Текст книги "Лестница страха"

– Зинаида Ильинишна, у товарища есть к вам вопросы, – с ходу заявила директриса, садясь на черный коленкоровый стул, стоявший возле входа.

– Да? – с готовностью обернулась лаборантка, воззрившись на следователя поверх очков. – Слушаю.

– Когда последний раз пользовались химической посудой для изготовления соляной кислоты? – спросил он.

– Если не ошибаюсь, в начале года.

– А потом?

– Не припоминаю.

– У вас свой ключ от кабинета?

– Да, вот он. – Лаборантка продемонстрировала ключ на пластмассовом брелоке.

– Вы его не теряли?

– Нет.

– Я ведь говорила, ключи есть в учительской, – с легким раздражением напомнила директриса.

– Да, верно, – кивнул Смирнов, притворно смутившись. – Ладно, спасибо.

– Что-нибудь еще? – осведомилась директриса, когда они вышли.

Следователь открыл было рот, чтобы ответить, что хотел бы поговорить с учащимися шестого «А», но в этот момент распахнулась дверь кабинета напротив, и из него вышел Николай Дмитриевич. Заметив директрису и полицейского, он кивнул, а затем стал запускать детей в класс.

Наблюдая за этим, Смирнов подумал о том, что кабинет классного руководителя шестого «А» расположен в непосредственной близости от лаборантских, и тот мог спокойно зайти в одну из них и воспользоваться посудой или позаимствовать соляную кислоту. А пропажу части жидкости замаскировать, долив в остаток воду.

– Ну так что? – нетерпеливо проговорила директриса, выводя Смирнова из задумчивости.

– Могу я поговорить с учащимися шестого «А»?

– Не думаю. При этом должен присутствовать представитель детской комнаты милиции, а также необходимо согласие родителей.

– Понимаю, но я имею в виду неофициальную беседу. В конце концов, вы сами можете задавать вопросы, а я только поприсутствую.

– Что вы хотите узнать? – недовольно спросила директриса.

– Как они относятся к Ратникову и Мироновой.

– Зачем это?

– Дети тонко чувствуют, если у их товарищей дома проблемы, – тут же сочинил Смирнов.

– Вы психолог?

– Немного. Профессия обязывает. Ну так как?

Директриса задумалась.

– Хорошо, – согласилась она через несколько секунд. – Напишите свои вопросы. Пойдемте в кабинет, там будет удобнее.

Они быстро спустились на второй этаж.

– Сколько учеников вызывать? – осведомилась она, занимая место за столом.

– Всех. Но по одному. И хорошо бы сделать так, чтобы они после разговора со мной друг с другом не общались.

Директриса нахмурилась.

– Ладно, пишите пока вопросы. – Она протянула Смирнову бумагу и ручку. – А я все организую.

С этими словами она встала и вышла, оставив Смирнова в одиночестве. Следователь быстро накидал десяток вопросов и откинулся на спинку стула.

Школа произвела на него двойственное впечатление. С одной стороны, было заметно, что район ее спонсирует. Об этом свидетельствовали и стеклопакеты, и линолеум, и пальмы в кадках, и дерматиновые диванчики в рекреациях. С другой стороны, явно ощущалась зацикленность на спорте. Читая развешанные на стенах кабинета грамоты и дипломы, Смирнов не заметил ни одного, врученного за победу в олимпиаде по литературе, русскому, истории или математике. Повсюду только строевые, эстафеты, смотры и так далее. Казалось, школа буквально пышет здоровьем. Смирнов решил, что должен повидать учителя физкультуры.

Вошла директриса.

– Все в порядке, – сообщила она, поманив следователя за собой. – Мы пойдем в актовый зал, оттуда есть другой выход. Дети не встретятся друг с другом.

– Отлично. – Смирнов поспешно поднялся.

Через пять минут он уже сидел за партой, поставленной в центре актового зала. По другую сторону парты поставили стулья для учеников и директрисы. Здесь было прохладно, отсутствие плакатов на стенах создавало ощущение пустоты. Покрытый ламинатом пол блестел в лучах утреннего солнца, падавших через три больших окна.

Дверь напротив Смирнова открылась, и в зал вошел шестиклассник в сопровождении директрисы. Она указала ему на следователя:

– Тебе зададут несколько вопросов.

Когда они оба сели, Смирнов придвинул листок с вопросами директрисе. Та взяла его и принялась изучать.

– Представься, пожалуйста, – проговорила она, не поднимая глаз.

Мальчик неуверенно взглянул на нее.

– Давай, Андрей, у нас мало времени.

– Меня зовут Андрей, – послушно сказал шестиклассник.

– Фамилия? – бросила директриса.

– Егоров.

– Ты хорошо знаком с Мироновой и Ратниковым? – Это она уже начала зачитывать вопросы Смирнова.

Следователь взял ручку, записал имя и фамилию шестиклассника и приготовился делать пометки.

– Немного, – ответил мальчик.

– Что думаешь о Вите?

Шестиклассник пожал плечами.

– Отвечай честно, – строго сказала директриса.

– Он странный какой-то.

– Что это значит? Объясни.

– Ну, не знаю. Придурошный. – Мальчик с опаской взглянул на директрису.

– Поподробней, Андрей. Неужели из тебя все придется клещами вытягивать?

– Шутки глупые любит, смеется как больной. Пристает ко всем.

– С кем он дружит?

– С Валькой Щупловым.

– А еще?

– Больше, по-моему, ни с кем.

– А что скажешь про Сашу Миронову?

– Она хорошая.

– Почему ты так считаешь?

Но мальчик не сумел объяснить своей симпатии. Не сумели толком ничего рассказать и другие пятеро детей, которых по очереди приглашала в зал директриса. Все они были замкнуты, терялись и говорили примерно одно и то же.

Зато во время разговора с Валентином Щупловым Смирнов исписал почти целый листок блокнота.

– Ты дружишь с Витей Растоповым? – задала ему вопрос директриса, едва он сел напротив Смирнова.

– Да.

Мальчик был полноват, круглоголов, вокруг маленького носа желтели веснушки. Торчащие уши делали его похожим на игрушку ваньку-встаньку. Темные круги под глазами придавали ему утомленный и болезненный вид.

– А правда, что его маму убили? – поинтересовался шестиклассник, не дожидаясь следующего вопроса.

Директриса воззрилась на Смирнова. Как мальчик мог узнать об убийстве?

– Кто тебе об этом сказал? – спросил следователь, нарушая обещание предоставить директрисе самой задавать вопросы. Та, впрочем, не возражала.

– Витя. Я ему звонил сегодня утром.

– Что ты можешь рассказать о нем?

Шестиклассник задумался. Над его бровями тонкой складкой легла четкая морщинка.

– Это из-за него! – вдруг выпалил он тихо.

– Из-за кого? – встряла директриса, видимо недовольная, что у нее попытались отобрать инициативу.

– Витьки.

– С чего ты взял?

– А вы никому не скажете?

– Рассказывай, а там посмотрим, – строго повысила голос директриса.

– Витя написал про маму письмо Принцессе.

– Какой принцессе? – нахмурился Смирнов, снова влезая в разговор. Шестиклассник показался ему весьма смышленым, и он никак не ожидал, что тот заведет разговор про сказки.

– Принцессе Сибари! – почему-то шепотом пояснил мальчик.

Смирнов заглянул ему в глаза и вдруг понял, что ребенок напуган.

– Что это за принцесса? – спросила директриса.

– Никто не знает. Но она убивает родителей, которые обижают своих детей.

Смирнову показалось, что круги под глазами мальчика стали еще темнее.

– Ничего не понимаю! – не выдержала директриса. – Бред какой-то!

– Расскажи все подробно, – попросил следователь, борясь с желанием взять допрос в свои руки. Но он понимал, что будет лучше, если он останется просто свидетелем.

– Ну, – начал шестиклассник, переводя взгляд со следователя на директрису, – недели две назад в туалетах появились листовки. На них было написано, что есть такая Принцесса Сибари. Она убивает родителей, на которых ей пожаловались дети.

– И как это происходит? – поинтересовалась директриса, хотя было заметно, что она теряет терпение. А сам Смирнов сидел как на иголках: ему вдруг показалось, что он наткнулся на интересный след.

– Нужно написать в любом форуме письмо и подписать «Принцесса Сибари», только обязательно в кавычках.

– И что?

– Тогда она прочитает послание.

– Как?

– Не знаю.

– Ты сам видел эти листовки?

– Да, у меня даже была одна.

– А сейчас?

– Нет, я выбросил.

Смирнов заметил, что мальчик на секунду замялся. Значит, решил сохранить на всякий случай: вдруг и его родители обидят.

– У кого еще есть такие листовки? – спросила директриса, от которой, видимо, обман ученика тоже не укрылся.

– Точно не знаю. У Димы была, у Ромы, у Вити. Больше никто не показывал, по-моему.

– Они писали письма про родителей?

– Не знаю. Они не говорили.

– А ты?

– Нет. Меня родители не обижают.

– А если бы обижали, написал бы?

– Нет.

Мальчик выглядел напуганным, смотреть на него было жалко. Наверное, он и сам уже жалел, что упомянул про листовку.

– Ты сказал, что Витина мама умерла из-за него, – напомнил Смирнов.

– Да, он сам так сказал.

Придется психологу поработать хорошенько! – подумал следователь. Ужасно, когда ребенок считает себя виноватым в смерти матери! Он пометил себе в блокноте: рассказать психологу о том, что узнал.

– Можешь вспомнить, что именно говорил Витя?

– Он написал три дня назад письмо Принцессе Сибари. Попросил, чтобы она убила его маму.

– За что?

– Она запретила ему играть в приставку и сидеть в Интернете.

– За что?

– За плохие отметки.

Смирнов взглянул на директрису. Та была растеряна, должно быть, не знала, что обо всем этом и думать. Следователь испытывал сходные чувства. Он сталкивался с подобной историей впервые.

– А что просит принцесса за… исполнение желания? – спросила вдруг директриса. – Не бесплатно же она соглашается убивать.

– Бесплатно, – ответил мальчик.

– Странно, – заметила директриса.

– Да, – согласился шестиклассник.

– Так у тебя не сохранилась листовка? Может, случайно?

– Кажется, нет.

– А если поискать? – настаивала директриса.

– Ну, я могу попробовать, – сдался ученик.

– Она у тебя в портфеле?

– Да. Сходить?

– Нет, я сама. Дети знают, как выглядит твой портфель?

– Да.

– Хорошо.

Директриса вопросительно взглянула на Смирнова, тот одобрительно кивнул. Она подошла к двери, выглянула в коридор и что-то сказала кому-то из ребят. Через несколько секунд вернулась на место, держа в руке серый с красным портфель.

– На! – Она протянула его Щуплову.

Тот послушно принялся рыться в отделениях и через минуту вытащил измятый, сложенный вчетверо листок. Директриса и Смирнов склонились над ним.

– Здесь нужно указать точный адрес, имя и причину, – заметил следователь. – Витя все это сделал?

– Я не знаю, мы недолго разговаривали, – ответил Щуплов.

– Можешь идти, – сказал Смирнов шестикласснику.

Тот с явным облегчением выскользнул в дверь, через которую выпускали учеников после беседы. Там их встречала завуч и отправляла домой, следя за тем, чтобы они не вернулись и не поговорили с дожидающимися очереди одноклассниками.

– Что все это значит? – спросил Смирнов директрису.

– Первый раз об этом слышу, – заметила та. – Если бы я знала об этих листовках…

– У вас есть Интернет?

– Да. Что вы хотите?

– Посмотреть, сколько было отправлено писем.

– Господи! – Директриса невольно схватилась за сердце. – Вы думаете, многие написали?

– Уверен, что да.

– Но как вы собираетесь искать эти письма? И как их находил убийца? И зачем ему было выполнять нелепые детские просьбы?

– На первые два вопроса я отвечу, а вот на последний – уж извините, – отозвался Смирнов. – Так есть Интернет?

– А дети? – Директриса указала на дверь, за которой томились шестиклассники.

– Отпустите.

– Хорошо. Тогда пойдемте в интернет-класс.

Смирнов встал вслед за директрисой.

– И как вы будете эти письма искать? – повторила она свой вопрос, пока они поднимались на третий этаж.

– Мальчик сказал, что их следовало подписывать «Принцесса Сибари». Думаю, это и есть ключ. Довольно необычное словосочетание. Введя его в кавычках, почти наверняка попадешь на форумы, где дети оставляли свои жалобы.

– А также адреса, – добавила директриса.

– Именно так.

– Интересно, на учителей заказы тоже принимаются? – невесело усмехнулась директриса.

– Хотите от кого-нибудь избавиться?

– Нет, опасаюсь лишиться специалистов. Представляете, сколько детей мечтает, чтобы их учителя умерли?

– Легко, – улыбнулся Смирнов.

– Вы были в школе хулиганом?

– Ну, я бы так не сказал.

– Ладно, не важно. Вот мы и пришли. – Директриса открыла дверь.

В классе вдоль стен стояли компьютеры, на каждом столике красовался маленький кактус в пластиковом горшочке. На стенах висели макраме с развесистыми растениями вроде фикусов. Возле доски располагался учительский стол, за которым сидела смуглая брюнетка в обтягивающей кофте и мини-юбке. Она пила кофе из большой разноцветной кружки.

– Евгения Михайловна, это лейтенант Смирнов. Он воспользуется одним из компьютеров.

Учительница воззрилась на полицейского с откровенным недоумением, затем кивнула.

– Вот за этот можно, – проговорила она, ткнув пальцем в ближайший компьютер. На руке сверкнули серебряные кольца.

– Спасибо, – поблагодарил Смирнов, придвигая кресло на колесиках.

– Если я вам понадоблюсь, я в кабинете, – пояснила директриса.

– Хорошо, я еще зайду, – кивнул следователь.

Когда она вышла, он улыбнулся информатичке:

– Надеюсь, я вам не помешаю?

– Сейчас окно, – флегматично отозвалась та, переводя взгляд на монитор.

Смирнов включил компьютер и запустил браузер. В поле поиска набрал «Принцесса Сибари» и нажал Enter.

Выпавшие ссылки делились на три категории: по слову «принцесса», слову «Сибари» и записи, сделанные на форумах учениками, «заказавшими» своих родителей. Первые Смирнова не интересовали. Открыв одну из тех, что относились ко второй категории, он с удивлением обнаружил, что «Сибари» – это древнее японское искусство эротического связывания. Не банальный БДСМ, а эстетическое оплетение женского тела веревками. Несколько просмотренных фотографий его поразили: девушки на них казались фантасмагорическими существами, гибридом плоти и канатов. Невольно Смирнов залюбовался. Ему на ум пришли последние убийства. Жертвы были привязаны, и криминалист забрал веревки в лабораторию. Следователь достал мобильник и набрал телефон Ратникова.

– Алло, Валер? Это Смирнов. Слушай, я знаю, ты обещал отчет к обеду, но у меня только один вопрос.

– Ну? – отозвался криминалист.

– Насчет узлов. Ничего необычного?

Ратников усмехнулся:

– Я смотрю, ты времени зря не теряешь.

– Так что?

– Знаешь, действительно кое-что есть. Это не простые узлы. Мне пришлось слазить в Интернет, чтобы разобраться.

– И?.. – Смирнов почувствовал, как в животе у него что-то сладко сжимается. Это было знакомое ощущение охотничьего азарта – его испытывает человек, напавший на след зверя.

– Это асадзури, японский узел. Напоминает один из морских узлов, описанных в книге Скрябина.

– Где ты о нем прочитал?

– Говорю же, в Интернете.

– Я имею в виду, на каком сайте?

– Не помню. А что, это важно?

– Возможно. Не помнишь, этот узел имеет какое-нибудь отношение к Сибари?

– К чему?

– Есть такая штука. Искусство связывания.

– Бандаж, что ли?

– Ну, в каком-то смысле. Японское изобретение.

– Хочешь, чтобы я выяснил?

– Нет, я сам посмотрю. – Смирнов уже набирал в поисковике название узла. – Отчет к обеду сделаешь?

– Сказал же.

– Ладно, до скорого.

– Ага, давай.

Смирнов повесил трубку и уставился в монитор. Первая же ссылка подтвердила его догадку: асадзури действительно был одним из наиболее сложных и, как было написано, красивых узлов Сибари. Овладеть им стоило немалого труда. Значит, убийца или долго практиковался делать асадзури специально, чтобы надежно обездвижить своих жертв, или занимался Сибари. Следователь провел минут пять, выясняя, есть ли в городе клубы, в которых практикуются подобные вещи. Оказалось, что их три, причем один из них, «Пленная сакура», находится в Московском районе. Смирнов записал адреса и телефоны всех трех заведений, а затем принялся копировать в текстовый редактор сообщения, подписанные «Принцесса Сибари». Таких оказалось семь. Смирнов расположил их в хронологическом порядке. Его не удивило, что первыми в списке оказались «заказы» на Растопову и Миронову. Похоже, убийца действовал последовательно, и новые жертвы должны были появиться не сегодня завтра. Смирнов пробежал глазами фамилии и адреса потенциальных жертв – почти все проживали в Московском районе, но были и три исключения. Следователь послал файл на принтер, и информатичка вздрогнула, когда тот зажужжал.

– Я кое-что распечатал, – пояснил Смирнов, вставая.

Он забрал выползший листок.

– Спасибо.

Выйдя из кабинета, следователь направился к директору.

– Вот и я, – объявил он, входя. – Мне срочно нужны все данные на этих людей. – Смирнов положил листок на стол.

– Что это? – спросила директор, беря список.

– На них поступили «заказы». От их детей.

– Ужас! Здесь есть фамилии тех, на кого я никогда бы не подумала.

– Возможно, это очередные жертвы, – пояснил Смирнов. – Вся информация нужна срочно.

– Необходимо связаться с этими родителями. У них явные проблемы в семье.

– У них будут проблемы не только с воспитанием детей, если мы не поторопимся.

– Да-да, я понимаю! Я немедленно поручу классным руководителям собрать все сведения.

– Я могу воспользоваться телефоном? Хочу обзвонить этих людей и предупредить.

– Конечно. Идите в канцелярию, там поспокойнее. Это на первом этаже. Я сейчас сделаю копии списка. – С этими словами директриса взяла листок и подошла к окну, где стоял ксерокс.

Спустя полминуты она вручила Смирнову теплый листок.

– Господи, что же это делается?! – пробормотала она, качая головой.

Следователь не стал ничего говорить. Он понимал, что времени совсем мало, и следующее убийство может произойти уже завтра, если не сегодня.

Смирнов поспешил на первый этаж. Объяснив все секретарю, он уселся за телефон. Набирая первый по списку номер, он толком не знал, что скажет. Как объяснить человеку, что твой ребенок хочет, чтобы ты умер, и написал об этом убийце?

Смирнов заметил, что возраст детей, опубликовавших посты в Интернете, не превышает тринадцати лет. Должно быть, ученики постарше уже научились сами справляться со своими домашними проблемами. Или были слишком недоверчивы, чтобы поверить, будто неизвестный киллер будет бесплатно принимать заказы.

К счастью, Смирнов смог дозвониться до всех пяти потенциальных жертв. Разговор занял чуть меньше часа. В результате полицейский выяснил, что никому не поступало никаких подозрительных звонков, и заручился обещанием опрошенных подъехать в течение дня в отдел. Он вышел из канцелярии и направился в кабинет директрисы.

– Вот все, что мы смогли собрать, – заявила та, едва он переступил порог.

Смирнов взял несколько распечатанных листков и в первую очередь пробежал глазами сведения о месте работы родителей. Из пяти человек один трудился озеленителем, другой – водителем экскурсионного автобуса, двое были продавцами и последний – фасовщиком в гипермаркете. Ничего общего на первый взгляд, кроме того, что их дети учатся в одной школе и ненавидят своих родителей. Смирнов обратил внимание, что ни один из пяти детей не состоял на школьном учете и не посещал психолога. Поистине, в тихом омуте…

– Спасибо, – кивнул он директрисе. – Думаю, этого пока достаточно.

– А что насчет родителей? Они же в опасности!

– Я позвонил им. Они предупреждены и сегодня подъедут в отдел.

– Вы сможете их защитить?

– Постараемся. – Смирнов улыбнулся одними губами. – Вероятно, я еще зайду. Благодарю за все.

– Хорошо, – рассеянно сказала директриса. – Уходите?

– Да. До свидания.

– Всего доброго. Удачи.

– Не помешает.

Когда Смирнов вышел из школы, ему захотелось курить. Но он только достал сигарету, размял ее с чувством внутреннего торжества и направился к машине. Дело двигалось, а уже одно это чего-то стоило.

Глава 4

За окном накрапывал дождь, небо было затянуто тучами, и солнце едва проглядывало, похожее на тусклую, запыленную лампочку.

В кабинете было душновато, несмотря на открытую форточку. Казимов курил, придвинув к себе черную керамическую пепельницу, а Смирнов рассказывал о том, как сходил в школу.

– Так что наш маньяк не выбирает жертв, – говорил следователь, стараясь не думать о том, что тоже хочет закурить. – За него это делают дети.

– А как он подбросил листовки в школьный туалет? – спросил Казимов, выпуская струйку дыма. – При такой-то системе охраны.

– Ну, просочиться всегда можно.

– Да, но остаться незамеченным…

– Верно, в этой школе чужого сразу обнаружили бы.

– Значит, кто-то из своих?

– Получается, так.

– Учитель?

– Или ученик. Или родитель, которого вызвали в школу.

– И к какому варианту ты склоняешься?

Смирнов пожал плечами:

– Пока не знаю. Я поручу Дымову поработать над этим. Пусть проверит, кого из родителей приглашали в школу, приходили ли люди не из школы – психологи там, или еще кто-нибудь.

– Что скажешь про учителя химии?

– А кто его знает? Конечно, он мог сделать соляную кислоту, но это слишком очевидно. Все равно что расписаться на трупе.

– Классный руководитель мог отомстить за жалобы?

Смирнов поморщился.

– Слишком мелко. Он не производит впечатления психопата.

– Но ведь попасть в кабинет химии он мог?

– Как и любой другой. Вот только едва ли ему удалось бы все сделать так, чтобы ни преподаватель химии, ни лаборантка не заметили, что кто-то использовал посуду и препараты.

– Значит, если кислота, которую закачали в трупы, была произведена в школе, сделать ее мог только учитель химии?

– Или лаборантка.

– Ну да. Но она не подходит на роль убийцы.

– Не факт. Впрочем, я с тобой согласен.

– Что будем делать с потенциальными жертвами?

– Надеюсь, им хватит ума не открывать дверь кому попало.

Казимов затушил сигарету в пепельнице:

– Одно дело убить двоих людей, и совсем другое – семерых. Тут на одном удачном стечении обстоятельств не выедешь, особенно если наш маньяк торопится.

– Возможно, сейчас он на время затаится.

– Если знает, что мы вышли на школу и определили потенциальных жертв.

– Убитые открывали дверь сами.

– Это еще не значит, что они знали преступника, – заметил Казимов. – Есть множество способов расположить человека к себе.

– К сожалению, да, – был вынужден согласиться Смирнов. – И все же слишком много ниточек ведет к школе.

– Это верно. Вот только у химика нет мотива, а классному руководителю шестого «А» незачем убивать остальных пятерых.

– Ну так их пока никто и не убивал.

На столе зазвонил телефон. Казимов снял трубку.

– Да?

– Смирнову звонят из школы. Директор.

Дознаватель передал трубку следователю:

– Это тебя.

– Слушаю.

– Алло, это Людмила Борисовна.

– Да, что-то случилось?

– Я позвонила родственникам Растоповой.

– Зачем?

– Выразить сочувствие. Кроме того, ребенок все-таки учится в нашей школе. Мы можем направить его к психологу. Но не в этом дело. Я сказала Витиной сестре про этого виртуального киллера, и она спросила брата, писал ли он что-нибудь про мать. Тот клянется, что нет. Но он и соврет – недорого возьмет. Я не поверила, признаться.

– И что? – нетерпеливо перебил Смирнов.

– Потом я позвонила Мироновым. Во-первых, нужно подготовить ребенка к ситуации, а во-вторых, я поговорила с девочкой. Саша утверждает, что ничего не писала, очень удивилась моему вопросу. Она девочка старательная, добрая, я уверена, что она не лжет. Кроме того, я поговорила с ее отцом (он сегодня за ней приедет) и тетей. И тот и другая уверяют, что у Саши с матерью были замечательные отношения.

– Это мы проверим, – пообещал Смирнов. – Тут придется поработать психологу. А отец Саши и ее мать в разводе?

– Да, но они в хороших отношениях.

– С кем?

– С Сашей.

– А между собой?

– Этого не знаю. Так вам пригодится моя информация?

– Возможно. В любом случае спасибо.

– Не за что.

– Я бы хотел поговорить с Сашиным отцом. Дайте, пожалуйста, его координаты.

– Минуточку.

Директриса продиктовала Смирнову фамилию, имя, отчество Сашиного отца и номер его мобильного телефона.

– Домашнего нет, – добавила она.

– Хорошо, спасибо.

– Пожалуйста. До свидания.

– Всего доброго.

– Ну что? – поинтересовался Казимов, едва следователь повесил трубку.

– Нарисовался отец Мироновой. В хороших отношениях с дочерью, в каких с матерью – неизвестно.

– И что? Зачем он тебе понадобился?

– Развод, ребенок, опека, подруга-юрист, медицинские документы. – Смирнов говорил, загибая пальцы. – Наводит на размышления.

– Думаешь, его пытались лишить родительских прав?

– Кто знает. У Мироновой был любовник?

Казимов пожал плечами:

– Без понятия. Если да, то он скоро нарисуется.

– Ой ли?

– Ну, если не узнает, что она убита, то наверняка.

– Уверен, если он есть, сестра убитой об этом знает. Надо было взять у директрисы и ее телефон.

– Может быть, бывший муж в курсе.

– Если он убийца, то не скажет.

– Почему? Едва ли намерение лишить его родительских прав, если таковое было, держалось в тайне.

– Тоже верно. Ладно, с чего начнем? У нас есть, – Смирнов посмотрел в блокнот, – Миронов Дмитрий Степанович, клуб «Пленная сакура» и отчет Ратникова, который он уже, наверное, прислал.

– Думаю, с последнего.

Смирнов кивнул:

– Согласен. – Он включил свой компьютер и открыл браузер. – Вот и он, голубчик! Распечатаю в двух экземплярах – тебе и мне.

Через минуту Смирнов и Казимов уселись друг напротив друга с листками в руках. Отчет получился довольно объемным: видимо, Ратников проверил все, что было можно. Наверное, его тоже увлекло это дело, ведь не каждый день приходится осматривать и вскрывать жертв серийного маньяка.

На четверть часа в кабинете воцарилась тишина. Полицейские изучали отчет, пропуская сложные и непонятные названия, стараясь понять, не удалось ли Ратникову обнаружить что-нибудь интересное, необычное и важное – словом, деталь, за которую можно было бы зацепиться. Нечто вроде японского узла.

– Здесь написано, – первым заговорил Казимов, доставая из пачки сигарету, – что жертва была связана канатом. По-моему, его в любом магазине не купишь.

– Я смотрел фотки Сибари, – отозвался Смирнов. – Так там как раз такими веревками пользовались.

– Надо узнать, где их достают. Думаю, таких мест не так уж много.

– В принципе в строительном магазине должны быть.

– Не скажи. Я летом делал ремонт и по строительным магазинам набегался изрядно. Однако канатов там не видел. Стальные тросы, синтетический шпагат – да, а вот канаты – нет.

– Зато они наверняка есть в клубе.

Казимов усмехнулся. Его тонкие брови на мгновение изогнулись двумя змейками.

– Уж конечно!

– Предлагаю разделиться.

– Каким образом?

– Один пойдет в «Пленную сакуру», а другой поговорит с Мироновым.

– Я даже догадываюсь, кто чем займется, – улыбнулся Казимов, прикуривая.

– Выбирай.

Дознаватель взглянул на Смирнова:

– Ты серьезно?

– Вполне. Хочешь в клуб?

– Возможно.

– Давай решай.

Казимов глубоко затянулся. Это был его шанс.

– Хорошо. Вызванивай Миронова. – Он встал.

– Удачи, – кивнул Смирнов, улыбнувшись.

Они обменялись рукопожатиями.

– Все, до скорого. – Казимов вышел из кабинета, испытывая внутреннее ликование.

Он сел в машину, завел мотор и огляделся. Дождь был довольно сильный, и дознаватель вдруг понял, что его плащ намок, пока он шел от крыльца до автомобиля. Казимов повернул ключ зажигания и нажал педаль газа. Сначала он решил заехать в кафе пообедать, а затем уж наведаться в «Пленную сакуру».

«Пленная сакура» располагалась в углублении между домами-кораблями. Трехэтажный павильон походил на зиккурат из красного кирпича, увенчанный поставленным на угол кубом. Перед клубом стояло шесть машин, но Казимов заметил за «Пленной сакурой» парковку. Там транспорта было больше.

Как дознаватель и ожидал, попасть в клуб было не так-то просто. Перед черной железной дверью стоял охранник в кожаном плаще и бадлоне, в ухе у него виднелся наушник с витым проводом. Он явно скучал, хотя и старался выглядеть бодрячком. Перед входом было человек двадцать. Они держали зонтики и тихо беседовали. Глядя на этих мужчин и женщин, трудно было представить, что они собираются посмотреть или даже поучаствовать в эротическом связывании. Казимов плохо представлял, в чем заключается искусство Сибари. Он не успел посмотреть в Интернете фотографии и рассчитывал составить впечатление о нем в клубе.

Дознаватель прошел мимо очереди, думая, что его будут сопровождать подозрительные взгляды: мол, куда прешь без очереди? Но никто не заволновался и не возмутился. Было ясно: если человека впустят, значит, он имеет право. А просто так никто раньше прочих не пролезет.

Казимов показал охраннику удостоверение:

– Мне к директору.

– Какие проблемы, командир? – прогудел амбал, не меняясь в лице. – У нас все чисто.

– Я по поводу расследования.

Охранник протянул руку и отворил одну из железных створок.

– Проходи, – кивнул он слегка насмешливо. Должно быть, подумал, что полицейский просто решил развлечься на халяву.

– Предупреди директора, что я хочу с ним встретиться, – сказал Казимов.

Охранник посмотрел на него с удивлением:

– Ты серьезно, командир?

– Да.

– Ладно, – пожал плечами амбал.

Он достал мобильный телефон и быстро набрал нужный номер.

– Василий Андреевич, к вам из полиции. Не знаю. Какое-то расследование. Угу. Хорошо. Проходите, – пропустил он Казимова, убирая сотовый.

– Благодарю, – ответил тот холодно.

В клубе было темно, мелькали разноцветные лучи прожекторов, тут и там вспыхивали софиты, а в центре зала была установлена круглая, хорошо освещенная сцена. Там проходило представление: с потолка спускалась цепь, к концу которой была подвешена связанная девушка. Она была обнажена, и веревки оплетали ее так причудливо, что казалось, будто хрупкое насекомое запуталось в паутине. Девушка была обездвижена. С ней работал мужчина в черных кожаных штанах и красной маске с прорезями для глаз. Он походил на палача. Привыкнув к темноте, Казимов разглядел, что посетителей не так уж много, было даже странно, что на улице собралась очередь. Взгляды некоторых были обращены на сцену, но большинство сидели за столиками, обсуждая свои дела. Музыка была довольно громкой, ритмичной, но не заводной – складывалось впечатление, что ее пустили просто для фона.

– Добрый день. – Возникший словно из ниоткуда администратор дежурно улыбнулся Казимову. – Вы из полиции?

Дознаватель кивнул.

– Я провожу вас к директору.

Они двинулись между снующими по залу людьми в сторону барной стойки.

– Это всего лишь репетиция, – зачем-то пояснил администратор, указав на сцену. – Приходите вечером, будет настоящее шоу.

– Непременно, – отозвался Казимов, но администратор его не расслышал.

Он провел полицейского за барную стойку, где находилась дверь, за которой располагались узкие коридоры. Здесь было довольно светло: на потолке горели круглые галогеновые лампы.

– Сюда. – Администратор остановился и открыл обитую черным коленкором дверь.

Он вошел первым, Казимов – следом.

– Василий Андреевич, разрешите?

– Да-да. – Голос был низкий, с легкой хрипотцой. Должно быть, его обладатель был простужен.

Казимов увидел человека лет сорока, невысокого, широкоплечего, с круглой лысоватой головой. Директор клуба был одет в синий свитер грубой вязки, на лбу – очки в черной пластмассовой оправе.