Текст книги "Он"

Глава 7

1

– С ума сойти. Вот такой подход к работе Мне нравится. Ударник-стахановец. В неделю уложился.

– Еще бы, – пробормотал Плуг. – Спешил, как мог. Но с сохранением качества работ, ТТХ и надежности конструкции в целом. Может, обмоем это дело?

– Обмоем, – согласился Он. – Потопом и обмоем. Животные и люди уже там? Внутри?

– Да. Да! Всех, кого смогли отловить. Почти все виды представлены.

– Хм… А кого не нашли?

– Кикиклоков, менестунов, потров, урбиков и слерончиков… Да много кого.

– Ну и ладно, – махнул рукой Он. – Будем, значит, считать, что не было таких никогда. Все равно после потопа только те, кто внутрь ковчега попал, будут экосистему восстанавливать. Давай, залезай.

– Но мы на свободные места дополнительных животных взяли, – продолжай Ной. – Из тех, что без знаков. Нужно же что-то хищникам кушать?

– Главное, их потом в процессе селекционной работы не использовать по случайности. А то придется новый ковчег строить. А ты уже все дерево гофер на планете перевел подчистую.

– Я еще тараканов не взял. Но их нарочно. Можно без них как-нибудь экосистему наладить?

– Можно. Не бери тараканов, ну их. Залезай, говорю, сейчас хляби отворю, и все. Кто не спрятался, Я не виноват.

– А что, есть куда прятаться? Ну кроме ковчега?

– Нет.

– Что, много воды будет?

– Много.

– А если на горку залезть?

– Воды будет… ну… на пятнадцать локтей больше высоты самой высокой горы. Все, давай, шнеля, шнеля.

– А в… выпить? Выпить-то можно?

– Переживешь потоп – выпьешь. Все, надоел. Считаю до трех. Раз…

– Все, все, уже внутри!

Так-ссс, сказал себе Он. Нужно отметку сделать на будущее. Сегодня семнадцатое февраля. Для потопа уже все готово. Источники Великой Бездны, окна небесные, обогреватели для ледников и временное смешение вод подземных и вод земных. В Единицах Всемогущества весь комплекс стопятидесятидневных мероприятий обошелся в двести сорок тысяч.

Но что поделать. Иногда требуется устраивать генеральную влажную уборку подведомственной территории.

А Плуг схалтурил-таки. Вон, между досок щели, палец просунуть можно.

Паразит.

Ладно, придется помочь, куда деваться.

И Он запечатал ковчег Волей и Силой Своей. Спалив на это дело еще десять тысяч Единиц Всемогущества.

2

Заказанный заранее сорокадневный всепланетный дождь оказался так себе. Уныло обложным. Скорее, даже морось, а не дождь.

Зато таяние ледников и бесперебойно работающие гейзеры выше всех похвал.

Вода усиливалась и умножалась на земле. Причем весьма горячая, лишь немногим не достигавшая температуры кипения. Хорошо, что Плуг перестраховался и даже рыб в ковчег запихнул, на всякий случай. Ковчег плавал по поверхности вод в окружении вареных исполинов и динозавров. Динозавров Плуг в ковчег не взял, не нравились они ему с детства. Нипочему. Просто так.

Сто пятьдесят дней вода прибывала. Через стенки силового купола, окружавшего Рай, Он грустно смотрел на бушующие мутные глубины и играл со Справкой в шашки.

Справка знала все возможные комбинации и ходы, но анализировала ситуацию плохо. Поэтому исход каждой партии был непредсказуем.

3

Души Второй и Третьей категорий в Накопитель лезть отказались. У них, как выяснилось, осталась свобода воли, разум и даже некоторые чувства.

Те, что похуже, безропотно утрамбовались и образовали фиолетово-коричневую массу неизвестно чего. Как из нее вычленить Очки Веры и Очки Хаоса, Он не знал, а справка отказалась предоставить требуемую информацию до получения тридцатого левла.

Души перволюдей и их прямых потомков без всяких видимых повреждений плавали в кипятке вокруг силового купола и строили рожи ангелам.

Может, нужно было согласиться на предложение Абаддона, подумалось Ему. Ангел Бездны точно знает, что с ними делать… Но тут же отмел от себя эту мысль. Ага, знает. Сгребет всех в кучу и сдаст в Преисподнюю. Нет уж. Лучше самостоятельно разобраться.

Глава 8

1

Наконец после седьмого подряд проигрыша (до этого Он выиграл восемь партий кряду, это был рекорд, и Он очень не хотел его лишаться), Он вспомнил о Плуге. И о прочих гадах… скотах и зверях, плывущих в ковчеге. Глянул на часы. Потом на календарь.

Пожалуй, пора это прекращать, подумал Он.

Подошел к огромному, торчащему прямо из пальмы красному вентилю, и, с натугой повернув его, перекрыл подачу воды из хлябей небесных. Похлопав по карманам, нашел пульт управления всепланетной погодой, очень похожий на пульт от кондиционера, и установил ветер на максимум.

Гейзеры, выработав положенный ресурс, заглохли пару дней назад сами.

Теперь оставалось самое неприятное. Вернуть планете уже привычные ледяные шапки. Сами они будут намерзать несколько миллионов лет, а за это время в ковчеге точно все умрут. Это же не корабль поколений.

Он еще ни разу не использовал накопившиеся Очки Хаоса. Что-то с ними было не так. Не в порядке. Но куда деваться? Единиц Всемогущества оставалось всего ничего, их едва хватало на текущие нужды. А из опечатанного ковчега наружу не выходило ни единого Очка Веры. Да и выходи они… Потребности Его были уже не те, что в самом Начале. Одно перемещение в соседние Тени Реальности чего только стоит… А так хочется иногда футбол посмотреть, или просто по городу побродить в толпе ротозеев. Съесть мороженко, раздеть взглядом понравившуюся девушку… Да мало ли! Ну и поддержание силового купола над Раем и близлежащими окрестностями сжирало бешеное количество Единиц Всемогущества ежесекундно.

Вот и оставалось… Суть Очков Хаоса, как оказалось, заключалась в создании Случайного Чуда. И усугублялась тем фактом, что бар их накопления открылся у Него гораздо раньше положенного времени.

Вообще раньше тринадцатого уровня Хаос и применить-то невозможно. Так, по крайней мере, считалось. Таково было правило. Не использовать Хаос до тринадцатого левла. Но… Это же Хаос. Разве его касаются какие-либо правила?

Если быть точным, Чудо, конечно, было не совсем случайным. В общих чертах работают Очки Хаоса так. Он загадывает желание, оно в зависимости от масштабности и сложности расценивается в определенное количество очков. Затем генератор случайных чисел определяет процент шанса исполнения именно заданных параметров чуда. От нуля до ста. Скажем, пусть условно двадцать процентов выпало. Так вот, с вероятностью в двадцать процентов, Чудо свершится то, которое нужно. А с вероятностью в восемьдесят какое-нибудь другое. Вообще любое.

Но Чудо сотворится обязательно.

Он на глазок оценил количество имеющихся Очков Хаоса. Прикинул на сколько попыток их должно хватить, учитывая, что Чудо требуется Всепланетарного Масштаба.

Выходило, никак не больше пяти.

В принципе, не такие уж и плохие шансы, подумал Он. Закатил широкий белоснежный рукав и сунул левую руку прямо в Накопитель Очков Хаоса.

2

Первая попытка, оказалось неудачной. Впрочем, не удивительно. Вероятность благоприятного исхода оценивалась примерно в четыре с половиной процента. Вода не стала замерзать на полюсах, и вообще на первый взгляд ничего не изменилось. Он присмотрелся.

Нет… А… Вот! Вот в чем дело!!! Из соседней Тени Реальности занесло огромное стадо разумных рыб. Или не рыб? Дельфин – рыба? Или млекопитающее? Вода уже достаточно остыла, и дельфинам было лишь немного жарковато. Они недоуменно кружились в мутных водах, верещали и пищали… Периодически выпрыгивали и рассматривали бескрайние просторы Мирового Океана круглыми удивленными глазами. Они не понимали, что произошло, куда попали, и что им теперь есть. Все прежние обитатели моря давно сварились и плоть их поглотили скоропостижно развившиеся термофилы.

Дельфины не генерировали Очков Веры в Него, но и не мешали. И Он махнул на них рукой, решив рассматривать в качестве декорации.

Вторая попытка обещала стать удачной. Вероятность успеха вплотную приблизилась к восьмидесяти пяти процентам, и Он уже вздохнул с облегчением.

Но не срослось.

Вместо ледяных шапок на полюсах он получил движение тектонических плит. До этого плиты стояли себе незыблемо и неколебимо, как… ммм… тектонические плиты. А вот теперь стали двигаться. Правда, очень медленно, и какого-либо вреда от этого движения в ближайшей перспективе не ожидалось… Но… Все же еще один фактор, который когда-нибудь окажет влияние неизвестно на что.

Третье Чудо должно было удастся таким как нужно с вероятностью в сорок шесть процентов. В принципе, Чудо оказалось даже полезным, жаль не таким, каким должно было быть.

Прямо из воздуха стали формироваться рыбы, растения, птицы, животные и прочие твари, которые ранее обитали на Земле. Всех видов размеров и форм. Ну почти всех. От муравья до синего кита. Да что там муравьи! Всякие амебы и инфузории туфельки, которых изначально не было, тоже появились. А еще вирусы, бактерии, плесень и футболисты в сине-красно-белой форме. Они со всего маха плюхались в гонимые ветром океанские воды и, в зависимости от способностей, желаний и наклонностей, начинали либо тонуть, либо размножаться, либо друг друга жрать.

Это было ХОРОШО.

Потому что в простерилизованных водах доселе не водилось ничего, и бедные дельфины совсем пали духом. А сейчас возрадовались и сразу же стали генерировать Очки Веры, как и вновь случайно созданные Им Твари Обыкновенные. Немного, в разы меньше человеков, но гораздо больше футболистов.

На положительный результат при четвертой попытке Он даже не рассчитывал.

Вероятность в восемь процентов – почти ничто. И очень удивился, когда справка радостно (как Ему показалось, а на самом деле, как всегда бесстрастно) выдала сообщение:

Справка: Заданные параметры Чуда выполнены. Вода сконденсируется во льдах и сойдет на допотоповый уровень в течение 150 календарных дней. Идет формирование полярных шапок, ледников и айсбергов. Плановое оледенение выполнено на 4 %… на 5 %… на 7…

3

Семнадцатого июля того же года, примерно в полдень, ковчег ощутимо тряхнуло.

Тигр, дожевывавший последнего сохранившегося в мире корбогола (впрочем, теперь, стараниями этого самого тигра, окончательно вымершего), подавился и чуть не издох. Многие попадали на палубы, а кое-кто в суматохе познал ближнего своего.

– Все… – простонал перемазанный в чем-то коричнево-зеленом Плуг. – Приехали. Свершилось. Открывайте люк! Тот, сверху! Скорее!!!

Коричнево-зеленые домочадцы… ковчегочадцы… бросились по коричнево-зеленым полам, хватаясь за коричнево-зеленые стены к коричнево-зеленым лестницам. Внутри ковчега все и вся было коричнево-зеленым по очень даже понятным причинам. Животные, несмотря на то, что изначально сидели по отделениям, со скуки давно уже их покинули и гуляли по палубам свободно. А попробуй удержи в загородке желающего прогуляться носорога или бегемота… Может, кот и гуляет сам по себе, зато гиппопотам – там, где хочет.

Некоторым видам в результате этих прогулок, наступил окончательный и бесповоротный пипец. Плуг, будучи носителем души Второй Категории, а следовательно человеком искренне верующим, рассудил, что на все воля Его, и, стало быть, в обновленном мире вымершим не нашлось места.

Больше всего неприятностей доставляли жираф и пупусичек. Жирафа из-за качки постоянно мутило, а учитываю длину его шеи, это выливалось в довольно продолжительные неприятности. Плуг очень надеялся, что жирафа сожрет лев, но тот, как оказалось охотиться не умел вовсе. У него оставалась всего одна львица, которая боялась без прайда нападать на столь крупную добычу. Тигр, решивший все же попробовать, что там у жирафа под тогда еще розово-пятнистой шкурой, получил копытом по голове. И теперь почти все время жался у северной части ковчега, под защитой маленького, но очень наглого шакала. Только недавно несчастный полосатый зверь немного отошел от шока и поймал корбогола, зверька размером с небольшого ежика серо-желтого цвета, с хоботком и на длинных тонких ножках. И тут такое событие… Тигр выплюнул недоеденную тушку и закрыл морду лапами. Мясо тут же утащил шакал, рассудив, что это гонорар за преданность.

Пупусичек, совершенно безобидный зверек, с тонким обонянием, и печальными коровьими глазами достал всех своими стенаниями.

Да, петух кукарекал, бык мычал, конь ржал, а пупусичек жалобно ныл. Его видовой клич звучал примерно так: «Мыыыыуууумреееемммм…».

Тоску он нагонял долго и с завидным усердием. Ему вторил пупусичек роду женского, и этот дуэт бесил весь ковчег, включая апатичную ко всему прочему на свете черепаху. Плуг, в душе жалея, что не забыл загрузить пупусичков, самолично не предпринимал никаких мер. Но и не стал препятствовать, когда звери и гады, сплотившись в небывалом доселе единстве, до смерти затоптали нудных плакальщиков. К экзекуции присоединилась даже улитка. Она свирепо высовывала рожки и угрожающе приподнимала свой домик. В общем, голосовала за расправу всеми имеющимися у нее способами.

И вот теперь наконец уставшие от непереносимой вони, ужасной качки и всепокрывающей грязи пассажиры ковчега обрели надежду. Надежду на то, что все это скоро закончится, и блуждания по мировому океану без руля и без ветрил подошли-таки к концу.

Люк не открывался. Никак.

И люди, и звери, и гады, и скоты, и птицы взвыли дурными голосами. Всем очень хотелось наружу, к свету, свежему воздуху и подальше от жирафа. А Плугу еще и выпить.

Но не тут-то было.

До первого октября, пока постепенно убывала вода, ковчег оставался запечатанным. За это время некоторые виды из собранных на ковчеге перестали быть редкими. Но о них теперь никто не печалится, ибо даже не знает, что они когда-то существовали.

Единственными, кому путешествие понравилось, были кролики. Учитывая, что вошли они на ковчег вдвоем, а когда Плуг просверлил-таки в стенке дырочку, их количество вплотную приближалось к двадцати тысячам – понятно почему.

В общем, по прошествии сорока дней со дня окончания убывания воды, Плуг на несколько сантиметров смог приоткрыть окно ковчега. От воды дерево разбухло, раму повело, и окошко заклинило намертво. В эту щель ничего нельзя было рассмотреть, кроме узенькой полоски неба. Вопреки ожиданиям, поток воздуха не освежил ковчег, а напротив, принес запах тины и тухлых яиц. Назначив перископом ворона, Плуг выпихнул наружу отчаянно орущую и царапающуюся птицу.

Ворон не вернулся.

Ни на второй день, ни на третий, ни вообще.

Через неделю Плуг выпустил голубя. Покружив немного, тот с одуревшими, круглыми от страха глазами вернулся к ковчегу и стал молотить в лючок так сильно, будто переквалифицировался в дятла.

Пришлось впустить голубя назад. Будучи птицей, голубь не смог поведать, чего же он такого страшного узрел, но его «курлы-курлы», после этого, навсегда стали какими-то истеричными.

Еще через семь дней Плуг, решив больше не травмировать иных птиц, выпустил того же самого голубя. Голубь смотрел на человека печально и обреченно. Но сопротивляться не пытался. К вечеру голубь, как это ни странно, вернулся. Весь грязный, залепленный травинками, листочками и хвоинками. Один из листиков болтался у голубя на клюве, делая его похожим на ниндзя, решившего начать джихад.

Когда через неделю голубь немного оклемался и отъелся, Плуг в третий раз вытолкал его в щель. Непонятно, что именно Плуг хотел самому себе доказать, ведь ковчег не двигался уже довольно давно… Возможно, просто за что-то невзлюбил этого голубя. Но когда голубь не вернулся, Плуг сильно обрадовался.

В общем, так или иначе, а в половину двенадцатого ночи тридцать первого декабря года потопа плохо видящему и не очень хорошо соображающему носорогу показали, где именно находится дверь, ведущая наружу.

Носорог не совсем понял, чего именно от него хотят, но дверь отрыть помог. Случайно. И тут же чуть было не утонул в жидкой глубокой грязи, покрывающей землю от горизонта до горизонта. Недалеко высилась покрытая такой же грязью одинокая гора, которую Плуг почему-то принял за Арарат.

Носорога вытаскивали долго и с трудом. В этот момент родился прототип Сказки о Репке, которая с огромными сокращениями и искажениями существует практически в любой Тени Реальности. Едва забравшись назад, носорог, отфыркиваясь, пошел вытираться кроликами, благо использовать их можно по-всякому и их много.

И только к двадцать седьмому февраля следующего года грязь настолько подсохла и замерзла, что по ней стало возможно ходить. Если, конечно, не сильно топать. «Зато ушел запах йода и тухлых яиц, – подумал Плуг. – Или я просто принюхался?» Напротив, запах идущий от земли стал приятным, похожим на арманьяк. Плуг еще более уверился в том, что верно определил свое текущее географическое положение.

– Выходите, – раздался глас Его с неба. – Теперь можно.

– А не опасно? – робко спросил Фиг, сын Плуга. За что тут же получил от папы пендель и кубарем выкатился на холодную влажную поверхность земли. Плуг убедился, что Фиг тонуть не собирается и горделиво спустился вниз по люку ковчега, сейчас превратившемуся в трап.

За ним гурьбой высыпали родственники, гады, птицы, звери и прочие. За процессом горделиво и величественно наблюдал улетевший давным-давно отъевшийся и довольный ворон. Все-таки ворон – мудрая птица, подумал Плуг. Гораздо умнее голубя.

– Ну вот, – сказал Он. – Расходитесь по Земле. Плодитесь и размножайтесь. Хотя нет. Просто плодитесь. Без копирования. Вас теперь немного, но Я сделал так, что вы не будете голодать, не будете одиноки. Экосистема вскоре восстановится, и Я…

– Ловите кроликов! Ловите!!! – заорал вдруг Плуг. – Не упустите!!! А то они всю Землю захватят!

И устроил Плуг жертвенник Ему и принес во всесожжение на жертвеннике всех лишних кроликов. И по ошибке питканара. С тех пор и не водятся на Земле питканары.

Смотря на медленно заполняющийся бар Поклонения, Он думал о потерянном времени, слитых впустую Единицах Могущества и Очках Хаоса. Посмотрел на мнущегося с бутылкой в руках Плуга, вздохнул и сказал:

– Не буду больше проклинать землю. Тьфу, Гранат. Не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал. Выборочно буду карать. Индивидуально. Ну, на крайняк, не очень масштабным АОЕ.

4

Не давало покоя несанкционированное проникновение на Гранат неизвестной сущности. Уже не оставалось сомнения в том, что именно она в свое время захватила разум змея и совратила человеков с пути самостоятельного дозревания. Но как Он ни старался, обнаружить чужака не мог.

Кроме того, дельфины начали строить языческий алтарь с целью призвать собственное божество. Пришлось принять меры и превратить их руки в плавники.

Алтарь из ракушек остался недостроенным и вскоре развалился. А дельфины признали Его единственным настоящим богом и даже стали приносить в жертву каждую десятую пойманную рыбу.

Сырую рыбу он не любил и отдавал ангелам. Те устроили настоящий профсоюз и распределяли места в очереди за жертвенной рыбой пусть и не поровну, но по-братски. Исходя из каких таких критериев некоторые ангелы стали главными, а прочие остались второстепенными, Он так и не понял. Да и не вникал. Однако к этому времени примерно пара миллионов ангелов уже имела имена собственные. Скорее всего, они были самые хитрые и сами себе их выдумали. А потом прочих убедили, что именно так их и зовут.

И вот, когда Он, сидя под пальмой, рассчитывал количество необходимых Единиц Всемогущества для сотворения радуги, произошло ЧП.

5

Он осознал себя в человеческом теле.

Демоном в человеческом теле.

Тут все дело в восприятии мира. Так, например, зрение у кошек, пауков и людей работает совершенно по-разному. Так и воспринимают мир люди, демоны и боги тоже не одинаково. Риммону было с чем сравнивать, и поэтому он сразу понял, что именно произошло.

Его неудержимо влекло в нужную сторону. Стоило сделать только шаг или даже посмотреть в неверном направлении, начинала кружиться голова, тошнило, и подгибались ноги.

Его вызвали. Причем вызвал не демонолог. Это Мститель на Крови. Самая поганая и нелюбимая из его демонских обязанностей. И надо же.

Да, Аббаддон оказался прав. Ад все еще не окончательно отпустил Риммона. Если вообще когда-то отпустит, то-то будет счастье. А пока что… Обязанности эмиссара Ада на Земле никто не отменял. Или бюрократическая машина Преисподней настолько неповоротлива, или нарочно оставили в должности, не желая лишаться одного из рычагов давления.

Покопался в карманах. Ну, чего и следовало ожидать. Документы на имя очередного Романа, толстая пачка денег, костяной амулет в форме пентаграммы. Сатанист-доброволец, только и ждущий того чтобы стать одержимым. Таких идиотов полно. Как это ни странно.

Риммон вздохнул.

Ну что же… Здесь не соскочишь. Пока поручение не будет выполнено, Мститель на Крови полноценный его, Риммона, хозяин.

Благо что подобные задания редко бывают сложными и мало когда долгими.

Может, уже к утру буду свободен, подумал Риммон.

Ага. Щас.

6

Безлунную пасмурную ночь освещали яркие фонари. Да и не будь их, на этой дороге не споткнешься о кочку и не свалишься в яму. Элитный подмосковный поселок мог похвастаться идеально отлаженной инфраструктурой и коммунальным хозяйством.

Худощавая высокая фигура в черном длинном пальто широкими шагами приблизилась к огромным кованым воротам в высоком кирпичном заборе. Забор этот со стороны очень напоминал средневековый замок. Даже сторожевые башенки по углам и узкие окошки похожие на бойницы.

Большой дом за оградой тоже был весьма колоритен. Разглядеть его отсюда было невозможно, но посетитель примерно представлял, что он увидит внутри. Эти олигархи такие предсказуемые.

Он нажал кнопку, но никакого звонка не услышал. Ни динь-динь, ни бряк-бряк… Ничего.

Зато из скрытого динамика раздался грубый мужской голос.

– Чего надо?

Потенциальный посетитель мог бы ответить и правду, но она вряд ли бы устроила вопрошающего. Потому он уклонился от прямого ответа, вместо этого представившись.

– Аннаев. Роман Вячеславович.

– А?

– Повторить?

– Ааа… Нет. Входите.

Автоматический замок щелкнул, в воротах приоткрылась небольшая калиточка.

Красивое тонкое лицо гостя искривилось в косой усмешке. Ну вот и все. Его пригласили.

Из небольшой строжки вышел молодой парень в камуфляже, бронежилете и с короткоствольным автоматом. Ха, и как ему все это поможет, подумал гость. Поздно, как говорится, пить боржоми. Впрочем, он тут сейчас не по его душу.

– Следуйте за мной, пожалуйста, – вежливо сказал охранник-спецназовец.

Гость молча кивнул и стал следовать. Почему бы и не нет? Бродить по этой громадине в поисках нужной комнаты было лень.

Огромный кабинет с большим столом, на котором стоят пяток ноутбуков – всего лишь приемная. За столом – девушка фотомодельной внешности доводит до идеального состояния красивые ноготки пилочкой с алмазным напылением. У входа на жестком стуле сидит с карандашом в руке еще один охранник, но уже в гражданке. Во второй руке у охранника сборник кроссвордов. Девственно чистый.

– Проходите, проходите… – девушка отложила пилочку и захлопала длиннющими ресницами. – Лев Петрович уже ожидает.

Ага, подумал Риммон. Значит Лев Петрович. И что, наш Лев Петрович сам чернокнижник или нанял специалиста?

Паренек в камуфляже, молча кивнув, вышел. А охранник, делающий вид, что он эрудированный, распахнул перед гостем тяжелую бронированную дверь кабинета хозяина.

Высокие книжные шкафы с отливающими благородной позолотой корешками дорогущих книг, которые никто никогда не читал, широкий стол красного дерева с одиноким чистым листом дорогой плотной бумаги и небольшой, благообразного вида старичок, почти полностью утонувший в гигантском кожаном кресле.

Вот и вся обстановка кабинета.

А, нет… Старичок… Хотя нет, не старичок. Мужчина. Просто осунувшийся и очень грустный. Но из-под навалившегося груза невзгод еще проглядывают жесткие и властные черты. Видно, человек этот сильно сдал в последнее время. Но еще держится. Из последних сил борется с… С чем?

Он держит в руках нечто прямоугольное и почти не обращает внимания на вошедшего. Лишь один короткий взгляд, вот и все, чем был удостоен вошедший.

Гость осмотрелся, но не обнаружил ни стула, ни диванчика, ни даже какой захудалой табуретки. Дернул щекой и ничтоже сумняшеся взгромоздился на край огромного стола. Хозяин кабинета возражать не стал. Только повернулся чуть боком, чтобы удобнее было видеть нахала.

Посмотрел с полминуты, потом неуловимым движением вытащил откуда-то огромный черный пистолет и выстрелил худощавому в грудь. Потом еще раз. И еще. Семь выстрелов. Именно столько было патронов в обойме.

Тело гостя дергалось, когда в него почти в упор попадали крупнокалиберные пули, но не падало. Когда отгремел грохот последнего выстрела, дверь слегка приоткрылась, и внутрь робко просунулась голова охранника в штатском. Голова, видимо, что-то там сама для себя поняла и спряталась.

– Ну вот, снова… – пробормотал гость, разглядывая безвозвратно испорченную одежду. Просунул в образовавшиеся дырки пальцы, оттянул материю. – Вот на хрена? Совсем новое пальто ведь. Было.

Хозяин кабинета хмыкнул, небрежно пряча пистолет куда-то под кресло. А другой рукой аккуратно поставил прямоугольный предмет на стол.

Предмет оказался фоторамкой, обрамляющей портрет веселой голубоглазой светловолосой девушки, почти девочки. Лет шестнадцать, подумал гость. Максимум. Угол рамки перетягивала черная лента.

– Я же ведь должен был убедиться, – бесцветным голосом сказал Лев Петрович. Девушка-секретарь без сомнения имела в виду именно этого человека, когда сообщала гостю об ожидающем его хозяине дома.

Значит, вызывал не он, подумал Риммон. Чернокнижники легко определяют одержимых. А этот только тело убил. Теперь или новое искать, или снова играть в зомби. А с дохлыми телами сплошная морока.

На пару мгновений в глазах Льва Петровича мелькнул интерес и тот веселый задор, с которым он ранее шел по жизни. Шел, переступая через конкурентов, а иногда и через трупы. Шел к своей цели, которую сам для себя обозначил как «неимоверное богатство». Сейчас по своему собственному ощущению он находился где-то в конце первой трети пути, и останавливаться Лев Петрович не собирался. До вчерашнего дня.

Искра заинтересованности вспыхнула и пропала. Взгляд снова стал бесцветным и грустным.

– Это моя дочь, – сказал он собеседнику, будто продолжая прерванный разговор. – Вика. Она умерла. Позавчера. В больнице. В одиночестве. Повесилась на…

Он замолчал не в силах продолжать.

Человек в простреленном пальто молча и заинтересованно смотрел на убитого горем отца. Но совершенно без сочувствия или соболезнования. Он просто ждал. Посидел с минуту, вытащил из кармана простреленную насквозь пачку сигарет. Поковырялся, достал одну из немногих уцелевших. Закурил, стряхивая пепел на дорогущий персидский ковер, устилающий пол. Из дыр в груди пошел дымок.

Тусклый голос хозяина дома вновь включился. Говорил он тихо, но слух у его собеседника был очень хорошим, и потому ничего из сказанного не прошло мимо.

– Она и еще одна девушка… Ее подруга, Ирочка. Пропали неделю назад. А через три дня их нашли грибники в одной подмосковной лесопосадке. В целлофановых мешках. Ирочка была уже мертвой. А Вика еще нет. Хотя… Может, лучше бы… Но она была жива. Но не в себе. После того, что с ней сделали…

Хозяин кабинета поймал себя на том, что стал заговариваться и, скрипнув зубами, попытался взять себя в руки.

– Она приходила в себя три раза. Первый раз только плакала и звала маму. Второй – назвалась по фамилии. А в третий раз… в третий она повесилась. Я не успел лишь немного. Прибыл в больницу через два часа, после того как ее из петли вынули. Вот так. Я не успел…

Лев Петрович вновь замолчал.

Гость откашлялся.

– Вы же в курсе, кто я, – тоже тихо сказал он. – Я не могу ее воскресить.

– Да. Знаю. Да и могли бы… Я не этого хочу. Моей девочке сейчас лучше там… Куда она попала. В Раю. Тот обрубок тела и сознания, которым она стала, починить было уже невозможно.

На счет «лучше-хуже», гость мог поспорить. Рай самоубийцам закрыт, каковы бы ни были причины. А в Аду для них ничего не заканчивается, напротив, усугубляется. Но говорить об этом сейчас не стоило.

– Вы хотите возмездия?

– Нет.

Гость нахмурился.

– А тогда зачем вы меня нашли? Вы не могли не понимать, что я крайне занят.

– Вы меня не поняли. Я не хочу возмездия. От вас. Я хочу мести. И отомстить хочу сам. Лично. Страшно.

– М-дя? Желаете убить маньяков?

– А их было несколько? – Лев Петрович напрягся.

– Понятия не имею, – пожал плечами гость. – Я вашим вопросом еще не занимался. Просто так выразился.

– А-а… – снова расслабился в кресле хозяин кабинета. – Понятно. Я хочу, чтобы вы мне их нашли. Их или его. Неважно…. Но… Всех. Всех причастных. Доставили сюда. А потом… Потом я сделаю все сам.

– Хм… – человек озадаченно склонил голову. Задумался. – Неужели… Вы, с вашими связями… И не смогли привлечь кого попроще? Ну там ФСБ, Интерпол или Мосад какой-нибудь? Зачем с такими вопросами обращаться к адским силам?

– Я подключил всех, – ответил Лев Петрович. – Всех. Все ресурсы. Так что у вас будут конкуренты, вы это должны иметь в виду.

Гость пренебрежительно передернул плечами, будто отмахиваясь от несущественного.

– Ерунда. Но… Вы знаете мой гонорар?

– Душа?

– Душа… Не льстите себе. Ваша душа и так уже проклята много раз. Вы попадете в Ад, даже если мы не договоримся. Слишком уж много на вас тяжелых грехов висит.

– А что…

– Ну душа – это само собой. Но помимо этого – рабство. До окончания вашего земного пути вы попадаете в абсолютно повиновение. Мне. Да и после смерти… Вы попадете не абы куда Управление Карами припишет, а именно в мой отдел. Навечно. И без возможности апелляции. Не говоря уже об автоматическом пересмотре дела на Страшном суде.

– Я согласен. Но вы найдете их?

– Да.

– Я готов. Нужно расписаться кровью?

– Прежде чем мы приступим, нужно оговорить детали. Чтобы потом не возникло недоразумений. Что вы собираетесь с ними сделать? Убить?

– Да. Но не сразу. Совсем не сразу. Я сделаю с ними то, что они сделали с моей девочкой… Только хуже. Во сто крат хуже. У меня в подвале оборудован медицинский бокс. Я зафиксирую его… Их… И… Буду отрезать по кусочку. Останавливать кровь. Лечить. Резать. Лечить. Я ведь хирург по первой профессии, вы, быть может, знаете… И так до тех пор, пока от них не останутся одни головы с жизненно необходимыми для функционирования мозга органами. Ооо… Я растяну наказание на гооооды…

Глаза Льва Петровича блеснули маниакальным блеском.

Его собеседник молча покачал головой.

– Извините, я не могу этого допустить.

– П… Почему???

– Нуу… Как вам объяснить… Вы собираетесь сделать из них мучеников. А таким многое прощается. Вдруг успеют искренне покаяться?

– И что?

– Существование на Земле есть величина конечная. Все муки, кои вы можете обеспечить здесь, не идут ни в какое сравнение с пытками Ада. Вечными пытками.