Текст книги "Всё случилось очень кстати…"

Всё случилось очень кстати…
Михаил Карусаттва

© Михаил Карусаттва, 2024

ISBN 978-5-0064-0352-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Всё случилось очень кстати
Книга стихов

Посвящается спутнице моей жизни :)

Предисловие

Когда я составлял этот сборник, поймал себя на мысли, что, возможно, лучше, чем эти стихи, я уже не напишу. Так невольно задумываешься о скоротечности существования. Ведь нам свойственно надеяться, что всё лучшее – впереди. Но потом оглядываешься и понимаешь, что это просто иллюзия. Что никакого светлого будущего не существует. Что жизнь абсолютно равнодушна к нашим стремлениям. Но это не пессимизм. Это реализм, взгляд на жизнь не затуманенными глазами. И так рождается смирение, не привязанность ни к прошлому, ни к будущему, а примирение с той жизнью, какая есть.

И я верю в то, что лучшие стихи рождаются именно тогда, когда в голове нет иллюзий, когда твой ум не впадает в крайности типа: я добро или я зло? Мы ни добро, ни зло. Мы просто есть. И стихи – это никакая не декламация разумного, доброго и вечного. Стихи – это просто отражение нашего существования, такого, какое оно на самом деле есть: бесстрастное, бесцельное и прекрасное.

Многие считают, что красота цветка лишь в его распускании. Но мало кто видит красоту в увядании цветка. Но я считаю, что для полноценного здорового взгляда на мир надо устранить в уме эту дуальность, и видеть мир прекрасным во всех его проявлениях.

Так многие инкриминируют мне удручённость взглядов, считая это чем-то непрекрасным, и даже патологическим. Но патология – это лишь социальная концепция. Во вселенной же нет никаких патологий. Во вселенной всё – норма. И я – это просто странный цветок, редкий, отличный от других. И чтобы распознать эту красоту, нужно взглянуть на меня без дуальных предрассудков.

Желаю вам приятного чтения и доброго времени суток :)

 
***
 
 
Всё случилось, дорогая, очень кстати.
Все напасти наши, горести и беды
были выдуманы нами же отчасти,
проходили вместе с болью до обеда.
 
 
Проходили мимо нас чужие гимны.
На руинах чьих-то снов мы жгли трофеи.
С палачами отмечали именины
неродившихся вовеки корифеев.
 
 
Мы с тобою слишком выросли из пепла,
слишком видимы мы стали для системы.
Раздражаем глаз её, дразним нелепо.
Может быть, пока не поздно, сменим тему?
 
 
Но в глазах твоих я вижу – слишком поздно.
Опоздали мы, примерно, на эпоху.
Что ж, кровать застелим и, богам угодно
принесём вчерашних фруктов и гороха.
 
 
С нищих спрос какой? За пазухой у сброда
лишь душа, да государственная тайна.
Их вживили в нас до временного года,
позже вырвут – без известий и случайно.
 
 
Нам всего-лишь нужно, милая, до срока
потерпеть немного да скрестить все пальцы,
чтобы какая-нибудь наглая сорока
нашу смерть не спёрла. Ведь тогда – скитальцы
 
 
будем мы бродить, как призраки без плоти,
собирать своё прощение по крохам,
люд пугая, доводя их до икоты,
сочинять про смысл бессмысленные строки.
 
 
Вот ведь жизнь, что даже в смерти не уверен!
Что уж там про наши грёзы и кредиты.
Всех делов то – закатаем их в пельмени,
и устроим пир на радость троглодитов.
 
 
И под шум беснующихся скроемся за лесом.
Я уже одну тропинку там приметил.
Дом построим на костях былых протестов.
Революциям всем – пламенный приветик!
 
 
С красным лозунгом по замкнутому кругу —
вон бежит остервенелая орава:
«Всем и каждому погибель по заслугам!»
Нам – с лесным, черничным запахом. По праву.
 
 
Нам по праву – тихий шелест крон дубравных,
шум ручья да скрип домашнего порога.
Между чёрных скал, среди могил бесправных —
наш очаг горит за пазухой у бога.
 
 
Жизнь, любимая, проста. Смерть – беспристрастна.
Знай – молись, да в печь подкидывай дровишек.
Будем кушать жизнь. А если станет страшно —
на погоду свалим всё и на воришек,
 
 
что орудовали в нашем огороде,
да следы свои посеяли на глине.
Всем простили всё, долги вернули, вроде.
Есть минутка – чай попьём, да с ностальгией.
 
 
И пошла ведь масть! Аж смерть мы обыграли!
Ту мухлёвщицу ещё с тузом в манжете!
В мрачных дебрях наших душ огни мерцали —
страшных снов, клеймённых солнцем на рассвете.
 
 
На рассвете, вот увидишь, будет время.
Верным знамением будут птичьи песни.
По углам, где здравой мысли было семя,
там останутся лишь пауки да плесень.
 
 
И несметно поползут все эти слухи, —
для кого-то болью, а для нас – наградой.
Там, где были мы – лишь кривизна разрухи.
Там, где был очаг – лишь дождь, лишённый взгляда.
 
 
После ссоры
 
 
Недолюбленный день. Недоетый пирог.
Недосказанных слов тишина гробовая.
Я как будто бы в ливень ушёл за порог,
а не я на кровати остался у края.
 
 
И не ты крепко спишь на другой стороне.
А во сне твоём ты. Но туда нет дороги.
Этот дождь проливной равен полной цене
за неправильное ударение в слоге.
 
 
Недопонятый смысл зреет на потолке,
нависает над нами бессмысленной тенью.
Ты во сне под зонтом в злой безликой толпе,
нагло руки тянущей к горячим коленям.
 
 
И не в силах уже ты противиться ей —
многорукой толпе – этой похоти смертной.
Вдруг – ты в доме одна стоишь без дверей
и без окон. И воздух горячий и спертый.
 
 
Ты пытаешься выкрикнуть имя моё,
только звук рикошетит о голые стены
и вонзается медленно, как остриё,
разрывая твои напряжённые вены.
 
 
Это кровь. Это дождь. Всё смешалось во сне.
Я лежу на краю и не слышу убийства.
Это я щекучусь волоском по спине.
То над ухом жужду как комар кровопийца.
 
 
Ты прощаешь меня. Как исправный вдовец
в твоём сне не женюсь на другой и моложе.
Ты лежишь у меня на руках, как птенец,
выпавший из гнезда в человеческой коже.
 
 
Но и мёртвая ты всё же веришь и ждёшь, —
мокрый грязный ворвусь я а твой мир сноведений.
И тебе невдомёк то, что я и есть дождь,
за порогом идущий, моля о прощенье.
 
 
***
 
 
Куда прийти исхоженным стихам?
Где им найти приют, таким дождливым?
Свалившимся зачем-то с потолка
в мою то не расчёсанную гриву.
 
 
Поставить в ряд с поэтами времён?
Как будто слишком смело – средь маститых
на полках продаваемых имён
тесниться им в порядке алфавитном.
 
 
Им больше в пору просто погулять
на броуновском ветреном просторе.
Эпитетом неброским просиять.
Глаголом в беспредметном разговоре.
 
 
Стихам лежать на полках не к лицу.
Не свойственно. Не очень как-то кстати.
Всё то же, что и самому творцу
среди замысловатых эпитафий.
 
 
***
 
 
И эту осень мы, видать, переживём.
Иных, по крайней мере, нету предпосылок.
А про судьбу то оказалось – все враньё, —
она не более, чем крошечный обмылок,
 
 
подделка, копия, уродливый с тебя —
ещё и наспех как-то вымученный – слепок.
Гадалкам хочется сказать: «Вы чё, ребят?
Серьёзно что ли заморочились на этом?»
 
 
Я понимаю, бизнес-шмизнес, все дела…
Гадалкам тоже, ясно дело, надо кушать.
Могу ещё понять кукушку из дупла,
иль Нескафе тебе вещающую гущу.
 
 
Но только, сцуко, мне не надо здесь трындеть,
что осень пахнет поэтической судьбою.
Ты хоть поэт, а шапку не забудь надеть.
Не декадент, небось, дружи что ль с головою.
 
 
***
 
 
Проживём с этой болью. Мы люди привыкшие.
Справедливость богов нам понять вряд ли сбудется.
Беспристрастный рассвет отражается крышами.
В этом блеске нам, может, чего-то почудится:
 
 
то ли бездна пропащая, то ли спасение,
разливаясь по небу багровыми красками.
Знай лишь место своё, уповай на везение.
Тыкать пальцами в небо, монетку подбрасывать, —
 
 
вот удел наш с тобой в этом мире изменчивом.
Здесь стабильность лишь в том, что грядут изменения
каждый день, каждый миг. И каким-нибудь вечером,
глянув в зеркало, вдруг не поймёшь отражения.
 
 
Не поймёшь, что за странный вопрос зашифрован здесь.
Или, может, ответ? Где найти дешифровщика?
Может быть, он в тебе? Может быть, мы и есть
сами боги себе? Дети странного общества —
 
 
мы воспитаны на предрассудках мистических.
Чёрный кот нам, как компас. Судьба нам, как мамочка.
Боги любят нас, но – чисто теоретически.
А на практике – боль, да анализы в баночках.
 
 
***
 
 
Зима – самое время писать стихи.
Из дома лишний раз не высунешь носа.
Разве что – в магазин, да и то – апчхи! —
прежде, чем выйдешь, сверишь судьбу по прогнозам.
 
 
Времени столько, что можно освоить санскрит,
научиться вязать или играть на бирже,
бороду отрастить, как террорист,
пугая в лифте соседку, живущую ниже.
 
 
«Забыла, – соврёт, – я выключить, вроде, утюг…»
И не поедет с тобой от греха подальше.
А можно ещё посмотреть путёвки на юг.
Или котлет налепить на домашнем фарше.
 
 
И чтобы ты ни придумал – всё хорошо.
Особенно – если придумал, а делать не надо.
Ночь. Тишина. Жена побрела на горшок.
И ты поддаёшься этим позывам стадным.
 

В следующем стихотворении используется старинный глагол «золить», что означает процесс вымачивания шкуры овцы при изготовлении пергамента.

 
Буддийское
 
 
Не слушая докучливых экспертов,
допустим просто, что душа бессмертна.
Поэтому давай договоримся,
что в следующей жизни мы родимся
в какой-нибудь тропической стране.
 
 
Мы будем жить на побережье моря.
До времени не знать большого горя.
Выращивать овец, золить пергамент.
А вечерами наравне с богами
искать слепую истину в вине.
 
 
Бродить по миру лишь с одной котомкой,
чтоб было рассказать чего потомкам.
Смотреть на звёзды так же, как сегодня.
Не верить в россказни о преисподней.
И знать, что лучшее – всё впереди.
 
 
Ты, главное, поверь мне – сильно-сильно
в пророчества снегов и тайны ливней,
и в неслучайность всех земных мгновений…
Не заблудись во мгле перерождений.
Пожалуйста, меня не подведи.
 
 
***
 
 
Ты прости, дорогая. Но, кажется, что это всё,
на что я сгодился в этом мире трагикомичном.
Мы наивно надеялись, что нам с тобою свезёт,
и проснёмся однажды богатыми неприлично.
 
 
Но с мечтами такими, конечно, вышел облом.
Но задуматься если – разве могло быть иначе?
Сквозь возможности хрупкие пёрли мы напролом.
Били морды всем тем, кто был послан нам на удачу.
 
 
И теперь вот сидим на руинах своих скучных снов.
Пишем кляузы толи богам, а не то президенту.
Мы с тобой нарушители самых простейших основ:
Нам б за жизнь расплатиться. Но мы же – все ждём дивидендов.
 
 
Не подумай чего – я как прежде не верю в судьбу.
Но свобода ведь тоже – лозунг лишь политический.
Да и все эти крайности – честно – я видел в гробу,
таком мягком удобном, и похуй, что без электричества.
 
 
«Но во что-то ведь надо нам верить? Скрижали не врут? —
Справедливо ты спрос

...

конец ознакомительного фрагмента