Текст книги "Краткая история внимания"

Михаил Гронас
Краткая история внимания

Памяти Григория Дашевского

«лети меня свет…»

 
лети меня свет
теням ответ
и ветра ветошь
 
 
за окном забывают как будет утро
и я подсказываю первую букву
 
 
ни на да
ни на не
ни на и
непохоже
мироздание
ни на бы,
ни на будто
 
 
снова в комнате я никак не вспомню те слова
которыми там за шторами я сотворил утро
 
 
лети меня свет
 

«Небо, на небе еще одно небо…»

 
Небо, на небе еще одно небо,
И небо над ним.
Глядя на них, и я становлюсь не одним.
 
 
Не одним, так другим.
Не все ли равно, двойное дно надо мною
Или оно одно?
 
 
Заперт и заперт.
Непонятно, где
Восток, где запад,
Какой поклониться звезде.
 
 
Выслушать изволь,
Сколь бестолков
Я, бредущий вдоль
Перистых облаков.
 
 
И заведи меня за
Ширму заката, сестра,
Куда закатилась слеза.
 

1. «Ходить ходить выхаживать…»

Г.Д.

 
Ходить ходить выхаживать
Самого ходящего
Чтобы оставалось только
Самоё хождение
 
 
Пятна и следы оставлять
Следы и пятна
И за все цепляться
Обо все тереться
 
 
Наконец стереться
На стене последнего дома
Написать исчезающим пальцем:
Существование – чрезмерно
 

2. «Все движения, звуки вокруг и через…»

 
Все движения, звуки вокруг и через
Открывают грудную клетку и череп,
И сознание – стекловидное тело —
Выкатывается за пределы тела.
 
 
Но почти не заметив пропажи поклажи,
Ты растешь над собой, как прибой
                         на безлюдном пляже,
 
 
И на мутную воду садятся безутешные чайки
Для минутного отдыха от пустоты и отчаяния.
 

3. «Вот и огонь прошел стороной…»

 
Вот и огонь прошел стороной
И глубина оказалась пустой
Голубь с оторванной головой
Сел на ладонь и ко мне обратился:
Лучше бы ты не родился, живой
Ну а если родился
То вой на луну
 
 
Я стою и смотрю на сны
Мимо меня проходит огонь
Тыльная сторона ладони луны
Тянется к моему кадыку
 

«дом обесточен мир не светел подними листочек с полу…»

 
дом обесточен мир не светел подними листочек с полу
напиши кому позвонить в случае ночи и положи так чтобы
я заметил
 
 
я ведь никаких передач не слушаю и не знаю что делать
в этом случае говорят что самое лучшее спать лечь
так ли?
 
 
извини что я тебя этим мучаю беспокою и все такое…
 

«Мы стояли в очереди за…»

П.

 
Мы стояли в очереди за
Молоком в криницах
И держали очи и глаза
Глубоко в глазницах.
Что же происходит, небеса?
 
 
Почему не кожа, а бумага,
Почему не целовать, а жечь,
И когда прольется ваша влага?
 
 
Ну-ка отвечай, родная речь!
Вечно отвечай, автоответчик,
Говори со мной, ори со мной,
Пустоты разметчик, тьмы разведчик,
В голове сидящий человечек,
Перегной коробки черепной.
 

«войдя в зрачки теки теки по руслу их реки до устья…»

 
войдя в зрачки теки теки по руслу их реки до устья
раз в год приснись развод ресниц над грустью этих вод
я есть я вот я здесь – на дне твоих излучин
светла вода широк поток беззвучен развод ресниц
раз в год приснись потом когда-нибудь
 

«Слышишь ли разговор…»

 
Слышишь ли разговор
Выше гор, ниже нор, ближе пор?
 
 
Это шепчутся валуны, что их ночи и дни сочтены,
 
 
Или провод дрожит в окоеме,
Или овод жужжит о своем,
 
 
Или мчит дорогою мимо
И мычит круторогая Ио
О старении, смерти
И о
Растворении в свете луны.
 

«иногда это тело…»

 
иногда это тело
касалось другого какого-то тела
так что сверху казалось
что у них это общее тело
 
 
по ночам это тело вертелось
пыталось себя наизнанку
вывернуть но пустотелость
все равно никуда не девалась
 
 
а потом это тело
дрожало в смятении и в темноте
и закон тяготения
продолжал над ним тяготеть
 
 
сжаты пальцами крепкими
неизвестно кого
его атомы с клетками
собирались в сверхплотный комок
 
 
и становились горошиной
проросшим зерном божества
случайно заброшенным
в чернозем вещества
 

«закрыты глаза…»

 
закрыты глаза
но за ними видней
живущее за
и зовущее вне
 
 
сквозная дыра
но из этой дыры
сознанье глядится
в пустые миры
 
 
сознание спит
за изнанкою век
сознанье не знает
что я человек
 
 
сознанье, вставай
и давай сознавать!
давай мирозданье
с тобой создавать!
 
 
проснись и коснись
меня светлым крылом
и веди меня ввысь —
в невидимый дом
 

«Помни о брате, помни о подвиге ратном…»

 
Помни о брате, помни о подвиге ратном,
В поле – следы и пометы.
Ночью на ощупь ищу твою тень на асфальте.
В сердце полощется знамя последней победы.
Мы победили, но нас убедили в обратном.
 

«Времена настанут такие, что да и нет…»

 
Времена настанут такие, что да и нет
Именами станут двух последних планет,
И меня растянут по длинной тонкой струне
Между ними.
 
 
И я буду смотреть, как падает из гнезда,
Продолжая тлеть, оплавленная звезда,
Поджидая смерть, пересвистываясь с ней иногда
Тихими позывными.
 

«Фасады, трение об эти здания, златая пыль…»

 
Фасады, трение об эти здания, златая пыль.
Осадок зрения на дне сознания —
Взболтай и вылей.
 
 
А вешний утренний веселый свет
На здешней утвари оставил след.
 
 
О, внешний внутренний, о, есть и нет!
 
 
Пойдем скорей!
 

«в день когда голова пуста…»

 
в день когда голова пуста
и слова не доходя до рта
оседают на дне гортани
 
 
и глаза не знают с чего начать
где начало предмета где его часть
где черта и где очертанье
 
 
в этот день о сердце крыса под колпаком
сердце вынь да положь сердце крот
ты одно отвечаешь дрожью на дрожь
 
 
и роешь новый рот
 

Каток

 
одно мне напомни забыл я зачем мне быть пылью значенья
 
 
немеющей речью покойника о вещи, о встрече какой-то там, о свете
 
 
нет, скажем fuck off и над бездной земной и небесной промчимся на звонком железе несущихся к смерти коньков
 

Осенний день (Рильке)

 
Стояла долго летняя жара.
Господь, пора – пусть тень Твоя наляжет
На циферблат, и длань Твоя развяжет
Спеленутые накрепко ветра.
 
 
Чтобы плоды дозрели, дай им на
Прощанье два горячих южных полдня
И сладостью последнею наполни
Густую тяжесть терпкого вина.
 
 
Тот, кто бездомен, не построит дом,
Кто одинок, тому все одиноче —
Не спит, читает или письма строчит
Или, как листья палые, ведом
В аллеях ветром, на исходе ночи.
 

Heureux qui, comme Ulysse (Дю Белле)

 
Блажен, кто, как Улисс, пройдя великий путь,
Или как тот, кто, золотым обзаведясь руном,
Вернулся стариться в отечестве родном,
Наполнив опытом и мудростию грудь.
 
 
Увижу ли и я когда-нибудь
Мой дом, который более, чем дом?
В какой сезон, какой звездой ведом,
Сумею за ограду заглянуть?
 
 
Куда милее хижина отца
холодных арок римского дворца.
И мрамора любезней наша глина,
 
 
И нежная кормилица полей,
Луара Тибра гордого милей,
И маленький Лирей милее Палатина.
 

Двуобраз (Целан)

 
Пусть твой глаз станет в комнате свечкой,
взгляд фитилем,
пусть я буду достаточно слепчий,
чтоб его поджечь.
 
 
Нет.
Пусть будет иначе.
 
 
Встань перед домом,
пеструю запряги дремоту,
пусть ее копыта
говорят со снегом,
который сдуваешь
с кровли
 
 
моей души.
 

Гость (Целан)

 
затемно
он заходит к тебе перепутав привет и сумрак
 
 
засветло
он просыпается
и перед уходом
разжигает раздувает
сон полный
 
 
звона шагов:
 
 
ты слышишь как он промеряет пространства
и душу бросаешь туда
 

Кристалл (Целан)

 
Не у губ моих ищи свои,
не за дверью странника,
не в глазах слезу.
 
 
Семью ночами выше рот находит рот,
семью сердцами глубже в дверь стучит рука,
семь роз спустя родник рыдает.
 

«Ты в соседней шахте…»

 
Ты в соседней шахте
Мой друг
Слышу стук
Твоего молотка
 
 
Ты подруга
Убираешь в метро
После часа ночи
Замываешь пятно
 
 
Поливаешь из шланга
 
 
Жалко не жалко
 
 
Страшный судия
Оседлал сердце
И гонит
А хватишься – там никого нет.
 

«Есть ли еще решение выход способ?..»

 
Есть ли еще решение выход способ?
Может быть, если посмотреть в нужную сторону
так и лежит потерянное разбросанное —
никем не тронутое?
 
 
Вряд ли – с тобой ведь не в прятки игрались,
а пытались, пусть и невнятно, предостеречь.
Здесь такие порядки: потерянные предметы
не возвращают,
 
 
надо было стеречь.
 
 
Может быть, по крайней мере, меня оставят в покое?
Я-то им на что?
Ты им нужен. Они превращают все во все остальное
и все остальное в ничто.
 

«Перестань не помни исправь всегда на сегодня стань наконец пустой послушной формой…»

 
Перестань не помни исправь всегда на сегодня стань наконец пустой послушной формой
 
 
Отав жди пока ее наполнит сплав
 
 
Какой?
 
 
Ну вот хоть это небо, эти реки, овраги, это регги из окон общаги —
 
 
Нетто ни божьего гнева ни божьей коровки не осталось
в твоей картонной коробке?
 
 
Так не бывает, так не бывает: кто-нибудь рядом
напевает тревожит касается кожи
 
 
И тебя это тоже
Тебя это тоже
 
 
Касается
 

1. «никому…»

 
никому
никому неинтересно
что бормочет кровь к

...

конец ознакомительного фрагмента