Текст книги "Навуходоносор"

Михаил Ишков
Навуходоносор

© Ишков М. Н., 2011

© ООО «Издательский дом «Вече», 2011

* * *

Посвящаю отцу, полковнику Красной армии

Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон.

Энциклопедический словарь. Т. 39. С. 418

Навуходоносор II[1]1
  На самом деле его имя звучит Nabu-kudur-usur, что означает «Набу! Защити трон».


[Закрыть] (605–562 гг. до н. э.) – знаменитый вавилонский царь, сын Набополасара[2]2
  Набополасар (Nabu-aplu-usur – Набу! Защити сына) – вавилонский царь, основатель нововавилонской династии (626–605 гг. до н. э.). Был полководцем у одного из последних ассирийских царей. Посланный в Вавилон для усмирения восстания, захватил трон и отложился от Ассирии, заключил союз с мидянами и вскоре принял титул царя Шумера и Аккада и царя Кишшлати. Организатор коалиции против Ассирии и в союзе с мидийским царем Киаксаром в 613 г. до н. э. взял Ниневию и разрушил ее до основания. Так была ниспровергнута первая из «мировых» империй – Ассирийское царство. Отрегулировал течение Евфрата, к тому времени удалившего русло от Вавилона, восстановил городские стены, храм в Сиппаре. В сохранившихся надписях Набополасар называет себя «положившим основание страны».


[Закрыть]. В оставленных им многочисленных надписях он лишь изредка и слегка касается военных подвигов, о которых сообщают Библия и классики. Его походы были все направлены к одной цели – укреплению новорожденного государства в границах прежней Ассирии. Для этой цели было необходимо прогнать из Сирии вторгнувшихся туда египтян. Поражение фараона Нехао[3]3
  Нехао (610–595 гг. до н. э.) – фараон Древнего Египта, сын основателя XXVI (саисской) династии Псамметиха I, соперник Навуходоносора. Его имя в настоящее время читается и как Нехао, или Нехо, и как Никау. Именно по его поручению финикийские мореплаватели совершили плавание вокруг Африки; он также попытался вновь прорыть канал между Нилом и Красным морем. При строительстве погибло 120 000 человек.


[Закрыть] при Каркемише (605 г. до н. э.) решило судьбу Азии, отдав ее в руки Вавилона «до потока Египетского» (600 г. до н. э.). В вавилонском войске были и греки, между прочим, брат поэта Алкея. Новые попытки египтян возобновить активную политику в Сирии путем составления коалиции местных царьков повлекли за собой разрушение Иерусалима и храма, вавилонский плен (587 г. до н. э.) и опустошительный поход самого Навуходоносора в Египет вплоть до нубийской границы (568 г. до н. э.). Египетские памятники (надпись Неса-Гора в Лувре) сообщают, что в конце концов он был разбит; во всяком случае, Египет не был покорен. То же самое следует сказать о финикийском городе Тире, который Навуходоносору не удалось взять, несмотря на продолжительную осаду, и с которым ему пришлось заключить договор. Вместе с Сиэннесием Киликийским[4]4
  Сиэннесий Киликийский – правитель Киликии, области на юго-востоке Малой Азии. Неизвестно, то ли «Сиэннесий» – титул, то ли родовое имя властителей этой горной страны.


[Закрыть] Навуходоносор был третейским судьей в споре между Астиагом и Алиатом[5]5
  Астиаг (585–550 гг. до н. э.) – царь Мидии, сын Киаксара, который в союзе Набополасаром разгромил Ассирию. Алиатт (605–550 гг. до н. э.) – царь Лидии. Его сын Крез вошел в историю и народную память как правитель, обладавший несметными сокровищами.


[Закрыть] (585 г до н. э.). Гораздо подробнее рассказывают источники о мирных деяниях Навуходоносора. Вавилон обязан ему восстановлением в качестве столицы мира. Он закончил начатые отцом укрепления и превратил город в неприступную крепость, выстроив с восточной стороны огромную стену из асфальта и кирпича, выкопав ров, и громадный ров. Особенно Навуходоносор хвалится своими постройками в Эсагиле и Эзиде[6]6
  Эсагил(а) – храм бога Мардука в Вавилоне. Эзида – храм бога Набу в Борсиппе.


[Закрыть], постоянно называя себя «восстановителем» этих главных национальных святынь. Кроме Вавилона, который Навуходоносор особенно любил и в котором он постоянно жил, он не забывал и о других городах: Борсиппе, Уре, Сиппаре, Куте, Эрехе, Дильбате и др., реставрировал в них храмы, возводил укрепление, как о том повествуют найденные в тех местах надписи. Он выстроил новый царский дворец, более соответствующий величию империи. Завоевателем по призванию и ремеслу он не был: все его войны были делом необходимости и самосохранения; точно также не слышно о таких страшных жестокостях с его стороны, какими запятнали себя ассирийские цари. Прекрасные молитвы, обращенные им к Мардуку, носят совершенно монотеистически-библейский колорит. Однако роль «разрушителя града Божьего» и Иерусалимского храма были причиной того, что имя его долго было предметом ужаса и даже отвращения. У пророков (Исайя, 14; Даниил, 4) он олицетворение доходящего до самообожания самомнения, бич Божий, «полагающий вселенную всю пусту». Этот взгляд на Навуходоносора перешел в литературы последующих поколений.

Энциклопедия Британика. Т. 12. С. 925–926.

Навуходоносор (Nebuchadrezzar) II – старший сын и наследник Набополасара, основателя халдейской (или Нововавилонской) империи. Наиболее известный представитель этой династии. В историю вошел как полководец, устроитель столицы и как человек, сыгравший выдающуюся роль в еврейской истории. Имя его известно из надписей на глиняных табличках, из еврейских источников и от античных авторов.

В то время как его отец подчеркивал свое простое происхождение, Навуходоносор объявил себя потомком легендарного царя Нарам-Суэна, правившего в III тыс. до н. э. Год рождения Навуходоносора неизвестен, но скорее всего это случилось до 630 г., т. к. согласно обычаю Навуходоносор, начавший военную карьеру в самом юном возрасте, к 610 г. занимал важный пост в армии. Он первый, кого упомянул его отец Набополасар как простого работника, участвовавшего в восстановлении храма Мардука, главного бога города и страны.

В 607–606 гг. Навуходоносор в качестве наследного принца вместе со своим отцом командовал армией в горах к северу от Ассирии (Харран). Здесь ему поручались отдельные самостоятельные операции. Когда отец вернулся в Вавилон, Навуходоносор стал главнокомандующим. После того как египтяне в 606–605 гг. нанесли несколько серьезных поражений вавилонянам, Навуходоносор в генеральных сражениях при Каркемише и Хамате полностью разгромил войско фараона Нехао, создав тем самым предпосылки для установления контроля над всей Сирией. После смерти отца, последовавшей 16 августа 605 г., Навуходоносор спешно вернулся в Вавилон и в течение трех недель закончил коронационные торжества. Подобная стремительность и последовавшее затем молниеносное возвращение в армию показали, что империя попала в крепкие руки.

Во время похода в Сирию и Палестину (июнь – декабрь 604 г.) он покорил несколько мелких царств и княжеств, включая Иудею, захватил город Ашкелон. Окончательно усмирение Палестины заняло около трех лет. В армии Навуходоносора служили греческие наемники.

В 601–600 гг. он вновь столкнулся с египтянами и в начале кампании потерпел несколько серьезных поражений, явившихся результатом отступничества ряда покоренных государств, в том числе и Иудеи. В результате Навуходоносор был втянут в затяжную войну в Палестине. В 600–599 гг. ему пришлось вернуться в Вавилон, где молодой царь организовал ремонт вышедших из строя боевых колесниц… Новый стратегический план, разрабатываемый с декабря 599 по март 598 г. был нацелен на завоевание арабских племен в северо-западной Аравии, его стержнем являлась идея обязательной оккупации Иудеи. Годом позже Навуходоносор вступил в пределы Иудейского царства и 16 марта 597 г. принял капитуляцию Иерусалима. Царь Иехония был выслан в Вавилон. После короткой кампании в Сирии в 597/596 гг. Навуходоносор был вынужден (возможно) вернуться в столицу и отразить вторжение эламитских войск (современный юго-западный Иран).

Ситуация обострилась, когда в 595–594 гг. в Вавилоне вспыхнуло восстание, в котором приняли участие отдельные армейские части. Навуходоносор сумел быстро овладеть положением и вскоре провел две успешные военные кампании в Сирии (594 г.). О дальнейших походах Навуходоносора известно не из сохранившихся хроник, а из других источников, частично из Библии, где приводится описание повторной осады Иерусалима и тринадцатилетней осады Тира. Остались также неясные сведения о походе в Египет. В августе 586 г. Иерусалим был взят, все образованные жители выселены (еще одна депортация была проведена в 582 г.)…

Находясь под впечатлением ассирийских имперских традиций, Навуходоносор сознательно проводил политику экспансии. При этом было объявлено, что Мардук отдал ему под начало всю землю, чтобы «от горизонта до горизонта ему не было соперников»…

Обладавший крупным военным талантом, Навуходоносор к тому же проявил себя выдающимся дипломатом. Он был приглашен в качестве третейского судьи в споре между мидянами и лидийцами.

Другой важной сферой деятельности Навуходоносора являлось восстановление Вавилона….

Мало что известно о его семейной жизни. Он женился на мидийской царевне и, чтобы утолить ее тоску по родным горам, возвел знаменитые «висячие сады»…

Несмотря на роковую роль, которую Навуходоносор сыграл в иудейской истории, его образ в религиозной традиции освещен благоприятным, уважительным светом. Сообщается, что он приставил охрану к пророку Иеремии, который объявил его инструментом Бога, чьей рукой были наказаны непокорные и забывшие завет. Пророк Иезикииль выразил то же отношение к Навуходоносору…

Ничем не подтверждается рассказ пророка Даниила о семилетнем безумии, охватившем царя. Скорее всего, это относится к событиям, связанным с преемником Навуходоносора, Набонидом, который выказал эксцентричность, оставив Вавилон и поселившись в оазисе Тейма, что в Арабистане.

В новое время имя Навуходоносора стал синонимом безжалостного завоевателя. С ним сравнивали Наполеона…

Удивительная судьба!

Это звучное имя – Навуходоносор – хотя бы понаслышке знакомо каждому. Есть что-то неотвратимо-грозное, скрежещущее в этой надписи, составленной по греческому образцу. Символ деспотии, безжалостный завоеватель… Бич Божий… Урок и наказание всякому, кто изменил заветам отцов, погнался за сиюминутным, срамным… За новизной, понятой как возможность прожить сытно, безбедно, за чужой счет. За пренебрежение и ненависть к подобным себе, за легкую кровь, за поклонение чужим кумирам, за пляски на гробах отцов…

Человек, первым до основания разрушивший святой город Иерусалим, вошел в историю как личность легендарная. На страницах Библии его деяния поданы так, словно не бренная почва была ему опорой, словно этот царь был послан незримой, надзирающей за нами, людишками, силой, сотворил чудо-государство и, когда пришел срок, также таинственно растворился в небесных сферах, оставив по себе память-напоминание о неизбежной расплате за грехи наши личные, за грехи семейные, родовые, общественные.

Смотрите, мол!.. Дерзайте, но не дерзите, поминайте, но не богохульствуйте, любитесь, но не блудодействуйте, умничайте, но не зарывайтесь… Ищите свет невечерний…

В детстве это имя казалось мне, мечтательному до впадения во сны наяву мальчику, одним из тех легендарных созвучий, которые сами по себе поселяются в душе и являют собой отзвук загадочного былого. Что-то вроде далеких ударов барабана или неясного бормотания радио по утрам, прерываемого музыкальными фразами, среди которых иногда попадаются удивительно запоминающиеся мелодии… Что-то вроде книжек с оторванным началом и концом, достававшимися на мою долю в библиотеке пионерского лагеря. Гог и Магог, Содом и Гоморра, Вавилон, Александр Македонский, Змей Горыныч, Асархаддон, Синаххериб[7]7
  Синаххериб (Син-аххе-эриба) – ассирийский царь, правил 704–681 гг. до н. э. Стер с лица земли Вавилон. Асархаддон (Ашшурах-иддина) – ассирийский царь, сын Синаххериба, правил 680–669 гг. до н. э. Восстановил Вавилон, вернул жителей. Оба вошли в историческую память как одни из самых крутых завоевателей.


[Закрыть], султан Махмуд персидский и султан Махмуд турецкий…

Историческая явь оказалась куда более ошеломляющей. Жизнь Навуходоносора с юных лет (ни года рождения, ни каких-либо подробностей его детства мы не знаем – о них, на основании косвенных свидетельств, можно только догадываться) до самой смерти есть непрерывно-весомое историческое событие, факт, достойный осмысления, предлагающий естественный повод задуматься – камо грядеши?

Куда идем? И откуда?.. И зачем вообще шевелим ногами?..

Созданная им и его отцом империя рухнула через восемьдесят лет после коронации Набополасара на вавилонский трон. Сам Навуходоносор правил сорок три года, то есть большую часть этого срока. Выходит, все держалось на одном-единственном человеке? Это обстоятельство вам ничто не напоминает?

Понятно, первым приходит на ум сравнение с Советской Россией, и должен признать, что аналогии здесь уместны. Первое в мире социалистическое государство просуществовало чуть более семидесяти лет – Нововавилонское царство чуть менее девяноста. Полнота власти к их основателям – В. И. Ленину и Набополасару – пришла после долгих лет упорного труда в тени существующих в ту пору режимов. Их наследники – И. В. Сталин и Навуходоносор II – правили долго, именно в эти годы оба только что созданные государственные образования достигли небывалого величия. После их смерти началась борьба между наследниками и в результате – крах. Однако при внимательном рассмотрении вопроса обнаруживаются и существенные различия, особенно в понимании власти, ее возможностей и пределов.

Все подобные государственные образования (державы Кира Великого, Чингизхана и Тимура, империя Александра Македонского, Карла Великого, Франция времен Наполеона и Советская Россия в том числе) возникали либо в смутные времена – в эпоху духовных кризисов, в момент поиска точки прорыва к будущему, когда старые боги умирали, а образы новых еще были смутны, загадочны и чудовищно привлекательны, – либо в преддверии крутого перелома истории. Время как бы ставило опыт за опытом, нащупывая русло, где оно могло бы свободно перетекать из прошлого в будущее. Организованная воля, возможно, самое мощное духовное оружие в руках человечества, и каждый из оставшихся в памяти последователей ассиро-вавилонских царей вполне осознавал, какая это сила. С ее помощью становится возможным решить многие насущные вопросы, стоящие как перед государством, так и перед личностью. Но камень преткновения в том, как применять эту силу? К какому горизонту осознанно, а также поддаваясь на импульсы бессознательного, стремится вождь? И в каждом случае история ставила свои ограничения дерзнувшему. Главной целью Сталина, например, было вовсе не построение социализма в одной, отдельно взятой стране, а победа мировой революции. Тем самым он просто-напросто перечеркнул самое существенное, чем ценен марксизм – его экономическую теорию. Для Сталина не существовало компромиссов, отсутствия врага. Примирение с соперником было для него психологически невыносимым состоянием. Вот почему, как мне кажется, он умер преждевременно, в состоянии надлома, с жуткой мыслью, что «классовый враг» в конце концов одолел его. Если Сталину (как, впрочем, и Александру Македонскому) власть всегда казалась идеальным средством для достижения нереальных целей, то Навуходоносор с детства усвоил, что порядок целей определяют боги. Или историческая необходимость… В отличие от Александра Македонского царь Вавилона никогда не полагал себя, даже внутренне, божественным существом. Древний царь Вавилона проявил в этом вопросе подлинно божественную мудрость. Он всегда знал меру, даже в тех случаях, когда решался идти до конца. Он пытался уловить аккорды, исходящие из небесных сфер, старался понять, каков смысл благой вести, куда она зовет. В эпохи, когда создавались подобные империи, небесная музыка начинает звучать особенно громко, и тот, кто умел слушать, становился в какой-то мере баловнем судьбы. Может, поэтому Навуходоносор в отличие от Александра Македонского и Наполеона царствовал до конца своих дней. Все, что ему было отмерено, он испытал полностью. У Арнольда Тойнби есть занимательная статья. В ней описываются события, которые стали бы возможны, если бы Александр Македонский не умер в тридцать три года. С его смертью все кончилось: и подготовка экспедиции в Аравию, и далее на Карфаген, и безраздельная власть, и заявка на божественное происхождение, беспримерное творческое начало, всепобеждающая воля, планы мирового господства, государство…

В случае же с этим халдейским царем провидение сумело-таки довести свой первый опыт по определению пределов возможностей человека до конца. Навуходоносор скончался по меньшей мере семидесяти лет от роду, ушел из жизни не по болезни, но в полном здравии, в славе и почете. Он добился того, что «сразу после поминовения богов» его имя «долго было на устах людей» и до сих пор оно не пустой звук для большинства населяющих Землю. И никаких мировых империй, штурма небес, исключительных по своим масштабам зверств, ошеломляющих географических открытий, попыток насильственного внедрения нового понимания божественной сути.

Что же осталось от этой блистательной жизни? Многочисленные строки в Библии, где он выступает грозящим перстом Божьим? Походы, переустройство родной земли? И, конечно, сказка о Вавилоне – висячие сады Семирамиды, отстроенная заново Вавилонская башня, Ворота Иштар, Дорога процессий, Мидийская стена – сестра китайского мегасооружения. Его удивительная судьба словно напоминание человечеству – так кончаются войны. Так завершается вражда… Сказкой, исторически документированной легендой об историческом человеке, который сумел совместить несовместимое: разрушить Иерусалим и храм и сохранить уважение пророков, покорить полмира и вовремя остановиться, любить одну женщину и сохранить эту любовь до конца ее дней.

Одно только ему и его последователям оказалось не под силу – перевернуть мир. Сам уверовавший в единого Бога, Навуходоносор не пытался убедить других, что истина проста и свет во тьме светит… Он умер со скорбящей душой. Ему более чем какому другому человеку было известно, что всякое, пусть даже самое доблестное, громовое деяние – прах и тлен. Только слово способно противостоять напору времени. Им был рожден мир, словом он и завершится…

Часть I. Восхождение

…Всех сынов человеческих, где бы они ни жили, зверей земных и птиц небесных, Он отдал в твои руки и поставил тебя владыкою над всеми ими. Ты – это золотая голова!

Даниил; 3, 38[8]8
  Здесь и дальше цитируется по изданию: Библия. Книги священного Писания, Ветхого и Нового Завета. Канонические. Российское библейское общество, М., 1997.


[Закрыть]

Глава 1

Вода прибывала медленно, до замирания сердца медленно… Набу-Защити трон вздохнуть не мог – горло перехватило от волнения. Отец в сдвинутом на затылок, помятом ассирийском шлеме, напоминающем надетую на голову воронку с вытянутым и загнутым до соединения с лобной частью носиком, поверху пучками были пущены перья, – держал руки по швам. Так и застыл по стойке смирно, мало подобающей царям. Что Набополасар! Повелитель мидян Киаксар долго не мог найти себе место, все бродил по склону, откуда открывался вид на осажденную Ниневию, на исполинскую запруду, преградившую путь мелководному Хусуру, который вдали, незримо, за пределами осаждаемой крепости, впадал в священный Тигр. Наконец Киаксар уселся на установленный в треноге большой войсковой барабан с округлым дном – как только кожа не лопнула! – и не в силах справиться с волнением костяшками пальцев принялся постукивать по натянутой коже. Набу-Защити трон до самой смерти не мог забыть глухой, комканный стук, повторяющий дробь, с помощью которой в мидийском войске воинов во время атаки разгоняли до бега: «бум – бум-бум-бум, бум – бум-бум-бум, бум – бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум». Он что, пытался подгонять поток?

Была середина лета. Давным-давно миновали последние деньки благодатной поры, теперь на окружающую побуревшую равнину нагрянула сушь… Тигр мелел на глазах, Хусур тоже, и, может, поэтому река с такой натугой собирала воды. Вот какая загадка до сих пор не давала покоя Навуходоносору – отец осознанно дожидался межени или его осенило внезапно, после двух неудачных штурмов северного фаса восточной стены, когда всем стало ясно, что в лоб стены столицы Ассирии не одолеешь? Не было к ней подступа!.. К моменту второй атаки, когда окончательно были взяты и разрушены предмостные укрепления, нападавшим с помощью таранов удалось разворотить часть стены, но к следующему утру защитники города сумели возвести новый вал, и хлынувшие было через пролом воины оказались в каменном мешке.

Отступить от «логова льва» тоже было нельзя – воспрянувшие духом ассирийцы могли разгромить халдеев и мидян с примкнувшими к ним племенами на марше. Отсутствие выбора рождало уныние и заметное озлобление в войске. Киаксар тоже мрачнел день ото дня – ходил помалкивал, покусывал ус. Потом взорвался – доколе, мол, сидеть будем? Чего ждем? Скоро мы тут все от жары сдохнем! Лошади начали падать, скифы того и гляди дадут деру. Я спрашиваю – чего мы ждем? Решительный штурм, всех бросить на стены, заготовить тростниковые подстилки и по ним через болотистую пойму подтянуть в восточным стенам стенобитные орудия ниже пролома. Гляньте, союзнички, какие у них в этом месте укрепления! На живом слове держатся!..

Набополасар – коренастый, основательный мужчина с кустистой бородой, которую он принципиально отказывался завивать на ассирийский манер, лысый со лба до темени, брови мохнатые, – слушал брань Киаксара молча. В тот день они вот также с утра взобрались на холм, отец по привычке встал по стойке смирно, сложил руки на спине. Видно, размышлял о чем-то… Потом, когда царь мидян смачно плюнул в сторону Ниневии – будь ты проклята, жестокая блудница, костью вставшая в горле у всех народов от Иранского нагорья до берегов Верхнего моря![9]9
  Верхнее море – Черное и Средиземное моря, которые в древности полагали одним морем. Нижним морем называли Персидский залив.


[Закрыть] – подал голос.

– Нетерпение и гнев не самые лучшие советчики, – выговорил он царю мидян. – Сомкни уста, успокойся, а то брякнешь что-нибудь поспешное, потом будешь стыдиться. Рассуди, как мы подтащим орудия к самым городским стенам в новом месте, когда до них еще три ряда укреплений? Какие фашины в эту грязь не швыряй, их все равно скоро засосет, а таранов мы не можем лишиться. Времени у нас в обрез, час какой-то, пока они не утопнут в этой жиже. Вот этот час и следует использовать… Стены, конечно, у них в этом месте паршивые – видно, кончились силенки у Сарака[10]10
  Сарак (Син-шар-ишкун) (? – 612) – последний царь Ассирии, сын знаменитого Ашшурбанапала.


[Закрыть]. Но погубить армию в этом гиблом месте я не намерен. И тебе не советую.

Киаксар вновь смачно сплюнул, придавил слюну мидийским, с загнутым вверх носком, сапогом, примолк. Навуходоносор слушал молча, слова не пытался вставить – отец держал его в строгости, как и подобает отцу семейства. Набополасару было безразлично, имеет ли он дело с наследным принцем или с бедняком-арендатором. В семейном кругу он был все тем же крестьянином, сумевшим с помощью богов и собственного разума выбраться со своим родом из поймы. Округа и семьи, входившие в племя Бит-Якин, избрали его, разбогатевшего, накопившего силу, вождем не только по праву рождения (болтали, что Набополасар происходил из рода славного Мардукапла-иддина – первого халдея, севшего на трон в Вавилоне), но и признавая его воинский дар. Хитрости Набополасару было не занимать, но главное его достоинство заключалось в предельной осторожности и неспешности в ведении боевых действий. Он так и сына поучал – береженного Мардук бережет, поспешишь, якини насмешишь. Этих патриархальных мудростей, костью встававших в горле молодого человека, у отца было пруд пруди.

Все трое, с холма, они смотрели на приятную на вид пойму Хусура, игриво, петлями, вливавшемуся через проем в стене в пределы страшной Ниневии, в логово Ашшура. Заросли тростника, кое-где оконца чистой воды, редко заросли кустарников… Гладь ровная, как степь в Сирии. Топью ее назвать было нельзя. Для халдеев, выросших в бездонных болотах устий Евфрата и Тигра, эта ублюдочная – всего лишь по колено – грязь казалась насмешкой. Здесь, в долине Тигра, сырая почва всасывала пехотинца постепенно, словно стесняясь. Сам Хусур, шагов тридцать в ширину, был мелководен и медлителен. Тигр вдали по сравнению с ним казался потоком безбрежным и неодолимым. Как раз между худосочным Хусуром и великой рекой на каменистом холме возвышалась столица Сарака, нынешнего царя Ашшура.

Крепость представлял собой трапецию, аккуратно врезанную в возвышенность между Тигром и Хусуром. Стены ее были высоки, могучи и в то же время словно невесомы. Можно сказать, воздушны – так решил для себя молоденький еще Кудурру[11]11
  Так сокращенно звучит имя Навуходоносор.


[Закрыть], когда вместе с отцом в первый раз объезжал Ниневию. Сразу видно, сооружали укрепления знающие и разумные люди – они как бы играючи надели на обширный скалистый выступ подобающий ему царственный венец. Внешние укрепления представляли собой несколько рядов стен и рвов, пересекавших пойменную равнину. Подобраться к ним с осадной техникой было невозможно. Кроме того, выше по течению Тигра и Хусура, с северной стороны, были устроены плотины, открыв которые можно было напрочь залить восточную и южную стороны периметра водой. Эти плотины халдеи заняли в первую очередь, подобрались к стене, и все равно оба штурма с позором провалились. Правда, даже беглый взгляд замечал, насколько оборонительные сооружения пострадали от времени. Местами кирпич осыпался, обнажились трещины, зубцы поверху почти все были поломаны. Что из того – крепость стояла крепко! Как заметил раб-мунгу[12]12
  Раб-мунгу – высокий военный чин в армии вавилонян.


[Закрыть] в войске Набополасара Нинурта-ахиддин, начальник боевых колесниц, идти на приступ Ниневии, все равно что биться головой о финиковую колоду. Ее можно взять только измором.

– Ага, измором… – покивал погрустневший Набополасар. – Сколько прикажешь ждать? Месяц, год, два?.. У нас время есть?.. Чем армию кормить? А у этих, – он указал рукой в сторону крепости, – всего вдоволь.

Сам Сарак время от времени появлялся на стенах в виду вражеского войска, обложившего крепость с трех сторон. За ним несли знамена, вымпелы, значки ассирийских отрядов с изображением стреляющего из лука бога Ашшура. На штандартах, принадлежащих отрядам отборных, небесный стрелок громоздился на спинах волка или дикого осла. Следом топали высшие военачальники – все в бронях, под личными стягами. Здесь рисунок ограничивался изображениями львов, волков и неукротимых диких быков и онагров[13]13
  Онагр – дикий осел.


[Закрыть]… Вопль тогда на укреплениях поднимался несусветный, того и гляди обезумевшие от прежней славы и выпитой крови ассирийцы бросятся на врага, посмевшего посягнуть на святое святых – на власть Ашшура над миром.

Эти шествия добавляли уныния в стан халдеев и мидян. Если бы, как в дурном сне, явилась хотя бы малюсенькая возможность отступить от Ниневии или выманить ассирийцев в поле, Набополасар ни секунды не колебался и убедил бы Киаксара отойти. Тот успел проникнуться доверием к этому лысому вояке, тридцать лет проведшему в строю, хитрому, как лисица, и упрямому, как верблюд, но, к сожалению, такой возможности не было. Струна была натянута, и песнь должна была прозвучать – третьего не дано. Чей гимн услышат боги, чьи пленники отправятся прочь с нажитых мест, чьи женщины, угоняемые в плен, задерут подол, кто мог сказать!.. Так и побредут сквозь строй победителей, обнажая срам. Попробуй только хотя бы до колен приспустить край нижней рубашки – удар бича сразу вразумит строптивую двуногую добычу.

– Времени в обрез – вот что смущает, – повторил Набополасар и, сняв шлем, почесал густой шерстистый затылок. Волосы у него на затылке, как у молоденького – с редкими искорками седины, густые, курчавые. Навуходоносор, затаив дыхание, следил за его пальцами, прошедшимися по завиткам и на мгновение замершим. Затем отец осторожно и тщательно обтер лысину, вскинул подбородок и неожиданно дрогнувшим голосом продолжил:

– А стены у них на этом направлении и в самом деле совсем дрянные. Никуда не годятся… Асфальтом они их промазывали или клали просто так, из сушеного кирпича?

– А я что говорю! – воскликнул стоявший рядом и поигрывающий плеткой Киаксар. Он свободно изъяснялся по-аккадски, по-арамейски тоже кумекал. – Нам бы только подтащить к ним пару таранов…

– Э-э, великий царь, – скривился Набополасар, – забудь ты наконец про тараны. Толку от них чуть. А вот от твоей и моей конницы…

Киаксар засмеялся.

– Что ж, прикажешь им на стены прыгать? – рявкнул он, оборвав смех.

– Зачем на стены, – отозвался отец. – Стены мы сметем. До основания.

– Чем же мы сметем? Молитвами?.. – хмыкнул Киаксар.

– Зачем молитвами. Водой!..

С того апрельского дня лагерь осаждавших залихорадило. Все делалось скрытно, по ночам. Большая часть армии была отведена за ближайшие увалы, оставшиеся жгли костры на прежних местах, арамейская и скифская конница постоянно дефилировала вдоль стен, показывая, что союзники готовятся к последнему штурму, а в тылу с помощью согнанного местного населения на месте прежней невысокой запруды, за которой копились воды Хусура, возводилась гигантская, в три человеческих роста, плотина. Все шло в ход: редкие деревья, валуны скатившиеся с предгорий, глиняные кирпичи, которые обжигали вне пределов видимости из крепости, хижины местных крестьян, которые, в общем, не сопротивлялись реквизициям, потому что Набополасар приказал платить за снесенные дома. Пусть гроши, но это было лучше, чем ничего. Местных страшила сама мысль о победе Сарака – их тогда бы за пособничество халдеям и мидянам не помиловали. Те, что веками сидели в Ниневии, сильные и жестокие, пощады не знали. А халдеи?.. Что с них взять, с халдеев, – грабить, конечно, грабили, но меру знали, за все платили, а если кто без спросу, тому вмиг войсковой палач руку оттяпает.

Бум – бум-бум-бум… Бум – бум-бум-бум…

В тишине, сгустившейся над полем сражения, над стенами Ниневии, эта дробь ничего, кроме раздражения не вызвала, однако Кудурру помалкивал, терпеливо ждал, когда отец даст сигнал к разрушению плотины.

* * *

Сон окончательно оставил Навуходоносора. Ныло пораженное в молодости стрелой правое плечо. За оконными проемами шуршал дождь. Нежданный, в самый канун Нового года… Как теперь верховный жрец проследит за движением небесных светил? В комнате было сыро – не спасали многочисленные жаровни, расставленные вокруг ложа, ни благость и тишина, овладевшие дворцом.

Шел первый час первой ночной стражи, называемой стражей мерцания[14]14
  Сутки в Вавилоне начинались с заходом солнца и состояли из дня и ночи, разделявшихся на стражи: 3 ночные стражи – от захода до восхода, и 3 дневные. Стражи делились на «половины», называвшиеся беру или двойными часами. Каждую «половину» в согласии с шестидесятиричной системой счета составляли 30 «шестидесятых», каждая из которых была равна нашим 4 минутам (это очень мелкая единица времени – в Европе минутная стрелка на механических часах появилась лишь в XVI в.). Продолжительность дня и ночи была равно только во время равноденствия. В соответствии с сезонными колебаниями продолжительности светового дня изменялась и продолжительность дневных и ночных страж, а следовательно, и двойных часов, и «шестидесятых». Равные единицы времени отсчитывались с помощью клепсидр (водяных часов). Вес вытекающей воды измерялся в минах и сиклях: 1 мина (очень приблизительно) соответствовала одной реальной страже. Днем время (по Геродоту) измеряли солнечными часами. Кроме того, в Вавилонии существовали особые таблицы, вырезанные на четырехгранных призмах, колонки цифр на которых отмечали продолжительность дня и ночи в разное время года, измеренную реальными, «равными», часами.


[Закрыть]. Яркими отсветами ложились на расписанные стены царской спальни отблески огней – за пределами городских стен Вавилона было построено множество печей, в которых день и ночь обжигали кирпичи, изразцы, напольные плиты, посуду. Вавилон строился и строился… Это давало радость. Жизнь давала радость! Только память теребила, да разве что мысли о незавершенном. Удивительное дело, о, Мардук, предвечный, неделимый, ты хранишь таблицы судьбы, свет твоей славы освещает мой путь, но все, чего я добился, создано моими руками. Пусть даже по твоей воле!.. Так зачем же испытывать меня мыслями о несделанном? Ты, пронизавший своей плотью небосвод, твердь и подземные воды, создатель всего сущего, зачем постоянно напоминаешь мне об итоге всяких усилий? Зачем запугиваешь снами, навеваешь мысли о пределах, до которых мне никогда не добраться? Нагоняешь дрему-мечту о молодости. Мне не жить вечно, не войти мне, как Гильгамеш[15]15
  Гильгамеш – герой цикла эпических сказаний. Эта поэма на сегодняшний день древнейший свод, создание которого относится к III тыс. до н. э. Впечатляюще само название поэмы – «О все видавшем, со слов Син-лике-уннинни, заклинателя».


[Закрыть], на небеса, но разве я мало сотворил? Кто до меня сумел обустроить землю, дать мир, выполнить завет отца – свести на землю покой и справедливость. Теперь они рука об руку бродят по дорогам, и в каждой хижине им есть место.

Небо, завешанное струйками дождя, внимало ему молча, равнодушно, словно позевывая. Царь встал, приблизился к оконному проему, глянул на сеть огней, которыми обозначались перекрестки в примыкающем к противоположному берегу Евфрата квартале. Кое-где было заметно средоточие движущихся огоньков – это ночная стража зажигала гаснущие факелы. Особенно обильно освещался центральный проспект, секущий город с севера на юг и с востока примыкавший ко дворцу. Это была знаменитая Дорога процессий – священный путь, ведущий к пирамиде, воздвигнутой на высоком кубичном основании. Там сквозь завесь дождя угадывался большой огонь. Там было жилище славного Мардука.

Или нет у тебя, о Мардук, земного вместилища? И быть его не может, как говаривал старый еврей Иеремия[16]16
  Иеремия (более правильно Йиремьйяху) – один из четырех, так называемых «великих» пророков (Амос, Исайя, Иеремия и Иезекииль) идеальный образец народного трибуна и печальника. Родился около 650 г. до н. э.


[Закрыть]. Твое царство, как убеждала меня незабвенная Амтиду, – свет!

Теперь и голос сгинувшего в стране Мусри[17]17
  Мусри – Египет.


[Закрыть] пророка тоже вплелся в воспоминания.

«А Господь Бог, великий царь, есть истина. Он есть Бог живой и Владыка вечный. От гнева его дрожит земля, и народы не могут выдержать негодования его.

Так скажу тебе, царь: боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес.

Он…»

Словно вспышка озарила – Набу-Защити трон ясно увидел вздетый к потолку палатки перст старика… Какого старика! Иеремия тогда был в самом расцвете. Худой, костлявый. Длинный, но не гнулся, а как-то странно, всем телом, покачивался на ходу, то влево-вправо, то вперед-назад. Словно водил его хмель, словно не трезв он был, хотя ни вина, ни темного пива этот безумец в рот не брал. Пьян был от общения с Богом. Он так, шепотом, и признался Кудурру: Господь со мной беседует, не брезгует. Сам Адонаи… И при этом как-то глумливо подмигнул. Верь, мол, чти завет и он – снова перст уперся в верх шатра – не оставит тебя милостью своей.