Текст книги "Стратегия «большого рывка»"

Часть 1
Стратегия «большого рывка»

Введение
Наша тысячелетняя цивилизация под угрозой

Попытки разорвать историю, начать ее с нового листа переживались Россией не раз – и в Смутное время XVII века, и во время петровских реформ, и во время февральской и октябрьской революций. Такие попытки разорвать и отбросить национальную традицию предпринимаются и сейчас.

Но все они в конечном счете завершались полным провалом. После чего начиналось новое возрождение, Феникс России восставал из пепла. При этом на изживание морока самораспада у нашего народа уходило слишком много сил и времени, ради перехода к возрождению приносились слишком большие жертвы.

В 1991 году государство было вновь ввергнуто в противоестественное состояние. Нас столкнули на несколько ступеней развития вниз. И мы оказались среди тех стран, которые обречены чем дальше, тем больше прозябать, проигрывая от глобализации. И это не говоря уже о ментальной зависимости от Запада не только российских «элит», но и значительной части нашего общества. Наступает момент, когда нам предстоит покончить с главными последствиями этого противоестественного, разрушительного Смутного времени конца XX века, которое пережил наш народ.

Государство Российское стоит перед необходимостью решительного рывка во избежание опасных рисков, нависающих над самим его существованием. При продолжении инерционного сценария Российская Федерация столкнется с непреодолимыми угрозами, которые могут обратить сегодняшний системный кризис в развал. Результатом еще полутора-двух лет инерционного движения может стать необратимое разрушение нашего суверенитета. В частности, можно ожидать большой войны, исход которой не будет благоприятным для нынешней РФ[1]1
  В качестве наиболее вероятного примера: возрастает риск перерастания войны в Сирии в крупномасштабный военный конфликт, охватывающий сопредельные нам страны. Как мировые державы, так и мировые олигархические круги в условиях глобального кризиса ради решения собственных проблем могут приложить усилия для вовлечения нашей страны в такую войну.


[Закрыть].

Стратегический прорыв возможен именно сейчас. В текущей ситуации перед Россией приоткрыто окно возможностей, через которое она имеет шанс вновь выбраться на свой цивилизационный путь развития, оторваться от правил неравной игры, навязанных транснационалами.

Трансформация курса уже намечена Президентом. Организуется противодействие агентуре внешнего влияния на политический процесс и общественное сознание в России. Пересматривается отношение к административной элите, к роли идеологических механизмов и масс-медиа, к информационной самозащите. Концентрируются огромные ресурсы на решающем направлении – кардинальном подъеме отечественного ВПК.

Все это, как нам видится, первые приметы стратегии рывка, которую предстоит еще развернуть в систему. Системность преобразований России обусловлена системностью российского кризиса, сложностью и глубиной мирового кризиса. Большой Рывок невозможен и непродуктивен в каком– то одном отдельном направлении – чтобы он оказался успешным, стратегические изменения должны быть осуществлены одновременно в нескольких ключевых направлениях развития. Они должны послужить началом широкомасштабной трансформации российской государственности – фактически Нового курса страны.

Ситуация меняется необратимо. Те, кто надеются на возвращение в докризисные «нулевые» годы, ошибаются в своих надеждах. Дефицит стратегической субъектности в российской элите сам по себе становится угрожающим фактором. По целому ряду признаков и сигналов мы видим: власть начинает понимать, что государственный механизм в его существующем виде не отвечает новым вызовам. Все более заметен конфликт между державной риторикой, приближающейся к норме исторической России, к ее культурным и цивилизационным кодам, и тем, что эта риторика не реализуется на практике. Так указы Путина, подписанные им 7 мая 2012 года во исполнение ключевых положений президентской предвыборной программы, повисли в вакууме чиновничьего непонимания и умолчания. Слова же о том, что России нужна модернизация, как в 30-е годы, ввели в ступор добрую половину «элиты».

Целевая функция большей части правящего класса связана совсем с другими ориентирами: вывозом собственных капиталов, жен, детей за рубеж, смешением в сознании госаппарата таких понятий как «служба» и «кормление», огромным влиянием внутри страны иностранного капитала и иностранных интересов. Что касается российского олигархата, крупных собственников, то большая часть их активов уже выведена в оффшоры. Значительная часть самих олигархов уже наполовину эмигрировала, получив английское и прочие гражданства.

Дефицит субъектности заметен невооруженным глазом. Все это делает, на наш взгляд, срочным и необходимым разворот в сторону четкого изъявления внутренней воли нации и целенаправленного оздоровления элиты, что возможно лишь при обращении к национальному большинству, к его системе ценностей, заложенной в традиции. Коррумпированная элита – гнилая опора, это класс ренегатов, при малейшей возможности предающий государство и готовый к сговору с внешними силами. Высшая власть может получить опору для необходимого качественного рывка, только консолидируя общим делом большинство народа – как конституционного суверена и носителя реальной цивилизационной идентичности.

В этом докладе предлагается абрис переориентации России на Большой Рывок. Переориентироваться должна вся государственная система. Мы представляем здесь неизбежно фрагментарный очерк такой технологии. Однако надеемся, что эти наброски дают ясное представление о безальтернативности стоящих перед русскими государственниками задач.

Новый курс необходим для сохранения тысячелетней Русской цивилизации, для того, чтобы мы могли остаться самими собой, со своей субъектностью, ценностями, культурой, с правом решать, каким быть будущему наших детей.

1. О масштабе и направлении глобальных перемен

Мировая капиталистическая система переживает острейший, невиданный в ее истории кризис. Кризис носит системный характер, он пространственно охватывает планету в целом. Ряд экспертов считает, что в нем концентрируются черты крупнейших исторических кризисов прошлого. По сути дела это тупик, в который завела мир кучка алчных глобальных ростовщиков и связанных с ними представителей крупнейших «семейных фондов».

В то же время именно они и работающие на них структуры – от «фабрик мысли» до спецслужб – предлагают свои рецепты выхода из этого тупика. Выход этот они предполагают осуществить за счет огромной части населения планеты – именно на его костях мировая верхушка собирается строить свой «прекрасный новый мир». Для этого предполагается столкнуть между собой две или три цивилизации, организовать войны между десятками стран планеты, сократить население Земли на несколько миллиардов человек, в первую очередь за счет незападной части человечества. Для этого должны быть задействованы самые разнообразные средства сокращения населения: голод, кровопролитные конфликты, новые и старые эпидемии, новейшие средства подавления репродуктивной способности, однополые браки, ГМО и мн. др. Характеристиками нового мира должны стать жесткий контроль над человеком, его поведением, над информационными потоками и, конечно же, над ресурсами[2]2
  Частично реконструировать этот сценарий можно с помощью открытых источников. Так, он нашел отражение в «Повестке дня – XXI» Конференции ООН в Рио-де-Жанейро (1992), в знаковых выступлениях на State of the World Forum – 1995, в статьях руководства знаменитого Совета по международным отношениям. Сами же средства достижения таких (неомальтузианских) целей были описаны еще в 1973 году в т. н. 2-м Гуманистическом манифесте Пола Куртца, обосновывавшем «всеобщую и полную глобализацию». В данном манифесте, целеуказания которого исполняются нынешними мировыми элитами, перечисление прав человека не включало право на жизнь, зато включало (дословно) «право человека на достойную смерть, эвтаназию и на суицид», а также на «множество разновидностей сексуального познания». Естественно при этом, что традиционные религии назывались «препятствием для прогресса человека».


[Закрыть].

За период, прошедший после окончания Второй мировой войны, глобалистская верхушка вырастила свои дочерние ответвления практически во всех странах мира, отряды «чужих» (для стран-мишеней), подчиняющиеся центру всемирной матрицы. При Джордже Буше так называемые «цветные революции» координировались уже не столько на основе корпоративных лоббистских структур, сколько преимущественно на основе псевдо-НПО (QUANGO)[3]3
  В т. ч. постоянных партнеров уже упоминавшегося Совета по международным отношениям (сеть Carnegie Foundation, структуры при Тихоокеанском совете), Международной кризисной группы, системы NED-Freedom House, USAID, госкорпорации Millennium Challenge и др.


[Закрыть]. Наконец, на зрелой стадии постиндустриального периода, при Бараке Обаме, мировой истеблишмент в ходе подготовки суррогатных революций работает посредством монополизированных сетей, софинансируемых олигархическими семейными фондами (Omidyar Network, Rockefeller Family Fund, Soros Foundations и др.) по принципу государственно-частного партнерства. Сети, использующие технологии Web 2.0 (Worldchanging, Global Voices, Avaaz, Ushahidi, Techchange), поднимают на знамена увлекающую молодое поколение ценность свободы информации, однако при этом фактически управляются из единых стратегических центров крайне ограниченной группой избранных лиц (как видно на примере New America Foundation). Этот узкий круг лиц извлекает прибыль в том числе из братоубийственных гражданских войн и смен политических режимов.

В книге «Выбор» Зб. Бжезинский охарактеризовал данные группы «чужих» как демонстрирующие ясное понимание своих собственных – транснациональных – интересов и общих намерений (противостоя при этом основной массе населения собственных стран). Именно на эти отряды, рядящиеся в либеральные и неолиберальные одежды, возлагается задача перенести основное бремя кризиса с плеч сильных мира сего на плечи слабых, тем самым стерев их Ластиком Истории, освободив Землю от лишних едоков и присвоив занимаемые ими пространства и принадлежащие им ресурсы.

Сегодня в кризисном мире развиваются несколько важных геополитических и геоэкономических процессов, на два из которых следует обратить пристальное внимание. Первый – глобалистский. В его основе лежит курс на создание мирового правительства, жестко контролирующего оставшиеся после выбраковки население и ресурсы и выступающего полным хозяином как финансов, так и различных механизмов внеэкономического управления. Другой процесс условно можно назвать неоимперским. Речь идет о формировании макрорегиональных геоэкономических и геополитических блоков, которые уже сейчас угадываются сквозь трещащую по швам глобализацию. В контурах этих макрорегионов можно различить черты старых империй. Таким образом, старые ключи открывают замки новых дверей – дверей в будущее.

Глобальный и неоимперский процессы пока еще переплетены, и не всегда можно четко определить, в какой ипостаси выступает то или иное государство или закрытая структура. Возможно, что многим политическим субъектам еще предстоит нелегкий выбор: идти в будущее с глобализаторами (соглашаясь на десуверенизацию) или со сторонниками возрождения империй.

Ясно, однако, что реализация обоих вариантов предполагает жесточайшую борьбу за ресурсы (региональные войны, большие войны в масштабах Евразии или Африки, не исключена и всемирная война), перемещение значительных масс населения (новое переселение народов) и интервенция против целого ряда государств – прежде всего тех, которые располагают значительными неосвоенными ресурсами: минералами, водой, пространством. А самая большая и богатая из таких территорий – Северная Евразия, то есть наша с вами страна.

Программа присвоения евразийских ресурсов была запущена наднациональными (первоначально – из Великобритании) корпоративно-олигархическими клубами еще в 1880-е годы. В 1991 г. в ходе и в результате столетней войны с Россией Запад в значительной степени достиг тех целей, которые были поставлены в конце XIX в. и которые едва не осуществились в разгар гражданской войны, но были сорваны в 1927–1929 гг. Сталиным и теми силами, которые стояли за ним. Однако сам факт продолжения существования РФ как формально суверенного государства и наличие ядерного потенциала (благодаря последнему Россия до сих пор рассматривается в США как один из главных противников) препятствуют полной реализации планов установления всеохватывающего контроля над русскими ресурсами и пространством.

Холодная война, которую вел Запад против СССР, не прекратилась в 1991 г. Теперь ее объект – Россия, против которой и велась борьба как до 1917 г., так и после Октября. Отвечая на вопрос корреспондента «Nouvelle observateur» о борьбе Запада с коммунизмом, Зб. Бжезинский цинично и откровенно заметил: Запад исторически боролся не с коммунизмом, а с Россией, как бы она ни называлась. Поэтому неудивительно, что после 1991 г. информационно-психологическая война против России продолжилась, а с определенного момента, когда руководство РФ пыталось расширить свое пространство для маневра и выйти за рамки узкого русла возможностей, созданного горбачевщиной и ельцинщиной, резко усиливалась. Со всей очевидностью это проявилось в плотно скоординированной реакции представителей правящих кругов Запада в связи с возвращением В. В. Путина на должность Президента РФ.

Более того, внешние силы и их агентура внутри страны будут стремиться раскачать ситуацию, дестабилизировать ее, задействовав отработанный (на России – с нюансами – в 1917 и 1991 гг.) механизм «кризис – война (гражданская) – революция/смута» или иную форму управляемого хаоса. (Американцы сами признают, например, в лице руководителя «Stratfor» Дж. Фридмена, что дестабилизация является реальной целью политики США в мире.) Через дестабилизацию конкуренты России попытаются не допустить появления сильной державы в Евразии и прежде всего не дать восстановить свою мощь России.

Давление на Россию будет расти также по мере развития трех процессов:

– ухудшения положения Запада в условиях усиливающегося системного кризиса капитализма;

– обострения экономических противоречий между КНР и США;

– раздувания угрозы геоклиматических и геофизических катастроф.

Последний момент требует особого внимания. В транснациональных СМИ постоянно муссируется тезис о том, что в случае климатической катастрофы единственной стабильной и ресурсообеспеченной частью планеты будет Северная Евразия. Тезис этот довольно сомнителен, тем не менее, многие ведущие западные политики открыто или завуалировано заявляют (а «пятая колонна» у нас им подпевает): несправедливо, дескать, что русские владеют такой огромной территорией, такими ресурсами, которые они не могут освоить. А раз так, то эти ресурсы, например, Сибирь и Дальний Восток, должны стать «мировым достоянием».

По существу, открытым текстом ставится вопрос об установлении транснационального контроля над русской территорией, т. е. о расчленении и десуверенизации РФ. Показателен следующий факт: в ноябре 2011 г. Brookings Institution и Лондонская школа экономики обнародовали проект, который готовился три года, – «Проект внутреннего перемещения». Этот сценарий массового переселения народов под угрозой реального или вымышленного изменения климата – лишь верхушка «айсберга» обширного комплекса закрытых исследований.

Новый глобальный передел – это не только захват ресурсов и активов под тем или иным предлогом. Речь идет о выживании, о том, кто имеет право на будущее, а кто нет.

2. В мировом кризисе – огромный шанс для России

У этого кризиса есть моральная сторона. И мы сталкиваемся с этим особенно явно, когда для решения давно назревших экономических проблем транснациональные верхи используют «продолжение политики другими средствами». Так было перед Первой мировой войной. Так было в середине XX века, когда американские корпорации нажили колоссальные прибыли на Второй мировой войне. Так было на исходе «холодной войны», когда распад СССР и Восточного блока сопровождался беспрецедентной экспансией интересов США и ТНК и колоссальным бегством капитала и интеллекта из постсоветских стран. Так было год назад – в ходе «арабской весны», когда средства, конфискованные у назначенных по списку диктаторов, не вернулись народам, о которых высказывалась столь «трогательная» забота.

Из сказанного выше следует, что над РФ нависают серьезнейшие угрозы. И в то же время появляется надежда, которой не было еще вчера. Дело в том, что сегодня мы можем наблюдать размежевание нескольких мировых сил, связанное с резким обострением борьбы внутри глобальной элиты. Эту новую ситуацию многие аналитики рисуют как противостояние двух кланов или даже кластеров, однако реальность намного сложнее, чем такая биполярная картина. Дело в том, что члены и союзники всех крупнейших кланов/кластеров в основном представлены в одних и тех же наднациональных структурах мирового управления и согласования и в Федеральной резервной системе (ФРС), хотя и в разной пропорции. Острота конфликта обусловлена не только мировым кризисом, но как раз и такой вполне конкретной причиной, как истечение у ФРС в конце 2012 года срока аренды на печатание долларов.

Иными словами, для России в мире в 2010-е годы складывается ситуация, во многом напоминающая рубеж 1920—1930-х годов. Сегодня история повторяется: России жизненно нужна принципиально новая реиндустриализация. При этом для построения сильной экономики в нашем случае необходим достаточно масштабный рынок. В настоящий момент у нас появляется больше, чем еще вчера, шансов возглавить формирование в Евразии самостоятельного макрорегиона.

Похоже, что часть глобальных элит перестала рассматривать интеграцию на постсоветском пространстве с участием России как абсолютно неприемлемый для себя сценарий. Как бы то ни было, до недавнего времени любое нелиберальное поползновение российских верхов автоматически пресекалось западными держателями активов нашей «оффшорной аристократии». Теперь же возможность развития страны и, более того, создания ею собственного макрорегиона все больше укладывается в глобальную логику.

Россия может и должна воспользоваться происходящей сменой эпох, сменой правил игры на мировом рынке, в глобальной политике. В то же время необходимо понимать, что российская игра на противоречиях нескольких глобальных кластеров – это не главное. Окно возможностей, которое открыто на данный момент перед нами, заключается прежде всего в ясности нашего собственного видения перспективы перехода к новому техноукладу, к динамичному развитию, к спасительному Большому рывку. Системный кризис, включающий технологическую, финансовую, психологическую, идеологическую составляющие, делает возможной переконфигурацию мировых сил, – парализуя страны-лидеры, он дает возможность отставшим вырваться вперед. За ясностью видения ситуации должны последовать волевое решение и системная стратегическая работа. Это главное.

В 1931 г. Сталин сказал, что если за 10 лет СССР не пробежит путь, который другие государства прошли за сотню лет, нас сомнут. СССР сделал гигантский рывок, и это стало основой и победы в войне, и покорения космоса, и приобретения статуса супердержавы. Сегодня у нас едва ли есть 10 лет, лет 5–7 в лучшем случае; «пятая колонна» сегодня сильнее, чем в 1930-е годы, и глобалистский Запад – сильнее, чем тогда. А потому мобилизационный рывок должен быть намного более мощным и продуктивным.

Де-факто речь должна идти о революции сверху. Если этого не осуществить – назреет очередная революция снизу, и ею наверняка воспользуются внешние силы – именно так в свое время уничтожили царскую, а затем советскую Россию, власти которых упустили время для стратегических преобразований и не нашли оптимальных решений. В то же время мы живем в эпоху волнового резонанса кризисов. И как это ни парадоксально, именно мировой кризис дает РФ шанс – не только на выживание, но на победу и превращение в ту же, что и всегда, в течение тысячи лет, – историческую Россию.

Внешний контекст мировой политики часто благоприятствовал России, когда ей удавалось выбираться из исторических ловушек за счет общеевропейских и мировых кризисов. К примерам такого рода относится и эпоха после Смуты начала XVII в., когда Европа была занята Тридцатилетней войной (1618–1648 гг.), и эпоха после петровских реформ, когда Россия была так же ослаблена, однако европейцы погрязли в войнах за различные «наследства» (испанское, австрийское), и период после Первой мировой войны. В подобных исторических ситуациях даже небольшое «пространство для вдоха» оказывалось спасительным для России.

Однако, как известно, «случай – бог-изобретатель» (А. С. Пушкин). Это означает, что кризис поможет подготовленному. Тому, кто обладает разумом и волей. Разум – это в данном случае понимание природы российского и мирового кризисов, необходимости скорейшей смены курса. Воля – готовность сделать это и биться, сокрушая внешних и внутренних врагов, за Правду своей цивилизации, за ее память, честь и независимость.

3. Большой рывок объективно необходим

В новой и новейшей истории обнаруживаются только четыре сценария исхода общенационального системного кризиса:

– развал страны: кризис временно уходит вглубь и на нижние уровни социума, для того чтобы потом выйти на поверхность и реализовать какой-то из других трех сценариев (дезинтеграция);

– прямая или косвенная оккупация: капитулировавший социум интегрируют в иной глобальный проект или проекты, подчиняя чужим стратегическим интересам (поглощение конкурентами);

– появление принципиально нового проекта и, соответственно, принципиально нового субъекта такого проекта, сменяющего действующую власть (революция, осуществляемая контрэлитой);

– выработка и реализация рефлексивной системной стратегии, ведущая к качественной трансформации всей системы (мобилизационный прорыв).

Итак, если исходить из нынешней ситуации в мире, а также положения дел в самой России, то системная стратегия должна проявиться и реализоваться в виде чрезвычайного мобилизационного проекта. Других вариантов выживания страны нет.

Мобилизационный проект для России диктуется следующими причинами:

– высокой вероятностью большой войны в ближайшие 7—10 лет;

– угрожающими для государства масштабами российской коррупционной системы, которую невозможно будет достаточно гибко и мягко демонтировать без мобилизационного проекта;

– только в рамках специального мобилизационного проекта может быть сформирована новая эффективная система государственного управления, соответствующая критическим вызовам и рискам предвоенного периода;

– выделенные на перевооружение российской армии 20 триллионов рублей как важнейший вектор госполитики в связи с угрозой войны без развертывания жесткого мобилизационного проекта могут быть расхищены, а самые лучшие новейшие разработки оружия без соответствующей кадровой работы, без эффективного мобилизационного сознания, без социальной и институциональной модернизации и восстановления должного профессионального уровня специалистов окажутся бесполезными и нереализованными;

– именно в рамках успешных мобилизационных проектов эффективно реализовывались долгосрочные национальные стратегии системной модернизации; обратные примеры практически не встречаются (а с учетом масштабов России альтернативные сценарии модернизации должны рассматриваться как утопические);

– мобилизационный проект, обеспечивающий внедрение инноваций в реальную экономику страны, является необходимым условием для стратегического прорыва в целом ряде ключевых направлений и для вхождения в шестой технологический уклад;

– на нынешнем этапе глобального системного кризиса объективно усиливается предельно жесткая конкуренция конкретных национальных мобилизационных проектов[4]4
  Новая фаза развертывания потенциального мобилизационного проекта в США началась с сентября 2001 года. В Китае же, где целенаправленно сохраняется высокий уровень идеологизированности и китайского общества, и китайской элиты, процесс совершенствования мобилизационного проектирования практически никогда не прекращался.


[Закрыть].

Исторический опыт доказывает, что именно державы с мобилизационными проектами, доказавшими свою наибольшую эффективность в период глубоких трансформаций на мировой арене, обычно становятся основой формирования новой глобальной системы. Так, после Второй Мировой войны, которая стала финальной стадией предыдущего мирового системного кризиса, новый миропорядок был построен на основе двух альтернативных стратегий Сталина и Рузвельта, которые стали результатом осуществления соответствующих национальных мобилизационных проектов.

У очень небольшого количества глобальных игроков в сегодняшнем мире есть такой уникальный опыт форс-мажорного системного мобилизационного проектирования и реализации мобилизационного проекта, каким обладает Россия как наследница Советского Союза. В то же время, признавая огромное значение этого опыта, мы уверены, что при проектировании и реализации системного мобилизационного проекта жизненно важно избегать автоматических нетворческих заимствований, некритического использования старых мобилизационных методов.

Изучая и используя инструменты и механизмы, применявшиеся в СССР, США, Китае и других странах в разное время, мы должны учитывать и наши ресурсные преимущества (с соответствующим приоритетом внедрения технологий в добывающих отраслях), и наш ограниченный трудовой ресурс, и особенности культуры, требующие дополнительных стимулов для перемещения рабочих кадров и т. д.

Объективная необходимость в Большом Рывке как системном мобилизационном проекте может быть обоснована с разных позиций. Так, например, она явствует из самой сути переживаемого мирового кризиса. Суть эта – в исчерпании возможностей дальнейшего роста на основе пятого технологического уклада и объективной необходимости перехода к следующему, шестому технологическому укладу, основанному на кластере новейших технологий. Масштабное использование этих технологий способно будет обеспечить серьезные изменения в структуре спроса и породить новую длительную парадигму экономического роста.

Проблема, как это и раньше бывало на аналогичных переломных отрезках, то есть на стыке технологических укладов, например, в 1930-е и в 1970-е годы, заключается в неготовности системы экономических и политических институтов к осуществлению этого процесса.

Масштаб инвестиционного импульса, который необходим для перехода к новому технологическому укладу, очень велик, и для России он требует увеличения капиталовложений примерно вдвое, увеличения расходов на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы – в 3–4 раза, а в комплекс новых технологий – примерно в 50 раз. И это требует напряжения всех наших сил, целевой концентрации ресурсов на период 5—10 лет.

Для нас открыта возможность опережающего развития на базе форсированного формирования нового технологического уклада, который уже сегодня растет среднемировыми темпами 35 % в год и будет продолжать расти такими темпами в течение достаточно длительного времени. Но действующая в России финансово-экономическая модель с этой точки зрения совершенно беспомощна – это касается и бюджетного механизма, и кредитной сферы. При этом те капиталы, которые создаются в нашей экономике, активно выводятся за границу, финансируя технологическое развитие западных стран.

Поэтому для необходимого нам технологического рывка без мобилизующей функции государства не обойтись. Государство в условиях современной эпохи становится главным субъектом развития. Успехи Китая, Кореи, Японии и общее смещение главного вектора экономического роста на Восток показывают нам контуры новой управленческо-экономической модели. Во многом они основаны на рецепции нашего же опыта, позитивного и негативного, на тщательном изучении и использовании советских методов и модели плановой экономики 30-х – 50-х годов XX века. Разумеется, нигде нет директивного планирования и директивного ценообразования, но государство везде играет ведущую роль в обеспечении условий перехода к новому технологическому укладу.

Но никакое государство не может ничего эффективно сделать, если оно не обладает соответствующей своей истории, своим цивилизационным кодам и культурным критериям идеологией.