Текст книги "Попадать, так с музыкой"

Глава 8

С этими словами я подлетела к нему и ухватила так, что мы оба чуть не грохнулись на землю. Он тоже обхватил меня, и минут на пять мы выключились. Наконец, я чуть отстранилась и повторила вопрос: «А как отнесется начальство?» Тут Вася повел меня к тому стволу, на котором я уже сидела дней десять назад, усадил, сел рядом, обнял и заговорил:

– Совершаю еще одно должностное преступление. Передаю разговор, который состоялся у меня с капитаном после той вашей встречи и игры в шахматы.

Валентин Петрович тогда зашел в кабинет, приказал мне сесть, сам уселся за столом и стал поглаживать затылок – значит, не мог решить, с чего начать. Наконец он спросил:

– Ну и как тебе эта больная на голову, но прекрасно играющая в шахматы и свободно цитирующая точно к месту не очень распространенные литературные произведения девица?

Сама понимаешь, отмолчаться я не мог, а выкладывать все, что выяснил, не хотел, потому что не знал, как Валентин Петрович к этому отнесется.

– Странная девица, товарищ капитан. Видно, что не местная и что оказалась совершенно не готова к той ситуации, в которую попала. Но на шпионку не тянет. Ни по возрасту, ни по поведению. А с этой странной потерей памяти вообще ничего понять не могу. Это помнит, а это не помнит. Пока ей предъявить совершенно нечего, кроме того, что помогла захватить живьем Таращука. Но этот факт ей в плюс, а не в минус. Да, документов нет, плохо, но это не по нашей части – это к милиции. Хотя я бы не торопился туда переправлять ее дело. Но собственно, и дела-то нет. Есть просто бумага, на которой я уже изложил эти свои соображения и которую подшил в папку. Как эта папка будет пополняться и будет ли пополняться вообще, я пока не знаю.

Капитан снова помолчал и продолжил:

– А теперь слушай меня внимательно, Василий. Папку твою я, конечно, уже просмотрел. Про подобные потери памяти мне известно. Врачи называют это ретроградной амнезией. Так считает и Сергей Палыч. НО! Эта девчонка все или почти все врет. Доктор хорошо разбирается в сотрясениях, но я еще лучше разбираюсь в людях. Никакой амнезии у нее нет, все она прекрасно помнит. Это первое. Просто она, как ты правильно отметил, неожиданно попала в совершенно незнакомую для себя ситуацию без документов и без денег, да еще и голову повредила. Вот и выкручивается, как умеет. Допуская при этом одну ошибку за другой. Второе. Никакая она не шпионка – это тоже очевидно. Не те реакции, не те приемы. Не тот взгляд, если хочешь. А про возраст я уже и не говорю. В глазах сильнейшее беспокойство, но нет никакого страха перед органами. Значит, беспокойство связано с чем-то другим. Вот и выясни с чем. Материалы по ней мы никуда передавать не будем. Начальство голые факты не очень-то любит. Ему сразу нужны и факты, и анализ, и рекомендации. А у нас, кроме куцых даже не фактов, а фактиков, ничегошеньки нет. Милицию пока оставим в стороне. Короче, возьми ее под плотный контроль или, скорее, не под контроль, а под опеку. Знаешь, я недавно читал детям сказку про двух лягушек, попавших в сметану. Одна побарахталась, решила, что все бесполезно, и утонула. А вторая барахталась изо всех сил, не сдавалась, в конце концов, сбила из сметаны масло и выпрыгнула. Вот эта девица чем-то напомнила мне вторую лягушку. Она всегда будет барахтаться и никогда не сдастся. Так что пристрой ее на работу. Может, она действительно окажется неплохим преподавателем физкультуры. Попробуй ее в роте.

А в конце добавил еще слова, которые я от него совсем не ожидал:

– Вот тебе бы такую жену. Она не чета той вертихвостке. На эту всегда сможешь положиться.

– Так, значит, ты просто выполняешь пожелание капитана? – как бы возмутилась я. – А у самого глаза где были?

– Глаза были где надо. Я ведь к этому времени уже исследовал твой рюкзак, видел твой странный паспорт, в котором зафиксировал главное – что ты 1990 года рождения и что тебе сейчас девятнадцать лет, – у тебя там оказалась свежая по виду газета, датированная 2009 годом, а арифметику я знаю. По математической книжке можно сказать, что ты учишься в техническом высшем учебном заведении. Осталось неизвестным только, зачем и как ты сюда попала.

– Вот на это, как любит говорить мой папуля, наука дает совершенно точный ответ – неизвестно. Села в своем времени в рейсовый автобус в Барановичах ехать к бабушке в Гродно, задремала, а проснулась в момент аварии уже в этом автобусе и в этом времени.

– Но ведь тебя беспокоит не только это?

– Да, не только. Но об этом немного позже. Сначала я хочу кое-что достать из рюкзака, а потом ты поможешь мне его хорошенько спрятать.

– А зачем прятать? Возьмем домой. Кто сунется смотреть вещи к лейтенанту госбезопасности?

– Надо спрятать, как я говорю, и не спорь с женой! Пусть даже с будущей.

Вася внимательно поглядел на меня, почесал в затылке и поставил рюкзак передо мной. У меня возникло одно неясное подозрение, которое я тут же решила проверить.

– Вася, ты передал ВСЕ слова капитана обо мне?

– Не все, – сознался он. – Он еще добавил, что ты станешь командовать мной еще строже, чем он.

– И тем не менее не побоялся сделать мне предложение?

– Не побоялся, потому что влюбился в тебя сразу, как только увидел.

Мы еще раз отключились на несколько минут. После этого Вася подхватил рюкзак и под моим руководством потащил его в глубь леса. Метров через триста мы нашли подходящий клочок земли. Следуя моим ЦУ, Вася аккуратно срезал кусок дерна, вырыл яму нужных размеров, высыпая землю в текущий рядом ручеек, поместил в яму рюкзак, присыпал землей и сверху накрыл дерном. Все, через несколько дней, когда трава пойдет в рост, это место вообще без знания примет не найти.

– Так. А теперь хорошо бы отъехать в тихое безопасное место и поговорить. Давай, Вася. Ты тут должен все знать. Только учти. Никто нас слышать не должен.

Пока мы ехали, я думала, что, кажется, нашла намного больше, чем потеряла. И если бы не главная проблема – как выжить в войне, я бы, наверное, вообще выбросила мысли о возвращении в свое время. Но теперь придется грузить мужа такими проблемами, по сравнению с которыми все до сих пор происходящее – так, семечки. И думать нужно будет не только о себе, но и о супруге, потому что я действительно не приучена предавать кого бы то ни было. А тем более родного человека.

Сначала Вася привез меня на берег какого-то средних размеров озера. Но я это сразу забраковала. Мне было совершенно точно известно, что в тихую погоду звук по воде может распространяться на несколько сотен метров, а транслировать нашу беседу на всю округу я совсем не собиралась. Тогда мы поехали на поле, на котором где-то вдалеке тарахтел трактор. Это было уже лучше. Вася расстелил на пригорке свой плащ, и мы уселись, тесно прижавшись друг к другу. Эх, если бы не заботы! А так придется ждать до вечера.

– Вася, слушай меня внимательно и сразу не перебивай. Ты в курсе, что я из будущего, а значит, знаю наше прошлое, которое тут пока еще будущее. – Во как завернула! – Так вот. В моей истории 22 июня 1941 года Германия напала на СССР. И война закончилась нашей победой только 8 мая 1945 года. А 9 мая назначили праздником День Победы. Теперь задавай вопросы.

– Но ведь эти сведения нужно сразу передать в Москву. Там примут меры.

– Вот это как раз не только бесполезно, но и очень опасно. Подобную информацию передавали и передают по разным каналам наши разведчики. К сожалению, параллельно немцы гонят кучу дезинформации. Почему ты думаешь, что поверят именно тебе? Или поверят мне, даже если я докажу, что из будущего? Скорее всего, просто скажут, что мы английские шпионы, которые пытаются поссорить две дружественные страны. Но даже если поверят, то и это еще не все! Одна из главных причин поражений в первый год войны – это почти полная неготовность нашей армии. В армии очень плохо с радиосвязью, а проводная связь ненадежна и доступна для прослушивания. Мало того что младшие командиры плохо стреляют, а некоторые бойцы не умеют стрелять вообще, так командиры на местах не выполняют прямых приказов товарища Сталина о подготовке к боевым действиям. Командарм Павлов и несколько других генералов, насколько я помню, во второй половине этого года получат свои заслуженные пули у стенки, только погибших по их халатности солдат уже не вернешь. Да, я еще помню, что Белоруссию немцы прошли очень быстро. Они вообще сумели дойти до Москвы, и только в декабре их первый раз крупно щелкнули по носу, отбросив от Москвы на двести километров.

– Так, и что ты предлагаешь делать? Сидеть сложа руки и ждать?

– Как раз нет. Что нам, точнее мне, известно достаточно точно. Что 22 июня этого года, согласно утвержденному Гитлером «Плану Барбаросса», в 4 часа утра (или чуть раньше) начнется сначала артобстрел, а потом и бомбардировки приграничных районов Белоруссии, Украины и прибалтийских республик. Первый удар примут на себя пограничники. Точнее, те из них, кто не погибнет в казармах во время обстрела и бомбежек. Далее я помню, что начиная примерно с 20 июня диверсанты начали резать связь и спиливать столбы. И были еще два батальона, кажется, их названия «Бранденбург-800» и «Нахтигаль», укомплектованные выходцами из Советского Союза. Прекрасно владея русским языком, они выдавали себя за советских солдат, а в нужное время убивали часовых, предохраняли мосты от взрывов, захватывали склады с оружием и боеприпасами. Вот тебе точки приложения наших сил. И еще. Извини, Васенька, но пока будет война, с детьми нам придется подождать. Я тебя одного не оставлю, в отличие от той дуры.

После этих слов мы в третий раз отключились уже минут на двадцать. Но когда Вася от поцелуев захотел перейти к более решительным действиям, я этот процесс притормозила, пообещав все компенсировать дома.

– Я очень не хотела бы вешать на тебя такой груз, но деваться просто некуда. Времени почти нет, а дел будет невпроворот. Давай сегодня над этим просто подумаем, а завтра после работы проведем первое оперативное совещание – видишь, я тоже немного знаю вашу терминологию.

– Тут, Анюта, непонятно как думать и как действовать. Мыслей сразу много, а как их упорядочить, пока не соображу. То надо сделать и это. И все в первую очередь, потому что до второй очереди дело, если события развернутся так, как ты говоришь, может и не дойти.

– Знаешь, Вася, меня в институте немного учили таким вещам. То есть учили составлять так называемый сетевой график. Надо выписать все работы, проставить их сроки и указать, какую работу нельзя начинать, пока не будет завершена некоторая предыдущая. В то же время некоторые работы можно выполнять параллельно. Рисуют линии, проставляют названия работ и число дней. Получается некоторая сетка – отсюда и название «сетевое планирование». Давай попробуем. И начнем прямо сейчас, если у тебя есть бумага и карандаш.

– А ты представляешь, что будет, если подобную бумагу кто-нибудь увидит?

– Будет нечто среднее между плохо, очень плохо и хреново. Но все равно без плана не получится. Давай тогда так. Все, что придет на ум, нарисуем, обсудим, запомним и сразу эту бумагу сожжем. Итак, лейтенант Северов, слушай приказ – в течение пятнадцати минут обдумать ситуацию с учетом полученной информации. Потом доложить свои мысли!

– Есть, товарищ Северова, которая пока еще числится Шахматовой!

Я встала и стала разминать мышцы, которые немного затекли от долгого сидения. Вася, вместо того чтобы думать, уставился на меня. Пришлось цыкнуть, чтобы он сосредоточился и стал водить карандашом по бумаге.

Думал он даже дольше пятнадцати минут. Только примерно через полчаса, поглядывая на бумагу, Вася начал говорить:

– Значит, смотри. У меня есть контакты с начальниками особых отделов нескольких частей РККА, расположенных в радиусе примерно пятидесяти километров. Надо будет их посетить и, болтая о том о сем, выяснить ситуацию в их частях. Часто такие визиты делать не смогу – примерно один в неделю. Далее. Придется организовывать диверсионный отряд. Так понимаю, что костяк составит та рота НКВД, в которой ты сейчас ведешь занятия. А вот кто будет командовать – это пока вопрос. Их капитан хорош, когда нужно организовать задержание или захват какой-либо банды. Сможет ли он так же хорошо организовать диверсионный отряд – не знаю. Третье – нужно готовить базы в лесу, подальше от дорог. Доставить туда провизию и медикаменты. Оружие я достать не смогу – две-три винтовки и пяток пистолетов или револьверов с несколькими пачками патронов не в счет. Далее, нужны спецы – снайпер, сапер, а для раненых врач. И для разведки очень нужен человек, свободно говорящий на немецком. Потом очень важен моральный дух бойцов. Если наступление пойдет так, как ты говоришь, то многие могут растеряться и даже без боя сдаться в плен. Значит, нужно будет искать самых стойких. И наконец, нужно пройти по линиям связи и выбрать наиболее вероятные места для их разрыва. Там, в свое время, организуем засады.

Я подумала, дополнить не смогла, потому что профессионал все-таки он. Мне осталось только внимательно посмотреть на его записи. Два раза мысленно повторила и кивнула. Он тут же чиркнул спичкой, и бумажка сгорела.

Мы сели на мотоцикл и поехали домой. Боже, как было бы хорошо, если бы не эта проклятая дата!

Когда мы подъехали, Вася попросил меня погулять на воздухе минут двадцать, пока он «наведет должный порядок» в доме. Я ходила и гадала, что он там «наводит». Наконец, Вася выглянул и крикнул: «Заходи!»

Я зашла и каких-либо особых изменений в горнице не обнаружила. Но тут Вася подошел к двери своей комнаты и гордо распахнул ее. Его комната была раза в два больше моей, и теперь рядом с его кроватью стояла моя. А на прикроватном столике с моей стороны красовался стакан с подснежниками. Подснежники были свежие. Значит, этот хитрюга с самого начала был уверен в моем согласии и заранее подготовился. Надо показать, что оценила. Я восхищенно ахнула и сделала вид, что вот-вот упаду. Конечно, Вася подскочил и подхватил меня на руки. Я обняла его за шею и прошептала:

– Давай, лейтенант. Теперь все в твоих руках.

Что происходило дальше, трудно описать, поскольку все было в каком-то сладком тумане. По телу прокатывались волны одна за другой, и каждая следующая была прекрасней предыдущей.

Глава 9

Очнулась я неизвестно когда в невыносимо радостном настроении. Как только голова начала работать, мне вдруг пришла в голову мысль. Так вот чем отличается обычное траханье девчонки, старающейся не отстать от своих уже «образованных» подружек, с сексуально озабоченным подростком, который пытается доказать в первую очередь самому себе, что он уже настоящий мужчина, от занятия любовью с любимым человеком (извините за тавтологию). С этой мыслью я и заснула, уткнувшись Василию куда-то под мышку. Ночью он меня разбудил – захотел закрепить достигнутый результат. С моей стороны возражений не последовало, а даже как бы наоборот. И окончательно мы уснули ближе к рассвету.

Утром я поцеловала своего супруга в щеку и перед посадкой в подъехавший пепелац дала строгий наказ:

– Сегодня обязательно поговори с Валентином Петровичем. Скажи, что сделал мне предложение, на которое я согласилась, и выясни, можно ли как-нибудь зарегистрировать брак, если у невесты нет паспорта.

Этот день в роте я провела словно в угаре. Почувствовала, что здоровье в полном порядке, и устроила бойцам веселую жизнь. Сначала встала во главе строя, побежала, посоветовав не отставать. Бежали по стадиону кругами. Через десять кругов строй заметно растянулся, а еще через десять кругов треть бойцов уже шаталась от усталости. Я тут же погнала всех на турник, сама несколько раз крутанула солнце и вызвала добровольцев. Вышел только один, пару раз качнулся и сел прямо под турником. С новичками все ясно. Слабая дыхалка, и сильно хромает техника бега. А ведь это только начало. Ну ничего, за два месяца тут кое-что сделать можно. Во всяком случае, десяток километров они у меня пробегать будут без проблем и на упражнения силы останутся. А что делать? Слабые погибнут в первые же дни. Я-то могу их пожалеть, а война – нет.

Для «стариков» я устроила полосу с МЗП[10]10
  МЗП – малозаметные препятствия.


[Закрыть]. Пока еще первого уровня, без серьезных подвохов. Мне важно было научить их проходить такие полосы без травм. Я помнила рассказы одного из знакомых деда, что при подготовке профессиональных диверсантов на МЗП сыпалось более семидесяти процентов солдат. Тут я такую роскошь не могла позволить. Скоро каждый боец будет на вес золота. Поэтому ограничилась только веревочными петлями и ямками. Конечно, нужны и колышки, но тогда пойдут переломы конечностей – а мне это надо?

Ну и для всех, разумеется, растяжка и гимнастика с включением лазания по деревьям.

А еще через неделю подойдет время рукопашного боя, постановки ударов, а также укрепления стоп и кистей рук. И совсем не обязательно показывать бойцам те, секретные здесь, удары. Достаточно просто развить у бойцов резкость, на что никакого запрета не было (Сергей-то про эти методики не знал). А после выработки нужной резкости и укрепления конечностей практически любой удар ставится за пару месяцев.

То время, которое у меня оставалось до занятий после завтрака и после обеда (по уставу два часа после приема пищи было запрещено давать бойцам физическую нагрузку), сегодня я использовала максимально продуктивно. Я пошла на кухню, сделала жалобную физиономию и обратилась к повару:

– Иван Иваныч, миленький! Я скоро выхожу замуж, а совсем не умею готовить. – Между прочим, истинная правда, дома мы все доверяли готовку маме. – Научите меня самым простым рецептам: как там кашу варить или суп.

Иван Иваныч от моих слов растаял и обещал продиктовать несколько рецептов, чтобы «муж меня не стал бить за неумение готовить».

Вечером, приехав домой на том же пепелаце, я сунулась к Марфе Ивановне по поводу готовки. Но тут она меня моментально отшила:

– Ты, девонька, работаешь – и работай. А на кухню сюда не суйся. Для меня готовка в радость – все при деле. И тебя, и Васеньку я всегда накормлю. Вот только если какие продукты прикупишь, скажу спасибо. Мне ходить в магазин и стоять там в очереди за сахаром, маслом и мукой уже трудно. Да и хозяйство свое не хочу надолго оставлять без присмотра – в нашем городке последнее время столько проходимцев развелось. Куда только НКВД смотрит!

– Так у вас Тузик для этого есть.

– И, милая. Ему только косточку брось, так он сам все поможет вынести. Вид только грозный – на это и надеюсь.

– Я поняла. Но поймите и вы меня. Я совсем не умею готовить, а что это за жена, которая не может накормить мужа. Давайте сделаем так. Готовите вы, но при этом меня учите. И говорите, какие продукты нужно покупать.

– Ну и ладно. И договорились. А сейчас иди, встречай мужа. Он вот-вот подъедет.

И действительно, стоило мне выйти на крыльцо, как подъехал мой лейтенант, сияющий, как медный пятак.

– Все решено и согласовано. В следующую субботу регистрация и свадьба. Про документы Валентин Петрович сказал, чтобы я не беспокоился – этот вопрос он решит. И я сразу пригласил его с женой. Думаю, что надо еще пригласить Сергея – старлея из роты и пару моих друзей, которых ты пока не знаешь.

– А можно еще врача, Сергея Палыча?

– Конечно, давай и его. Он тебя заштопал вполне качественно – вон, шрамик почти незаметен. – И Вася тут же чмокнул меня в это шрамик.

Мы пошли в дом. Вася сел ужинать, а я пристроилась напротив и стала думать о свадебном наряде. Наверняка сейчас совсем другие традиции. О кольцах, кажется, вообще лучше не заикаться. О, придумала.

– Вася, давай завтра вечером сходим в гости к Валентину Петровичу домой. Я хочу поблагодарить его и заодно посоветоваться с его женой по поводу свадебного наряда. А то в гимнастерке и сапогах невеста, по-моему, будет выглядеть как-то не очень.

– Во всех ты, душенька, нарядах хороша, – почти пропел Вася. Но, увидев, что я стала дуться, сразу сдал. – Ну ладно, ладно, завтра вечером я заеду за тобой в роту, и мы вместе поедем к товарищу капитану домой. Он всегда готов помочь в подобных случаях. А теперь я поел и давай вернемся к нашим проблемам. Пошли в комнату.

Там мы вполголоса стали строить планы. Я говорила, что хотелось бы сделать, а Вася говорил, что можно сразу, что за пару недель, а что уже и не успеем. Вначале беседа шла в нормальных тонах, потом я стала горячиться, потом хотела было заорать, но тут Василий схватил меня в охапку, и на этом дискуссия закончилась, а мы перешли к существенно более приятным делам. При этом мы оба даже не могли представить, что завтра жизнь преподнесет нам очень неприятный сюрприз.

Утром, еще раз напомнив мужу о вечернем визите, я села в уже привычный пепелац (ну не могу я по-другому называть эту колымагу). Водитель, веселый татарин Рафиз Хикматулин, всю дорогу пел разные песни на один и тот же мотив. Ладно, поет себе, и пусть поет. Но сразу после поворота дороги раздался хлопок, и машину тряхнуло.

– Вот шайтан, – ругнулся Рафиз, – колесо проколол. Вы, Аня, лучше идите пешком. Тут всего полтора… – Он не договорил.

Раздался выстрел, и на лобовом стекле появились темно-красные брызги. Я повернулась к Рафизу, и у меня потемнело в глазах. У него не было верхней части головы. Почувствовав, что меня сейчас стошнит, я наклонилась к двери, но та распахнулась сама собой, и две руки выдернули меня наружу.

– Спасибо, – буквально проблеяла я, и меня вырвало.

– Ух, сука, чуть меня не запачкала, – раздался грубый голос того, кто вытащил меня из кабины. Последовал сильный толчок, и я упала на землю.

– Вот и девка, целенькая, как пан Кшиштоф заказывал. Пан поручник[11]11
  Поручник – воинское звание в польской армии, соответствует старшему лейтенанту.


[Закрыть], видите, мы в точности все выполнили. Теперь можете доставить ее пану Кшиштофу. – Это был уже другой голос, но такой же грубый.

– Так что, именно из-за этой сучки и схватили Панаса? – заговорил тот, которого мужики называли поручником.

– Откуда мы знаем. Пан Кшиштоф сказал и обрисовал, как она выглядит. Мы проследили, как она ездит, и вот она перед вами.

Я, цепляясь за борт грузовичка, потихоньку поднялась и посмотрела на эту компанию. Два здоровенных заросших мужика в непонятной одежде и третий, одетый с претензией на некоторую элегантность, хотя видно, что костюм давно уже нуждается в чистке, а лицо в бритве. Все они уставились на меня с весьма хмурым выражением лица. Понятно. Была засада именно на меня. А пострадал пока бедняга Рафиз. И ничего хорошего встреча с этим паном Кшиштофом мне не сулит.

– Хмель, обыщи ее. Семен предупреждал, что она может быть опасна, – скомандовал поручник.

Хмель подошел ко мне и не столько обыскал, сколько тщательно облапал всю сверху донизу.

– Ничего, пан поручник, никакого оружия нэмае.

Они не знают, что я сама оружие. Это вселяет надежду.

– Отлично, тогда, Федор, давай сюда лошадей, погрузим продукты, сколько сможем, и эту девку. А машину сожжем. Пусть москали побегают.

– Простите, – решила вмешаться я. – Может, не надо меня к этому пану Кшиштофу? Может, мы с вами здесь договоримся?

Было так, будто все трое сидели на концерте Михаила Задорнова. Мужики захохотали, а поручник, мерзко улыбнувшись, спросил:

– И что же ты, курва московская, можешь предложить нам такого, что мы не смогли бы и так отобрать у тебя?

Я практически уже кипела от адреналина, поэтому, еле сдерживаясь, почти пропела:

– Я могу предложить вам ваши жизни и здоровье.

Они изумленно вытаращились на меня и сделали то, что я от них и хотела, – обступили меня с трех сторон. А за спиной у меня был грузовик.

Когда-то, еще в первый год занятий боевым самбо, тренер, отвечая на наши подначки, сказал, что покажет прием, которым можно завалить сразу трех человек. Мы, естественно, не поверили. Тогда он поставил одного справа, одного слева и одного прямо перед собой. И одновременно выбросил вправо и влево две ладони, наметив удары по горлу, а перед собой ударил ногой. На это мы заорали, что сначала надо всех противников так расставить, а потом еще попросить, чтобы они подождали, пока мы проведем прием. Тренер рассмеялся и согласился, но сказал, что прием все равно будем оттачивать, поскольку он может пригодиться и в других ситуациях – например, при неполном числе противников, то есть при двух или одном. Таким образом, мы целых три месяца ставили этот тройной удар, пока он не пошел на уровне подсознания.

Поэтому я неожиданно для них выбросила вправо и влево две ладони ребрами, а стоявшего прямо передо мной поручника изо всех сил ударила ногой в пах. Все трое тихо и мирно легли на землю. А у меня в голове встала какая-то мутная пелена, какая-то необъяснимая жестокость. Я наклонилась к этим нелюдям и в первую очередь сломала каждому оба указательных пальца. Когда очухаются, то у них будет чем заняться. Немного подумала, вспомнила кое-какие ужастики, вытащила у одного из них нож и царапнула так, чтобы потекла кровь, но не сильно. Этой кровью намазала себе лицо, в первую очередь около губ. Потом из сумочки достала черный карандаш и подрисовала себе большие круги вокруг глаз. Так что, когда эти обормоты стали подавать признаки жизни, на них уже смотрело лицо с кровью на губах и почерневшее от злобы.

– Ну что, мужички? Не захотели по-хорошему. Будем по-плохому. С кого мне лучше начать?

У всех троих штаны моментально промокли. Значит, подействовало.

– Или расскажете все, что спрошу? Тогда еще поживете.

– Расскажем, расскажем! Только отойди, упырь проклятый!

– Ладно, я вас тут оставлю на часок и побегаю. Заодно аппетит нагуляю. А вы подумайте, что будете мне говорить, чтобы я не стала харчить вас прямо тут.