Текст книги "Будущее гуманитарных наук. Техногуманизм, креаторика, эротология, электронная филология и другие науки XXI века"

Гуманитарные изобретения

Гуманитарные науки не меньше, чем естественные, нуждаются в изобретениях и изобретателях. Мы спрашиваем у естественных наук, каков технический потенциал того или иного открытия, какими изобретениями оно чревато. Так и про гуманитарную идею или теорию можно спросить: способна ли она породить новое культурное движение, художественный стиль, трансформацию языка? Можно ли на основе данной идеи создать новое интеллектуальное сообщество, литературное направление, творческую среду?

Подобно общему разделению наук на естественные, общественные и гуманитарные, изобретения тоже бывают трех видов: научно-технические, социально-политические и гуманитарные.

К числу научно-технических можно отнести: линзы и очки, телескоп, ткацкий станок, паровоз, динамит, железобетон, радио, автомобиль, авиацию, компьютер, вакцинацию, гибридизацию, антибиотики, банкомат, лазер, голографию, Интернет.

Социальное изобретение – это любой новый закон, организация или процедура, которые меняют способ поведения и взаимодействия людей. Примеры социально-политических изобретений (к ним относятся и право, и экономика): конституция, профсоюзы, бойскауты, кредитные и страховые организации, свободный рынок, феминизм, анархизм, коммунизм, сионизм, пособия по безработице, Красный Крест, Олимпийские игры, ООН, декларация прав человека.

Гуманитарное изобретение – это новая гуманитарная идея, включающая средства ее воплощения в виде культурных практик, интеллектуальных движений, творческих организаций и форм сотрудничества.

Гуманитарные изобретения охватывают те сферы культуры, которые изучаются гуманитарными науками: язык, литература, искусство, философия, религия, психология, культурология… Приведем ряд изобретений по соответствующим дисциплинам:

язык: армянский алфавит, славянские кириллица и глаголица, эсперанто, волапюк, идо и другие плановые языки, информационные и компьютерные языки, формализованные языки науки, возрождение древнего языка – иврита, орфографические реформы, индивидуальные авторские неологизмы;

литература: классицизм, романтизм, готический роман, натуральная школа, реализм, сказ, детектив, фэнтези, символизм, поток сознания, футуризм, социалистический реализм, метареализм;

искусство: фотография, кино, арт-деко, баухаус, ready-made, кубизм, сюрреализм, неореализм, супрематизм, минимализм, концептуализм, коллаж, инсталляция, видеоигры;

философия: диалектика, идеализм, утопия, Просвещение, идея сверхчеловека, диалектический материализм, экзистенциализм, культурно-исторические циклы, деконструкция, постмодернизм;

психология: психоанализ, Эдипов комплекс, архетип, бихевиризм, тест Роршаха, тест Люшера, тест IQ, множественный интеллект, экзистенциальная психология, трансперсональная психология, эннеаграмма;

религия: икона, готический храм, Третий завет, суфизм, Каббала, протестантизм, методизм, деизм, пантеизм, хасидизм, мормонизм, теософия, антропософия, атеизм, богоискательство, пятидесятничество, бахаизм.

Некоторые изобретения можно отнести к смешанным категориям.

техно-гуманитарные: фотография, кино, компьютерные игры, гипертекст;

социо-гуманитарные: дендизм, хиппи, панки, эмо, готы и другие молодежные субкультуры.

Подавляющее большинство изобретений имеет индивидуальных авторов, что подчеркивает творческую природу даже тех дисциплин, жанров, направлений, которые, казалось бы, существуют извечно и возникли сами собой. Например, создателем лингвистики считается Панини (Древняя Индия), философии – Фалес, эпистемологии – Ксенофан Колофонский, цинизма – Диоген, готической архитектуры – аббат Сугерий, масляной живописи – Ян ван Эйк, протестантизма – Мартин Лютер, феминизма – Мери Уоллстоункрафт, детектива – Э. По, научной фантастики – Мэри Шелли, экзистенциализма – С. Кьеркегор, анархизма – М. А. Бакунин, бихевиоризма – Джон Уотсон, логического позитивизма – Морис Шлик и т. д.

Одним из самых разносторонних социогуманитарных изобретателей в истории человечества был английский философ и социолог Иеремия Бентам (1748–1832). Он создал этическое учение утилитаризма и определил цель жизни как «наибольшее счастье наибольшего числа индивидов», создав алгоритм, позволяющий исчислять удовольствия и страдания («felicific calculus»). И. Бентам выдвинул множество идей, составляющих основу современного либерализма. В частности, он утверждал равенство женщин, выступал за легализацию развода, настаивал на отделении Церкви от государства и особо отстаивал права животных. Он ввел в язык такие слова, как «интернациональный», «кодификация», «максимизировать», «минимизировать». В 1804 году Наполеон своим «Кодексом» изменил правовую систему Европы, взяв за основу идеи Бентама. Его архив насчитывает более пяти миллионов рукописных листов, а идеи, которыми он обогатил цивилизацию, исчисляются десятками, если не сотнями.

Как следует из этих кратких перечней, трансформативную гуманистику (transformative humanities) следует отличать от так называемой «прикладной» (applied humanities). Последняя включает архивное, библиотечное и музейное дело, медийные практики, менеджмент и образование в области культуры, дигитализацию, разнообразные формы сохранения и популяризации культурного наследия, организации досуга и т. п. Это распространение культуры в массы, ее материальное и социальное обеспечение, совсем не то же самое, что гуманитарное изобретательство, которое создает новые ценности в культуре.

Типы гуманитарных изобретений

Изобретательство в гуманитарной сфере следует отличать от просто творчества или сочинительства. Даже великое литературное произведение далеко не всегда является изобретением – и наоборот, изобретением может стать текст, не являющийся великим произведением. Например, «Анна Каренина» – великий роман Л. Толстого, но литературным изобретением не является. А «Бедная Лиза» Н. Карамзина – простенькая назидательно-чувствительная повесть, но она была изобретением нового литературного направления – русского сентиментализма. П. Чаадаев в своем первом «Философическом письме» изобрел «русскую философию», положил начало рефлексии нации о самой себе, хотя невозможно считать этот текст великим философским сочинением. С другой стороны, «Оправдание добра», самое значительное сочинение величайшего русского философа Вл. Соловьева, несет в себе много глубоких идей, но не изобретательских черт.

Изобретательство – это создание некоего принципа или приема, которые впоследствии используются в создании других произведений. Поэтому великие изобретения часто бывают несовершенными творениями – не только в литературе или в философии, но и в технике. Вспомним первые телефоны, пароходы, автомобили, самолеты, компьютеры – это были крайне несовершенные произведения технического искусства, но великие изобретения. Эстетически слабыми, примитивными были первые фотографии и кинокартины – но они создавали новые рубрики, формы художественной деятельности. У изобретения часто есть черты наброска, черновика, гипотезы, т. е. не полностью воплощенной идеи, которая впоследствии обретает более развернутое и совершенное воплощение.

У сочинительства и изобретательства в какой-то степени противоположные критерии оценки. Сочинительство стремится к совершенству данного текста, произведения, продукта цивилизации, тогда как изобретательство стремится создать ранее неизвестный принцип или идею, на основе которых можно производить множество разных продуктов. Сочинительство – это создание единичного, завершенного в себе, изобретательство – потенциально общего. Изобретение открывает собой целый ряд произведений, созданных по новому принципу.

Есть несколько типов гуманитарного изобретательства. Рассмотрим их на примере литературы.

1. Спонтанное. Создание оригинального произведения, которое впоследствии находит много продолжателей/подражателей, оказывается первом в ряду новых направлений, стилей, приемов или жанров. Это происходит без сознательного намерения автора и лишь впоследствии обнаруживает свое воздействие на литературу, становится образцом, точкой отсчета для последующих поколений. Так изобретателем детективного жанра считается Э. По («Убийство на улице Морг», 1841). Н. Гоголь и позже Н. Лесков были изобретателями сказа, воспроизводя устную речь рассказчика и интегрируя ее в повествование без кавычек. Но при этом они не стремились изобрести какой-то особый прием, а просто творили в соответствии со своим дарованием.

2. Экспериментальное. Автор ставит своей задачей создать новый прием, жанр, тип повествования и подчиняет свое творчество частично или полностью этой цели. Так, Дж. Джойс, экспериментируя с языком и сюжетом, создает «Поминки по Финнегану», т. е. изобретает жанр романа-мифа и особый, почти непроницаемый язык, передающий коллективное бессознательное, сложную ассоциативную ткань сновидений, беспредельно широкую игру архетипических образов. Экспериментальными были и роман «Мы» Е. Замятина, положивший начало жанру антиутопии, и «Случаи» Д. Хармса – адекватная форма для выражения поэтики случайности и абсурда.

3. Программное. Автор не просто сочиняет экспериментальные произведения, но выдвигает целую программу трансформации литературы и сознательно основывает новое направление, т. е. наряду с собственно художественными текстами создает программные тексты, манифесты, прокламации, которые утверждают новый вид творчества, идущий на смену старому. Так, предисловие Виктора Гюго к «Кромвелю» стало, наряду с самой драмой, актом изобретения французского романтизма и утверждения его важнейшего художественного приема – гротеска. Многие авторы русского Серебряного века, наряду с собственно художественным творчеством, определяли теоретические задачи новых направлений, выступали с манифестами символизма, акмеизма, футуризма, имажинизма.

4. Системное. Это редкий случай, когда изобретательство не ограничивается какой-то одной идеей, приемом, литературным направлением, но осуществляется систематически в разных областях творчества. Автор ставит своей задачей именно изобретение новых приемов, стилей, жанров. В русской литературе черты такого системного изобретательства можно найти у А. Белого и В. Хлебникова. Это изобретатели-универсалы, которые стремятся к творческим завоеваниям во всех мыслимых направлениях: изобретают приемы, жанры, слова, грамматические конструкции, концепции, философемы. Вел. Хлебников, по подсчетам лингвистов, изобрел порядка 14 тысяч слов, а также целые словообразовательные гнезда, например, существительных с суффиксом «аль» («взорваль, рыдаль, страдаль, видаль, играль» и др.).

В этом они подобны техническому изобретателю-универсалу Т. Эдисону, который усовершенствовал все, за что ни брался, а брался он почти за все (получил более 1000 патентов в США и 3000 в других странах мира): телеграф, телефон, киноаппаратуру, разработал один из первых вариантов электрической лампы накаливания, изобрел фонограф. Столь же неутомимыми изобретателями, которые преображали своей конструктивной фантазией все, к чему обращались их интересы, были Никола Тесла и Р. Б. Фуллер. Среди самых изобретательных литераторов ХХ века – португальский поэт, прозаик, эссеист Фернандо Пессоа, писавший от имени примерно ста вымышленных авторов, и сербский прозаик и поэт Милорад Павич, создававший для многих произведений особую, часто нелинейную форму, которая лучше воспринимается в виде гипертекста.

Среди самых изобретательных художников ХХ века можно назвать Сальвадора Дали и Илью Кабакова (придумавшего жанры «тотальной инсталляции», «альбомов» и «стендов», работу с мусором, эстетику коммунальной квартиры…). Среди философов – Жака Деррида и Жиля Делёза, которые были не просто исследователями и мыслителями, но и создателями новых жанров теоретического дискурса, в который они внесли множество новых понятий, терминов, методов, дисциплинарных полей («деконструкция», «грамматология», «différance», «ризома», «шизоанализ» и пр.).

В гуманитарной сфере гораздо труднее, чем в технической, выделить элементы изобретения. За гуманитарные изобретения не выдаются патенты – хотя, возможно, стоило бы ввести такой обычай и институцию, с целью вознаградить автора, хотя бы только морально, а главное – привлечь внимание к радикальным инновациям в области мышления и самосознания человечества.

Изобретательство может также различаться по своим масштабам. Например, в лингвистической области изобрести можно целый язык (типа эсперанто), или алфавит (кириллица), или разговорную, осовремененную версию языка (иврит), или способы словообразования (как В. Хлебников или Д. Джойс), или единичные слова, неологизмы (как М. Салтыков-Щедрин, придумавший «благоглупость», «головотяпство», «злопыхательство»).

Таким образом, типология гуманитарного изобретательства может основываться на пересечении по крайней мере двух координат: тип (спонтанный, экспериментальный, программный, системный) и масштаб (целая область культурной деятельности, ее частичные формы или отдельные элементы).

Манифест и гипотеза

Вершинные образцы и достижения литературной теории мы находим не в научных монографиях или диссертациях, а в манифестах – программных работах классицизма, романтизма, реализма, символизма, футуризма, сюрреализма, постмодернизма и т. д. Что такое ирония и гротеск, аллегория и символ, наивное и сентиментальное, лирический пейзаж или реалистический персонаж – обо всем этом мы узнаем преимущественно из манифестов. Позднее ученые-специалисты занимаются прояснением и толкованием этих понятий. Но основатели литературных движений и изобретатели приемов и стилей, как правило, не ученые-гуманитарии, подобно тому как и Томас Эдисон не был ученым-естественником. Это особая когорта – создатели идей, преобразователи культуры, гуманитарии-изобретатели.

Гуманитарная мысль – не только описание, анализ, она не исчерпывается жанрами состоявшихся открытий и исследований, такими как статья, доклад, учебник. Манифест – вот первое слово теории, а монография – ее последнее слово. Если отобрать во всей истории эстетики и литературоведения наиболее яркие, классические работы, то в них обнаружатся черты манифеста. В «Поэтическом искусстве» Буало и «Лаокооне» Лессинга, в статьях и фрагментах братьев Шлегелей и «Защите поэзии» Шелли, в «Литературных мечтаниях» В. Белинского и «Экспериментальном романе» Э. Золя, в «Символизме» А. Белого и «Искусстве как приеме» В. Шкловского, в «Манифесте сюрреализма» А. Бретона и «Нулевом градусе письма» Р. Барта провозглашаются новые принципы художественного мышления и благодаря этому открываются ранее неизвестные свойства и закономерности литературы как таковой. Самые общие теоретические вопросы ставятся изнутри художественной практики, как ее замысел и вопрошание о будущем. «Что есть литература» зависит от того, чем она становится и чем может стать.

Манифесты провозглашают новые литературные движения, культурные эпохи – и кладут начало этим движениям самим фактом провозглашения. Как известно, философ Джон Остин разделил все высказывания на констатирующие и перформативные. В этом плане манифесты перформативны, они не описывают ситуацию, а создают ее – сами осуществляют то, что провозглашают. Как священник произносит: «Объявляю вас мужем и женой», так и автор манифеста говорит: «Объявляю эти стихи образцом романтизма» или «Эти романы – воплощение натурализма».

Джон Остин спорил с утверждением позитивистов, что высказывание всегда что-то «констатирует» и потому либо истинно, либо ложно. Он предлагал другой критерий: высказывания могут считаться «счастливыми», если они достигают того, что провозглашают, либо «несчастливыми», если не достигают, как бывает в случае нарушенных приказов, обещаний или клятв. Некоторые манифесты, например, романтические или футуристические, обретают «счастье», а некоторые остаются «несчастными», как у русской литературной группы «Ничевоки», которые выступили со своим манифестом в 1921 году, но не получили значительной поддержки или признания.

С лингвистической точки зрения манифесты пользуются скорее сослагательным или повелительным, чем изъявительным наклонением. Они не описывают случившееся или происходящее, а предполагают, что могло бы или должно случиться. Приведем несколько отрывков, проясняющих модальность манифеста.

Фридрих Шлегель (из «Критических фрагментов» и «Идей» – манифестов немецкого романтизма): «…Всякое искусство должно стать наукой, а всякая наука – искусством, поэзия и философия должны соединиться». «Все, что можно сделать, пока философия и поэзия были разделены, сделано и завершено. Теперь настало время соединить их»[10]10
  Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. М.: Искусство, 1983. Т. 1. Критические фрагменты (115). С. 287. Идеи (108), С. 362.


[Закрыть].

Андрей Белый. «Символизм как миропонимание» (1904): «Захотелось перспективы. Опять запросило сердце вечных ценностей… Не событиями захвачено все существо человека, а символами иного. ‹…› Задача нового искусства не в гармонии форм, а в наглядном уяснении глубин духа…»[11]11
  http://evrika.tsi.lv/index.php?name=texts&file=show&f=120


[Закрыть]

Филиппо Маринетти. «Первый футуристический манифест» (1909):

«Мы впервые объявили всем живущим на земле свою волю:

1. Да здравствует риск, дерзость и неукротимая энергия!

2. Смелость, отвага и бунт – вот что воспеваем мы в своих стихах.

3. Старая литература воспевала леность мысли, восторги и бездействие. А вот мы воспеваем наглый напор, горячечный бред, строевой шаг, опасный прыжок, оплеуху и мордобой.

4. Мы говорим: наш прекрасный мир стал еще прекраснее – теперь в нем есть скорость…

6. Пусть поэт жарит напропалую, пусть гремит его голос и будит первозданные стихии!

7. Нет ничего прекраснее борьбы. Без наглости нет шедевров. Поэзия наголову разобьет темные силы и подчинит их человеку»[12]12
  Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы. М.: Прогресс, 1986. С. 158. http://libelli.ru/works/marineti.htm


[Закрыть].

«Искусство должно стать», «настало время соединить», «захотелось перспективы», «задача нового искусства», «да здравствует», «мы воспеваем», «пусть гремит голос поэта» – вот модальность манифеста. Манифесты дают жизнь новым литературным явлениям, а не описывают существующие. Место манифестов – именно в области гуманитарного изобретательства, которое должно стать столь же неотъемлемым спутником гуманитарных наук, как технологии – наук естественных.

Манифестам не всегда свойствен авангардный стиль приказа, политического или эстетического императива. Манифест – это не обязательно директива, установочное высказывание, повелительный возглас в той тональности, которая покоряла читателей – и исполнителей – «Коммунистического манифеста» К. Маркса и Ф. Энгельса или футуристических манифестов Ф. Маринетти. Наряду с манифестами-императивами есть манифесты-гипотезы. Они не сужают, а расширяют мыслительное пространство, вносят в него область возможного. В них не указываются единственно правильные пути к будущему, а раскрывается целый веер будущностей. Такие размышления могут иметь ценность не потому, что они верны, а потому что они веерны.

Гуманитарное изобретательство и университеты

Возникает вопрос: а можно ли учить и учиться гуманитарным технологиям, гуманитарному изобретательству – в той же мере, в какой можно преподавать и изучать гуманитарные науки? За последние полвека в систему университетского образования США интегрировалась такая область деятельности, как «творческое письмо» (creative writing) – литературное творчество. Пришло время институциализации и «творческого мышления», изобретательской деятельности в области гуманитарных наук. Почему в университетах учат писать стихи и рассказы, но не учат писать художественные манифесты и создавать новые слова и языки?

Гуманистика должна охватить оба способа интеллектуальной деятельности, признаваемые в науках: изучение и открытие существующих фактов и принципов – и изобретение идей и инструментов, способных преобразовать предмет изучения.

В наших академических институциях, однако, не предусмотрено место для таких форм концептуального творчества. Есть отделения литературоведения и «сравнительной литературы»; есть отделения литературного творчества (проза, поэзия, драма). Но есть ли такие подразделения в университетах, где мыслители-творцы, строители литературы, такие, как Фридрих Шлегель, Фридрих Ницше, Филиппо Маринетти, Андрей Белый, Андре Бретон или Вальтер Беньямин, могли бы найти себя как профессионалы?

Представьте Ф. Ницше, который пытается устроиться на место рядового преподавателя по кафедре философии в США. Он предъявляет книгу «Так говорил Заратустра» как свидетельство своей квалификации. Книгу без единой ссылки, без перечня источников, научного аппарата, полную туманных и претенциозных метафизических деклараций, которые надменный автор провозглашает под маской древнего персидского пророка. Скорее всего, Ницше отказали бы даже в позиции младшего преподавателя. А ведь десятки полных и заслуженных профессоров философии обязаны своей академической карьерой именно изучению наследия Ницше, в частности, его философии сверхчеловека.

Интеллектуальный настрой современной академии враждебен гуманитарному изобретательству, хотя задним числом оно ценится весьма высоко. Взгляды, сочинения и биографии гуманитарных изобретателей считаются достойными самого тщательного изучения, за которое присваиваются степени и титулы. Однако сам конструктивный импульс изобретательской работы, отсутствие научной документации и т. п., препятствует ее интеграции в академической среде. Этот парадокс можно уподобить маловероятному сценарию, при котором университет не допустил бы создания инженерных и медицинских школ или отделений информационных технологий на том основании, что, в отличие от отделений физики и химии, они занимаются изобретениями и практиками, а не открытиями.

Гуманитарное изобретательство имеет такое же право на свои университетские кафедры, как технологические, политические, медицинские, юридические дисциплины. Чтобы гуманитарные науки не только выжили в XXI веке, но и расширили свое интеллектуальное воздействие на общество, их преобразовательная энергия требует социализации и институциализации. В университетах должны получить развитие программы творческого мышления и гуманитарных технологий. Научное сообщество нуждается в творческих умах не меньше, чем они нуждаются в научных сообществах.