Текст книги "Траектория судьбы"

Карабин 1944–1945 гг.

Осенью 1944 года в один из приездов на полигон меня оставили для работы в его конструкторском бюро. Тогда я и загорелся неожиданной для себя идеей – разработать самозарядный карабин. Подтолкнула к этому встреча с Сергеем Гавриловичем Симоновым, который в то время доводил и испытывал на полигоне образец своего нового самозарядного карабина, получившего потом наименование СКС-45 и заслужившего широкую популярность в войсках.

В конструкторском бюро полигона несколько конструкторов уже работали над созданием своих опытных карабинов. Тогда и я поставил перед собой очередную цель в конструировании. В моем временном удостоверении в те дни запишут, что, согласно приказу командующего артиллерией Вооруженных Сил Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова, я прикомандирован к отделу изобретательства с 20 октября 1944 года для реализации своего изобретения.

Сразу скажу, что и с самозарядным карабином меня тоже подстерегала неудача.

Однако работа над этим образцом оружия подарила мне радость неожиданных решений в конструировании, стала фундаментом для нового, более качественного рывка вперед. Беру на себя смелость утверждать, что, ни будь уже готового карабина у С. Г. Симонова, как знать, может быть, и судьба моего образца сложилась бы по-другому…

Надо учесть, что Сергей Гаврилович начал работу над карабином под винтовочный патрон еще перед войной и тогда же было сделано несколько опытных образцов. Однако продолжить их испытания конструктору не удалось: с началом войны оружейники переключились на решение более насущных задач. В частности, Симонов поставил тогда перед собой, казалось бы, совершенно нереальную задачу – за один месяц создать противотанковое ружье. В те первые дни войны вопрос и в самом деле стоял так: жизнь или смерть…

Поистине неисчерпаемы, неизведанны силы и потенциальные возможности человека, глубоко переживающего за судьбу родного Отечества в лихую для него годину! Сергей Гаврилович вместе с сотрудниками своего КБ совершил настоящий конструкторский подвиг: противотанковое ружье (ПТРС) было представлено для испытаний уже 20 августа 1941 года, и вскоре его приняли на вооружение. А в ноябре 1941 года сотни фашистских танков, рвавшихся к Москве, уже горели от метких выстрелов пэтээровцев!..

Боевые действия первых двух лет войны показали, что армия срочно нуждается в легком и эффективном автоматическом оружии. Решение проблемы уменьшения веса при увеличении дальности эффективной стрельбы было невозможно без создания патрона нового образца. Массовый огонь стрелкового оружия редко применяется на расстояниях, превышающих 300–500 м. На этих дистанциях мощность винтовочного патрона избыточна, а оружие, использующее винтовочные патроны, громоздко, не маневренно. Пистолеты-пулеметы для ведения массового огня на таких расстояниях использоваться не могли – терялась убойная сила пистолетных пуль при одновременно большем их рассеивании. Таким образом, назрела необходимость создания патрона с лучшей баллистикой для индивидуального стрелкового оружия.

В СССР конструкторы боеприпасов начали решать эти проблемы еще до войны, но завершили разработку требуемого патрона лишь в военное время. Конструкторы Н. М. Елизаров и Б. В. Семин создали патрон образца 1943 года калибра 7,62 мм, занимающий по своим габаритам и мощности промежуточное положение между пистолетным и винтовочным патронами. Кинетическая энергия пули при длине ствола порядка 500 мм на дальности 1000 м – порядка 196 Дж, масса патрона – 16,2 г, масса пули – 7,9 г, масса заряда – 1,6 г.

В 1943 году патрон нового образца был принят на вооружение с пулями различного целевого назначения: обыкновенной, трассирующей, бронебойно-зажигательной.

В других странах в годы войны проводились аналогичные разработки. В 1942 г. немецкими оружейниками был отработан так называемый курцпатрон, полученный укорочением старой винтовочной гильзы – для уменьшения веса заряда и облегчения пули. А затем в Германии появились автоматы МП-43, МП-44 («Штурмгевер») и МП-15 («Фольксштурм»).

Принятый на вооружение в СССР промежуточный патрон образца 1943 года значительно облегчил решение вопроса по созданию более легкого и портативного стрелкового оружия. Конструкторские работы в этом направлении проводились по заданиям ГАУ и согласно Тактико-техническим требованиям этого военного ведомства. Первые конкурсные испытания различных образцов оружия под патрон образца 1943 года начались в апреле 1944 года.

Сергей Гаврилович Симонов возобновил отложенную на несколько лет работу над самозарядным карабином, но уже под новый патрон образца 1943 года. Внес в него ряд существенных конструктивных изменений. Серию карабинов по рекомендации Государственной комиссии направили в действующую армию – на фронт. После этого последовали доработки.

Вот тогда, когда Симонов уже окончательно доводил свой карабин, взялся и я изготовить такое же оружие своей конструкции под новый патрон образца 1943 года. Работал с интересом, с огромным увлечением. До сих пор помню, как протирал резинкой ватман до дыр, искал свои решения автоматики, крепления и отделения обоймы, размещения рукоятки перезаряжания. Тут-то мне и помог американский конструктор самозарядной винтовки Гаранд. Его опыт, идею подачи патронов в приемное окно карабина и автоматического выбрасывания пустой обоймы после использования последнего патрона я, только в иной вариации, заложил в конструкцию своей автоматики. Необычно разместил и рукоятку перезаряжания – слева. Было еще несколько оригинальных решений.

Предварительные испытания карабина на полигоне дали неплохой результат.

В это время на полигон приехал представитель Главного артиллерийского управления генерал-майор инженерно-артиллерийской службы Н. Н. Дубовицкий. Человек горячий, но, надо сказать, достаточно объективный и принципиальный. Он обычно возглавлял специальные комиссии по испытаниям тех или иных образцов стрелкового оружия. К сожалению, в некоторых случаях его импульсивность мешала объективной оценке той или иной работы конструктора. Думаю, так получилось и тогда, когда генерал решил лично провести стрельбу из моего карабина.

Мы наклеили мишени. Обоймы тщательно снарядили патронами. Прозвучала сирена – стрельба началась. Дубовицкий сделал одну очередь, другую, третью… Патроны кончились, и пустая обойма со звоном отлетела в сторону.

Вместо того чтобы вставить новую обойму и продолжить ведение огня, генерал положил карабин на бруствер и быстро стал искать что-то в траве. Мы поняли: он искал обойму. Я сказал ему, что этого делать не надо, так предусмотрено – обойма отстреливается. Дубовицкий резко махнул рукой:

– Я знаю. Только, думаю, и солдат так же станет поступать: начнет искать, полагая, что выскочила какая-то нужная деталь, и она может потеряться!..

Еще резче он высказался в отношении рукоятки перезаряжания:

– Конструктор, наверное, хочет, чтобы боец стрелял с закрытыми глазами?.. Эта ваша рукоятка во время стрельбы у меня все время перед глазом бегала, мешала.

И вот прозвучало окончательное заключение, обращенное уже ко мне лично:

– Ты, сержант, еще молодой конструктор. И если впредь будешь вводить подобные оригинальности в стрелковое оружие, то забудь к нам дорогу.

Понимаю: сказано, конечно, сгоряча. Можно было, как говорится, войти в положение, в настроение генерала: принят только что карабин системы Симонова, а тут вдруг вклинивается новичок со своим образцом и оригинальничает, требует к себе внимания. Лучше уж сразу отрубить: не пойдет. Так генерал и сделал.

Меня в тот момент захлестнула обида. Но из того урока, пусть в чем-то жестокого и несправедливого, я сделал необходимые выводы, позволившие в последующем поднять на новый качественный уровень мою работу уже над образцом автомата (АК).

Таким образом, мой карабин не пошел дальше опытного образца. Но чем запомнилась мне работа над ним, так это знакомством, считаю, с одним из интереснейших и самобытнейших конструкторов автоматического стрелкового оружия той поры – Алексеем Ивановичем Судаевым.

Я знал, что после снятия блокады Ленинграда в январе 1944 года Судаев сразу же приехал на полигон и одним из первых начал работу по созданию автомата под новый патрон 1943 года.

Весной и летом 1944 года я занимался в Средней Азии доработкой пулемета Горюнова. И хотя неоднократно приезжал в командировку на полигон, ни разу не встречался с Судаевым и не был с ним знаком.

И вот однажды осенью 1944 года, когда меня прикомандировали к конструкторскому бюро полигона, мы с ним, наконец-то, встретились. При весьма необычных обстоятельствах…

В отведенной мне для работы комнате стояла чертежная доска. На ней я делал контуры-наброски деталей карабина, отчаянно действуя карандашом и резинкой. И не заметил, как в комнате появился высокий, широкоплечий и немного сутуловатый офицер с майорскими погонами. Он стоял и смотрел на меня, растерявшегося, теплым, открытым взглядом. На кителе я увидел ордена Ленина и Красной Звезды.

– Что же это ты, товарищ старший сержант, без разрешения хозяина в его апартаменты вселился? – шутливо произнес он. – Ладно-ладно, не тушуйся, ты делаешь государственное дело – оружие для Победы.

Майор стал успокаивать меня, увидев, как я стал нервно поправлять гимнастерку под ремнем.

– Давай лучше будем знакомиться и, надеюсь, дружить.

При этом он крепко, до боли сжал мою руку. Мне даже показалось, будто она онемела. Но вскоре я забыл про боль в руке – ведь это был знаменитый Судаев. Оказалось, что меня поместили в его рабочую комнату и с той поры мы работали рядом, часто обсуждая какие-либо технические проблемы.

В первый день нашего знакомства мы долго еще сидели вместе над чертежами, рассматривая то, что было изображено на них. Едва я начинал объяснять задуманное, он тут же, уловив суть, по ходу анализировал мои конструктивные решения. Чувствовалось, что системы стрелкового оружия он знал в совершенстве, глубоко изучил их особенности. О многом мы успели поговорить.

Мне было с ним легко, наверное, потому, что в возрасте нас разделяла относительно небольшая разница – он оказался старше меня всего на семь лет: ему едва перевалило за тридцать. Правда, он выглядел очень усталым, и вид у него тогда был болезненный. Хотя, как еще тогда мог выглядеть человек, приехавший не просто с фронта, а выживший в тяжелейших условиях длительной блокады Ленинграда?..

Конструктор Судаев работал в осажденном Ленинграде, был свидетелем прорыва блокады, перенес тяготы и невзгоды, выпавшие в те годы на долю мужественных ленинградцев. Сейчас трудно представить, но это факт теперь исторический: изготовление первых пистолетов-пулеметов Судаева началось в сложнейших условиях блокады при непосредственном участии самого конструктора. Когда он рассказывал мне об обстановке, в которой ему пришлось давать жизнь своему образцу, я думал о том, что трудности, испытанные мною при создании пистолета-пулемета, – это ничто по сравнению с тем, что довелось пережить Судаеву.

– А куда отправлялось ваше оружие? – задал я тогда Алексею Ивановичу, как теперь понимаю, наивный вопрос.

– Куда могли идти мои пистолеты-пулеметы, кроме Ленинградского фронта? – просто ответил он. – Так что войсковые испытания прошли непосредственно в боях при защите города и прорыве блокады.

Не только серьезные разговоры велись в нашей рабочей комнате. Любил Алексей Иванович и пошутить. Однажды, войдя в комнату, он увидел, как я безуспешно пытаюсь и не могу решить очередной «ход» в конструкции автоматики карабина, и заразительно рассмеялся:

– Отвлекись немного от своей чудо-машины. Ты вот, я смотрю, оригинальничать любишь, стараешься позаковыристее автоматику сделать. А знаешь, что случилось недавно с Рукавишниковым, когда он отлаживал свой очередной образец?

– По-моему, какое-то недоразумение вышло…

– Вот-вот, именно недоразумение. Собрал образец, а разобрать его не смог. Пришлось разрезать крышку ствольной коробки, чтобы извлечь детали. Так лихо он закрутил конструкцию.

Судаев подошел к чертежной доске.

– Проще тут надо. Каждый лишний паз, шлиц, соединение неизбежно ведут к усложнению в эксплуатации оружия. Оно любит простоту, но, конечно, до известного предела.

Каждый разговор с Алексеем Ивановичем был своеобразным экскурсом в историю оружия. Не раз мы возвращались к нашим образцам пистолетов-пулеметов, разбирали их по косточкам.

– Чем хорош твой пистолет-пулемет? Из него можно вести и непрерывный, и одиночный огонь. Спусковой механизм моего образца допускает ведение только автоматического огня. Тут, конечно, ты ушел вперед. – Судаева всегда отличали предельная объективность и честность в оценке своей работы, критический взгляд на нее. – Но, согласись, в эксплуатации пистолет-пулемет твоего покорного слуги выглядит устойчивее, у него лучше кучность боя. На передней части защитного кожуха я предусмотрел дульный тормоз-компенсатор, а чтобы смягчить удар подвижных частей в крайнем заднем положении, – амортизатор затвора. А почему мой образец стал гораздо легче и технологичнее ППШ-41? Подавляющее число деталей делалось методом штамповки и сварки. Мы добились того, что для изготовления пистолета-пулемета потребовалось в два раза меньше металла и в три раза меньше станочного времени для механообработки, чем для ППШ. Представляешь, как много это значило при организации производства оружия в условиях осажденного Ленинграда?

Одержимость – вот то качество, которое я отметил бы в характере Судаева. Он ставил перед собой цель и непреклонно шел к ней. Алексей Иванович буквально загорался работой, не любил приблизительности, неопределенности, разбросанности. И когда видел, что при решении какой-то задачи я допускал небрежность, непременно замечал:

– Ты опять как Божок?!

Был у нас на полигоне конструктор с такой фамилией. Человек с интересными идеями, но суетливый, не совсем аккуратный, нередко делавший поспешные выводы и дававший слесарям порой не очень вразумительные указания.

Однажды, когда шла сборка его пистолета-пулемета, потребовалось утяжелить затвор. Сварщик наплавил металл. Теперь надо было обработать все это, тщательно отшлифовать.

Божок подошел к слесарю-сборщику Сергею Ковырулину и, подавая затвор, торопясь, как всегда, куда-то, на ходу сказал:

– Сережа, пиляй.

– А сколько «пилять-то» надо?

– Пиляй, пока я не приду.

Отсутствовал Божок довольно продолжительное время. Наконец прибежал, хотел тут же забрать затвор и увидел, что Ковырулин все еще его «пилит», а от наплавленного металла уже и следа не осталось.

– Что же ты наделал, Сергей! – закричал конструктор. – Зачем снял наплавленный металл?

– Так вы же сказали: пиляй, пока не приду! Вот я и стараюсь.

Этот эпизод имел свой определенный смысл: без организованности, четкости, собранности, сосредоточенности в работе успеха не бывает. Так что не случайно Судаев вспомнил этот курьез с нашим коллегой. Подобные «происшествия» часто становились частью истории КБ полигона, частью нашего конструкторского фольклора.

Наверняка, без подобных шуток и юмора жизнь на полигоне была бы намного скучней. Вот и пытались ее скрасить немудреными розыгрышами и безобидными шутками, многие из которых скоро становились «штатными»…

Много раз попадался и я. Часто это было связано с моей будущей женой Катей Моисеевой. Она в то время работала в конструкторском бюро полигона чертежницей. Работала удивительно грамотно и аккуратно. Чутьем понимала, что хочет конструктор от той или иной детали, глядя на не всегда понятные наши эскизы. А со мной и вовсе было тяжело работать, так как специальной конструкторской подготовки у меня не было, да и способности к рисованию были весьма сомнительными…

Часто, делая чертежи по моим эскизам, Катя не могла их разобрать. А я не мог грамотно объяснить. Приходилось иногда делать деталь раньше чертежа, а затем Катя снимала с нее размеры и выполняла документацию. Эти наши частые свидания вызывали определенные намеки со стороны наших товарищей. А когда они поняли, что я в нее еще и влюбился, то начали просто одолевать меня своими шутками.

Часто, зайдя в мастерскую, я слышал:

– Только что приходила Катя Моисеева. Искала тебя! Сказала, что не может разобраться в эскизе. Просила тебя зайти.

Ясное дело, что я тут же бежал к ней в комнату. Спрашиваю:

– В чем вопрос?

А она не может понять, в чем дело. Я смущаюсь и краснею, и она – тоже. Зато всем остальным – весело!

Так что, несмотря на напряженность и серьезность нашей работы, несмотря на суровость военного времени, мы оставались молодыми, задорными и веселыми…

Автомат АК-47 1945–1948 гг.

…Итак, карабин мой не пошел дальше опытного образца. Но все интересные идеи, заложенные в нем, я решил перенести в оружие, над проектированием которого в ту пору работали уже несколько наших конструкторов. Речь идет об автомате, создаваемом под новый патрон образца 1943 года.

Пионером здесь был Алексей Иванович Судаев. Он начал конструирование этого типа оружия под новый патрон сразу по возвращении из блокадного Ленинграда в начале 1944 года. Уже тогда аналитическим умом Судаев понимал: в автоматическом стрелковом оружии нужно отрешиться от шаблона прежних систем, а для этого необходим решительный и качественный рывок вперед, новый поворот в конструкторском мышлении. Пистолеты-пулеметы не отвечали требованиям боевой эффективности по дальности огня и кучности боя.

Вслед за Судаевым многие наши конструкторы тоже включились в эту работу.

В мае 1944 года, когда советские войска вели успешные наступательные бои по всему фронту, на подмосковном полигоне испытывалось новое автоматическое стрелковое оружие.

Я в то время занимался в Средней Азии доработкой станкового пулемета Горюнова (СГ-43) и часто приезжал на полигон. Ход испытаний нового стрелкового оружия был для меня, молодого конструктора, безусловно, очень интересен и я внимательно наблюдал за всеми происходящими событиями.

Один за другим на полигон стали приезжать конструкторы, участвовавшие в конкурсных испытаниях. В. А. Дегтярев шел от машины, не глядя по сторонам, думая о чем-то своем. Прославленного конструктора Г. С. Шпагина я узнал сразу, едва встретил его на одной из дорожек военного городка – видимо, хорошо запомнил его лицо по публиковавшимся в газетах снимкам. С Сергеем Гавриловичем Симоновым поздоровались как давние знакомые. Вспомнили нашу совместную поездку на полигон, беседу в поезде.

Начались испытания.

Как же они проходили, эти первые экзамены оружия, созданного под новый патрон? Прибегну к рассказу непосредственного участника тех событий военного испытателя полигона А. А. Малимона («Отечественные автоматы»):

«На испытаниях присутствовали руководители КБ оборонной отрасли, представители главных управлений Наркоматов обороны и вооружения, научных организаций. На короткий срок приезжал на испытания и самый молодой нарком Д. Ф. Устинов, умелый организатор оружейного производства, обеспечивавший в необходимых количествах выпуск всех видов вооружения для нужд фронта…

Эти первые испытания автоматов явились не только показом новых творческих достижений талантливых отечественных конструкторов старшего поколения, но и предоставляли возможность раскрытия творческих способностей новой конструкторской смены, обладающей свежими теоретическими знаниями и вносящей элементы новизны в способы конструирования оружия.

Действие автоматики всех представленных систем было основано на принципе отвода пороховых газов через отверстие в стенке неподвижного ствола с прямолинейным движением поршня.

На первые полигонные испытания автоматов согласно объявленному в апреле 1944 года конкурсу были представлены образцы Дегтярева (3 образца), Токарева, Симонова (2 образца), Коровина, Судаева (2 образца) и Кузьмищева.

Не выявив победителей конкурса, комиссия А. Я. Башмарина рекомендовала на дальнейшую доработку образцы с лучшими конструктивными особенностями и лучшими результатами испытаний: конструкции Судаева обоих вариантов и Дегтярева с секторным магазином – как автоматы, а образцы Дегтярева с ленточным питанием, Симонова с металлическим прикладом и Коровина – как ручные пулеметы. Срок доработки, отпущенный комиссией, был крайне ограниченным – 1 месяц. Представить образцы на повторные испытания надо до 1 июля. Доработке должен быть подвергнут и патрон, с его размерами необходимо было увязать и размеры патронников оружия с учетом унифицированных требований по основному зазору узла запирания, контролируемому специальным калибром.

На повторные испытания, проводившиеся в июле-августе, кроме доработанных образцов Дегтярева, Симонова, Судаева, Кузьмищева были представлены две новые системы – автомат Шпагина и Булкина».

Хорошо помню, как на повторные испытания летом 1944 года на полигоне снова «высадилась» представительная «бригада» конструкторов: начинались повторные испытания различных типов автоматического стрелкового оружия под патрон образца 1943 года. Представили свои изделия В. А. Дегтярев, С. Г. Симонов, Г. С. Шпагин, А. И. Судаев, конструкторы из полигонного КБ. Приехал один из создателей нового патрона – Н. М. Елизаров.

Посмотреть в работе принципиально новые образцы прибыл и теоретик оружейного дела генерал-майор инженерно-технической службы Владимир Григорьевич Федоров, стоявший, как известно, у истоков рождения автоматического оружия и ставший первым разработчиком автомата.

Как мне тогда хотелось к нему подойти!.. Поблагодарить за тот его двухтомник, который мне в госпитале так помог! Но это, пожалуй, было бы слишком большой смелостью с моей стороны…

Когда испытания близились к концу и были подведены их предварительные итоги, по предложению генерала Бульбы все работники и конструкторы полигона сфотографировались с участниками испытаний. К сожалению, меня тогда на полигоне не было – я был вызван в Москву. Снимок на первый взгляд получился обычный: впереди сидят начальник полигона и конструкторы, а сзади – группа сотрудников различных служб полигона.

Утомленно смотрит в объектив С. Г. Симонов, крепко сжав пальцами правой руки ладонь левой. Как всегда, немного вздернул подбородок Г. С. Шпагин. Спокоен В. А. Дегтярев.

К его плечу чуть склонился В. Г. Федоров, словно старый учитель, опирающийся на надежное плечо уже немолодого ученика. Рядом с Федоровым стоит А. И. Судаев, измученный работой в блокадном Ленинграде, с заострившимся от постоянного недосыпания лицом.

Я назвал бы этот снимок историческим. Ведь в тот, предпоследний, год войны конструкторы и работники полигона, запечатленные на фотографии, испытывая образцы под новый патрон, по существу, определяли стратегию развития автоматического стрелкового оружия на многие десятилетия вперед. После тех официальных конкурсных испытаний в конструировании оружия произойдет новый прорыв по всем параметрам. В разработку образцов на качественно иной основе включится немало молодых конструкторов. Свое веское слово скажут и разработчики оружия старшего поколения.

Шли последние дни повторных испытаний. Каждый вечер конструкторы получали результаты испытаний, анализировали их и принимали решение – продолжать свое участие в конкурсе или нет.

Первым сдался и уехал Шпагин. Расшифровав первоначальные записи скоростей движения автоматики своего образца, сопоставив данные, он, огорченный, заявил, что покидает полигон. Позже создатель ППШ отказался вовсе от дальнейшего участия в конкурсной программе. Все чаще захлебывался от невероятного напряжения, перегреваясь от бесконечной стрельбы, образец Дегтярева. Он не показал хороших результатов, и Василий Алексеевич засобирался обратно в Ковров. Тут же пошли слухи, что старейшина конструкторов стрелкового оружия готовится нанести мощный удар конкурентам в следующем туре испытаний. Однако этого не случилось. Как ни странно, в том туре, он, как и Шпагин, вышел из соревнования добровольно, не стал прилагать больших усилий к доработке образца. Не знаю, чем объяснялась подобная пассивность выдающегося конструктора. Может быть, сказывались усталость и напряжение военной поры…

Снова сошлюсь на книгу «Отечественные автоматы» А. А. Малимона:

«По результатам заключительных полигонных испытаний комиссией А. Я. Башмарина сделано заключение:

«1. Автомат Судаева, как обеспечивающий вполне надежную работу автоматики в нормальных и различных условиях эксплуатации, а также живучесть деталей в пределах ТТТ, подвергнуть широким войсковым испытаниям, изготовив для этой цели серию автоматов.

2. Ручной пулемет Дегтярева с ленточным питанием…доработать к 20 сентября 1944 года и представить на полигонные испытания два образца.»

В декабре 1944 года на полигонные испытания был представлен автомат Токарева, доработанный по замечаниям комиссии первого тура конкурсных испытаний. Испытаний не выдержал…

…Войсковые испытания, проведенные в ряде округов, показали, что по мощности огня автомат Судаева АС-44 вполне отвечает требованиям войск, однако по своим маневренным качествам намного уступает штатным пистолетам-пулеметам.

…1945 г., при получении первых отзывов из войск, Судаев переконструировал некоторые узлы своего автомата…

По результатам полигонных испытаний в октябре 1945 года доработанный АС-44 по маневренным качествам по-прежнему уступает состоявшим на вооружении пистолетам-пулеметам, показывая при этом худшую кучность на ближних дальностях стрельбы. В 1945 году решить проблему повышения маневренных качеств автомата до уровня требований войск за счет дополнительного снижения веса хотя бы до 4,5 кг и уменьшения длины оружия (без укорочения ствола) не представлялось возможным….В связи с этим в 1945 году ГАУ приняло решение организовать в конкурсном порядке разработку новых автоматов, более полно учитывающих требования и пожелания войск, выраженные комиссиями по войсковым испытаниям АС-44.

…Согласно новым ТТТ…. «автомат должен являться индивидуальным оружием, предназначенным для вооружения автоматчиков в стрелковых подразделениях, в специальных командах всех родов войск, взамен состоящих на вооружении ПП-41 и ПП-43… Автомат предназначается главным образом для поражения живых целей на дальностях стрельбы до 500 м, прицельная дальность стрельбы – 800 м.

…Предельный вес оружия – не более 4,5 кг. В новых ТТТ более резко выражены основные свойства автомата, которыми должен обладать новый образец, главными из которых являются высокая маневренность и гибкость огня. Конкретизированы и требования по кучности боя».

Вся упорная работа молодого талантливого конструктора Судаева по созданию и доработке его автомата проходила на моих глазах. Все его победы и поражения явились для меня хорошим примером «выживания» конструктора в условиях жесткой конкурентной борьбы в требовательных рамках конкурсов, проводимых военными заказчиками.

Несмотря на то, что автомат Судаева хорошо показал себя на испытаниях летом 1944 года, необходимо было повысить живучесть деталей (ударника, стопора, газового поршня, выбрасывателя) и надежность работы автоматики. Алексей Иванович Судаев вскоре представил комиссии оружие, устройство которого значительно отличалось от предыдущего образца. Самоотверженность, смелые и решительные действия при отказе от того, что было уже проверенным, выстраданным, вызывали уважение к этому конструктору.

В 1945 году была выпущена серия автоматов Судаева. Оружие проходило полигонные и войсковые испытания. Одним из основных недостатков автомата была его большая масса, и перед конструктором была поставлена очередная задача – облегчить конструкцию.

Я тогда тоже включился – наверное, прежде всего под его влиянием – в конкурс на создание автомата под новый, так называемый промежуточный патрон. Если я эту работу только начинал, то Судаев ее продолжал, совершенствуя свой образец. В те дни мы виделись редко.

Наступил май 1945 года. Долгожданной победой закончилась Отечественная война.

Победа! Как же мы все ее ждали!.. Очень живо в памяти, как ликовали мы в год нашей Великой Победы. Казалось, с победой в войне пришел на нашу многострадальную землю вечный мир, который теперь никто не посмеет нарушить.

И вдруг по радио передали сообщение о том, что на Хиросиму и Нагасаки сброшены первые в истории человечества атомные бомбы. Десятки тысяч бессмысленных жертв в Японии – и вновь люди осознали, как хрупок и непрочен этот мир и как важно быть во всеоружии к отражению любой агрессии. Очень скоро кончилось благодатное лето: потянуло ранними заморозками «холодной войны».

Особенно остро почувствовали всю взрывоопасность послевоенной международной обстановки, по-видимому, мы, конструкторы оружия и военной техники. Активизировались работы по созданию новых образцов, ужесточились требования к их качественным параметрам.

Конкурс, объявленный ГАУ в 1945 году был закрытым, то есть каждый его участник должен всю документацию по своему проекту представить комиссии под псевдонимом, скрыв свою фамилию. А в отдельном конверте в комиссию конструктор присылал расшифровку своего псевдонима – свою истинную фамилию. Эти конверты комиссия вскроет только после рассмотрения проектов и объявления занятых этими проектами мест. Это было сделано с той целью, чтобы добиться большей объективности в оценке, чтобы груз имен «знаменитостей», признанных авторитетов не давил на решение членов комиссии. Тут уже все участвовали на равных!

Нелегко мне было решиться на участие в этом конкурсе. По его условиям требовалось представить не только чертежи общих видов, но и деталировку основных узлов, расчеты на прочность узла запирания ствола, определить темп стрельбы и ряд других характеристик. В случае отсутствия каких-либо требуемых материалов проект к рассмотрению комиссией не принимался.

Сейчас, вспоминая то время, я с трудом представляю себе: как можно было браться за такое большое дело без специальной подготовки?! Но молодость и уже выработанный в предыдущих соревнованиях азарт, склонили меня к участию в борьбе.

И я решился!..

Начал с эскизного проекта. Делаю сотни зарисовок отдельных деталей. Безжалостно рву то, что еще вчера казалось лучшим, а сегодня – неудовлетворительным. Советуюсь со специалистами. И так день за днем…

Прошли недели напряженного труда, и на моей чертежной доске уже обозначились основные контуры будущего автомата. Подробно разработаны его основные детали. Теперь в помощь мне дали несколько чертежников и техников. И снова возник маленький творческий коллектив. Мы были одержимы желанием победить маститых оружейников, показать, что молодость – это тоже важный козырь в конкурсной борьбе. Работали, не жалея своего личного времени, оставаясь до полуночи за кульманами.