Текст книги "Шел из бани. Да и все…"

– Да, пойти против системы сложно. Политическую карьеру в крае делали «свои люди», кто был послушным – входил в касту приближенных.

Новому поколению управленцев просто не дали сформироваться, власть прочно удерживали прежние партийные лидеры.

Посмотрите на крайсовет: есть там кто-нибудь, кто мог составить в мае прошлого года конкуренцию на пост спикера? Такие люди просто не прошли. Они могли пошатнуть позиции бессменного спикера. Есть в краевом Совете сильные, независимые личности, но их мало. Большинство пришло в крайсовет по партийным спискам.

На федеральном уровне «Единая Россия» считается партией власти, которая является сильным звеном – поддержкой президента. В ее составе – люди, которые работают на общий результат: правительство, президент, Дума приходят к компромиссу «Единая Россия» алтайского образца – это совсем другое явление, ни о каких компромиссах ради общего дела, интересов края речи не идет. Получается, что народ верит «единороссам» как президентской партии, а на самом деле просматриваются интересы другого характера? Тогда бы назывались по-другому – не вводили людей в заблуждение.

В формировании алтайских партий не обошлось без участия прежних партлидеров. Спикер крайсовета возглавляет «За наш Алтай», на приход во власть части «единороссов» имел влияние бывший губернатор. Сейчас он в полпредстве курирует Алтайский край. Это реальный рычаг власти.

– Ваши противники прозрачно намекают, – если вы уйдете, кризис прекратится. Вместо вас уже предлагаются кандидатуры на пост губернатора. Политический лидер якобы найден…

– Дело далее не во мне. Любой, кто не связан круговой порукой с бывшей партэлитой, столкнется с той же ситуацией. Прежняя власть считала себя непоколебимой, поэтому потерю абсолютного управления регионом восприняла так болезненно, развернула борьбу. Нужен подконтрольный губернатор. Ищут того, кто будет выгоден, восстановит старые бюрократические связи. Нынешний так называемый политический кризис – это кризис поколения, которое не может смириться, что его время ушло.

– Но бывшая политэлита не так беспомощна, у нее еще сохранились каналы влияния. Кроме того, терять ей уже нечего, поэтому пошла ва-банк…

– Что такое элита? В элиту нельзя попасть по партийным спискам или занять место во власти. Элита – это самая прогрессивная часть населения: та, которая созидает, творит, преумножает богатство, духовную культуру своего народа. В обществе, государстве или в собственной семье, городе и крае такие люди готовы выступать не только в роли потребителя. Настоящую элиту региона, страны объединяет общая идея – высокая духовная цель, благо региона. А все эти ходы «ва-банк», игры в «политический кризис» не идут на пользу краю.

– Когда же иссякнет энергия, которая подпитывает алтайский «политический кризис»?

– В крае нет реальных причин для противостояния законодательной и исполнительной власти. Обвинения в адрес действующей власти не подкреплены фактами. Есть оценка социально-экономического положения Алтайского края, которую дали эксперты Минэкономразвития РФ. Она подтверждает положительную динамику в регионе за прошедший год. Сейчас спикер крайсовета старается не говорить на уровне цифр, потому что невыгодно. Общие фразы – это демагогия, когда не подкреплены фактами.

Есть к нам претензия по кадровой политике – предложили депутатам участвовать в подборе кандидатов на высшие руководящие должности, утверждении на должности замов и председателей структурных подразделений администрации края. Спикер крайсовета от имени всего депутатского корпуса отказался от такого варианта сотрудничества. А это могла быть реальная работа.

Цель «политического кризиса» – снять губернатора. Только представители «старой гвардии» понять не могут, что жить по-старому уже не получится.

Моя задача – обновить кадровый состав, задействованный в краевой политике, экономике. Пусть в управление приходят свежие, молодые, деятельные люди. Те, кто хочет и умеет работать. У каждого поколения свои задачи, старшее – должно помогать молодым, передавать свой опыт. Но они не должны занимать место молодого поколения.

У края до сих пор слава региона, где на перспективную работу можно устроиться только по знакомству, по блату. Поэтому самые способные выпускники в поисках лучшей доли уезжают из края. Молодежь просто вынудили уезжать из региона туда, где они востребованы и получат достойную зарплату. Нужно создавать условия, когда каждый инициативный и желающий чего-то добиться сможет реализовать себя здесь, на Алтае, у себя на родине.

– Но прежде чем решать эти задачи, нужно как-то разобраться с этим «политическим кризисом»…

– Если заниматься разбирательством, времени на решение реальных задач не останется. Жизнь не останавливается, не ждет, пока кто-то удовлетворит свои политические интересы. Нужно отделять политику от жизни простого человека.

Я думаю, главная задача власти – не мешать, помогать, создавать условия. Мы пришли в край работать и нашли поддержку среди тех, кто по образу мыслей является полной противоположностью старой «партэлите». Если кто-то сейчас увлеченно играет в «политический кризис», это его выбор. Меня не привлекают игры с нечестными правилами…

Как сказал Михаил Сергеевич: «Мы пришли в край работать». Эту работу жители края видели. Край жил. Край развивался. Труд своих земляков Евдокимов ценил…

Игорь Антимонов
«ОН БЫЛ ЧЕЛОВЕКОМ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ»

Игорь Антимонов работал в штате охраны администрации Алтайского края при губернаторе Михаиле Евдокимове. Как и многие, с приходом Евдокимова к власти, Игорь поверил в позитивные перемены, и именно это послужило причиной выбора его места работы.

Специфика

– Есть ли какие-то физические параметры, по которым молодых людей берут работать в охрану краевой администрации?

– У нас такой же статус, как у сотрудников ФСО, но если в Москве есть самостоятельная структура, занимающаяся вопросами безопасности государственных мужей, то в регионах подразделения этого рода находятся в подчинении структур МВД. То есть работники службы губернаторской охраны являются штатными сотрудниками ГУВД Алтайского края, и требования к их физической форме такие же, что и к работникам этого ведомства. Среди обывателей бытует миф о том, что охранник – это обязательно «шкаф», который в критическую минуту просто-напросто заслонит охраняемого свои телом. Однако это только миф: рост и вес в ситуации, о которой идет речь, роли не играют, главное – хорошая физическая подготовка. В охрану подбираются разные люди. Есть словно бы «незаметные» охранники, ничем, в том числе и габаритами, не выделяющиеся из толпы. И именно в этом заключается их огромный плюс: их «незаметность» сбивает с толку, никто не ожидает, что такой человек – секьюрити. Важен элемент непредсказуемости.

– А как дела должны обстоять со здоровьем? Как у космонавтов?

– Ну что вы, никаких особо завышенных требований нет. Главное – нормальная физическая форма, а так к здоровью при приеме на работу в охрану администрации предъявляются обычные милицейские требования.

– Откуда люди приходят в службу охраны? И как происходит отбор?

– Ребята приходят и из СОБРа, и из ОМОНа, к ним присматриваются в течение двух-трех месяцев, и потом принимается решение по каждой кандидатуре.

– От чего зависит количество бодигардов рядом с охраняемым человеком?

– От масштабности, многолюдности и статусности мероприятия, на котором он собирается присутствовать. Если оно многолюдное, задействован весь штат, если нет, обычно при охраняемом один-два охранника.

– А когда губернатор отправляется в зарубежную командировку, его сопровождает собственная охрана или принимающая сторона обеспечивает бодигардами там, на месте?

– За рубеж мы не вылетали. Скорее всего, там охрана тоже не предоставлялась, точнее, предоставлялась чисто символически. И вообще, работа любой охраны имеет отчасти символический характер, потому что если человека захотят убрать – его уберут несмотря ни на что. При современном вооружении и уровне специалистов, которые у нас есть, это не проблема. Охрана нужна, чтобы уберечь от каких-то эксцессов в толпе, от непредсказуемой агрессии, которую кто-то внезапно решит обрушить на охраняемого, от хулиганских выходок – от всего того, что может возникнуть спонтанно и представляет собой определенную опасность. Если же речь идет о намеренной, планируемой ликвидации человека, служба охраны эффективна только при условии синхронизированной работы с целым рядом других служб, в первую очередь силовых органов (МВД, ФСБ и прочих).

– То есть если речь идет о плановой ликвидации, в одиночку служба охраны оказывается бессильной?

– Такие планы трудно предотвратить. Судите сами: у винтовки «Антиснайпер» дальность поражения, например, 3 км, при этом не спасет никакая броня: ни бронежилет, ни что-то еще. А с такого расстояния охраннику просто-напросто невозможно что-то рассмотреть. Стопроцентной безопасности никто гарантировать не может.

– Много ли приходится тренироваться, чтобы поддерживать хорошую физическую форму?

– Поскольку речь идет об охране высших должностных лиц государства, ребята просто обязаны быть в хорошей физической форме: метко стрелять, быстро бегать, скорость реакции должна быть почти молниеносной. Поэтому постоянные тренировки – непреложное требование. Стреляем мы гораздо чаще, чем рядовые сотрудники ГУВД. Однако стрельба по мишени многого не дает. Охранник должен уметь выстрелить очень быстро. Дается одна секунда на то, чтобы вытащить оружие из кобуры и выстрелить. При этом в ситуации реальной опасности охранник еще должен очень быстро успеть оценить, действительно ли необходимо применить оружие, целесообразно ли это делать. То есть важна быстрота ситуативного мышления. Поэтому стрельбу мы обычно отрабатываем в прыжке, кувырке, потому что в жизни, как правило, не применяется стрельба из стандартных положений. Конечно, ситуации, в которых необходимо применить оружие, случаются крайне редко, однако быть к ним готовым нужно всегда, поэтому приходится много тренироваться.

– Оправдывает ли себя непростая работа в службе губернаторской охраны достойной оплатой труда?

– Абсолютно нет. Мы работаем на окладах сотрудников ГУВД Алтайского края. Если проводить ранговое соответствие, ребята в охране приравнены в званиях к капитанам, майорам, старшим лейтенантам. В основном капитаны, майоры. Люди работают день и ночь, а получают крохи. И потом, они ведь выполняют очень важную задачу – обеспечивают безопасность губернаторов, а их ведь, если рассудить, в России не так и много. Зарплата при этом просто нищенская, если честно.

– Скажите, а с какой предельно допустимой скоростью должностное лицо может двигаться по трассе?

– Существуют определенные скоростные рамки, заданные в должностных правилах – это 130–140 км по трассе. Скорость выбрана не просто так, чтобы, например, показать привилегированность положения должностного лица, а в целях его безопасности: при таком темпе движения сложно поразить автомобиль из стрелкового оружия. С такой скоростью ездит и президентский кортеж, и кортежи иных высоких чиновников.

Трагедия

– Насколько обоснованным вам кажется снятие сопровождения машины губернатора в начале августа 2005 года?

– Абсолютно необоснованным, поскольку Михаил Сергеевич являлся не только губернатором, но и членом Совета Федерации, которому положена охрана и спецсопровождение на официальном выезде. То, что это был официальный выезд на мероприятие, имеющее не только краевое, но и общероссийское значение, сомнений не вызывает. Был сделан запрос, но в сопровождении машин ГАИ губернатору отказали.

– Скажите, а вы следили за развитием событий в деле Щербинского?

– Кроме как позорным его итог я не могу назвать. Как судья может решать, обязательным было присутствие губернатора на мероприятии, посвященном 75-летию Германа Титова, или необязательным? Кто дал судье такие полномолчия? Это решение принимает губернатор и помощник губернатора. Космонавт такого значения на Алтае был единственный, и второй вряд ли появится. Это космонавт № 2 в истории космонавтики СССР! И считать мероприятие, на которое прилетает его жена и дочь, необязательным для присутствия губернатора, – это, по меньшей мере, странно.

– Разве не мог губернатор просто-напросто стукнуть кулаком по столу и затребовать сопровождение?

– Он и стучал, это было при мне, но ему было отказано. Я отправлял его накануне трагедии в Верх-Обское. Следя за перипетиями дела Щербинского, все почему-то забыли, что погиб не один человек – погибли водитель и охранник. Осиротели три семьи. Жена Саши Устинова осталась с маленьким ребенком на руках… У Саши было девять продолжительных командировок в горячие точки, а вышло так, что погиб он в мирное время. Щербинского сделали героем, но никто не упомянул, в каком положении остались родственники погибших, та же Галина Николаевна, которой еще очень долго придется лечиться после всего пережитого. Мое личное мнение – Щербинский виновен на 100 %: во-первых, не пропустил спецмашину, во-вторых, удар был в заднюю часть автомобиля. Я попадал в аналогичную аварию два года назад. Слава богу, остался жив и выиграл суд. И потом, такие огромные средства вложены в защиту Щербинского, что просто диву даешься! Кучерена – один из самых дорогих адвокатов России. Я не верю в материальную незаинтересованность его визита на Алтай. Ежегодно на дорогах России гибнет 35 000 человек, и подобный аварий случается множество. Вполне возможно, что осуждают тысячи невинных людей. Почему же никто не бросается их защищать?

– Говорят, что обстановка вокруг Михаила Сергеевича в последние дни была накалена. Вы это чувствовали?

– Я как раз работал с ним всю неделю накануне гибели. В эти дни он очень часто ездил без водителя, за рулем был я. И меня насторожило одно обстоятельство. Обычно Михаил Сергеевич не делал никаких замечаний, а тут вдруг, буквально за сутки до случившегося, мы с ним поехали по делам, я начал обгонять машину, и он совершенно неожиданно сказал: «Смотри осторожнее, дураков на дороге всяких хватает…» Меня это удивило: я всегда ездил достаточно осторожно, и это предостережение было и лишним, и неожиданным.

– Какое отношение у вас было к Евдокимову?

– Вообще говорят, что охрана всегда ненавидит охраняемых лиц. Представьте: круглосуточно находишься рядом с охраняемым лицом, потакаешь всем его капризам, нет никакой личной жизни… Но случай с Михаилом Сергеевичем совершенно иной. У меня о нем только положительные отзывы. Это был человек, который действительно хотел что-то сделать для края. Я был с ним с начала выборов и ушел из администрации, когда Михаила Сергеевича не стало. Он был человек неординарный – очень яркий, интересный. Находясь рядом с ним, я постоянно открывал что-то новое для себя. Евдокимов менялся в разных ситуациях. С ним интересно было работать. Интересно и тяжело. Он действительно был человеком с большой буквы. Благодаря ему я вышел на другой качественный уровень жизни, пообщался с известными людьми, которые уважали его и любили.

– Почему вы говорите о круглосуточном режиме? Разве у охранников нет графика работы?

– График, скажем так, скользящий. У охранника ненормированный рабочий день, поэтому говорить о графике бессмысленно. Я уезжаю в командировку, не зная, сколько она будет продолжаться. Она может получиться двухдневной, а может двухнедельной.

– А в каком смысле тяжело было работать с Евдокимовым?

– Тяжело с профессиональной точки зрения, потому что он был непредсказуем. Мог в любой момент сказать: «Останови машину» и выйти в толпу. Он был публичным человеком и долгое время не мог привыкнуть к тому, что он не только народный артист, но и губернатор. Евдокимов охотно встречался с людьми, а у людей может быть всякое настроение. И когда при нем один охранник, а он выходит в толпу из 100–200 человек, представьте, какое это напряжение! А объяснить ему, что этого лучше не делать, было невозможно: он просто привык к публичности.

– Бывали ли случаи, когда происходило действительно что-то опасное для жизни губернатора?

– Нет, ничего экстраординарного не случалось. Иногда бывало, в толпе раздавались недружелюбные реплики, иногда абсолютно беспардонные, и только. Но это было исключением. В основном его звали в гости, в баньку… Люди к нему относились очень доброжелательно, с положительными эмоциями. Но для нас это все равно было большим напряжением, потому что настроение всех не угадаешь.

– А что перевешивает – «интересно» или «тяжело» – при оценке работы?

– С профессиональной точки зрения тяжело, а с личной – интересно, и это несопоставимые вещи. Я очень многое узнал о нем, очень много интересных людей вокруг него было. Я получил колоссальный опыт, пополнил свой духовный багаж так, как этого просто не могло бы случиться, работай я рядом с другим человеком. Он был при всем при том очень скромным, и настоящим делом считал только что-то глобальное. То, что успел сделать по мелочам, не любил афишировать, считал, что гордиться особо нечем. Парк «скорых помощей» обновили практически за год, школам подарили автобусы, газопровод дотянули наконец-то хотя бы до Троицкого, а ведь стройка была заморожена, – это большая работа. Начали добывать уголь на Мунайском разрезе, а ведь там тоже ничего не делалось. И об этом умалчивалось и умалчивается… Было сделано, мне думается, довольно много позитивного. Алтай – аграрный край, и было завезено много нужной сельскому хозяйству техники, собрали прекрасный урожай – нормально и посеялись, и убрали. Все предрекали, что не отсеемся, но все прошло нормально. Михаил Сергеевич специально после рабочего дня объезжал районы, смотрел, как идут дела. В отношении сельского хозяйства он был в курсе всех дел. Его губернаторство, я убежден, было только позитивным. А если у нас все заводы развалены – так это же не его вина, их годами планомерно разваливали. Если при Евдокимове СМИ заняли позицию показывать любой промах власти в гипертрофированных размерах, то мне непонятно, почему сейчас у нас в СМИ такая тишина, несмотря на многие острые проблемы.

– После гибели Евдокимова вы ушли из службы охраны администрации края по собственной воле?

– Да. Пока Галина Николаевна была на Алтае, мы с ней отработали, но это происходило уже по личной инициативе. И когда она уехала, я ушел из охраны.

– Как вы думаете, каким образом на Алтае нужно увековечить память о Михаиле Сергеевиче?

– Как бы там ни было, я думаю, что на трассе нужно поставить небольшой мемориал всем троим погибшим. В Верх-Обском уже построили часовню, я там бываю иногда. Но лучше бы он был живым, лучше бы его поддерживали живого. Многие просто отвернулись, ушли в тень вместо того, чтобы помогать Евдокимову. Молчание людей, когда рассматривалось дело Щербинского, мне тоже непонятно. Ведь их же просто одурачивали, все это было показным. У нас такое творится! Но никто при этом не выходит на митинги. На Алтае самый высокий по Сибири тариф на электроэнергию, но бастовать что-то никто по этому поводу не собрался. И потом, Зуев был профессионал с большой буквы. 25 лет водительского стажа – и ни единой аварии, даже мелкой, у него за это время не было. Он работал в Казахстане, в президентском гараже, в посольстве Ирана отработал 4 года… Проблема в том, что на Алтае водители крайне беспредельно ездят по дорогам, не соблюдая порой даже элементарных ПДД. Поэтому кемеровские, например, автобусы, едущие в санатории Белокурихи, без сопровождения машин ГАИ по нашим трассам не ходят. Сопровождение ведь может за плату заказать любой желающий, и кемеровчане стараются обезопасить себя. Недавно я ехал в Бийск и наблюдал такую картину: шла военная колонна, перевозили ракеты. Движение, естественно, перекрыли, но было очень много желающих проскочить эту колонну. В итоге машины оказывались в кювете – их туда сбрасывали БТРами. Водители не понимают даже таких вещей! Ведь везли стратегическое оружие! И потом, все сопровождения играют чисто номинальную роль. Предположим, идет кортеж со скоростью 140 км, но и его пытаются обогнать и будут обгонять, никого на наших дорогах не волнуют машины сопровождения.

– Беспредел на дорогах свойственен всей Сибири или есть дисциплинированные в плане вождения регионы?

– Лихачат, пожалуй, только на Алтае. Кузбасс, например, ездит очень дисциплинированно: как только появляется машина с мигалкой, все останавливаются и пропускают ее. Просто Аман Тулеев и его чиновники постоянно ездят с сопровождением, и водители приучены уступать им дорогу. В Новосибирской области и Красноярском крае правила соблюдают похуже, но самый отвратительный в этом смысле Алтайский край. Стоит хоть раз сесть в машину к сотрудникам ГАИ и посмотреть, как они работают при сопровождении какого-нибудь высокого чиновника. Им приходится беспрерывно кричать в мегафон: «Принять вправо!», «Принять вправо!», а водители им просто-напросто не подчиняются, хотя требование уступать дорогу машине со спецсопровождением прописано в ПДД.

– Как вы думаете, в чем заключался просчет Евдокимова как губернатора?

– Планы у него были грандиозные, он мог привлечь в край так необходимые экономике региона большие инвестиции. У него были нормальные отношения с людьми из разных сфер, в том числе и с олигархами. С тем же, например, Абрамовичем Евдокимов часто по телефону разговаривал. Строительство полей с европокрытием и открытие школы Смертина состоялось в результате переговоров Михаила Сергеевича и Романа Аркадьевича. Сегодня тоже об этом почему-то не вспоминают. Но главное – сегодня ребятишкам есть где учиться играть в большой футбол. Были планы построить новый современный Дворец спорта, переговоры об этом были в завершающей стадии. Евдокимов, мне кажется, не мог привыкнуть к политическим играм, интригам. Он доверял людям и не понимал, как может человек сегодня с ним обниматься-целоваться и обещать одно, а завтра делать совершенно противоположное обещанному. У него это просто в голове не укладывалось… Видимо, о губернаторстве у него было представление, мало соотносящееся с существующим положением дел. Он с человеческой точки зрения ко всему подходил, с мерками дружбы и взаимопомощи, а в политике так не бывает, там мало кому можно доверять. Там каждый сам за себя, нет ни друзей, ни врагов. Понемногу он, конечно, начал во всем разбираться, но увы… Михаилу Сергеевичу не хватило всего года, чтобы дела пошли в гору, потому что за год сложно что-то сделать в нашем крае, в котором ресурсная база отсутствует. Кстати, Фрадков, побывавший на Алтае, абсолютно верно заметил, что мы – классический пример региона, в котором нет ни нефти, ни газа. Евдокимов и очень хотел, и готов был исправить положение дел в доставшемся ему запущенном хозяйстве. Думаю, многим на Алтае, как и мне, жаль, что судьба распорядилась иначе.