Чуть легче стало.

Вообще, не заладился Четвертый Крестовый поход для сэра Константина Полбу, рыцаря Серебряной Шпоры, барона Шардо и Бельд.

Пока отряд добивают, расскажу я вам о Константине.

Кстати, то, что он, Константин, вовсе не значит, что ему Костян, Костик, или еще какое дурацкое прозвище можно прилепить. За такое он сразу в лоб… или по лбу даст, а то и мечом саданет. Потому что Полбу – это не фамилия, а именно прозвище. Да-да, вот Ланселот – он Озерный, а Константин – Полбу. Потому что тоже рыцарь, причем самый настоящий, наследственный.

Хотя, этот самый Ланселот, и жил лет за шестьсот до рождения Константина, много у них было общего. Например, желание найти Грааль. Константин для этого и в Третьем походе участвовал. Тогда еще совсем зеленым оруженосцем родовое гнездо покинул – тринадцати лет от роду. А вернулся матерым воином – в восемнадцать.

Теперь ему двадцать восемь. И он в этот несчастный Четвертый поход записался именно с целью нахождения Грааля. Ну и пограбить, разумеется, хотелось. Понравилось ему это дело в Третьем. Вернулся тогда он из пяти баронских сыновей, ушедших в поход, единственный. И с такими трофеями, что в добавок к родовой Шардо прикупили соседскую Бельд.

С Граалем не везло. Зато с грабежами все было нормально. Пока граф Тибо не преставился, мир его праху. А вот, как преставился он, все пошло наперекосяк.

Присоединился бесхозный отряд Константина к армии Симона, и будто сглазил кто. Кони болели, оруженосцы теряли доверенные их заботам доспехи, рыцари ссорились по пустякам… В одном трактире весь отряд хотели отравить, но видно дозу яда не рассчитали. Короче, выжили почти все, только четверо совсем молоденьких бастардов загнулись. Ну, покрошили рыцари всех, кто в трактире обитал в капусту, ясное дело. Правда, после еще три-четыре дня болели и кровавым поносом исходили, но поправились и бросились догонять своих.

Ну как бросились… Коней-то свели, пока отряд болел. С другой стороны, шли налегке, потому что доспехи тоже сперли почти у всех.

И тут снова напасть. В прямом смысле слова. Сарацины. Много. Сто тысяч миллионов, не меньше.

Про тысячи и миллионы Константин знал от одного знакомого колдуна. Тот именно сто тысяч миллионов демонов призывал, когда Константин его… Ну, спасал, в общем. Душу спасал, разумеется, пока тело колдунское в смоле медленно варилось.

И все эти сарацины ка-а-ак выпрыгнули из кустов.

Коварно.

Да еще и стрелами посекли, пока отряд ужин готовил. Разве можно так воевать? Воевать нужно, предварительно поставив врага в известность о своих планах, и дать ему возможность в доспехи облачиться. Ну, тем, у кого они еще остались. И в боевой порядок встать…

Ни стыда у этих мавров, ни совести. Ясное дело, семь десятков храбрых воинов перебили почти всех. Но оставшаяся пара сотен одолевала уже еле-еле стоящих на ногах героев. Из тех, что десять лет назад прошли с Константином Третий Поход, и, потому, были готовы к неправильной войне.

Упал со стрелой в горле Косой. Косой был его товарищем еще по детским играм… Несмотря на то, что Косой был сыном всего лишь углежога, Константин вполне мог считать его другом. И считал. Сколько раз они друг друга выручали… До стольких даже колдун, знавший слово миллион, считать не умел, наверное.

Хмырь, бастард соседского барона, лет на пятнадцать старше всех в его… бывшем его, Константина, отряде. Пронзен сразу четырьмя копьями. А еще убеждал всех, что цыганка нагадала ему утонуть, и иной смерти он не боится. Наврала стерва.

Али-Баба, мавр, привезенный Константином из прошлого похода и принявший Веру Христову. Рассечен от плеч до пояса алебардой.

И вот, Полбу остался один. Один в окружении сотен перекошенных яростью лиц. Сарацины галдели, орали, визжали. Хотели взять живьем предводителя отряда крестоносцев. Скольких он убил сегодня? Десять? Тысячу? Он не считал, он дрался. Устал Константин. Очень устал. Шлем давно уже сбили, доспех иссекли, меч стал будто впятеро тяжелее. Щит… Да толку от щита, если бой идет уже третий час, а в руках тяжелый полуторник? Тут бы меч не уронить.

«Сейчас меня убьют, – равнодушно подумал рыцарь. – И все. Отмучаюсь».

Здравствуй, Царствие Небесное. Рай. Конечно, рай. Столько неверных, еретиков, колдунов и просто козлов перебил, что только в рай дорога. Мелкие грешки, вроде прелюбодеяний и стяжательства, простятся. Без сомнения. Да и участие в двух Походах чего-то да стоит.

Только бы успеть… Успеть завалить еще вот этого, с алебардой. Который Али кончил. Самый большой из всех мавров. Вон как глазами сверкает. Одержимый, не иначе.

Обидно только, что род пресечется. Не удержат бастарды баронской короны. Нет у них прав, хоть и признаны. Малолетнему бастарду, коли нет у него защитника, два пути: побег и забвение или яма без креста. И снова забвение. А наследником Константин так и не обзавелся.

Кто там у него текущая дама сердца? Брунхильда Томокская, да… Худющая дылда и стерва, каких поискать. Но ничего не поделаешь, за ней два соседних баронства числится в приданом. А это значит что? Мельница, четыре поля и почти пять тысяч крестьян – вот что это значит. Через эту призму Брунхильда очень даже ничего.

Дождь все усиливался, сверкали молнии, ураганный ветер гнул деревья.

Константин продолжал битву, совершенно ее не контролируя. Тело само дралось, на пределе способностей. А рыцарь думал на отвлеченные темы.

Константин бы помолился, да не хотел сбивать дыхание. И так жить оставалось недолго, а начнешь говорить, отвлечешься, тут и кранты. А жить все-таки очень хочется, несмотря на грядущий рай. А вот умирать, наоборот, не хочется. Больно это, наверное…

Сарацины, похоже, боятся неистового рыцаря. Вон как отпрыгивают. Давно бы завалили массой, да, видно, тоже жить хотят.

Цепь обвила левую руку, и кошка впилась в запястье. Одновременно крюк подсек правую, опорную ногу, и Полбу стал падать.

Правая рука с зажатым мечом последний раз поднимается…

«Вот и все, – успел подумать он. – Сейчас…»

Прямо в лоб летит подкованный каблук тяжелого сапога… и бьет Полбу по лбу.

Молния бьет в воздетый к небу меч…

Мир сэра Константина Полбу, рыцаря Серебряной Шпоры, барона Шардо и Бельд сжимается в точку. И почти сразу взрывается.

2. Красная подушечка

Он приходил в себя мучительно долго. Да и просто – мучительно.

Дождь все еще шел, но гремело уже где-то далеко. Ураганный ветер стих до просто сильного и приятно обдувал тело. Голое тело. Совершенно голое тело, стоящее у дерева.

Чудны, дела твои, Господи, подумал Константин. Вот я. Смотрю на свое тело, находящееся шагах в пяти от меня. И в тоже время чувствую, что мне холодно. И мокро. Потому что дождь и ветер, все верно. А вот если бы не они – было бы тепло и сухо.

Стоп. Не о том я.

Вот почему я смотрю на себя со стороны? Может душа моя отлетела и смотрит теперь? А тело тогда что? Чье? Вон стоит, глазами лупает. На лбу шишка с приличное яблоко, и волосы торчком.

Хм, если меня убили – а меня точно убили – где Петр? Ангелы? Ну, или, на худой конец, черти?

В Рай или в Ад? Куда мне идти? Лестницы в небо нет. Вилами никто не тычет. Да и вообще, не вяжется… Меня ведь если убили, то тело должны были изрубить в капусту. Мавры они такие, если набросятся толпой, порвут на куски, аки псы бешеные. Не бывает так, чтобы рыцаря раздели да просто бросили, даже голову не отрубив, на всякий случай.

Однако, тело вот оно, стоит. Целехонькое. Ну, относительно.

И буквы какие-то в воздухе висят.

Разве бывает, чтобы буквы да в воздухе, сами по себе, без пергамента?

Никогда он о таком не слышал, хотя специально не интересовался. Да и вообще буквами не интересовался, не рыцарское это дело – писать да читать. На то святые отцы есть, они и разберут тексты священные и растолкуют.

Ну и колдуны еще читать умеют, будь они прокляты. Вот потому они и колдуны, что читать умеют, а в сане не состоят. Смущает их через то чтение нечистый. К ересям толкает, вон сколько расплодилось еретиков в последнее время… А то и вовсе – к колдовству. Так что, ничего хорошего в этом чтении нет. Не нужно оно рыцарю и даже вредно. Так и отец Себастьян, что Константиновым образованием в детстве занимался, постоянно повторял.

Вообще, Константин был очень грамотным для своего времени рыцарем. Он знал геральдику, умел читать карту, если в ней не было букв, считал до десяти почти без ошибок. Знал он большие числа, типа тысяча и миллион. Ну, знал об их существовании. И даже мог написать, вернее нарисовать свое имя. Все эти умения, помимо геральдики, являлись даже не вторичными в тогдашней образовательной системе, а скорее десятеричными.

А вот умение драться – кулаками, мечом, копьем, кистенем, топором, в одиночку и в строе, пешим и конным, защищать и осаждать крепости – это фундамент, на котором строится рыцарское обучение. Еще нужно уметь командовать. Но это дело само приходит, с опытом. Или не приходит. Если не дано, то учить дурака – только портить.

Так что на буквы можно внимания не обращать, решил Константин. Нужно просто Знака ждать. А Знак скоро будет, никуда не денется. Наверное, занят чем-то Святой Петр, вот и не пришел пока. Но ничего, освободится – и отведет душу верного служителя господня в райские чертоги. Ну а пока… Пока можно рассмотреть свое бывшее тело получше. Интересно ведь, как его другие люди раньше видели.

Рыцарь сделал пару шагов и…

– О, прекрасный сэр! Соблаговолите выбрать расу.

Голос. Нежный, добрый, ласковый женский голос. Не иначе сама…

– Аве Мария!!! – Константин попытался рухнуть на колени. Не получилось за отсутствием оных. Это факт его озадачил.

– Прекрасный сэр, к сожалению, запрашиваемой расы нет в базе данных. Соблаговолите выбрать расу.

Чего она хочет-то?

– Я просто человек, и я не…

– Благодарю вас, прекрасный сэр! Вами выбрана раса – человек.

– Ка… ка… Какая раса? – О чем это она? И вообще, она ли это? В смысле – Она?

– Человек, – терпеливо пояснил голос. – Прекрасный сэр, соблаговолите выбрать приоритетное направление развития.

– Чего? Куда мне пойти???

– Доступные базовые направления: воин, бард, колдун, вор, священник, торговец, ремесленник…

– Я рыцарь!

– Прекрасный сэр, подкласс рыцарь станет доступен лишь при достижении сотого уровня. Выберите…

– Воин! Я воин Христов! Из воинства Христова!!! А ты…

– Благодарю вас, прекрасный сэр! Вами выбрано направление развития – воин.

– А ну прочти «Отче наш»! Немедленно!

– Прекрасный сэр, ваш запрос не входит в мой функционал. Выберите…

– Читай Отче наш, а то я сам начну! И не буду с тобой вообще разговаривать! Может ты наважденье темных сил? А? Быстро! Читай!

Голос вздохнул, пробормотал: «Как же с вами сложно» – и быстренько оттараторил молитву.

– Три раза! – потребовал Полбу.

После третьего прочтения Константин слегка успокоился. Точно не адские силы его смущают, раз святая молитва голосу нипочем. Но и не Дева Мария с ним разговаривает, это тоже факт. А кто? Может ангел?

– Ты ангел?

– Добрый сэр, вы все поймете позже. Вопросы и ответы не предусмотрены в настройке персонажа и интерфейса…

– Я не иудей! Мне не нужны пейсы!

– К настройке внешности мы еще вернемся, о добрый сэр. Выберите первоначальную локацию из списка.

И на Константина посыпался целый град букв. Он даже пытаться не стал в них разобраться, просто… просто само так получилось, что взгляд зацепился за какую-то строчку. Та мигнула, засияла и пропала вместе с остальными.

– Добрый сэр, выберите вероисповедание.

– Что значит выбрать? Христианство! Единственная верная религия! Ересь отступничества…

– Выбрана религия «Ересь Отступничества». Добрый сэр…

– …я не приемлю! Что значит – выбрана??? Я ничего не понимаю! Я сейчас с ума сойду! Покажись! Кто ты! Умоляю тебя, прекрасная дева, покажись!!!

– Добрый сэр, я не могу показаться. Это не входит в мой функционал…

– Дева, тебя заколдовали? Позволь воину Христову разрушить чары! Где мерзкий колдун? Я намотаю его кишки на меч, чары спадут и…

– Намерения ваши благородны, о прекрасный сэр. Ради меня еще никто не наматывал кишок на меч, – голос, вроде, чуточку зазвенел сарказмом. – Но нам осталось оговорить еще несколько пунктов… Прекрасный сэр, вы желаете изменить внешность?

– Чью? Свою? Подстричься что ли? Или побриться? Нет, не желаю. К лету ближе, буду мыться, тогда и подстригусь.

– Как пожелаете, добрый сэр, – в голосе послышался облегчённый вздох. – Шишку тоже желаете оставить?

– А можно вылечить?

– Можно.

– Без шишки я симпатичней, все-таки… Хвала Господу! Пропала шишка!!!

– Какой режим оповещения желаете установить? Голосовой, текстовый, комбинированный?

– Че?

– Желаете ли вы слышать голоса, уведомляющие вас о событиях и…

– Это будет глас Бога?

– Конечно, нет, добрый сэр. Это…

– Тогда – нет! Никаких голосов! Голоса в голове, если это не божественное откровение – от лукавого!

– Как пожелаете, добрый сэр. Установлен текстовый режим оповещения. Добрый сэр, желаете ли вы распределить доступные очки характеристик? Доступно пять свободных очков.

– Что где доступно?

– Вам доступны пять…

– Эй, пять я знаю. Это где-то между три и восемь. Ты про очки. Очки – это как на турнире? Когда из седла не выбил, но копье преломил?

– Вам доступны пять… – голос был уже чуточку раздражен.

– Что с ними делать-то?

– Распределить по основным характеристикам, добрый сэр.

– Характер у меня хороший. Такой и нужен рыцарю. Я верный вассал и храбрый воин! Преданный слуга церкви и…

– Вы установили текстовый режим оповещения, о добрый сэр, а потому я умолкаю. Вы должны самостоятельно распределить очки, после этого режим настройки будет почти завершен.

Константин долго потом орал, звал голос, молился, пытался биться головой о дерево, но ничего не помогало. Лишь перед глазами мельтешили буковки и висела огромная презренно-арабская цифра «5».

Наконец, утомившись, он присел рядом со своим телом и задумался.

Режим настройки… Непонятно, что это. Но, понятно, что это то, что сейчас происходит с ним. Это бред. Бред какой-то.

Ладно, может, это чистилище такое?

А вдруг?

И вот, кончится «режим настройки», тогда и прилетят ангелы. Короче нужно эти очки распределить, будь они неладны. А как? Он посмотрел на висящие в воздухе, около все еще стоящего и глупо моргающего тела, буковки. Несколько строчек. Считать их лень, да и не до того сейчас. Очки нужно распределять, а не строчки считать.

Полбу пристально посмотрел на верхнюю строчку. Она заморгала.

…Ну, мы то с вами знаем, что именно в верхней строчке обычно находится, да?

А вот Константин не знал. Да и все равно ему было. Очки! Скорее, скорее распределить очки…

Он мигнул. Арабская пятерка превратилась в не менее арабскую четверку. А в строчке что-то неуловимо изменилось. Рыцарь понял, что на верном пути, и мигнул еще четыре раза, пристально всматриваясь в верхнюю строчку.

– Поздравляю, добрый сэр! – зазвучал неподдельно радостный голос. Вероятно, ему уже надоело следить за мучениями и метаниями неграмотного барона Шардо и Бельд. – Вы совершили почти невозможное и стали на путь подвигов и приключений! Запомните этот миг, прекрасный сэр, и вспомните его через год-другой в момент печали. А сейчас остался последний шаг. Выберите имя.

– Что значит выберите??? У меня есть имя!

– Желаете принять имя Чтозначитвыберитеуменяестьимя, о добрый сэр?

– Че? Нет!!! Меня Константин, Константин зовут!

– Желаете принять имя Константин-Константин?

– Нет, просто Константин!

– Желаете принять имя Просто Константин? – Рыцарь об этом не догадывается, но вам я скажу. Голос над ним издевался. Мстил. За все те эпитеты, которыми наградил его барон во время распределения очков характеристик.

– Так! Слушай! Сюда! Мое имя – сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, барон Шардо и Бельд! И другого имени мне не нужно! Ну… разве что, на Брунхильде женюсь и добавлю к имени еще пару баронств… Все ясно?

– Прекрасный сэр, рекомендовано сократить имя.

– Сократ – это тот грек, который камни жевал?

– Нет. Сократ – это тот грек, который отравился. Но речь не о нем. Добрый сэр, если позволите, я дам вам совет. А то у меня уже смена заканчивается. Выберите имя Константин Полбу.

– А сэр? А рыцарь? А барон??? Я что, крестьянин какой???

– Не переживайте, добрый сэр. Вы как до людей доносили тот факт, что вы барон и рыцарь?

– Благородными чертами своего лица! Поступками!!! Кулаком, мечом! Ну и просто говорил.

– Вот и продолжайте, кто вам мешает? А запишитесь как Константин Полбу.

– Ну… Хорошо. И что нужно сделать?

– Ответить «ДА» на мой следующий вопрос, добрый сэр.

– Какой? Ты не предложишь мне продать душу? Или согрешить скотоложством? Или…

– Нет. Вопрос: вы желаете принять имя Константин Полбу?

– А, ясно. Да. Желаю.

– Ну, слава тебе Господи… Отмучилась… – пробормотал голос. – И откуда они их берут только… Ой, простите, добрый сэр, вы еще здесь?

– А где мне быть?

– Ну, добрый сэр, конечно же мчаться на встречу приключениям, славе и богатству! У вас прямо перед глазами большая красная кноп… красная подушечка с буковками. Попробуйте на нее надавить.

Полбу послушался и исчез.

Голос облегченно выдохнул:

– Фух… Все. Ну, пипец. Так, а на завтра у меня кто? Кто? Что? Грырк??? Что за Грырк… КРОМАНЬОНЕЦ??? Вы что, издеваетесь???

3. Deus Vult!!!

Константин, еще не окончательно проснувшись, лежал с закрытыми глазами, вдыхал запах свежего сена и неторопливо, как и положено с похмелья, размышлял.

Приснится же такое, Господи помилуй… Нет, ну до чего странный сон. Ну разве может такое быть… Чтобы сарацины, да не изрубили на кусочки? Все остальное во сне – тоже странное, но чтоб сарацины только разок по лбу дали, да бросили – это вообще ни в какие ворота.

Какое мягкое, пахучее, хорошее сено… Клевера, наверное, много, хвала Господу, уродилось. Хоть сам ешь. И козы мемекают, видно опять перебрал, да до покоев… а – а – а… он же в походе… ну, значит, до шатра не добрался. Хорошо, что в этот раз не в хлеву, а в каком-то сарае заснул. В прошлый раз его собутыльники именно в хлеву потеряли. Надо Хмырю и Косому по лбу… по лбам фофанов понадавать, чтоб не теряли своего барона боле. А то взяли, понимаешь моду, наравне с ним нажираться… Будто и не хозяин он им, а ровня. Ну, мало ли, что с ними весело, а других баронов на полсотни миль вокруг он терпеть не может? Не повод это. И не отмазка. Ух, затрещат лбы!!!

А – а… их же убили… Или не убили? Во сне да, убили. Да нет, не могли убить. Хмырь, он вообще вечный. Сколько себя помнит Полбу, всю жизнь Хмырь одинаковый, будто вобла на солнце высушенный, до каменной крепости. Такого, поди, и мечом не проткнешь. А Косой, он хоть и косой, а юркий, как змея. И такой же скользкий… Чтоб Косого, да стрелой??? Он от арбалетных болтов и то отпрыгивает… Отпрыгивал. Нет, это сон был, значит – отпрыгивает.

Или не сон? Как может приснится… такое? Очки какие-то, буковки… Бррр… Господи, пронеси! Так. Есть способ проверить – радостно придумал сонный рыцарь. – Шишка! Если шишка есть, значит… А, нет… Шишку непонятный голос вылечил. Волосы!!! Волосы его с две ладони длинной уже и красиво на кончиках завиваться должны. А после удара молнии, Боже упаси от гнева своего праведного… короче, после молнии – они распушились во все стороны, равномерно так. На время, конечно. Пройдет. А не пройдет – сбреет.

Аве Мария, придет же такое в голову. Что он, девка, по волосам жизнь мерить? Ладно, сейчас глаза нужно открыть да кликнуть оруженосцев. И все ясно станет.

Константин внутренне собрался и приоткрыл один глаз. Вздрогнул. Закрыл. Почему? Да потому, что увидел он косу, торчащую из сена. И вилы. А над этим инвентарем – буковки. И арабские, Господь их прокляни, циферки. Циферки-то он знал, понахватался в предыдущем походе, а вот в буковках ну совсем не разбирался. Да и не важно: арабские они, латынь, греческие или еще в какой тьму-таракании выдуманные. Главное – само наличие.

Не сон?

Или… Или все еще сон? Он больно ущипнул себя за голую ляжку.

– М – мать…ерь божья, пресвятая Мария! – поправился он. Греха богохульства рыцарь старался избегать. Больно получилось, и даже перед закрытыми глазами побежали буковки. В верхнем углу зрения (какого зрения, глаза ведь закрыты???) показались три вертикальные полосочки: синяя, белая, красная. И красная почему-то чуточку обесцветилась. Будто вытекло из нее что-то.

Константин, потирая ущипленное место, ошарашенно оглядывался. На всех… На всех без исключения вещах, если сконцентрировать на них взгляд, появлялись буковки. И, чтоб им пусто было, проклятые арабские цифры.

Константин зажмурился крепко-крепко и запел «Аве Мария». Голос у него был громкий, хотя отец Сильверус почему-то говорил, что голоса у барона нет. И слышал Константин прекрасно, хотя отец Сильверус…

Козы изумленно посмотрели на поющего и замолчали, видимо наслаждаясь прекрасными божественными словами песнопения… А с улицы, напротив, послышались крики, стуки, конский топот.

Со скрипом распахнулась кривоватая дверь сарая, и перед глазами удивленных донельзя, вооруженных сельхозинвентарем крестьян предстал… Хм. Нет, никто бы не сказал – благородный рыцарь. Голый, грязный, сидящий в копне сена человек. С взъерошенными, торчащими в разные стороны длинными волосами, неряшливой, точно так же распушившейся бородой и закрытыми глазами. Да еще и орущий, что-то нечленораздельное.

Крестьяне посмотрели на старосту. Староста посмотрел в небо. Небо равнодушно смотрело на всех.

– Ты кто? – спросил староста человека, уловив момент, когда тот заткнулся, чтобы набрать в легкие воздух.

Человек, не обратив на этот вопрос внимания, продолжил орать. И орал еще какое-то время, пока, судя по всему, не высказал миру все, что о нем думал.

Староста погоста был человеком мудрым, много повидавшим, да и просто образованным. В выкрикиваемых звуках он уловил знакомые слова…

– Католик, – уверенно сказал он. – Католик, это други. Молитва это у них такая есть. Как наша «Богородицо, дева радуйся». Только на старо-римском, сиречь – латыни. Ну, если католик – значит не поганый. Успокойтесь, не ордынец он.

До татаро – монгольского ига оставалось еще почти тридцать пять лет. Но об орде уже ходили нехорошие слухи. Где-то далеко на востоке силу они великую, говорят, набирают. Да и вообще, некоторые кочевники часто отрядами, а иногда и целыми племенами, бродили по Руси, изредка доходя даже до Новгородских владений. Темучжин-хан к ним никакого отношения не имеет, да и не половцы они. Просто залетные кочевники. Дикие.

Крестоносцев же новгородцы не боялись. Шведское войско вторгнется на Русь через сорок лет, а пока ни о какой межгосударственной напряженности и речи нет.

Селяне слегка успокоились. Но все равно удивленно рассматривали пушистого человека и вполголоса переговаривались. Нельзя мешать молитве, пусть даже такой чудной.

– Ты это… Федотка. Сгоняй шустро до бабы Фроси, возьми у нее портки какие, рубаху… Лапти там. Не гоже взрослому человеку голым задом светить, аки мальцу какому. Давай, бегом!

– Правильно, староста, правильно… Разбазаривай общинное имущество…

– А ну, цыц!

– Че он голосит, как оглашенный?

– Может юродивый?

– Да без штанов. Потому и орет. Штаны у бога просит.

– Дык ему ж щас принесут.

– Видать выпросил ужо…

– Не, просто принято у них так… Собираются на площади, и давай хором орати… Думают, боженька их так скорее услышит.

– Ой, а может и нам так попробовать? А то, вишь, коса сломалась, корова заболела… Я молюсь-молюсь, не помогает.

– Точно, из-за них корова твоя все еще и не выздоровела. Господь, небось, уши затыкает, когда они вместе вот так молятся…

– Да не так все…

– Как не так, когда вот он? Вишь, заливается… Не спроста ведь.

– А почему не понятно ничего?

– Дык сказали тебе – латынь энто. Язык древний. На нем в раю разговаривают.

– Так я шо, када помру – придется новый язык учить? Вернее – древний?

– Тебе не придется. Ты вон, Дашку обрюхатил и не сознаешься. За такое одна дорога – в пекло.

– Не я то был! Не я! Ну, скорее всего… Она сама, наверное.

– Да тьфу на тебя, скажешь тоже…

– Много нас у нее было. По очереди, че уставились? Че эт сразу я то?

– А кто? У тебя детей вон, осемнадцать штук. Видно, плодовитый. На кого ж еще думать? На Алешку шоль? Так у него и усы еще не выросли…

– Зато елда выросла…

– Тихо… Замолк он вроде.

Константин закончил песнопение и открыл глаза. Буковки-циферки никуда не исчезли. Даже еще хуже стало. У сарая толпились десятка два бородатых крепких мужиков, по виду пизаны. Но такие пизаны, упитанные, уверенные, толстенькие. Видно, распустил их местный барон, жалеет. Вон, как нагло на благородного рыцаря глазеют.

«Вот, щас встану, – подумал Полбу, – и отвешу каждому из них по лбу. По лбам, над которыми снова циферки-буковки болтаются… Пресвятая дева, что со мной? Почему не помогла, не стерла это… это… наваждение???»

– Ты. Есть… Почему. – На ломаном галльском спросил самый большой и самый бородатый пизанин. – Что? Где? Когда? Почем?

– Во наш староста шпарит, во дает!!! – возбужденно загалдели селяне. – Гра-а-амотный!

– Еще бы, он даже грамоты берестяные умеет составлять!

– Потому и староста…

– Староста, а чего он такой лохматый?

– Щас выясню, – староста приободрился, увидев, что страх голого человека сменился озадаченностью. – Ты. Мы. Верх. Будешь. Зачем?

Полбу почесал пушистый затылок. Что этот седобородый, но мощный пизанин от него хочет? Смысл вопросов ускользал от рыцаря. Что не мудрено. Думаю, ели бы мы с вами не знали перевода, тоже бы ничего не поняли.

Староста показывал то на свою голову, то на голову Константина. Потом, зачем-то потянул себя за бороду и взъерошил седую шевелюру.

– Алилуйя, – неожиданно сказал староста.

И крестоносец машинально перекрестился. Слева направо.

Крестьяне, видя такое непотребство, наперебой загалдели и стали требовать у старосты, прежде всего, научить невежу крестится правильно.

– Федотка, принес? О, господи, боже ты мой… Как же по-ихнему «портки» будут…

И староста ткнул одной рукой в район паха, а второй – в держащего одежу паренька.

Тут некоторые селяне стали показывать, как это «правильно» креститься. А один самый мелкий, но зато самый громкий мужичонка орал, что, мол, не выдавать католику штанов, пока по православному не перекрестится.

«Отступники, – понял крестоносец. – Еретики. Оскопить хотят. Вот этот, идиот лупоглазый у них за палача, не иначе. Уже вон и тряпки какие-то приволок».

Точно. Чтоб кровью не истек раньше времени. А потом, или повесят – не зря же говорили «верх» – или голову с плеч. Да. Вон, седой показывал, что волосы поднимут и вжи-и-их!

Ну… Выручай, Господь!

– Deus Vult!!! – выкрикнул он. И бросился в безнадежную атаку.