Текст книги "Гардар. Книга четвертая"

Михаил Игнатов
Гардар. Книга четвертая

Автор обложки – Юлия Жданова

* * *

Пролог

Подкованные сапоги идущего впереди Каира гулко впечатывались в серый стылый камень. Редкие искры тут же гасли, но звук шагов взлетал к седой от пыли паутине свода, рушился обратно и принимался испуганно шарахаться от стены к стене.

И каждый раз Маро каменела в моих руках, вжималась всем телом, стискивала руки на моей шее.

Я вглядывался, кусая губы, в мечущиеся, оглушённые эхом тени, как и они, не находя себе места. Негромко окликнул канцеляриста:

– Каир…

Но он услышал, бросил взгляд через плечо:

– Ну?

Светоч в руках Каира дрогнул, скрывая лучи за плащом, и передо мной сгустилась тьма. Тень канцеляриста поползла по стене, вздымаясь надо мной, ширясь и давя.

– Каир, – я сглотнул комок и хрипло попросил: – Прошу тебя, отметь её отдельным рапортом… Придержи его хотя бы на неделю.

Даже сквозь доспех почувствовал, как Маро вздрогнула.

Канцелярист замер. Эхо подков унеслось вперёд, во тьму, попыталось взобраться там по лестнице и стихло. В наступившей тишине Каир обернулся к нам, разгоняя тени и ослепляя сиянием Светоча.

Я ожидал всякого: что его губы сложатся в жёсткую угловатую усмешку, что он презрительно хмыкнет и обвинит меня в использовании положения старшего по званию. Готовился убеждать и просить. Но оказался совершенно не готов к тому, что Каир лишь кивнёт и молча продолжит путь. Всё же эта война, смертельные схватки и смерти вокруг изменили нас. И всё ещё продолжают менять. Как меняют меня сейчас холодные, едва ли не ледяные пальцы, что скользят по моей щеке. Ласка, которую я уже не чаял ощутить ещё раз.

К счастью, роте больше не нужно было никуда идти. Сведения, полученные от Ригия, оказались правдой, и нам оставалось лишь до конца выполнять полученные приказы: собрать трофеи, разобраться с местными, определить, где содержать химер, и попутно решить ещё кучу проблем, которые обычно в таких делах нарастают, как грязь на сапоги – каждый новый шаг дается всё тяжелее и тяжелее.

Роте придётся обходиться без меня. Мне, напротив, с каждым новым шагом всё меньше и меньше было дела до обычных ротных дел. Зерно, еда, вода; где взять дрова для живого костра; подумать, куда согнать местных, где запереть «верных»… Да провались оно всё к тёмным! Меня больше беспокоило то, что даже мой плащ не мог согреть Маро, а подводы с ротным имуществом (значит, и с моей палаткой и одеждой) в часе ходьбы ниже по тропе.

К счастью, Вид был отличным командиром, и мне досталась от него лучшая рота фемы с мудрыми сержантами, твёрдо знающими своё дело.

Не знаю, как старшина Пламит сумел это предугадать, как успел опередить меня, но на краю поселка зелонцев он сразу указал мне местный дом, куда нужно идти. Там два бойца уже навели чистоту, затопили очаг и, увидев меня, помогли скинуть доспехи. Следующий час я сидел у огня и баюкал на руках самое большое сокровище в своей жизни. И не мог оторвать взгляда от её глаз. Её пальцы, медленно теплея, всё так же скользили по моей щеке, а моя ладонь стирала её слезы.

Потом в дверь постучали, и бойцы вволокли большую лохань и вёдра с кипятком, а ворвавшаяся следом за ними Катирия с руганью взашей вытолкала меня из дома.

Следующий час я слонялся под узкими окнами и пытался уверить себя, что всё случившееся сегодня – правда. Плащ и доспех остались в доме, холодный ветер с гор сначала выдул из меня последнее тепло тела Маро, а затем выстудил и меня самого, заставив очнуться и потребовать у ближайшего бойца плащ. Пытаясь унять озноб и хоть немного отвлечься от теней за мутным стеклом, послал вестового к Каиру, потому что самому идти искать его и при этом потерять дом из виду было выше моих сил. А едва дверь распахнулась, и на пороге появилась Катирия, как мне снова стало не до дел, Каира и Ригия. На негнущихся ногах я прошёл мимо Катирии и первое, что увидел за дверью, – огромные серые глаза на исхудавшем лице – глаза, полные надежды. Маро ждала меня.

Следующие две недели я старался не отходить от Маро. Она, едва услышав, что мне нужно отлучиться, безропотно выпускала мою руку, но я видел её глаза в эти мгновения. Глаза, в которых появлялся страх. И я сам невольно пропитывался им. Не потому, что с ней могло что-то случиться посреди ротного расположения, а потому, что мой взгляд цеплялся за цепочку на её шее. Короткую цепочку с широкими звеньями, убегающую под тёплое платье к пятиконечному амулету. Амулету, который я не заметил тогда в темнице, но уже не раз видел на местных. Отложенный ритуал, который должен сделать из неё вечную служанку, несущую магию.

Что бы эти проклятые тёмными слова ни значили, но это явно не то, с чем справится начинающий мастер артефакторики. Не мне бороться с тем, что создал архимаг. В такие моменты я всегда жалел, что не ударил ещё раз по этому проклятому Равру, пока была возможность. Его смерть от моих рук сейчас хотя бы немного остудила сгусток ненависти в груди. Я обходил этот вопрос стороной, но знал, что Каир до сих пор не отправил рапорт о Маро. И это не могло продолжаться бесконечно. Поступивший через Ларию приказ назначил следующим нашим пунктом Кердитар. Там мне придётся во всем сознаться и устроить так, чтобы оказаться вместе с Маро. Разорвать контракт? Возможно ли это сейчас? Не важно. Что-нибудь придётся придумать.

Каждый день я обязательно прогуливался с Маро по окрестностям лагеря. Буквально полчаса вверх по тропе и час там. Маро очень ослабела, ей с трудом давались эти подъёмы, но она как медик отлично понимала, что двигаться необходимо, и упрямо отказывалась от помощи. И каждый раз, когда ноги её подводили, виновато улыбалась. А я устраивал её на плаще, укладывал её голову на свои колени и зарывался пальцами в волосы, рассказывая всякие байки об армейской жизни и стараясь не думать, как болят её изуродованные ноги. А после отдыха нёс вниз на руках.

Но затем отправленные в приморскую деревню солдаты вернулись и привели с собой тех, кто должны были сменить нас в этом горном укрытии зелонского архимага: исследовательский отряд под предводительством целого магистра. И мне пришлось оставить Маро с Катирией и снова стать почти прежним командиром роты.

К сожалению, нас выдали мелочи, которые от нас даже не зависели. И Каир, и бойцы роты многое сделали, целых два дня прикрывая меня и скрывая присутствие Маро в расположении роты.

Удивительно было то, что хотя сам хозяин этого места давно был в плену и вряд ли мог противиться, когда ему задавали вопросы, но про это поместье ничего не знали в армии. Как вышло так, что о нём узнали мы – считай, тыловая рота, – да и то случайно? Нет ответа. Но мы продолжали уже сами скрывать детали случившегося здесь.

Но никакой обман не может длиться вечно. Особенно если есть лаборатория, выжившие в ней и журналы содержания узников. Управляющий этой горной обителью очень любил точность в делах, записывая каждую мелочь.

Скандал случился жуткий. Началось с простого вопроса, а перешло в моё открытое неповиновение приказу старшего по званию. Магистр ярился перед моей палаткой:

– По какому праву вы решили скрыть её обнаружение в лаборатории?

Сохраняя спокойствие, ответил:

– Тонму майор, рапорт о её нахождении был написан в тот же день. Канцелярист роты передал мне его на подпись, но по моему недосмотру он не был отправлен – завалился в папку с накладными на фураж и расходы мыла. Не вижу в этом особой беды.

– То есть вы сознательно укрывали женщину, которая подвергается воздействию неопознанного амулета?

Я едва удержался от удара, услышав, как майор Зиртой упорно отказывается называть её по имени, и холодно отрезал:

– Не просто женщину, а мою жену, Маро Ранид. И что значит «неопознанного»? Только наша рота передала конвойным отрядам четырёх человек с подобными амулетами. Ни в одном циркуляре не было указания о непосредственной опасности таких амулетов для личного состава, – с насмешкой протянул я. – Для чего големы за вашей спиной? Вам страшно в этих горах?

Да, магистр. Да, майор. И что? Он никоим образом не относится к нашей феме. Всего лишь командует одним из тех вспомогательных отрядов, которые шли следом за второй армией Гардара. Я слишком хорошо видел в его глазах пустоту, даже худшую, чем когда-то в глазах Каира. Видел пустоту, с которой глядят не на человека, а на предмет. Я просил о компромиссе, разрешении самому, выполнив ранее полученные приказы легата и завершив проверку маршрута, доставить Маро в Кердитар. Вот только возмущенный моим неповиновением майор и слышать ничего не хотел, требуя уже сегодня передать ему обнаруженную в зелонской лаборатории.

А затем я услышал вскрик Маро и звонкий, как удар меча, выкрик:

– Руки!

Рывком развернулся и понял, что даже не ошибся – клинок просвистел. Маро, всё так же в одежде с чужого широкого плеча, прижималась, обхватив себя руками, к матерчатой стенке палатки. Её заслоняла Катирия, обнажив сталь, от них задом отползал непонятно как оказавшийся тут лейтенант, пятная землю окровавленными руками. Чужак. Младший мастер Огня из числа исследователей. Он что? Влез в мою палатку?

Мгновение тишины сменилось лязгом мечей: мои солдаты тоже схватились за клинки.

– Капитан! Да вы тут с ума посходили! Вы на поводке? Солдаты!

Моих бойцов тоже можно понять. Выжившие в бойнях Кеура и Кернатума, потерявшие десятки товарищей, уже несколько месяцев сражающиеся на землях Зелона, они сейчас стояли напротив только недавно прибывших из Гардара солдат, ни разу не стоявших у навала из химер. Против солдат, которые позволили себе лишнее, а на них и их командира орал какой-то незнакомый майор в едва обмятой форме, пока его подчиненный хватал за руки ту, которую они уже считали своей. Здесь легко было поддаться искушению и разделить всех на своих и чужих. На тех, кто умирал, и тех, кто пришёл на всё готовое.

Только это было неправильно, и я заорал:

– Сталь в ножны! – а мигом позже, услышав хруст камня под ногами пришедших в движение големов, дополнил команду: – Стоять всем!

С натугой вытащил из-под брони связку амулетов, выставив их на всеобщее обозрение, и прорычал:

– Глядите! Никакого поводка нет. Всем стоять! Майор, это вы не в своем уме, провоцируя неуставными отношениями бойцов чужого подразделения! Хотя бы выучили уставы, раз надели форму.

– Что?!

Майор опомнился от неожиданности, его аура развернулась, коснулась моей и замерла, словно он готовился к дуэли, а не к схватке. Я оскалился, ощущая, как от ярости кружится голова:

– Применение магии в небоевой обстановке, против своих, только чтобы доказать силу? Хотите пойти под трибунал, тонму майор?

Чужая рука замерла, не завершив жеста активации.

– А вы, тонму капитан?

– За что?

– Ваша подчиненная напала на офицера.

– Только после того, как младший по званию влез в чужую палатку и распустил руки в процессе неуставных отношений.

Майор вылупился мне за спину. Да, Катирия без доспеха и знаков различия, а хватал за руки он не её. И что? До него тоже дошло:

– Да вы совсем с ума тут посходили! – майор принялся указывать пальцем на моих бойцов. – Вы подняли оружие на своих же! И где? В сердце зелонской лаборатории! Первое, что я должен сделать, увидев такое, – заставить вас сложить оружие! В моей роте больше големов и магов, и ничем хорошим это для вас не закончится.

Опередив меня, из-за спины своих големов ответил Ито:

– Как и для вас.

Майор вскинул руку:

– Солдаты!

Женский крик перекрыл лязгнувшую сталь:

– Стойте!

Между мной и майором стояла Маро. Обернувшись, виновато мне улыбнулась:

– Я пойду с ними.

Но я покачал головой:

– Ни за что.

Словно по команде, вперёд шагнули големы, и теперь уже я закричал:

– Стоять всем!

Мне удалось остановить эту схватку своих против своих в последний момент. По сути – за свой счёт, огрызаясь, но идя на уступки. Ведь это мне пришлось расстаться с Маро, оторвать её от сердца с кровью. А ей пришлось в два раза хуже, невзирая на ту решительность, с которой она шагнула между нашими ротами. Теперь каждый день мы жили так, словно он был для нас последним. Ведь никто не мог сказать точно, когда придёт конвой. Конвой нашей фемы, вызванный эфирной связью из Кердитара. Только ему я согласился передать Маро, действуя строго по уставу.

Мне пришлось угрожать лейтенанту конвойного отряда, вдалбливая, что Маро – одна из тех, кто выжил возле Пеленора, и не должна услышать даже грубого слова во время пути. Я был не прав, грубя ему, но тогда не мог иначе. Тогда я боялся даже коснуться Саха, чтобы привести мысли в порядок. Ведь знал – транс растянет их на сотни часов мучительных переживаний.

А Маро пришлось выйти из палатки, подняться на повозку. И всё это с легкой улыбкой, на глазах у майора Зиртоя и его големов. И только я, помогавший ей идти, знал, как холодны её пальцы, чувствовал, как бьёт её дрожь. Но ничего не мог сделать. Я не мог бросить роту. Не мог сорвать её с места прямо сейчас.

Мне пришлось пережить ещё шесть бессонных ночей, пока нашу роту не сменила в охране у лаборатории другая, шестая рота нашей фемы. Одна из тех, что прорубались вместе с нами сквозь химер к Илизу в Кернатуме. Так что легко понять, на чьей стороне были их симпатии, когда они узнали подробности о тех, кто возился в самой лаборатории. Я ожидал, что капитан шестой роты доставит приказ о переходе роты в Кердитар, к штабу фемы или хотя бы о снятии меня с должности. Даже надеялся на это. Но нет, его рота была переведена с побережья приказом эфирной связи. По ней же Ларии пришёл обычный маршрут с перечнем мест, подлежащих проверке, точь-в-точь повторяющий тот, что не выполнила до конца сменившая нас шестая. И следующий месяц мне пришлось следовать этому приказу. Даже мой отдельный, приложенный к обстоятельствам дела рапорт, в котором я просил срочного перевода во временный лагерь переселенцев-зелонцев, не получил ответа.

Только спустя месяц всю роту отозвали в Кердитар. Причём в приказе значилось – вывод на отдых и пополнение. По большей части так оно и было, разве что меня, Катирию и Каира принялись таскать в штаб, где я столкнулся с улыбающимся майором Зиртоем. Насколько я мог судить, не особо разбираясь в сложностях бюрократии, легат Хтарон всячески пытался замять это дело. Но вот майор оказался мелочным и неприятным типом, затаив обиду и сумев так повернуть свой рассказ в нужных ушах, что разбирательство последовало по линии пятого министерства.

Обычно я все моменты своего неподчинения приказам сваливал на своё двойное подчинение, не раз портя нервы бедным Виду и Ларигу. Теперь же это впервые играло против меня. Хуже всего то, что я не нашёл в Кердитаре и следа Маро. Она уже три недели как была отправлена отсюда в Растай. К счастью, я, вспомнив все советы Диниса Таргана и ещё следуя с ротой вдоль побережья, отправил пять рапортов в пять разных мест. В них я не стеснялся сгущать краски, описывая ситуацию со своей стороны и со стороны выжившего в бойне Пеленора гражданина Гардара, который зарабатывал себе полное гражданство службой в госпитале приграничной крепости, а теперь испытывал на себе произвол армейских частей в Зелоне.

Это меня бесило больше всего. Почему Маро, единственная уцелевшая, пережившая плен и опыты зелонского архимага, должна была пройти тот же распределительный лагерь, что и местные, с ментально промытыми мозгами? Даже если и есть подозрения на ментальные закладки, то они легко обнаруживаются специалистами-эфирниками. Да одного меня достаточно для того, чтобы обеспечить безопасность окружающих от обычного человека, который даже не адепт.

Ещё почти три недели шли слушания наших претензий. И я с каждым днем понимал, что основной причиной всего конфликта послужила не мелочность майора, а его безграничная наглость. Похоже, что он увидел в Маро свой шанс на получение уникального материала для исследования. Тварь. Но я мог считать себя победителем. И я, и майор Зиртой получили выговоры с занесением в личное дело фактов превышения полномочий. Мелочь. Особенно для меня. Главной победой я считал то, что дискриминация прав Маро была признана незаконной, и моё требование о её личном сопровождении удовлетворили.

Основной причиной такого решения послужило приложенное к делу свидетельство о браке между Аором и Маро в Пеленорском храме Создательницы. Дополнительной – то, что среди участвовавших в слушании дела, так тесно связавшего взаимными претензиями второе и пятое управление, были легат Хтарон, архимаг Аувид, майор Стирой. Легата я встретил позже в коридоре и молча отдал приветствие, ударив кулаком в грудь. Никто иной просто не мог задним числом оформить наш с Маро брак – только тот, кто, по сути, являлся вторым человеком после губернатора в провинции Пеленор – её легат, армейский управитель.

Когда-то я видел в глазах Аори обиду, потому что ставил долг выше любви. А ведь я считал, что люблю её, чувствовал за спиной крылья, которые несли меня над землей. Теперь понял, что всё познается в сравнении. Выходило, что тогда моя любовь не была настоящей. Она обжигала страстью, но не была яркой настолько, чтобы заставить померкнуть долг. Любовь к Маро уже в который раз оказывалась сильнее и разума, и долга.

Можно считать, что после того суда-разбирательства моя служба в феме закончилась. Я, понимая, что это – мой шанс, уже через час подал рапорт о досрочном разрыве контракта в связи с семейными обстоятельствами, который удовлетворили в тот же день. Короткая речь перед бойцами, сдача дел Каиру, передача Гвардейца Ито, бокалы с тёмным «Бархатом», непонятно как найденным в этой дыре старшиной Минаром. И ранним утром я на химере Вида, которую он назвал Ветерок, уже выехал из Кердитара.

Маги выносливее и крепче обычных людей, а ездовые химеры выносливее обычных лошадей. Пусть я и не смог выполнить норму фельдъегерей, но путь от Кердитара до Растая, где был перевалочный лагерь для жителей Зелона, преодолел за пять дней.

И конечно, не нашёл там Маро. Два месяца – слишком большой срок. Единственное, что узнал, так это то, что её, как и всех, кто носил неснимаемые амулеты, отправили отдельным дилижансом в Крайт. Мне это название ничего не говорило, кроме того, что именно оттуда в наши фемы поставляли Истоки. Но главное, что этот городок был обозначен на моей карте.

Сначала я в шестой раз повторил путь от приграничных зелонских городков к Пеленору. В нём самом я лишь забрал памятные вещи из казармы: бокалы, гребень и кристалл, жезл зелонского магистра, который отдал мне когда-то Пламит.

Я промчался по горному переходу, мимо развалин стен Брагора, второй половины столицы провинции, мимо поля, на котором до сих пор возвышались костяки огромных химер, по дорогам от одной дорожной станции к другой. Я не жалел себя, останавливаясь лишь тогда, когда нужно было дать отдых вымотанному Ветерку, забываясь мёртвым сном на эти короткие часы.

До сих пор помню свой настрой, с которым стучал в ворота старой крепости, где должна была найтись Маро. С таким настроем я входил в башни накопителей в Кернатуме: готовность к схватке и холодок страха в животе. Я, переодевшийся в парадную форму, прикрепивший все награды, был готов махать судебным предписанием, ругаться и даже угрожать, добиваясь встречи с Маро.

Не готов оказался только к тому, что спокойный сержант караула передаст меня по цепочке командования, и уже через час я, постучавшись, войду в небольшую, даже не закрытую снаружи комнату казармы. И встречусь глазами с Маро.

Не было никаких ужасов, которые я себе навоображал за эти два месяца: ни опытов, ни презрения, ни лишений. Те слова, которые я сказал когда-то уставшему конвойному лейтенанту, что она – угнанная из Гардара и единственная выжившая, передаваясь из уст в уста, сопровождали её всю дорогу. К сожалению, мне одновременно и везёт на встречи, и не везёт на них. Очень часто люди, особенно маги, которых я видел впервые, оказывались не самыми лучшими из нас. Таким был бакалавр Дорк, чье второе имя я уже забыл, или этот, чтоб его тёмные побрали, майор Зиртой. К счастью, встречи Маро были лишены такой «удачи».

Я помнил, какой она была, когда её увозили от меня в повозке-линейке: смертельно бледной, с синевой под ногтями и затравленным взглядом. Тогда лишь рука Каира удержала меня от предательства. От того, чтобы, бросив роту, кинуться следом за любимой. В казарме при крепости Крайта я увидел её даже без тени улыбки на лице, но аккуратно причёсанной, в подобранном по фигуре платье, без печати страха на посвежевшем лице.

Я был благодарен служащим в исследовательской группе при этой крепости. В списке Маро числилась под номером пятьдесят семь. Но местные маги не ожесточились, не огрубели, а нашли время и силы, чтобы поддержать Маро. Именно от них мы с ней и узнали главное о нашей беде.

Все, кто имели на шее подобный пятилучевой амулет, по сути – объекты ритуала. Ритуала, который нельзя прервать, не убив носителя. Ритуала, который нельзя обратить. Цель ритуала – преобразование ауры носителя амулета, искусственное пробуждение магии. Финальный результат – кома, смерть и преображение носителя в некромага, владеющего запасом маны на уровне мастера.

Каких только предположений не высказывалось в моменты, когда Маро просили выйти из кабинета. Звучали даже мысли, что больше всего шансов что-то изменить – это дождаться момента смерти и, сняв амулет, провести реанимационные процедуры. Только гарантии никто дать не мог…

Но, конечно, я не собирался рисковать и требовал дополнительных исследований. Возможно, даже обидел тех, кто искренне хотел помочь, когда настаивал на участии в судьбе Маро более опытных и сильных магов. И мне в них не отказали. Так начались наши переезды из одного города в другой, от лаборатории к лаборатории.

Из месяца в месяц, после каждого нового исследования в деле Маро добавлялись новые детали и описания, но никто ничего не мог поделать с главным – необратимостью.

Ничего. Время ещё было. Хотя никто и не мог сказать точно, сколько нам его осталось. Самые старые из носителей амулетов жили с ними больше двух десятков лет. Но у них были явно первые образцы, да и жили они по глухим деревням. Мне давали читать результаты опросов зелонцев: с каждым годом этот амулетный ритуал занимал всё меньше времени, а под присмотром мага – и вовсе ускорялся в разы. Глупо было надеяться, что помощники Равра пренебрегали своими обязанностями. Нет, в журналах той лаборатории нашлись записи, что подпитка накопителей амулета выполняется согласно оставленным распоряжениям. Сейчас на кристаллы амулета была надета ритоновая сетка, поддерживающая в них минимальный объём маны. Но нельзя надеяться на чудо. Нужно искать способ прервать изменения Маро.