Текст книги "Лестница страха"

Смирнов зашагал по направлению к отделу, хотя время еще было. Там он встретится с начальником отдела и Казимовым, дознавателем, про которого поговаривали, что он с большими странностями. Но, как говорится, «кто без греха, пусть первым бросит в меня камень». Усмехнувшись, Смирнов прибавил шагу – ему показалось, что ветер стал холоднее, а это означало приближение грозы.

– Чем порадуете? – мрачно поинтересовался Павел Петрович, обводя подчиненных взглядом исподлобья. – Сдвиги есть? – Он уставился на Смирнова.

Тот поерзал, кашлянул, аккуратно положил перед собой сигарету, которую разминал пальцами.

– Вы же знаете, Пал Петрович, что в делах такого рода выявить мотив сразу практически невозможно.

– Знаю, – кивнул начальник. – Но теперь у вас уже два убийства. – Он взглянул на Казимова. – Есть что сравнивать.

– Жертвы совершенно не похожи, – проговорил Смирнов. – Мы тут с коллегой немного пообщались перед совещанием. – Он коротко кивнул Казимову. – Обменялись, так сказать, информацией. Так вот, женщины совершенно не похожи внешне. Работали в разных местах.

– Но они жили в одном районе, – прервал его Павел Петрович. – В нашем! Возможно, они были знакомы с убийцей.

– Мы постараемся найти точки соприкосновения, – пообещал Смирнов. – Может быть, они и друг с другом знакомы были.

– Вы этого до сих пор не знаете?

– Второй труп только утром нашли.

Павел Петрович усмехнулся.

– Надеюсь, ваши орлы там делом заняты? – поинтересовался он у Казимова.

Дознаватель дернул худыми плечами:

– Собирают полное досье, опрашивают свидетелей. Если убитые были знакомы, мы это выясним.

– Уж будьте любезны! – буркнул Павел Петрович. – Работать будете вместе. – Он поочередно ткнул указательным пальцем в Казимова и Смирнова. – Так дело быстрее пойдет. Все остальное забросьте, подождет. Раскрыть эти убийства важнее всего! Если наш псих начнет каждый день мочить по женщине, наши головы слетят в два счета! – Начальник звонко щелкнул пальцами. – Ясно?

– Ясно, – вздохнул Смирнов.

Казимов только кивнул. Было заметно, что он не в восторге от перспективы заниматься этим делом.

– А взлом поликлиники? – робко поинтересовался дознаватель. – С ним что?

– Думаю, это имеет отношение к убийствам, – предположил Павел Петрович. – Постарайтесь найти связь. Проверьте последние поступления в архив. Короче, я вас должен учить работать, что ли?

– Никак нет, Пал Петрович, – отозвался Смирнов.

– Ну, тогда вперед. И чтобы вечером отчитались.

– Есть! – хором выдохнули следователь и дознаватель, вставая.

– Разрешите идти? – спросил Казимов.

– Да, да! – раздраженно махнул рукой Павел Петрович.

– Есть полезные идеи? – без энтузиазма поинтересовался Смирнов у Казимова, когда они вышли из отдела.

– Откуда? – усмехнулся тот. – Я вообще думал, что это дело тебе отдадут.

– Отдали бы, если б не взлом в поликлинике. Поработаем вместе.

– Угу.

– Ничего, – усмехнулся Смирнов, – я не кусаюсь.

Казимов улыбнулся одними губами:

– Ну, тогда все в порядке.

Смирнов внимательно взглянул на Казимова:

– Слушай, тебе действительно так в лом заниматься этими убийствами?

– Вообще-то нет, – помолчав, признался дознаватель.

– Тогда давай посмотрим на утренний труп.

Казимов кивнул. Он чувствовал азарт, хотя и старался этого не показывать. В конце концов, это было настоящее дело, как в американских триллерах, а не банальное ограбление, драка или бытовуха.

Смирнов открыл дверь машины:

– Прошу, мил-сударь. Карета подана.

– Я вот о чем подумал, – начал Казимов, садясь на место рядом с водителем и доставая мятную пастилку. – Первая жертва работала юристом, вторая – медсестрой. Что, если кто-то хотел заткнуть им рот? Причем надежно.

– Все может быть, – кивнул Смирнов, заводя мотор. – Тем более что языки он им запихал сам знаешь куда.

– Да, он как бы намекал на их болтливость.

– Но если бы убийца хотел замести следы, он бы все сделал по-тихому. А тут поработал явный психопат. Он пытал этих женщин и даже не поленился достать из них дерьмо. Думаешь, обычный киллер стал бы этим заниматься?

– Вряд ли, – согласился Казимов.

– Вот и я о том же, – крякнул Смирнов.

Машина тронулась.

– Главное – выяснить, как жертвы связаны между собой. Предлагаю сравнить их досье. Когда твои парни закончат сбор информации?

– Часа через два.

– Я скажу Дымину, чтобы он притащил все, что нарыли. Сядем и проработаем оба досье.

– Вдруг окажется, что эти две тетки знакомы с детства, – вставил Казимов.

– Ну да, – кивнул Смирнов.

Через четверть часа они припарковались рядом с машиной Ратникова. У парадного курил один из оперативников Казимова.

– Ну что? – спросил дознаватель, подходя.

– Там Валера работает.

– Заканчивает?

Оперативник пожал широкими плечами:

– Кто ж его знает? – Он бросил окурок в урну и открыл дверь парадного. – Пойдем?

– Удалось узнать, знакомы ли жертвы? – спросил Смирнов, пока они поднимались.

– Да. У них дети учатся в одном классе.

– Серьезно?! – Смирнов и Казимов переглянулись. – И в какой школе?

– Тут рядом, – махнул рукой опер. – Во дворе, рядом с футбольным полем. Не помню номер.

– Уточни, – велел Казимов. – Надо туда сходить, – добавил он, обращаясь к Смирнову.

– Да. Самим.

Дверь в квартиру убитой была приоткрыта. На площадке стояли сложенные носилки – значит, Ратников почти закончил первичный осмотр.

Смирнов и Казимов вошли в квартиру, опер указал направление:

– Валера там.

– Как тебе зрелище, кстати? – негромко поинтересовался Смирнов, когда они с Казимовым двинулись вглубь квартиры.

– Жуть.

– Ага. Напоминает американские фильмы, правда?

– Немного.

Они вошли в гостиную. Криминалист стоял возле журнального столика, собирая инструменты.

– Как дела? – спросил Смирнов, подавая руку.

– Та же картинка.

– Когда ее убили?

– Между девятью и одиннадцатью утра.

– После того, как ребенок ушел в школу?

– Наверное. – Криминалист защелкнул замки кейса. – Это уже не ко мне.

– Ты сделал отчет по вчерашнему трупу?

– Не успел. Постараюсь к обеду.

– Ладно. – Смирнов бросил взгляд на труп. – Это вы забираете?

– Да, сейчас ребят позову.

– Нашел что-нибудь интересное? – спросил Казимов.

– Да. – Ратников достал платок и промокнул лицо. – В теле Растоповой. Наш парень залил ей в желудок кислоту. Она еще была жива. Как раз это ее и добило.

– Зачем он это сделал? – нахмурился Смирнов.

– Думаю, чтобы причинить боль.

– Что за кислота? – уточнил дознаватель.

– Соляная.

– Он принес ее с собой?

– Наверняка. И пузырек забрал. Советую поискать в ближайших урнах и помойках.

– Скорее уж на газонах, – заметил Казимов.

Смирнов кивнул:

– Поищем. Трудно достать эту кислоту?

Ратников пожал плечами:

– Смотря кому. Если ты работаешь в лаборатории или…

– Это понятно. А, например, в аптеке? Или в магазине?

– Нет, это вряд ли. Я имею в виду, если ты хочешь сделать это, не оставляя следов.

– То есть?

– Сейчас объясню, только парней позову. Пора тут заканчивать. – Криминалист вышел и вернулся через полминуты в сопровождении пары парней, которые тащили носилки. – Выйдем, – предложил криминалист. – Меня уже тошнит от этой вони.

Следователь и дознаватель с радостью последовали за ним.

– Давайте на балкон, – предложил Ратников. – Подышим свежим воздухом.

Казимов вытащил сигарету и зажигалку. Смирнов покосился на него, но ничего не сказал. Он бы тоже с удовольствием закурил.

– Итак? – обратился он к медэксперту.

– Убийца закачивал кислоту через шланг или трубку, – пояснил Ратников. – Поэтому я не могу сейчас сказать, заливал ли он ее в желудок сегодняшней жертве. Нужно провести вскрытие. Но думаю, почерк убийцы прежний.

– А что насчет того, как можно достать кислоту? – напомнил Казимов.

– Через Интернет можно купить почти любой реактив. Так что приобретение соляной кислоты не проблема. Вот только останутся документы: чеки, накладные.

– В нашем районе есть химические лаборатории?

– Конечно. Две экспертные и еще три при училищах и институтах.

– А в школе может быть соляная кислота? – спросил Казимов, повинуясь наитию.

– Безусловно. В химическом кабинете полно всяких кислот.

Смирнов и дознаватель переглянулись.

– И трубки?

Ратников кивнул:

– Конечно.

– Я поручу Павлову узнать, не покупал ли кто-нибудь кислоту в лабораториях, – сказал Казимов.

– А дома можно изготовить соляную кислоту? – поинтересовался Смирнов.

– Конечно. Для этого нужны поваренная соль, серная кислота, газоотводная трубка, колба, капельная воронка и склянка с водой. Еще можно подсоединить холодильник.

– Химиком быть не обязательно? – уточнил Казимов.

Ратников покачал головой:

– Справится и школьник.

Помощники Ратникова тем временем уложили труп в черный пластиковый мешок и погрузили на носилки. Один из них заглянул на балкон, чтобы сообщить об этом криминалисту.

– Все? – спросил Ратников, взглянув на собеседников. – Я свободен?

– Да, спасибо, – отозвался Смирнов. – Не забудь отчет прислать.

– Как только, так сразу, – пообещал криминалист, уходя с балкона.

Казимов выбросил окурок.

– Ну что?

– Предлагаю, пока Павлов будет обзванивать лаборатории, заглянуть в эту школу. И надо поговорить с родственниками погибших. Вдруг они знают, кто мог иметь зуб на убитых.

– Юрист и медсестра, – медленно проговорил Казимов. – И отрезанные языки. Если они что-то знали, это могло быть связано с судебным разбирательством или иском, который предъявили поликлинике.

– И поэтому ночью кто-то залез в архив, – добавил Смирнов. – Надо выяснить, не было ли жалоб на поликлинику.

– Но из-за этого ведь не убивают, верно?

– Смотря чем разбирательство грозило виновным. А убивают и не за такое, знаешь ли.

Казимов кивнул. Он знал это не хуже следователя. Сколько через его руки прошло бытовых убийств, причиной которых послужила ссора из-за криво повешенного полотенца, не вытертых в прихожей ног, упавшей бутылки с недопитой водкой. Иногда ему казалось, что людям нужен только повод, чтобы пырнуть своего ближнего ножом или забить молотком.

– Заткнуть рот или наказать за болтливость – это разные вещи, – задумчиво произнес Смирнов. – Во втором случае должен быть тот, кто в курсе причин убийства.

– Тот, кому одна из жертв все рассказала, – подхватил Казимов. – Или обе.

– Если убийце это стало известно, то он, конечно, знает имя и этого человека. Значит, будет еще смерть. Минимум одна.

– Мне кажется, нужно проработать надпись.

– «Помни о девяти»?

– Да. Это ключ.

– К чему?

– Мне кажется, если понять послание, то станет ясно, наказали этих женщин или просто заставили замолчать. Подстраховались, так сказать.

– Если это связано с судебным иском, то многие должны быть в курсе. Не только убитые.

– Согласен. И все-таки я бы начал с цифры.

Смирнов кивнул:

– Ладно, так и сделай. Изучи все, что найдешь, поройся в Интернете. Там должны быть энциклопедии символов.

– А ты? – спросил Казимов.

– Я схожу в школу. Думаю, прямо сейчас, пока не кончились уроки.

– Знаешь, что меня удивляет?

– Ну?

– Ратников сказал, что для получения соляной кислоты нужна серная, так?

– Да, и что?

– Если у убийцы была серная кислота, зачем ему делать соляную? Она бы ему отлично подошла.

Смирнов поскреб подбородок.

– Значит… Ему нужна была именно соляная.

– Вот именно, – покачал головой Казимов. – Но почему?

– Поразмыслим об этом потом, а сейчас я в школу. Давай встретимся в отделе перед обедом, заберем отчет Ратникова, если он соизволит его переслать, и сравним впечатления.

Казимов кивнул:

– Хорошо. Значит, разделимся.

Они вернулись в комнату.

– Ну, до встречи. – Смирнов протянул дознавателю руку. Тот пожал ее:

– До скорого.

Глава 3

Казимов сел в кресло и откинулся на мягкую спинку. Он еще не понял, рад он, что ему пришлось заниматься этими убийствами, или нет. Смирнов казался вполне адекватным полицейским, но Казимов не доверял людям. Особенно своим коллегам. Кроме того, ходили слухи, что Смирнов – мужик со странностями. Поговаривали, будто после смерти сестры у него поехала крыша, хотя никто не мог толком объяснить, в чем это заключается. Казимов раньше пересекался со следователем на совещаниях и по мелочи, в основном из-за бытовухи, вместе они не работали. Теперь же они стали, как сказали бы в Америке, напарниками. Казимов при этой мысли усмехнулся. Да уж!

Он включил компьютер и придвинул пепельницу. Хорошо, если ему удастся понять, что означает послание убийцы, при помощи Интернета, подумал Казимов. Тащиться в Публичную библиотеку не хотелось.

Монитор загорелся, на нем появилось приветствие, быстро сменившееся картинкой рабочего стола: один из постапокалиптических пейзажей Бексиньского. Казимов секунд тридцать задумчиво смотрел на переплетенные кости насекомоподобных мутантов, расплющенных по стенам, а затем щелкнул по значку браузера. В открывшемся окне набрал «Символика девять», нажал ввод и полез за сигаретами. Прочитал выпавшие ссылки, щелкнул по нескольким, закурил и принялся читать. Минуты через две Казимов достал из кармана блокнот, ручку и начал делать пометки.

Приходилось читать все подряд, чтобы не пропустить важное. Большая часть информации едва ли могла иметь отношение к убийствам, хотя кто может угадать, чем руководствовался садист, когда делал на телах своих жертв кровавые надписи. Казимов выписывал только то, что, как ему казалось, могло оказаться полезным.

Когда он закончил, был почти полдень. Затушив в пепельнице четвертую сигарету, Казимов перечитал сделанные пометки. Набралось не так уж много и при этом ничего определенного.

Во-первых, он записал, что в китайской «Книге ритуалов» девятка означает девять основных ритуалов, в число которых входит жертвоприношение. Это едва ли имело отношение к молчанию, но пока не стоило пренебрегать ничем. В конце концов, то, что убийца отрезал женщинам язык, чтобы наказать за болтливость, – не более чем предположение. С той же вероятностью он мог засунуть их во влагалища, намекая на нетрадиционную сексуальную ориентацию убитых. Может быть, они были лесбиянками и какому-нибудь поборнику нравственности это не давало покоя.

Во-вторых, Казимов пометил, что в разных религиях девятка символизирует ад. Кроме того, это число считалось мужским и ассоциировалось с маскулинным началом. А в почерке убийцы так или иначе проявлялся интерес к женским гениталиям, положительный или отрицательный – должны сказать психологи.

Далее Казимов записал, что в иудаизме девятка – символ правды, истины.

На первый взгляд ничего из этого не подходило. Возможно, он руководствовался при отборе неверными критериями? Казимов решил набрать в поисковике полный текст послания: «Memento 9». Безрезультатно. Тогда он перевел фразу на русский: «Помни 9». Напрасно. Еще одна попытка: «Помни о девяти». Казимов достал новую сигарету и закурил. Он так ничего и не смог выяснить. Либо число девять имело значение лишь для убийцы, либо он не понимал, где искать. Казимов сидел и курил, выпуская дым через ноздри, пытаясь понять, кому могло быть адресовано послание. Если полиции, то его смысл должен быть очевиден. Если же это предупреждение другим потенциальным жертвам, то ему едва ли удастся догадаться, что оно означает. Оставался еще третий вариант: убийца мог оставить послание самим жертвам. Так сказать, бросить им последний укор.

На столе зазвонил телефон. Дознаватель поднял трубку.

– Лейтенант Казимов слушает, – проговорил он.

– Это я, – услышал он голос Смирнова. – Через десять минут буду в отделе. Ты там?

– Да. Узнал что-нибудь?

– Как сказать. Есть кое-что необычное. Думаю, тебе понравится. А у тебя как дела?

– По нулям. Прошерстил Интернет, но, по-моему, ничего подходящего не нашел.

– Ладно, подъеду и вместе посмотрим.

– Давай.

Казимов повесил трубку. Он испытывал что-то вроде ревности: Смирнов вернется с уловом – следователь намекнул на странности, которые обнаружил в школе. А он зря просидел утро в кабинете. Дознаватель еще раз перечитал записи в блокноте и с отвращением отодвинул его на край стола.

Расставшись с Казимовым, Смирнов отправился в школу, где учились дети обеих убитых женщин. Это было серое здание, позади которого находилось новое футбольное поле с искусственной травой, обнесенное железной сеткой, а перед фасадом – детская площадка с фанерной пожарной машиной, красной горкой и прочими развлечениями.

Смирнов припарковался на дорожке справа и пару минут наблюдал за зданием. Детей видно не было – уроки еще не кончились. Его взгляд привлекли стеклопакеты на всех окнах – школа явно была не бедная.

Следователь вышел из машины и направился к входу. Однако открыть дверь ему не удалось – она была заперта. Зато рядом имелась кнопка звонка. Смирнов нажал ее и услышал приглушенный сигнал.

– Что вы хотите? – раздался голос из динамика – оказалось, что под звонком есть еще решетка, вроде тех, что делаются в домофонах.

– Старший лейтенант Смирнов, полиция.

Электронный замок щелкнул, и следователь потянул дверь. Через пять секунд он стоял перед турникетом.

– Удостоверение можно? – проговорил дюжий охранник в сером камуфляже, явно бывший военный.

Смирнов достал корочки.

– Вы к директору? – поинтересовался охранник, снимая трубку стоявшего перед ним телефона.

– Да. Как его зовут?

– Людмила Борисовна. Минуточку. – Охранник быстро нажал несколько кнопок. – Алло, это Виктор. К вам из полиции. – Короткая пауза. – Не знаю. Хорошо. Проходите, – кивнул охранник, вешая трубку.

Он нажал под столом на кнопку, и турникет загорелся зеленым.

– Спасибо, – поблагодарил Смирнов.

Он был заинтригован. С виду школа выглядела вполне обычной, но оказалось, что попасть в нее не так уж просто.

– Как у вас все строго, – заметил он, не торопясь уходить.

– Да, – согласился охранник. – Кабинет директора на втором этаже. Вот по этой лестнице.

– Ясно. – Взгляд Смирнова упал на сенсорные экраны турникета. – Вы пропускаете детей по карточкам?

– Да.

– Здорово. А если ребенок ее забыл?

– Забираю дневник, – нехотя ответил охранник. Беседа его явно тяготила.

Кивнув, Смирнов направился к лестнице.

Правую стену фойе занимал прозрачный стеллаж, на полках которого стояли многочисленные кубки и лежали сафьяновые коробочки с медалями. Похоже, школа могла похвастаться значительными спортивными успехами. Смирнов притормозил и прочитал пару надписей на подставках. «За строевую подготовку», «За спортивное ориентирование», «За победу в военном смотре». Странные номинации.

Он обернулся, чтобы расспросить охранника, но наткнулся на его тяжелый взгляд и передумал: лучше поговорить с директором. Она наверняка не откажет себе в удовольствии похвастаться успехами учеников. А из этого типа каждое слово придется клещами вытаскивать.

Следователь открыл пластиковую дверь и начал подниматься на второй этаж. На лестнице слегка пахло хлоркой – должно быть, ее недавно помыли. В коридоре было пусто. Из какого-то кабинета доносилась музыка.

Кабинет директора находился напротив лестницы – обшитая рейками коричневая дверь с белой табличкой посередине. Фамилия, имя, отчество директора, дни и время приема.

Смирнов постучал и открыл дверь.

Директриса была женщиной лет пятидесяти, с копной черных волос, уложенных наподобие птичьего гнезда. Худощавая, в сером костюме, она напоминала функционера советского аппарата.

– Доброе утро, – проговорил Смирнов, оглядываясь по сторонам.

Кабинет, как и фойе, походил на зал славы. Здесь был забитый кубками шкаф, на стенах висели медали и дипломы в рамках. Никак не меньше двух десятков. Смирнову пришло в голову, что это, наверняка, далеко не все награды, которыми может похвастаться школа.

– Присаживайтесь, – предложила директриса, указав на один из свободных стульев.

– Благодарю. – Смирнов разместился за столом, который стоял перпендикулярно к столу, за которым сидела директриса.

– Я лейтенант Смирнов. – Следователь вытащил удостоверение и протянул хозяйке кабинета.

– Я вам верю, – отказалась та смотреть документ. – Что случилось?

– За два дня – вчера и сегодня – убиты две женщины, – начал Смирнов серьезным, деловым тоном. – Дети обеих – ученики вашей школы.

На лице директрисы отобразилось изумление.

– И кто? – проговорила она изменившимся голосом.

Смирнов достал блокнот, хотя отлично помнил фамилии обеих убитых.

– Растопова и Миронова.

Директриса на пару секунд задумалась.

– Помню таких, – проговорила она медленно. – Из шестого «А». – Она явно имела в виду детей, а не их родительниц.

– Что, оба? – невольно вырвалось у Смирнова.

– Да. Секунду. – Директриса взяла мобильник. – Сейчас я вызову классного руководителя.

Она набрала номер и прижала трубку к уху.

– Алло! Николай Дмитриевич, спуститесь ко мне. – Пауза. – Ну, так дайте им задание, и пусть сидят делают. Все, я вас срочно жду!

Директриса захлопнула «раскладушку» и подняла глаза на следователя:

– Как они погибли?

– Трудно сказать… в интересах следствия эта информация пока не разглашается.

Директриса понимающе кивнула:

– Да-да, конечно.

Она взглянула на дверь и нетерпеливо побарабанила пальцами по столу.

– Я вижу, у вашей школы много наград, – вежливо заметил Смирнов.

– Стараемся, – дежурно улыбнулась директриса.

– Много у вас учителей? – поинтересовался следователь, просто чтобы занять время.

– Пятьдесят восемь.

Паузу нарушил мужчина лет сорока, приоткрывший дверь кабинета.

– Вызывали? – спросил он, переступая порог.

– Да-да, – оживилась директриса. – Входите, Николай Дмитриевич.

Учитель сел на стул напротив Смирнова. Следователь обежал его глазами. Лысоватый, в очках с толстой черной оправой и сером костюме. Из кармана торчит ручка.

– Вот, Николай Дмитриевич, в вашем классе ЧП, – проговорила директриса, указывая почему-то на следователя.

Мужчина перевел на Смирнова вопросительный взгляд.

– Убиты две… родительницы, – продолжала директриса, – ваших учеников. Растопова и Миронова.

На лице преподавателя отразилось смятение. Он явно не понимал, при чем здесь он.

– Дети сейчас где? – спросила директриса.

– Миронова в школе, а Растопова отпросила сестра, – проговорил классный руководитель. – Сказала, что у них семейные обстоятельства.

– Вам известно что-нибудь о матерях этих учеников? – вмешался Смирнов.

– Да так, общие сведения, – растерянно отозвался учитель.

– Можете предположить, кто имел на них зуб?

– Нет. Я с ними знаком постольку-поскольку.

– Что это значит?

– На собраниях видел.

– Дети проблемные?

– Растопов состоит на школьном учете.

– Значит, с его матерью вы виделись часто?

– Ну да. Примерно раз в месяц, иногда два. Сейчас мальчик поспокойнее стал, а раньше приходилось чуть ли не каждую неделю звонить домой.

Директриса при этих словах кивнула.

– Непростой ребенок, – подтвердила она. – Мать его как воспитатель совершенный ноль.

– Почему? – заинтересовался Смирнов.

– Ей очень хотелось, чтобы Витя был как дрессированная собачка. – В голосе директрисы появились сочувственные нотки. – Сделай то, не делай этого. А ребенок – личность, он не может действовать как робот.

– Вы рекомендовали ей обратиться к психологу? – сам не зная почему, брякнул Смирнов.

Классный руководитель усмехнулся.

– Что? – насторожился следователь.

– Рекомендовали, – ответила за учителя директриса. – Она заявила, что ей стало еще труднее справляться с ребенком. Якобы психологи его испортили.

– Ясно, – сказал Смирнов. – Она подавала официальную жалобу?

– Да, в прокуратуру. Можете там узнать, если хотите. У вас есть вопросы к Николаю Дмитриевичу?

– Даже не знаю. Могу я попросить вас показать мне школу? – обратился следователь к учителю.

Тот вопросительно взглянул на директрису.

– Конечно, покажите, – отозвалась та. – У вас ведь сейчас окно будет?

– Вообще-то нет, – проговорил мужчина. – Да и класс у меня оставлен…

– Давайте я покажу. – Директриса поднялась с кресла. – Идите, Николай Дмитриевич, работайте.

– До свидания, – попрощался классный руководитель с явным облегчением.

– Что вас интересует? – спросила директриса, когда тот вышел.

– От погибших поступали жалобы на школу или учителей? – спросил Смирнов, проводив мужчину взглядом.

Повисла короткая пауза, затем директриса резко сказала, снова садясь в кресло:

– Да. На Николая Дмитриевича от Растоповой и на Диану Евгеньевну от Мироновой.

– Диана Евгеньевна – это кто?

– Учитель биологии.

– Когда поступили жалобы?

– От Растоповой в прошлом году, а от Мироновой – полтора месяца назад.

– Тоже в прокуратуру?

– Нет, в Комитет образования.

– И на что она жаловалась?

– Миронова-то? – Директриса усмехнулась. – Дочка ни черта не делает, так она была в претензии, что ей оценки ставят, видите ли, плохие. Радовалась бы, что на второй год не оставили!

Она явно была возмущена, хотя и старалась держать себя в руках. Должно быть, та история не прошла гладко, решил Смирнов.

– Приезжали из комитета?

– А как же!

– Ну и как?

– Все в порядке. Жалоба признана необоснованной. Диана Евгеньевна – прекрасный педагог.

– А на что жаловалась Растопова?

– На то, что классный руководитель не обеспечивает безопасность ее ребенку, – ответила директриса мрачно. – Бред на самом деле. Витя очень трудный мальчик и скорее сам представляет опасность для других учеников.

– Драки? – уточнил Смирнов.

– Да. Были и травмы. Но в тот раз ему самому досталось. Вот мамаша и взвилась. Наверное, думала, что, если она нажалуется, ему тут же троек наставят вместо двоек! – Директриса фыркнула.

– Наставили?

– Как бы не так! Исправлял свои оценки как миленький.

– Но и эта история закончилась благополучно, в конце концов, верно?

Директриса кивнула:

– Да, конечно. А как же иначе? У нас тут нет телохранителей.

– С тех пор Витя вел себя нормально?

– Когда как. Но вообще немного успокоился, в себя пришел.

– Почему?

– Понятия не имею.

Было заметно, что директрису это нисколько не интересует.

– Вы сказали, что готовы провести для меня экскурсию, – улыбнулся Смирнов.

– Да, идемте. – Женщина поднялась.

Они вышли из кабинета, и директриса указала направо:

– Там библиотека и кабинет истории. Вообще на втором этаже располагаются младшие классы. Внизу спортзал и столовая. Что вас все-таки интересует?

– Кабинеты технических дисциплин.

– Труда, что ли?

– Нет, химии и физики.

Директриса нахмурилась.

– Зачем вам это?

– Просто хотел бы взглянуть.

– Тайна следствия?

Смирнов усмехнулся, давая понять, что принимает это за шутку.

– Допустим.

– Хорошо. Тогда нужно подняться на четвертый этаж.

Через три минуты директриса указала на дверь:

– Вот кабинет физики. Это лаборантская, – добавила она, берясь за ручку двери поменьше. – Будете смотреть?

– А где кабинет химии?

– Здесь, рядом. – Директриса указала на соседнюю дверь.

Зазвенел звонок, заставив Смирнова вздрогнуть от неожиданности. Тут же в дальнем конце коридора распахнулась дверь, и из нее высыпала орава вопящих учеников.

– Давайте посмотрим, – поспешно сказал следователь, желая как можно быстрее укрыться от несущейся на него лавины.

Директриса открыла дверь, и они вошли в узкое помещение с одним окошком. Вдоль стен стояли шкафы и столы, на которых размещались коробки, штативы и химическая посуда.

– Это лаборантская, – пояснила директриса. – Ума не приложу, что тут интересного!

Она остановилась на пороге, сложив руки на груди. Смирнов прошелся по комнате, осторожно заглянул в пару коробок, обнаружив там наборы колб и пробирок, открыл один за другим шкафы, прочитал надписи на этикетках попавшихся на глаза реактивов.

– Кто имеет сюда доступ? – спросил он.

– Учитель и лаборант.

– И больше никто?

Директриса усмехнулась.

– В учительской есть набор запасных ключей. При желании любой может взять нужный и войти сюда.

– Я заметил в коридоре видеокамеры. Они снимают эту часть коридора?

– Конечно.

– Можно посмотреть записи?

– Какие записи?

– Вы же ведете видеосъемку?

Директриса приподняла брови.

– Разумеется, нет. На это никаких винчестеров не хватит. Камеры здесь только для наблюдения. Я могу, конечно, включить запись, но никогда этого не делала.

– Значит, мониторы стоят в вашем кабинете?

– Да.

– Я их не заметил.

– Они в соседней комнате.

Смирнов подошел к двери, ведущей в коридор. Снаружи доносились вопли и топот ног.

– В чем дело? – спросила директриса. – Какое отношение к убийствам имеет кабинет химии?

– Мне нужно поговорить с учителем, – вместо ответа сказал Смирнов.

– Александр Павлович! – Директриса сделала шаг к двери в кабинет и приоткрыла ее. – Зайдите, пожалуйста.

Через десять секунд перед полицейским предстал внушительных габаритов мужчина в сером свитере, красном галстуке и брюках свободного покроя, заправленных в сапоги на шнуровке – сменной обувью он явно пренебрегал.

– Я старший лейтенант Смирнов, – представился, опережая директрису, следователь. – Могу я задать вам несколько вопросов?

– А в чем дело? – нахмурился великан. Его рыжеватые брови сошлись на переносице, образовав прямую линию.

– Мне поручено дело… об убийствах. Погибли две женщины, матери учеников вашей школы.

– Какой класс?

– Шестой.

– Я у них не веду.

– Понимаю. Но это касается реактивов.

– Как?

– У вас есть соляная кислота?

– Конечно. – Химик шагнул к одному из шкафов, распахнул дверцу и достал с верхней полки склянку объемом семьсот миллилитров. – Пожалуйста. – Он протянул ее полицейскому.

– Это все?

– Ну да. Если будет надо, еще сделаю.

– У вас есть необходимая аппаратура? – Смирнов понимал, что есть, но должен был задать этот вопрос для очистки совести.

Химик кивнул.

– Где она?

– В этой коробке. – Учитель указал на ближайший стол.

– Не могли бы вы проверить, на месте ли она.

Химик пожал плечами, но коробку открыл.

– Да, все здесь.

– Давно вы ею пользовались? – поинтересовался Смирнов, подходя ближе.

– Уже и не помню. В сентябре, наверное.

– Посмотрите, нет ли на ней каких-нибудь следов.

– Что значит следов?

– Мог кто-нибудь воспользоваться ею без вас?

Учитель вздохнул и достал несколько предметов.

– Все чистое, сухое, – проговорил он, разглядев их на свет. – По-моему, никто не брал. Да и зачем?

– До которого часа работаете вы и лаборант? – спросил в свою очередь Смирнов, игнорируя вопрос учителя.

– Я до четырех, а она до пяти.

– Где она сейчас?

– Не знаю. Может быть, в кабинете физики.

– У нас одна лаборантка на два кабинета, – пояснила директриса.

– Ладно, спасибо. – Смирнов кивнул химику. – Теперь я бы хотел поговорить с лаборанткой.

– Пойдемте, – вздохнула директриса.

Они вышли в коридор. Перемена еще не закончилась, и повсюду были дети. Взгляд Смирнова упал на камеры под потолком. Он невольно вздрогнул: эти были самые опасные, они следили за людьми, поджидая, пока те оступятся. Его бы воля, он бы этих…

– Сюда, – сухо сказала директриса, открывая дверь.

Смирнов вошел следом и сразу увидел невысокую женщину в круглых очках, расставлявшую на пластмассовом поддоне металлические рамки. Перед ней лежала груда сине-красных магнитиков и валялось несколько медных катушек.