Текст книги "Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»"

* * *

Я сознательно не стал разбирать тему, связанную с военным делом монголов, – фраза о том, что если бежит один человек, то казнят весь десяток, а бежит десяток, то казнят сотню, стала чем-то вроде заклинания, и практически каждый, кто разбирает нашествие, считает своим долгом ее привести. Повторяться просто не хочется, а чего-либо нового по этой теме уже не скажешь. На мой взгляд, организация армии завоевателей, их тактические приемы и стратегическая доктрина лучше всего освещены в книге Р. Храпчевского «Военная держава Чингисхана», и тем, кому интересно, есть смысл ее прочитать.

Дальнее зарево

Грозное лето 6731

В лето 6731 г. по грехам нашим пришли народы незнаемые при Мстиславе князе Романовиче в десятое лето княжения его в Киеве. Пришла неслыханная рать, безбожные моавитяне, называемые татары, их же никто ясно не знает, кто они и откуда пришли, и каков язык их, и какого племени они, и что за вера их.

Повесть о битве на Калке

Год 1222 от Рождества Христова был на Руси на удивление мирным и тихим, что и было зафиксировано летописцем – «В лето 6730. Не бысть ничтоже» (Ипатьевская летопись). Зато знамения были страшные – на страну пала великая засуха, горели леса и болота, едкий дым окутывал Русь, да столь плотно, что солнца, луны и звезд на небе не было видно, а птицы мертвые падали на землю. А потом грянула новая напасть – встала комета над Русской землей, суля войны и напасти, беды и кровь. «Того же лета явися звезда, глаголемая копие, простираема от востока до запада копейным образом и пребысть за седмьнадесять дний» (Никоновская летопись). И тогда великий страх обуял людей, предсказывали мор, глад, брань, пришествие иноплеменных и погибель Русской земли. Однако, невзирая на знамения, начало 1223 года выдалось спокойным – князья не воевали между собой, половецких набегов тоже не ожидалось, и казалось, что простые люди наконец-то смогут вздохнуть с облегчением. Однако наиболее существенным являлось то, что самый главный смутьян и возмутитель спокойствия на Руси, князь Мстислав Мстиславич Удатный (Удачливый), наконец-то уселся на престол в древнем Галиче и как будто угомонился. Боевая биография князя впечатляла, и пожалуй, не было на Руси в то время военачальника, который бы обладал большим военным опытом – в 1193 и 1203 годах Удатный участвовал в походе на половцев, в 1212 и 1214 гг. удачно воевал против чуди и ордена Меченосцев, в 1214 году победил князя Всеволода Чермного и изгнал его из Киева, а в 1216 году в битве на Липице разгромил объединенные войска Владимиро-Суздальского княжества. Весной 1221 года он нанес поражение венгерской армии и освободил русский город Галич, где при поддержке местного боярства занял престол и на какое-то время затих. Храбр был князь и удачлив в военных предприятиях, только одно дело мчаться в атаку впереди гридней и махать боевым топором и совсем другое дело мыслить стратегически и четко просчитывать каждый вражеский ход. А вот этого как раз за князем Мстиславом и не водилось, и будучи прекрасным командиром дружины и отличным бойцом, на роль предусмотрительного и дальновидного полководца он явно не тянул.

Был Мстислав Мстиславич человеком неусидчивым, характером обладал скверным, и, главное, ему всегда всего было мало, и в итоге от его бурной деятельности Русь изрядно нахлебалась за последние годы! Объявив себя поборником «правды» в русских землях, князь Мстислав стал везде эту самую «правду» насаждать, причем трактовал ее исключительно в собственных интересах. Хорошо зная ратное дело, Удатный был в каждой бочке затычка, и как только на Руси раздавалось бряцание оружия, то он сразу же появлялся в районе конфликта в блестящих доспехах и на белом коне – естественно, для того, чтобы бороться за справедливость. Лучше всего негативные качества этого деятеля проявились во время усобицы в Суздальской земле, когда в борьбе за власть столкнулись интересы сыновей великого князя Всеволода Большое Гнездо – Константина и Георгия (Юрия). Приняв сторону Константина, князь Мстислав всячески раздувал конфликт и, провоцируя его участников, довел дело до Липецкого побоища, где только войска князей Владимиро-Суздальской земли потеряли до 10 000 человек убитыми. Занятно, но до сих пор можно встретить мнение о том, что главные виновники этой трагедии Георгий Всеволодович и его брат Ярослав – а вот Удатный вроде не при делах. Но именно на этом авантюристе и искателе приключений лежит ответственность за русскую кровь, которая обильно оросила склоны Авдовой горы и берега речки Липицы. Это его гридни секли без жалости своих бегущих соотечественников, это его дружина, озверев от пролитой крови, преследовала и убивала не половцев и не немцев – а бегущих русских мужиков. А ведь мог поборник «правды» эту бойню и остановить, отозвать назад своих не в меру разошедшихся вояк и тем самым спасти тысячи человеческих жизней. Но не остановил, купался в лучах славы, и то, что на нем кровь русских людей, не очень Удатного и печалило, хотя по количеству убитых побоища, равного Липецкому, до той поры на Руси не было.

^{Русские княжества в XII–XII вв.}

И вот теперь, отвоевав себе у венгров Галич, этот беспокойный персонаж оказался на какое-то время не у дел – никто на Руси никого не обижал, правду не попирал, а потому оставалось Мстиславу только ездить на охоту да ловы и пиры с дружиной пировать. Вполне вероятно, что мелькали у князя залетные мыслишки наведаться в Северо-Восточную Русь, раздуть там смуту очередную, но сам же себя он и одергивал. Великий князь Георгий правил грозно, свою многочисленную родню держал в железном кулаке и спуску не давал, а потому понимал Мстислав – сунься он в Залесскую землю еще раз, так могут бока намять, что мало не покажется. И потому маялся князь от безделья, ибо неуемная энергия выхода требовала, а выход-то как раз и не находился. А бояре галицкие рады-радешеньки, Мстислав Мстиславич в дела их не лезет, ибо негоже великому воителю заниматься всякой ерундой и вникать во внутреннее устройство только что завоеванной земли. А потому и ублажали всячески своего князя, поддакивая ему во всем, но линию свою гнули твердо, и прирастали в итоге боярские вотчины добром и богатством. И трудно сказать, долго ли мучился бы так Удатный и чем бы его маета закончилась, но тут пришли грозные вести из половецкого поля.

На взмыленном коне примчался в Галич гонец и сообщил, что в пределах княжества появилась большая половецкая орда, которую ведет тесть князя хан Котян, который хочет встретиться со своим зятем. Мстислав очень удивился, потому что явился Котян без приглашения и предупреждения, но, тем не менее, позвал своего родственника в Галич, надеясь от него узнать о причинах, которые побудили хана совершить столь далекое путешествие. Новости, которые сообщил хан своему родственнику, были тревожные и грозные – от Кавказских гор явилась в половецкие степи рать неведомая, называемая монголами. Половецкие ханы вместе с племенами союзных аланов вступили с захватчиками в бой, но длительное сражение не дало преимущества никому из противников. И тогда к половцам явились монгольские послы и уговорили их вождей оставить аланов, поскольку воюют монголы не с половцами, а аланами. Ханы послушались и увели своих людей, а монголы, разгромив алан, кинулись в погоню за половецкой ордой, разбили ее вдребезги и после этого пошли по степям широкой облавой, все уничтожая на своем пути. Многие ханы погибли в боях, но самому Котяну удалось отбиться и увести своих людей за Днепр, откуда он и прибыл во владения своего зятя.

О том, что в Диком поле происходит что-то неладное, на Руси знали – «Начали приходить слухи, что эти безбожные татары пленили многие страны: Ясов, Обезов, Касогов, избили множество безбожных половцев и пришли в Половецкую землю. Половцы же, не в силах сопротивляться, бежали, и татары многих избили, а других преследовали вдоль Дона до залива, и там они убиты были гневом божиим и его пречистой матери… Ведь эти таурмены прошли всю землю Куманскую и преследовали половцев до реки Днепра около Руси» (Тверская летопись). Однако все это тогда казалось очень далеким и русских княжеств как будто не касалось – но оказалось, что нет, и беда уже стоит у порога. Долго разговаривал Мстислав со своим родственником, тот же слезно умолял галицкого князя о помощи – «Если вы нам не поможете, то сегодня мы были побиты, а вы завтра побиты будете» (Ипатьевская летопись). Невзирая на свой склочный характер, Удатный был толковым военачальником и прекрасно понимал, что врага лучше встретить на чужой земле, чем на своей. К тому же, объединившись с Котяном, он имел возможность поставить под свои знамена прекрасную половецкую конницу, что многократно увеличивало шансы на успех. Но из рассказов тестя Мстислав сделал и другой вывод – одним галицким полкам, пусть даже и в союзе с половцами, остановить монгольский натиск будет не под силу, для этого требовались объединенные усилия всех князей Южной и Юго-Западной Руси. Не откладывая дело в долгий ящик, Удатный разослал гонцов во все края Русской земли, созывая их на съезд в Киеве, чтобы всем вместе решить, что делать перед лицом надвигающейся опасности.

Самым первым, кто откликнулся на зов князя Мстислава, был Даниил Романович Волынский, чьи земли с севера граничили с Галицким княжеством. Его отношения с Удатным были довольно своеобразные: с одной стороны, Даниил был женат на дочери этого воителя и являлся ему ближайшим родственником, с другой – прав на Галич волынский князь имел куда больше, чем пришелец Мстислав. Дело в том, что отец Даниила, князь Роман Галицкий, в 1200 г. объединил под своей рукой Волынь и Галич, но после его смерти и благодаря тому, что сын его тогда был еще очень мал – всего 4 года, это государственное объединение распалось. Вот и получалось, что Удатный занимал вотчину отца Даниила, но чтобы избежать недоразумений, хитрый князь выдал за Романовича свою дочь. Зная беспокойный нрав своего тестя и его привычку соваться в бой без оглядки, волынский князь имел все основания рассчитывать на то, что всякое может случиться и в любой момент место в Галиче может оказаться вакантным. Ну а что же касается самого Даниила Романовича, то от летописцев он удостоился самых наилучших отзывов: «был он отважен и храбр, от головы до ног не было в нем порока» (Ипатьевская летопись). Дождавшись приезда зятя и распорядившись начать собирать полки, Мстислав Удатный вместе Даниилом и ханом Котяном отправился в Киев, куда уже начала собираться остальная княжеская братия.

* * *

«Ведь много было князей храбрых, и надменных, и похваляющихся своей храбростью. И была у них многочисленная и храбрая дружина, и они хвалились ею» (Тверская летопись). Весь цвет князей Южной и Юго-Западной Руси собрался в Киеве той весной, многие откликнулись на призыв Мстислава Удатного. В самом Киеве сидел в то время двоюродный брат галицкого князя Мстислав Романович, по прозвищу Старый, и правил уже довольно длительный срок – целых 10 лет! Для Киевского княжества, где правители сменялись с калейдоскопической быстротой, это было тем более редко, но, по большому счету, посадил Мстислава Романовича на златой киевский стол не кто иной, как поборник «правды» на Руси Мстислав Удатный. С одной стороны, это было хорошо, поскольку Галич всегда мог рассчитывать на поддержку Киева, с другой – киевского князя постоянно угнетало то, что всем, что он имеет, он обязан своему воинственному кузену. Но, тем не менее, к просьбе родственника он прислушался и дал добро на проведение в Киеве княжеского съезда, куда одним из первых прибыл его зять Андрей Иванович Туровский. Следом стали подтягиваться князья из черниговских и северских земель – Мстислав Святославич Черниговский, сын его Василий Мстиславич Козельский и племянник Михаил Всеволодович; Изяслав Владимирович Путивльский, Мстислав Святославич Рыльский, Олег Святославич Курский, Святослав Всеволодович Трубчевский. Прибыли князья из земель смоленских, западных и южных – Александр Глебович Дубровицкий, Изяслав Ингваревич Дорогобужский, Святослав Ингваревич Шумский, Святослав Ярославич Каневский, Святослав Ярославич Яновицкий, Юрий Ярополкович Несвижский, Ярослав Юрьевич Неговорский, Мстислав Ярославич Немой, Владимир Рюрикович Овручский. И вся эта толпа явилась со своей свитой и гриднями, которых требовалось накормить, напоить и спать уложить, а потому забот у киевского князя стало невпроворот. А потому, надо думать, спешил Мстислав Романович поскорее закончить это высокое собрание, поскольку каждый день пребывания в Киеве всех этих близких и дальних родственников обходился ему недешево.

Но тут на сцену выступил хан Котян и стал одного за другим обходить русских князей, задаривая их дорогими подарками: «И принес он многие дары – коней, и верблюдов, и буйволов, и невольниц, и, кланяясь, одарил всех русских князей, говоря: «Сегодня нашу землю татары отняли, а вашу завтра придут и возьмут, и поэтому помогите нам» (Тверская летопись). Больше всего Котян давил на своего зятя, а тот соответственно на остальных князей, убеждая их объединиться с половцами и выступить против монголов. Был у Удатного при этом и личный интерес, поскольку и по воинской славе, и по ратному мастерству никто с ним из присутствующих на съезде Рюриковичей сравниться не мог, а потому надеялся воинственный князь встать во главе объединенной русской рати и повести ее супротив поганых. Что-что, а языком молоть Мстислав Мстиславич умел, мог и слова нужные, до сердца доходчивые подобрать и пылом своим воинственным окружающих заразить. Молодые князья, для которых он при жизни легендой стал, так те вообще в рот великому воителю смотрели и каждое слово его ловили – еще бы, САМ говорит!

«Поможем половцам; если мы им не поможем, то они перейдут на сторону татар, и у тех будет больше силы, и нам хуже будет от них» (Тверская летопись), – так вещал Мстислав Галицкий собравшимся князьям. Но дело все было в том, что за столетия вооруженного противостояния Руси и половцев к последним у русских людей было крайне негативное отношение, и князья не являлись здесь исключением. А потому многие считали, что кара, которая их постигла, была заслуженной и Бог, сжалившись над Русской землей, покарал это нечестивое племя. «И так погибли половцы, убиваемые гневом бога и пречистой его матери. Ведь эти окаянные половцы сотворили много зла Русской земле. Поэтому всемилостивый бог хотел погубить и наказать безбожных сыновей Измаила, куманов, чтобы отомстить за христианскую кровь; что и случилось с ними, беззаконными» (Лаврентьевская летопись). Эти настроения переломить было очень трудно, а потому и надрывался на съезде Мстислав Удатный, а хан Котян суетился изо всех сил, раздавая направо и налево породистых коней, сундуки с добром и степных красавиц. Трудно сказать почему, вполне возможно, что именно усилия Котяна и Удатного тому виной, но неожиданно взыграла удаль в киевском князе. «Пока я нахожусь в Киеве – по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная татарской сабле не махать» (Тверская летопись), – заявил Мстислав Романович, чем поверг высокое собрание в немалое удивление, ибо в чем, в чем, а в воинственности его заподозрить было трудно. И действительно, вся прошедшая жизнь Мстислава Киевского к подобным словам не располагала, ибо большинство его военных мероприятий заканчивались полной неудачей. В 1177 г. вместе со своим дядей Рюриком Ростиславичем и старшим братом Ярополком он был разгромлен половцами, а в 1195 г. был разбит черниговцами и попал к ним в плен. А тут…

Споры разгорелись нешуточные, но то, что князья Галицкий и Киевский уже высказались за поход, постепенно склоняло чашу весов в их пользу, да и половцы превзошли сами себя. «Тогда князь великий половецкий крестися Бастый» (Пискаревский летописец) – вот даже до чего дошло! И в итоге было решено – объединиться с половецкими ханами, идти в степь и там дать сражение монголам. Но проблема была в том, что об этом противнике было практически ничего не известно, а рассказы половцев были довольно путаны и сумбурны. Наглядным примером того, в каком неведении пребывали русские люди относительно нового страшного врага, появившегося у границ, является свидетельство Лаврентьевской летописи. «В тот же год пришли народы, о которых никто точно не знает, кто они, и откуда появились, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татары, а иные говорят – таурмены, а другие – печенеги. Некоторые говорят, что это те народы, о которых Мефодий, епископ Патарский, сообщает, что они вышли из пустыни Етриевской, находящейся между востоком и севером. Ибо Мефодий говорит так: «К скончанию времен появятся те, которых загнал Гедеон, и пленят всю землю от востока до Евфрата, и от Тигра до Понтийского моря, кроме Эфиопии». Один Бог знает, кто они и откуда пришли, о них хорошо известно премудрым людям, которые разбираются в книгах. Мы же не знаем, кто они такие, а написали здесь о них на память о русских князьях и о бедах, которые были от этих народов». Зато было известно, где остановилась вражеская рать, сообщение об этом мы находим в той же Лаврентьевской и других русских летописях: «и подошли близко к Руси на место, которое называется Половецкий вал». На мой взгляд, речь идет о Змиевых валах – древних оборонительных сооружениях, которые находились на левобережье Днепра, к югу от Киева. Поэтому, обсуждая предстоящие боевые действия, сошлись на том, что местом сбора объединенной русской рати будет город-крепость Заруб на правом берегу Днепра, около которого находились остров Варяжский и Зарубинский брод. А дальше – полетели во все стороны гонцы, разъехались по своим уделам князья, и Русь всколыхнулась, готовясь к битве с неведомым племенем.

* * *

Ну а теперь есть смысл разобрать вопрос, который, мягко говоря, давно стал притчей во языцех, когда речь заходит о монгольском нашествии и битве на Калке, в частности. А заключается он в том, что очень многие исследователи обрушиваются с необъективной критикой на Владимиро-Суздальского князя Георгия (Юрия) Всеволодовича, за то, что он не привел свои полки в Киев и не принял участие в битве на Калке. Вроде как просили помочь, а он отказал, а не откажи, глядишь, и по-другому бы все сложилось – вот и получается, что стал владимирский князь предателем общерусского дела. Но так ли это? Для начала отметим, что во многих летописях четко прописано, что просили именно о помощи, а о том, чтобы князь Георгий лично явился во главе полков, и речи не было – «И послали князья во Владимир к великому князю Юрию, сыну Всеволода, прося у него помощи» (Лаврентьевская летопись). И действительно, упрекать князя Георгия в том, что он не бросил свою землю и не пошел в Дикое поле против неведомого племени, по меньшей мере глупо – он властелин огромного государства, и гоняться по степям за монголами ему явно не пристало, поскольку его владениям угрозы не было никакой. Он – не Ричард Львиное Сердце, которому наплевать на все государственные дела, а лишь бы боевым топором перед сарацинами помахать, у великого князя обязанности несколько другие и князь Георгий относился к ним очень серьезно. А во-вторых, помощь он послал, и опять-таки большинство летописей это подтверждает – «И он послал к ним племянника своего благочестивого князя Василька Константиновича, с ростовцами, но Василек не успел прийти к ним на Русь». Под словом «Русь» здесь явно подразумевается Русь Южная, это же имел в виду и автор «Повести о битве на реке Калке», когда писал, что князья «собрав всю землю Русскую против татар, пошли на них». В. Татищев даже называет численность ростовской дружины князя Василька – 800 человек, и это, надо сказать, цифра довольно солидная для того времени. Это не воины-ополченцы и не ратники от сохи – это прекрасно подготовленные бойцы-профессионалы, полностью снаряженные и готовые к бою. А если учесть, что ростовская дружина была одним из самых боеспособных воинских соединений в Северо-Восточной Руси, то все обвинения в неоказании помощи южным князьям отпадают сами собой. А утверждение В. Татищева о том, что князь Георгий «брата же и сына ни одного не послал, поскольку оных татар презирал», тоже довольно сомнительно, и дело тут вовсе не в монголах, о которых Георгий Всеволодович имел довольно смутное представление. А дело все было в Мстиславе Удатном, которого братья Всеволодовичи ненавидели люто, и бойню на Липице прощать ему не собирались. Четыре брата – Георгий, Ярослав, Святослав и Иван – плечом к плечу стояли на Авдовой горе против полков Мстислава, а потому никакая сила не могла их заставить идти вместе с ним в одном строю. Вот князь Георгий и послал своего племянника Василька, у кого и дружина крепкая, и чей отец Константин сражался на Липице под одним стягом с Мстиславом Удатным. Все понятно, все объяснимо, и никакого предательства общерусских интересов нет и в помине.

Но был и еще один момент, о котором почему-то забывают те, кто делает князя Георгия ответственным за все, что связано с монгольским нашествием, – дело в том, что в этот момент резко обострилась ситуация в Прибалтике. А для Северо-Восточной Руси события в этом регионе имели гораздо более важное значение, чем те, что происходили в половецких степях, а потому внимание великого князя и было приковано к северо-западным границам Руси. В 1222 году в Эстонии вспыхнуло грандиозное восстание против немецких и датских феодалов, повстанцы жгли и разрушали до основания рыцарские замки, резали незваных пришельцев и, что самое главное, обратились за помощью к русским соседям. Первоначально на их стороне сражались немногочисленные отряды наемников и добровольцев из Новгорода и Пскова, но постепенно их количество увеличивалось, а когда орден меченосцев при поддержке епископа Риги перешел в наступление, то ситуация стала критической. На Русь сразу же прибыли эстонские старейшины с просьбами о подмоге, да и новгородцы запросили у князя Георгия помощи. И в итоге они ее получили: «Приде князь Ярослав от брата, и иде с всею областию к Колываню, и повоева всю землю Чюдьскую, а полона приведе бещисла, но города не взяша, злата много взяшя, и придоша вси сдрави» (Новгородская I летопись). Мало того, об этом же сообщает хроника Генриха Латвийского, который подчеркивает всю масштабность мероприятий, которые проводил Георгий Всеволодович в Прибалтике. «Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек». И пусть это грандиозное предприятие князя Ярослава в итоге закончилось неудачей – после трех недель осады Ревель так взять и не удалось, но, тем не менее, этот поход спутал все карты ордену меченосцев и на год задержал их наступление на Эстонию. А потому возникает вопрос – есть ли вина владимиро-суздальского властелина в том, что и сам на Калку не пришел, и все свои полки туда не послал? А ответ однозначный – нет в этом его вины, а все остальное просто досужие байки и домыслы либо просто некомпетентных, либо сознательно искажающих отечественную историю людей.

И еще об одном персонаже, чье имя оказалось неразрывно связано с битвой на Калке, – русском богатыре Александре Поповиче. Дело в том, что богатырь-то он богатырь, только вся его слава по большей части была им заслужена в сражениях против своих, русских людей. Достаточно прочитать летописи, и мы увидим, что все его подвиги были совершены во время жестоких братоубийственных войн, а не в чистом поле против злых кочевников. Служа под стягом Константина Ростовского, он принимал участие во всех сражениях, которые этот князь вел против своих братьев, а особенно отличился в битве на Липице. Одним словом, русской кровушки на руках богатыря было предостаточно, и потому когда его покровитель Константин Всеволодович умер, а великим князем стал Георгий, то лихой воин задумался о дальнейшей своей судьбе. «Когда Александр увидел, что его князь умер, а на престол взошел Юрий, он стал бояться за свою жизнь, как бы великий князь не отомстил ему за Юряту, и Ратибора, и многих других из его дружины, которых перебил Александр» (Тверская летопись). Запомним эту фразу, потому что именно в ней скрывается смысл дальнейших событий. Удалившись в свое поместье, Попович стал рассылать письма другим известным воинам, «которые были в то время поблизости», приглашая всех к себе. Судя по всему, речь шла о таких же, как и он, ростовских дружинниках, которые очень сильно были скомпрометированы во время усобиц между братьями Всеволодовичами и теперь опасались расправы. «Собравшись здесь, богатыри решили, что если они будут служить князьям в разных княжествах, то они поневоле перебьют друг друга, поскольку между князьями на Руси постоянные раздоры и частые сражения. И приняли они решение служить одному великому князю в матери всех городов Киеве» (Тверская летопись). Что ж, вполне правильное и патриотическое решение, только вот есть одно «но». Озаботились судьбами Руси богатыри только тогда, когда дело коснулось лично их персон, и возникла реальная угроза того, что им придется держать ответ за свои прошлые «подвиги». И кинулись они не куда-то, а в Киев, где сидел Мстислав Романович, двоюродный брат Мстислава Удатного, с которым они вместе рубили на Липице бегущих суздальских мужиков. Выбор Киева в качестве места будущей службы тоже был не случаен – сам Мстислав Мстиславич был в это время князем новгородским, а место это, как известно, хлопотное и беспокойное, могут, невзирая на заслуги, и вон попросить. И потому для воинов типа Александра Поповича служба при таком кочующем князе хлебной и выгодной не представлялась, другое дело если бы Удатный к этому времени осел в Галиче. Зато столица Южной Руси давала массу возможностей проявить себя наконец не в сражениях с русскими людьми, а степняками, да и Мстислав Романович крепко сидел на киевском столе, и можно было твердо рассчитывать на его милости. Что в итоге и произошло – «Били челом все эти богатыри великому князю Мстиславу Романовичу, и князь великий очень гордился и хвалился ими» (Тверская летопись). В итоге, как мы видим, не было никакого буйного взрыва патриотизма и пламенных призывов, а был обыкновенный треп, которым хотели прикрыть банальную вещь – страх за собственную шкуру.