Текст книги "Ванкудесса, или Третий крестовой поход мормонов. Неисторическая фантасмогория"

Глава 6

Шломо проснулся уже под вечер. То ли настоянная на травах водка дала себя знать, то ли чистый освежающий воздух непаханой степи вдохнул в него силы, только чувствовал он себя крепким и поздоровевшим. Шломо вышел из мельницы во двор, никого вокруг не было. Он умылся водой из пруда и повернувшись на восток начал молиться.

– Господи! Ты разумеешь помышления мои издали. Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе. Еще нет слова на языке моем, – Ты, Господи, уже знаешь его совершенно. Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою. Дивно для меня ведение Твое, – высоко, не могу постигнуть его! Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, – и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя.

Скажу ли: «может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью"; но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это. В Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было.

Как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их! Стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка; когда я пробуждаюсь, я все еще с Тобою. Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.

Обычно, когда Шломо совершал молитву, душа его освобождалась от земной суеты и наполнялась непринуждённой зависимостью. Шломо знал, что слова молитвы прямиком вознесутся на небеса. Будут ли они услышана или нет, но его душа обретёт солидарную связь с творением Господа. Шломо ощущал эту вселенскую связь с раннего детства, с тех самых пор, когда первый раз вслед за отцом повторил «Барух Ата Адонай», она взывала к нему как голос крови, пульсирующей в его сосудах, как скрытый незримый поток, наполняющий его жизнью. Но сейчас, после того как небесный Иерусалим явился ему, он почувствовал, что какая-то часть его души откликается ему в одном из высших миров. Была ли она пленена там, как пленена она здесь, Шломо не знал. Успокоение и вера, благостность и благодарность, тайное знание и блаженная уверенность в выбранном для него пути воединились в его воссозданной душе. Появилось ли это в нём как внезапное преображения или было лишь открытием того что было в нём изначально, Шломо сказать не мог. Молча и неподвижно он стоял, погрузившись в себя, пока не заметил подошедшего к нему Никона.

Никон, увидев, что Шломо молится, остановился в нескольких шагах от ребе, внимательно слушая слова незнакомого языка. На нём была чистая рубаха, седая длинная борода была расчёсана, новые лапти и онучи были аккуратно подвязаны. Видимо, боговдохновенное состояние Шломы передалось и ему, и когда ребе закончил молитву, Никон не решился прервать молчание. Некоторое время они стояли молча. Осеннее солнце начало быстро клонится к горизонту, подсвечивая багрянцем уже начавшею желтеть листву клёнов и берёз, стоящих вокруг пруда. Наконец, Шломо повернулся к Никону и спросил.

– Наверно уже пора собираться, а где Гамаюн и Милка?

– Сейчас прилетят, отправились за припасами в дорогу. Есть тут за рекой кузнец из беглых, мужик надёжный, Гамаюн его знает. Мне туда полдня добираться, а они мигом слетают. Пойдём, Шломо, ужин на столе.

Они сели ужинать.

Никон не пил и был серьёзен и задумчив.

– А скажи, Шломо, не страшно ли тебе летать?

Шломо не стал рассказывать Никону, как он оседлал Милку.

– Поначалу было очень страшно, а потом привык.

– А наверно любо смотреть на землю с высоты. Всё вокруг видать; поля, леса, дороги – Никон восхищённо вздохнул – А ты озёра сверху видел они у нас красоты необыкновенной.

– Видел – ответил Шломо – небесный Иерусалим, над водами лесного озера, всё ещё стоял у него перед глазами.

– А я вот что решил – Никон отодвинул стоящее перед ним миску, ему явно было не до еды – Я вслед за вами пойду. Гамаюн мне сказал, где вас найти, я слыхал, в эти места наши поморы плавают. Вот соберу узелок и пойду вслед за вами.

– Долго туда добираться? – спросил Шломо.

– Я так думаю пехом до моря океана за год дойти можно, а потом ещё месяца два плыть надо.

– А лететь нам сколько, как ты думаешь?

– Точно не знаю. Но думаю, недели за три долетите.

– Дивны дела Твои, Господи — вслух повторил слова молитвы Шломо. Его сердце начало наполняться верой в чудеса и отвагой. Предстоящий путь уже почти не страшил его.

Над мельницей с шумом пронеслась огромная тень, на мгновение накрывшая расположенное под самой крышей единственное окно, и тяжело дышащая Милка, распугав кур, приземлилась во дворе у полуразвалившейся коновязи. Никон и Шломо поднялись из-за стола и вышли посмотреть, что она привезла. К бокам Милки были подвязаны два кожаных мешка с провиантом. Никон развязал один мешок и вытащив краюху хлеба отломал ломоть и принялся угощать Милку.

– Молодец, Милка, кушай, ты заслужила – Милка очень довольная собой зажевала ломоть и, увидев подлетевшего Гамаюна, не прекращая жевания, скороговоркой произнесла.

– Я же тебе говорила, что коровы быстрее ворон летают.

– Я, Милка, летаю уже сто лет, и наперегонки с коровами не летал, и летать не собираюсь – чинно возразил Гамаюн и, повернувшись к Никону, произнёс – Тебе Никон кузнец привет передаёт, говорит, что соскучился по тебе и вскоре собирается придти проведать.

– Да, пожалуй, я и сам к нему загляну, – ответил Никон. – А потом Гамаюн я за вами вслед пойду. Так что прощаться не будем, ёще свидимся.

Никон подошёл к Милке, подправил ей упряжь и потрепал ей шею.

– Ну что Милка будешь меня ждать?

– Конечно, буду. Шломо он ведь так, попутчик, когда мы прилетим, я ему не нужна буду. А ты человек ласковый, и хозяин надёжный. Приходи я тебя над горами и долинами покатаю.

– Я тебе, Милка, не попутчик и не хозяин – возмутился Шломо – я слуга Божий, посланный им для выполнения великой миссии, а значит, я тебе господин и ты обязана мне служить. А иначе ты опять станешь бессловесной, и летать не сможешь.

– Гамаюнчик, это правда? – испугалась Милка.

– Бог что дал, то и забрать может – ответил за Гамаюна Никон.

Милка задумалась – А если у меня телёнок появиться, он за мной летать сможет?

– Сможет, но не сразу – сказал Гамаюн – тебе придётся сделать на дереве гнездо поить его там молоком, а потом учить его летать.

– Это как же я гнездо делать буду? – растерялась Милка.

Гамаюн задумался, он не имел понятия, каким образом коровы строят гнёзда.

– Ты, Милка, пытаешься думать за Бога и всё усложняешь – разрешил проблему Шломо. Никон согласно кивнул. Они подошли друг к другу и обнялись.

– Как думаешь, Шломо, суждено ли мне небесный свет узреть?

– Нам всем суждено узреть тихо сказал Шломо, но сначала мы должны послужить.

Глава 7

Тьма, спустившаяся из сумеречных оболочек, отделяющих миры, накрыла оставшеюся далеко внизу землю. Звёзд не было видно и Шломо начал уже беспокоиться, не сбились ли они с пути. Гамаюн летел впереди подобно черной огненной стреле, контуры которой скорее угадывались, чем различались между взмахами могучих крыльев. Милка летела вслед за ним, легко раздвигая встречные потоки воздуха. Шломо сидел в седле прямо, подставив ветру лицо, талит развевался с его плеч наподобие плаща. Он думал о Моисее.

В те давнее времена, когда Бог говорил с людьми, время текло неторопливо. Моисей провёл долгие годы в пустыне, пася овец, очищая душу и собирая силы для великого служения. Его воля закалилась ветрами пустыни и песчаными бурями, горящее на небе солнце и мерцающий звёздный купол возвысили его сердце, наполнив его мечтами. И когда Иегова заговорил с Моисеем, его душа уже была готова. Решение было принято сразу и навсегда, он возвращался к своему народу, чтобы служить ему, цель была ясна и вера непоколебима. Шломо догадывался, что и его миссия должна начаться с удаления и уединения, что ему предназначен долгий и трудный путь, и быть может ему и не суждено пройти его до конца. И хотя цель ему виделась смутно, он полностью принимал её как наконец-то найденное оправдание своего существования, как сокровенное ощущение смысла жизни, бывшее в нём всегда, которое не может и не желает быть объяснённым оно может быть только исполненным.

Они летели на восток, и когда мгла впереди начала рассеиваться Шломо увидел, что летят они над облаками и что над ними распростёрлась туманная сумеречная пелена закрывавшая небо. Он не решился спросить Гамаюна, вылетели ли они за пределы их мира или только странствуют по его окраинам, на самых границах бытия доступных живущим на Земле.

Облака внизу заметно поредели. Гамаюн распростёр крылья и начал плавно спускаться. Приглядевшись, Шломо увидел контуры земли, распростёршейся внизу. Теперь они летели вдоль какой-то могучей реки, берега которой были покрыты туманом и только временами ясно обозначали себя. В разрывах тумана выступило убогое селение, посреди которого возвышался купол церкви с православным крестом. Под ними была великая русская земля, охваченная вековым сном и вселенским унынием. Река исчезла, повсюду, сколько хватало глаз простиралась однообразная заболоченная равнина, заросшая мелким подлеском. Одичавший запущенный вид этих богом забытых мест внушал Шломе страх, и он начал читать про себя молитву.

– Твёрдо уповал я на Господа, и он приклонился ко мне и услышал вопль мой;

Извлёк меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои, и утвердил стопы мои;

И вложил в уста мои новую песнь – хвалу Богу нашему. Увидят многие, и убоятся, и будут уповать на Господа.

Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою, и не обращается к гордым и к уклоняющимся ко лжи.

Я желаю исполнить волю Твою, Господи, и закон Твой у меня в сердце.

Прочитав молитву, Шломо окреп духом. Солнце приподнялось над землёй, и заболоченная равнина уже не казалась такой унылой. Постепенно она начала переходить в холмистую возвышенность. Присмотревшись, Шломо заметил на горизонте отроги невысоких гор и решил поговорить с Гамаюном. Он чуть-чуть пришпорил полусонную Милку и поравнялся с вороном.

– Гамаюн, где мы?

Гамаюн казалось, не расслышал вопроса и, поймав восходящий поток воздуха, повернулся на крыло и взмыл вверх. Милка последовала за ним, но не рассчитала и начала терять высоту. Шломо с удивлением следил, как Гамаюн постепенно удалялся. Милка полностью проснулась и изо всех сил пыталась подняться вверх, но какая-то неведомая сила упорно притягивала её к земле. Шломо в ужасе замер, будучи не в силах даже произнести молитву. Милка прекратила сопротивляться и поддавшись подхватившему её вихрю понесла Шломо по направлению к лесистому холму из лысой верхушки которого выступала белая почти отвесная скала, к подножью которой они стремительно приближались. У самой земли вихрь остановился и закрутился столбом, приняв видимые полупрозрачные очертания. Милка и Шломо оказались в центре вихря окружёнными вращающими вокруг них белёсыми паутинками и непонятно откуда взявшимися серебристыми бабочками. Вихрь замедлился, плавно опустив Милку и Шломо на землю, затем отделился от них и вдруг вспыхнув, вобрал в себя пространство, и превратился в маленькую стройную женщину в серебристых одеяниях, свободно спадающих с её плеч до самой земли.

Милка спохватилась первая и, согнув передние ноги, опустила свою голову на землю. – На колени, Шломо, это хозяйка! – шепотом чуть ли не замычала она на Ребе.

Шломо не испугался. Он начал бесцеремонно рассматривать прекрасную женскую фигуру, выступающую из полупрозрачных одежд. Он и не подозревал, что женщина может быть так легко и идеально сложена. Восхитившись красотой тела таинственной чародейки, ребе поднял глаза на её лицо. Оно было почти простонародным; румяные крепкие щёки подпирали слегка широковатые скулы, разрез глаз был чуть-чуть монгольским, высокие изломанные брови окружали огромные небесной красоты изумрудные глаза с длинными ресницами. Волнистые медные волосы свободно спадали на маленькие округлые плечи, чуть прикрывая изящную нежную шейку, украшенную ожерельем с гранёным магическим камнем в середине, изливающим бирюзовое сияние. Ребе внезапно охватили робость и смущение. Он был не в состоянии сопротивляться всесильным чарам женственности, которые как бы давно зная его душу, призывали и заманивали всё его существо в какой-то бездонный омут, где уже не было ни времени, ни пространства и даже самого Шломо уже не существовало, и где могла буйствовать только безумная и многообещающая страсть. Ребе почувствовал себя полностью попавшим под роковую власть этой маленькой волшебницы или колдуньи, последнее уже не имело для него никакого значения.

Ведунья, заметив смущение Шломо, улыбнулась и шагнула вперед, полупрозрачные одежды, сотканные из тонких серебристых паутинок, покрылись изящными складками, подчёркивающими грациозность её движений.

– Здравствуй, Шломо. Я Регина, хозяйка этих мест. Я знаю у тебя дальняя дорога, но ты ведь не откажешься погостить у меня немного. – В её глубоком нежном голосе звучала просьба, лукавство и уверенность в своих чарах.

Покрасневший и полностью потерявшийся себя ребе застыл, не зная, что сказать. Регина опять улыбнулась и протянула Шломо маленькую изящную руку. Шломо неловко подхватил её и почти коснулся губами кончиков нежных пальцев.

– Следуй за мной, Шломо – Регина повернулась лицом к скале и тотчас в ней открылись узорчатые каменные ворота, от которых начинались мраморные ступеньки, ведущие вглубь горы. Ребе послушно последовал за хозяйкой. Перед первой ступенькой он всё же оглянулся. Милка, повернувшись к скале боком, спокойно пощипывала травку.

Ступеньки вели в зал, стены которого были выложены розовым мрамором. Посредине зала располагалась украшенная тонкой резьбой каменная чаша, из которой росли излучающие мягкий свет изумительной чистоты кристаллы. Из зала вёл широкий проход с наполовину утопленными в стенах колоннами по обе стороны. Между колонн со сводчатого потолка свисали гирлянды светящихся кристаллов, зажигающихся по мере приближения к ним. Шломо заметил, что теней в проходе не было. Перед входом в следующий зал Регина остановилась. Шломо, боясь к ней прикоснуться, остановился в двух шагах позади неё. Этот зал был намного больше предыдущего, Шломо увидел просторный овальный бассейн и бьющий из него высокий фонтан, свет струился со дна бассейна, преломляясь в мелких волнах и брызгах от падающих вод. Регина повернулась к Шломо, и движением руки попросив его подойти вперёд, очаровательно улыбнувшись, произнесла.

– Ты мой гость, Шломо, и я хочу, чтобы ты искупался в этом бассейне. Он питается целебными водами трёх подземных источников, они освежат тебя и укрепят твои силы. А я встречу тебя в другом конце зала. – Ребе присмотрелся и увидел за бассейном ряд ступенек, подымающихся к расположенной в нише зала каменной беседке.

Ребе проследил глазами за удаляющейся Региной. Затем, послушно как раб, выполняющий волю своей госпожи, снял с себя все одежды и осторожно вошёл в воды бассейна. Они оказалась тёплыми ароматными и насыщенными приятно ласкающими кожу воздушными пузырьками. Искупавшись, Шломо вернулся к месту, где он оставил свои одеяния, однако вместо них он увидел тонкого льняного полотна рубаху и штаны, белый атласный, украшенный вышивками, кафтан с застёжками и расшитые сапоги из мягкой кожи. Ребе не удержался от соблазна полюбоваться на себя в огромном серебряном зеркале, стоящим на мраморной подставке у края бассейна. Его лицо украсил лёгкий румянец, борода и волосы покрылись мелкими кудрями, седины вовсе не было видно. Кафтан и сапоги были ему в самый раз. Шломо расправил плечи и поднял голову, он чувствовал себя фантастически здоровым, невероятно сильным и наполненным страстными желаниями. Ещё раз посмотрев на себя в зеркало и оставшись вполне довольным своим внезапным преображением, помолодевший ребе лёгкой походкой отправился в сторону беседки, в которой уже стоял накрытый стол и где, грациозно откинувшись на резной каменной софе, устланной мягким ковром, его ждала прекрасная ведунья. О своей великой миссии ребе старался не вспоминать

Регина, окинув подошедшего ребе быстрым взглядом, осталась вполне довольной происшедшей с ним переменой.

– Садись, Шломо, мне дано знать, что путь твой будет трудным и опасным и я могла бы помочь тебе.

Шломо осторожно присел на краешек низкого каменного кресла, стоящего рядом с софой, отчего его глаза оказались на одном уровне с полуобнажёнными плечами и восхитительной грудью ведуньи. Хотя Шломо и понимал какое эфирное создание находится перед ним он опять засмущался, «Господи – прошептал он про себя – зачем же ты создал женщину»?

Лёгкая улыбка мелькнула на лице Регины. Она чуть-чуть привстала с софы, и амфора наполнила стояшие на столе изящные хрустальные кубки шипучим напитком.

– Ты ведь знаешь кто я, нетак-ли? – спросила Регина – после того как они слегка пригубили из кубков.

О димонах, обитателях верхних миров, ходило множество легенд. Согласно одной из них, они были созданы Богом в сумерки после первой субботы. Прежде чем он успел доделать их, наступила ночь, и потому им не досталось тел. Зато они могли свободно перемещаться между мирами. Но на земле вблизи мест, где димоны находили источники силы они могли принимать телесные формы. Многие верили, что димоны в образе прекрасных женщин заманивали людей в свои чертоги, и те уже никогда не возвращались оттуда. Однако великие мудрецы в том числе Платон и сам Аризаль проводили за столом с димонами ночи, беседуя о природе миров и о сути вещей, а потом доносили эти знания до людей. Было доподлинно известно, что димоны появлялись на земле ещё до появления человека, однако их посещения становились всё реже, а их магическая сила ослабевала. Шломо знал о свитке Великого Магида, в котором рабби Дов-Бер из Межерича зашифровал тайные знания, полученные им от димонов. Великий Магид в последние годы редко выходил из своего дома, но однажды он опасно заболел, и попросил, чтобы его вынесли в сад посмотреть на цветущие деревья. Как только его оставили одного вокруг него поднялся вихрь из белых лепестков, и Великий Магид исчез среди бела дня к великому горю всех своих учеников. К счастью, ровно через две недели на том же самом месте совершенно здоровый великий Магид появился в таинственных одеяниях из белого шёлка. В тот же день, а это был шабат, он собрал всех своих учеников на вечернюю молитву и сияние, подобною огню, окружало его, – и весь дом наполнялся светом. Все ждали его расказа о восхождении в высшие миры, однако после молитвы великий Магид удалился в свою комнату. Он вышел вечером на следующий день, помолился со своими ближайшими учениками и родственниками и сказал:

– Раньше я говорил вам, что человек должен отторгать свое «я» от тела до тех пор, пока не пройдет через все миры и не станет единым с Богом, а теперь я говорю вам, Бог есть существо, которое в своей великой и неистощимой небесной благодати, соприкасаясь с нами через наши души, протягивает нам длань, указывая на то что есть, и что не есть путь в Царство небесное. И мы, смертные, можем лишь должным образом обратиться к Богу, не помышляя ни о награде, ни о близости, ни об единении, ибо нам не дано ни понять, ни охватить его сияюшее в вечности величие.

Никогда больше великий Магид ни фразой, ни словом не обмолвился о происшедшим с ним во время его исчезновения, однако было замечено, что по ночам в его комнате горела свеча и Великий Магид что-то записывал. Но после смерти Великого Магида ученики не нашли никаких сочинений, хотя многие видели свиток, который Великий Магид заворачивал в холстину и прятал в дорожную сумку. Кто-то вспомнил, что видел Великого Магида с сумкой на окраине города возле старого молитвенного дома. Ученики ревностно обыскали весь молитвенный дом, но так ничего и не нашли. Толи свиток похитили, толи единственный сын Магида сжёг его выполняя посмертную волю отца.

– Да, я знаю промолвил Шломо.

– А, что ты о нас знаешь?

Шломо смутился. Предания говорили о связи димонов и с тёмными силами.

– Наши мудрецы рассказывали, что вы вечные странники. Вы бесплотные создания, вы путешествуете между мирами, у вас нет своего дома, у вас есть только временные пристанища. Бог дал вам знания, которые людям недоступны. Говорят, что вы способны принимать любые обличия, но своего образа не имеете.

Это не совсем так, – Регина улыбнулась, – люди не в состоянии постигнуть нашу истинную сущность. Но, тебе ведь нравится мой нынешний облик?

– Да, лик твой прекрасен и совершенен, – Шломо вспомнил слова псалма, и не без опаски посмотрел в глаза ведунье. Его восхищение Региной сменилось испугом, он вдруг почувствовал себя в полной зависимости от капризной и непредсказуемой воли ведуньи. Шломо знал, что димоны могли в равной степени творить как добро, так и зло, и что с ними можно заключать договора, но нельзя нарушать обещания.

– Мне приятно это слышать, так говорил мне царь Соломон сын Давида много лет тому назад. Время не столь значимо для нас, но и мы не бессмертны. Мы можем существовать очень долго в своём первозданном виде, но предпочитаем принимать телесные формы, а для этого нам нужны источники силы. На земле их почти не осталось, и теперь мы редко её посещаем.

Шломо кивнул. В каббалистических книгах Бахир и Зоар повествовалось о сокрытых родниках божественной силы ор эйн соф, изливающихся на землю из высших миров, а иерусалимский талмуд рассказывал о том, что и первый храм был построен на месте такого источника. Существовала также легенда повествующая, о том, что небесный Иерусалим был создан богом из волн божественной силы истекающих из мира Ацилут в мир Асия и искр света небесного. чтобы что бы верующие, могли воочию воззреть духовный мир и возвысится в вере своей.

– Я могу тебе помочь, но и от тебя мне тоже кое-что нужно.

Регина поднесла к губам хрустальный кубок, Шломо приподнял свой и осторожно пригубил шипучий напиток.

– Мы можем заключить договор, – нерешительно произнёс Шломо.

– Хорошо, – Регина поставила хрустальный кубок на стол и прикоснулась рукой к магическому камню, – я перенесу тебя и твоих спутников в место твоего предназначения и буду там тебе помогать, но ты отдашь мне во владение источник силы в спрятанный в глубине горы голубого тетерева.

Регина протянула руку Шломо. В её ладони вспыхнул трепещущий язычок берёзового пламени.

– Дай мне твою руку.

Шломо протянул руку, берёзовый огонь вспыхнул и в его ладони.

– А теперь сожми ладонь.

Шломо сжал ладонь и почувствовал, как пламя обожгло кожу и проникло в его кровь. Шломо разжал ладонь в ней лежал серебряный перстень с бирюзовым камнем. Шломо одел его на безымянный палец. Договор был заключён.

Стены пещеры внезапно раздвинулись. Святящиеся огни по сторонам пещеры смешались, образуя одну непрерывную круговую радугу, и она начала вращаться со всё возрастающей скоростью. Шломо зажмурился, раздался высокий свистящий звук. Вращение замедлилось, Шломо открыл глаза и увидел себя в небольшой песчаной бухте у подножья высокой горы на берегу океана. Мелкие ласковые волны с слегка закрученными гребешками плавно подкатывались к его ногам. Гамаюн сидел на наполовину погружённым в воду остроконечном камне в трёх шагах от Шломо и чистил клювом перья. Милка стояла у самой кромки воды и осторожно принюхиваться к пучку водорослей, выброшенных на берег.