Текст книги "Малыш и Буйвол"

– Иногда даже чужие кости можно заставить играть на своей стороне, – подмигнул парень Рыжему Артипу. Тот пожал плечами:

– Тебе просто повезло. Твой ход…

Лот Балагур, чуть помедлив, вынул из сумки первый камень размером не больше ногтя – самый маленький, самый младший. Тонкой пластинкой мела аккуратно нарисовал на нем свою метку – косой крест. Поставил камень в ближний левый угол разлинованного поля.

Игра началась.

Следующий ход был за Артипом. Он также должен был выставить на доску младший камень. На любую свободную клетку. Единственное требование – соседние клетки тоже должны быть не заняты.

Свои камни Рыжий Артип берег. Они хранились у него в сумке, каждый в своем кармашке. Артип верил, что все эти камни непростые. Он много лет собирал их, проверял в игре, отбирал самые лучшие, самые счастливые. Он давал им имена. Он ухаживал за ними, периодически чистил, мыл. Когда у него были деньги, не реже чем раз в год, он ходил к ведьмам, и седые растрепанные старухи, шепча невнятные слова, заряжали камни удачей.

Артип любил свои камни.

Достав из сумки самый маленький камень, он отметил его точкой, и поставил в центр поля.

Малыш – имя этого камня.

Лот Балагур хмыкнул. Не раздумывая, сделал следующий ход, заняв второй угол. И Артип невольно поморщился – он не терпел спешки в этой игре. Сам он играл вдумчиво, неторопливо, отрешаясь от всего, видя перед собой лишь клетчатое поле, не замечая ничего вокруг.

А рядом толпились люди, толкались, шумели. Они ждали начала казни, но палач почему-то медлил, не торопился выводить приговоренных. И скучающие зеваки, те, что были поближе к игрокам, нашли для себя новое зрелище. Они расталкивали соседей, тянули шеи, привставали на цыпочки. Они смотрели, как два шулера играют в семь камней. Не все знали правила, но в толпе уже нашлись и комментаторы, и советчики.

Впрочем, ни Лот Балагур, ни Рыжий Артип, не обращали внимания на нависающих над ними зрителей.

Противники поочередно выставляли свои камни. Это был первый этап игры и, пожалуй, самый ответственный. Делая грамотные ходы, можно было захватить поле таким образом, что противнику некуда будет поставить свой очередной камень. А это большое преимущество. Но даже если выиграть в количестве не удавалось, правильно выстроенная на доске композиция давала максимальные шансы на победу, ведь положение камней определяло всю дальнейшую борьбу.

Лот Балагур сделал последний ход и посмотрел на соперника.

Артип размышлял, держа в руке самый большой камень, ровный окатыш, который он называл Головой. Свободными оставались два места. И Артип выбирал. Зеваки торопили его, давали советы, но он их не слышал. В конце-концов, решившись, он поставил отмеченный семью точками окатыш в окружение мелких вражеских камней.

Взгляды противников встретились.

– Ты не смог использовать свое преимущество, – сказал Артип.

– Я выиграю у тебя на равных, – ответил Лот и передвинул младший камень на одну клетку, прижав его к самому сильному камню Артипа.

Начался второй этап игры. Решающий. Последний.

Толпа загудела, закачалась. Взорвалась ревом.

На эшафот вывели первого преступника. Люди отхлынули от игроков. Но кое-кто, заинтересовавшись разворачивающейся борьбой, остался.

Артип передвинул Малыша на соседнюю клетку.

Лот отступил камнем, помеченным двумя крестами…

Игроки ходили поочередно. Каждый камень, начиная с самого маленького, в обязательном порядке должен был быть сдвинут. Первый, самый младший камень мог перемещаться лишь на одну клетку. Второй – на две, третий – на три… Седьмой, последний, мог шагнуть в любую сторону на семь клеток. После того, как старшие камни сходили, заканчивался кон. Если какие-то камни стояли на соседних клетках, считалось что они бьются друг с другом. Выигрывал более тяжелый, старший. Слабого с доски убирали. Если соприкасающихся камней было несколько, подсчитывалось суммарное старшинство каждой стороны. Все побежденные камни снимались, деньги переходили к игроку, который понес наименьшие потери. Потом снова делалась ставка и начинался новый кон. Игра велась либо до полного разгрома, когда один из игроков лишался всех своих камней, либо до патовой ситуации. В любом случае, выигрывал тот, у кого условный суммарный вес оставшихся на доске камней был больше. Все деньги доставались ему…

Первый кон выиграл Рыжий Артип. Он взял золотой, но не убрал в сумку, а положил на угол доски – сделал свою ставку. Помрачневший Лот вынул еще одну монету.

Толпа истошно вопила и пронзительно свистела. В сторону виселицы летели катыши лошадиного навоза и тухлые яйца. На помост эшафота вывели пятерых преступников, всех приговоренных к повешению. Руки их были связаны за спиной, ноги окованы длинной цепью – одной на всех – на головы надеты серые мешки. Палач обошел осужденных, освободил им ноги. Руки развязывать не стал. Он каждому что-то говорил, видимо объявлял приговор, потом толкал в спину, заставляя шагнуть вперед, точно под петлю…

– Ты слишком молод, чтобы хорошо играть в эту игру, – сказал Артип, перемещая пятый, свой самый любимый камень – аспидно-черный, чуть приплюснутый, неведомо кем, скорей всего прихотью природных сил, ровно ограненный.

Лот Балагур промолчал, он думал над следующим ходом, хотя уже ясно видел, что проигрывает окончательно. Он терял все деньги, что у него были. И должен был покинуть город…

Конвоиры сошли в эшафота, оставив палача один на один с жертвами. Петли уже были там, где им полагается быть – на шеях. Узлы висели у приговоренных на груди, словно огромные амулеты. Палач – распорядитель казни – прошествовал к большому рычагу, открывающему люки, взялся за него двумя руками, замер. Толпа затаила дыхание, но палач не двигался. Недовольный гул волной покатился над площадью. Снова на виселицу полетели яйца и навоз. Один из преступников не выдержал напряжения, ноги его подкосились, он обмяк, опустился на колени, словно собрался помолиться. Веревка натянулась, петля сдавила ему горло, и он, паникуя, задергался, пытаясь подняться. Он извивался, будто червь на крючке, такой же слепой и беспомощный, жалкий, ничего не соображающий.

Толпа ревела.

Палач все чего-то ждал…

– Тебе многому еще надо учиться, – сказал покровительственно Артип.

Лот поднял на него глаза.

– Я еще могу выиграть, – в голосе его не было ни капли уверенности.

– Последний кон. Неужели ты и этого не видишь? – Артип усмехнулся. – Присмотрись и увидишь, что любой ход ведет к моей победе. Этого уже никак не изменить.

– Изменить можно все, что угодно, – буркнул Лот…

Полузадушенный человек дергался в петле.

Толпа бесновалась…

Лот тер виски ладонями, мучительно думая над очередным ходом.

– Что там такое? – Артип приподнялся.

Что происходило на виселице отсюда было не разобрать – эшафот стоял боком, обзор закрывали широкие балки опор. Понятно было лишь то, что там не все в порядке.

– Все можно изменить, – совсем тихо сказал Лот, бросив косой взгляд на отвлекшегося противника. – Все… Если играть не по правилам…

Палач медленно поднял руку, призывая зрителей к тишине. Он выждал несколько мгновений, и когда толпа чуть успокоилась, потянул рычаг.

Крышки люков провалились. Пять человек с мешками на головах рухнули вниз. Скрипнули узлы, веревки натянулись, спружинили, подбросив тела. Громко, отчетливо хрустнули шеи, и в толпе взвизгнула женщина. Но один из висельников, тот у кого отказали ноги, все еще был жив. Он судорожно дергался в петле, и зеваки, затаив дыхание, жадно слушали, как страшно хрипит его раздавленное горло. Агония все никак не кончалась. Не желающий умирать висельник бился в петле. На ткани мешка проступили пятна – не то пот, не то кровь, не то слюна. Толпа ахнула – темные пятна превратили мешок в жуткую маску призрака. Женщины завизжали, пугая себя еще больше. Кто-то, не выдержав тесноты и страшного зрелища, упал в обморок…

– Да что же там? – Рыжий Артип, привстав на цыпочки, смотрел в сторону виселицы.

И Лот решился. Он взялся за свой камень и, словно бы невзначай задев локтем старший камень Артипа, сдвинул его на две клетки вправо. Потянувшись к противоположному краю доски, Лот низко над ней наклонился и украдкой схватил еще один камень противника. Пятый. Не самый младший.

– Ты сходил? – Артип медленно поворачивался, не отводя взгляда от виселицы. Лот выпрямился и спокойно сказал:

– Да… – в кулаке он держал ребристый камень соперника.

Артип глянул на доску и брови его поползли вверх.

– Ты!.. – От негодования он даже поперхнулся. – Ты передвинул мои камни!

– Разве?

– И где мой пятый? Где?

– Что?

Артип посмотрел под ноги, не свалился ли камень с доски.

– Ты его снял! Мошенник! Руки! Покажи руки!..

Упрямый висельник дернулся в последний раз, по его телу волной пробежала судорога, и больше он не двигался. Пять безжизненных тел медленно вращались вокруг своей оси и покачивались, словно жуткие маятники. Палач поднял руки над головой и хлопнул в ладоши, показывая, что казнь закончена. И толпа взревела.

Артип вздрогнул, рефлекторно глянул в сторону эшафота, и Лот воспользовался мгновением – он вскочил на ноги, взмахнул руками, словно в припадке гнева, и зашвырнул украденный камень в бурлящую людскую гущу.

– Я мошенник?! – Он пытался перекричать вопящую толпу.

– Покажи руки! – Артип схватил его плечи, встряхнул.

– На, смотри! – Лот сунул руки под нос Рыжему Артипу. – Что? Где? Ты сам мошенник! Понял, что я могу выиграть! И спрятал его!

– Что?!

– Да!..

Толпа расползалась. Кто-то самый отчаянный, несмотря на увесистые удары охранников, лез к эшафоту, надеясь вырвать из одежды висельников лоскут на счастье. Другие старались поскорей выбраться из давки. Визжали женщины и дети. Бешено ругались мужчины. Потерявшиеся в сумятице родственники искали друг друга, выкрикивая имена. Люди драли глотки, делясь впечатлениями среди гама и ора, восторженно размахивали руками, в толкотне задевая соседей, и сами получая болезненный тычки…

– Где мой камень? – кричал Артип.

– Отдавай деньги! – вопил Лот.

– Ты сдвинул Малыша! Мошенник!..

Они сцепились, словно два пса. Держали друг друга мертвой хваткой и никто не хотел уступать. Доска опрокинулась, камни рассыпались по земле. Идущие мимо люди втаптывали их в пыль.

– Ты жульничал! Я останусь в городе! И верни деньги!

– Где мой камень!? Где Буйвол!? Куда ты его дел?

Глава 13

Малыш и Буйвол потеряли друг друга почти сразу, как пришли на ярмарку. Слишком много здесь было людей, слишком ярко и пестро, слишком шумно и тесно. Они уже отвыкли от всего этого.

Друзья договорились, где встретятся, если вдруг разойдутся. И потому не беспокоились, занимались своими делами.

Буйвол бродил меж лотков, прицениваясь к ножам. Выбор был большой, и воин не спешил с покупкой. Он подолгу разговаривал с ремесленниками и торговцами, со знанием дела осматривал предлагаемое оружие, пробовал балансировку, удобство рукоятки. Проверял на ногте остроту лезвия. Буйвол давно хотел купить себе небольшой нож, такой, чтоб его можно было носить скрытно. Ведь не всегда меч оказывается под рукой. И не всегда можно достать клинок из ножен. В теснотой схватке, в свалке, без ножа не обойтись.

Малыш искал всякую мелочь – ему требовались наконечники для стрел, брусок для их заточки, перья, клей, шелковые нити и еще что-то, о чем он никак не мог вспомнить, но твердо знал, что стоит только ему это увидеть, как тут же поймет, что именно эта вещь ему нужна…

И оба воина надеялись как-нибудь подзаработать. Немного денег у них пока было – они продали лошадь. Отдали не торгуясь за первую же предложенную сумму, ведь они были бойцами, а не лавочниками. Чтоб отметить сделку, друзья заглянули в ближайшую забегаловку, где оставили почти половину вырученных денег…

Малыш и Буйвол снова искали работу.

Люди тянулись в одну сторону, словно их гнал ветер. Даже лавочники, оставив подручных сторожить товар на прилавках, шли к сияющему свежеоструганным деревом эшафоту.

Малыш поймал за локоть пробегающего паренька.

– Вешать будут?

– Ага! – жизнерадостно ответил паренек и, вырвавшись из рук лучника, нырнул в толпу.

– Когда? – спросил Малыш у торопящейся женщины.

– Да прямо сейчас, – она, не останавливаясь, прошла мимо.

– Кого? – Малыш повернулся к толкнувшему его мужчине. Тот не ответил, только выразительно фыркнул.

– Разбойников… – предположил Малыш. – Бандитов. Насильников. Воров. Грабителей.

– Ага, их, – кивнул седой старик, оказавшийся рядом. – Всех пятерых.

– Ты их знаешь? – спросил Малыш, но старика поблизости уже не было. – Что они сделали?

– Они убивали, – сказал кто-то в людском потоке. Малыш повернулся на голос:

– Я тоже убивал.

– Они убивали не тех, кого следовало, – прозвучал ироничный голос за спиной.

– Может им было некогда разбираться? – ответил в тон Малыш.

– Пошли, не стой на месте. Мешаешь же!.. – его толкнули в бок. – На это стоит посмотреть.

– Не люблю толпу, – сказал Малыш и подчинился, добавив чуть слышно: – Чувствую себя в стаде баранов.

Буйвол не сразу понял, куда его тащат. Поначалу он пытался воспротивиться общему движению, но вскоре понял, что это бесполезно и двинулся вместе со всеми. Только потом он разглядел виселицу, возносящуюся над толпой, словно посеребренный алтарь.

Его прижали с боков, ткнули острым локтем под ребра, и он, не стерпев, рявкнул на неаккуратных соседей, повел мощными плечами. Кто-то упал и сразу стало свободней.

– Поаккуратней, здоровяк! – зло прошипел кто-то на ухо. Буйвол исподлобья глянул на недовольного. Тот сразу все понял и затерялся в толпе.

Люди остановились. Дальше двигаться было некуда. И Буйвол, свирепо гримасничая и ругаясь, стал пробираться в сторону, где, как ему казалось, было не так тесно.

Казнь его совершенно не интересовала. Смертей он насмотрелся всяких. Потому, когда конвоиры вывели на эшафот приговоренных к повешению, и толпа завопила, заволновалась, он лишь мельком глянул в сторону виселицы. И снова начал расталкивать людей.

Честно говоря, ему доставляло удовольствие отдавливать им ноги.

– Стадо баранов, не так ли, – демонстративно громко сказал сосед Малыша, молодой воин в серебристой кольчуге, с мечом в позолоченных ножнах. – Тебя как зовут, боец?

– Малыш.

– А меня Арчинетег.

– Знатное имя.

– Мой род известен сотни лет.

– Известен? Я о нем не слышал.

Арчинетег окинул взглядом Малыша, пытаясь понять, не издевается ли тот. Но лицо лучника было непроницаемо серьезно.

– Мои предки сражались в Пятилетней войне на стороне Великого Устракана.

– На чьей стороне? – переспросил Малыш.

– Великого Устракана, – повторил Арчинетег.

– Ага… – кивнул Малыш.

– Они участвовали в Трех Сражениях у Излучины.

– Это здорово.

– Мой дед лично захватил знамя Безымянного Лорда.

– Кто бы мог подумать!

– А чем известен твой род?

Малыш пожал плечами:

– Пожалуй, лишь тем, что у нас никогда не было красивых имен.

– Ты мне нравишься, боец.

– Мне нравятся твои доспехи.

– Мне тоже, – Арчинетег самодовольно усмехнулся.

Конвоиры вывели на эшафот проговоренных к повешению.

– Одного из них поймал я, – гордо сказал Арчинетег.

– Кого именно?

– Не знаю. Не разобрать. Они все в мешках.

– Что он сделал?

– Сжег замок моего двоюродного дяди.

– Сжег замок?

– Да. Устроил пожар, а сам, воспользовавшись суматохой, вынес все золото. Дядя этого не перенес.

– Умер?

– Эх, если бы! Его разбил паралич.

– Может быть, узнав о казни, он выздоровеет?

Арчинетег снова с подозрением посмотрел на Малыша. Сказал неуверенно:

– Сомневаюсь…

У одного из приговоренных отказали ноги. Он тяжело осел, и петля на его шее затянулась. Он беспомощно извивался, словно марионетка на привязи, но подняться уже не мог. Арчинетег, раздувая ноздри, следил за происходящим на виселице.

– Такого не должно быть, – сказал Малыш.

– Всегда бывает что-то подобное. Палач знает свое дело. И это правильно – народ необходимо запугивать.

– Разве они сейчас боятся?

Толпа вопила. В сторону виселицы летели тухлые яйца и лошадиный навоз. Большая часть вонючих снарядов не долетала до эшафота. Все валилось на головы зевак в передних рядах.

– Сейчас еще нет. Сейчас они вместе, в стае. Но когда расползутся по своим норам, когда останутся наедине с собой…

– Этим их не напугать. У них совсем другие страхи. Родители боятся, что их дети умрут от голода, если будет неурожай. Детям страшно, что отца в любой момент могут забрать на войну, а за матерью придут из замка и уведут ее к господину…

– Ты думаешь, их надо запугивать иначе?

– Я думаю, их не так просто запугать.

Палач медлил. Придушенный человек извивался в петле.

– Так нельзя! – сказал Малыш.

– Не тебе решать.

– Будь я чуть ближе…

– И что бы тогда?

– Я перебил бы веревку.

– Веревку? Как?

– Стрелой. Со ста шагов.

– Невозможно.

Палач сдвинул рычаг. Тела провалились под помост эшафота.

– Со ста шагов я попадаю в любую цель, если она чуть больше наконечника стрелы.

– Врешь!

Люди вокруг кричали, размахивали руками, лезли друг на друга, пытаясь получше разглядеть, как бьется в петле упрямый висельник, не желая умирать.

– Готов поспорить на все свои деньги!

– И много их у тебя? – Арчинетег усмехнулся.

– Тридцать монет, – Малыш вдруг увидел Буйвола, пробирающегося сквозь толпу, и тотчас поправился, вспомнив, что у товарища в кошельке тоже кое-что есть: – Шестьдесят!

– Принимаю! Но с двумя условиями!

– Какими?

– Сперва ты покажешь мне деньги. Сомневаюсь, что они у тебя есть. И второе – когда ты проиграешь, ты разденешься догола, влезешь на эшафот и трижды прокричишь мое имя.

– Ладно! Только погоди секунду! Я сейчас!.. – Малыш, распихивая людей, бросился вдогонку за Буйволом.

Висельник наконец-то замер. Палач хлопнул в ладоши, и толпа взорвалась ревом…

На краю площади было не так тесно. И люди вели себя гораздо спокойней. Они, насколько это было возможно, расступались перед Буйволом, а он, в свою очередь, старался не давить им ноги.

Наконец-то можно свободно вдохнуть!

Только Буйвол замедлил шаг, собираясь остановиться и перевести дыхание, как толпа ожила. Задвигались, заколыхались беспорядочно людские ряды. Поплыл над площадью осязаемо густой рев тысяч глоток. Взметнулись вверх руки. Замелькали лица, искаженные гримасами крика.

Казнь завершилась.

Буйвол обернулся на эшафот, и вдруг что-то, мелькнув на периферии зрения, больно ударило его в висок. Воин среагировал мгновенно – он чуть отшагнул в сторону, развернулся, при этом сбив с ног нескольких человек, правой рукой схватился за рукоять меча, левой рукой успел поймать падающий предмет. Сжал его в кулаке.

Камень!

Кто-то бросил в него камень!

Буйвол скользнул взглядом по мельтешащим бесчисленным лицам.

Кто-то специально метил в него? Или это просто случайность?

С крыши ближайшей лавки спрыгивали на землю мальчишки. Дородная женщина с большой корзиной в пухлых руках, вклинившись в толпу, визгливо нахваливала свою выпечку. Высокий старик, задрав клинышек бородёнки, подняв руки, двигался поперек людских течений, немо разевая рот и зыркая по сторонам. Два воина из городской охраны тащили кого-то, возможно, пойманного воришку, а может быть добропорядочного гражданина, которому стало плохо в тесноте и давке. Два ругающихся шулера вцепились друг в друга на краю площади возле слепой стены какого-то строения.

Невысокий человек средних лет, полноватый, но не толстый, одетый хорошо, но неброско, стоял не двигаясь, не обращая внимания на суету вокруг, и смотрел прямо на Буйвола. И воин, встретив этот взгляд, нахмурился. Он шагнул к незнакомцу, навис над ним, и спросил с вызовом:

– Это ты кинул?

– Нет, не я.

– Тогда чего пялишься?

– Просто я ищу такого человека, как ты.

– Да? – Буйвол даже немного растерялся, но не показал виду. – Зачем?

– Чтобы предложить работу.

– На базаре для меня работы нет.

– Я предлагаю работу для воина. Опытного. Умелого. Настоящего.

– С чего ты взял, что я такой?

– Я заметил, как ты двигался. Этого мне было достаточно.

Буйвол почесал переносицу, стараясь выглядеть не слишком заинтересованным.

– Ладно… И что это за работа?

Его толкнули в бок, схватил за одежду, дернули. Он лениво, не глядя, отмахнулся. Тотчас из-за спины выскользнул Малыш, затормошил Буйвола, заторопил, не замечая, что помешал разговору:

– Деньги, деньги, давай! Быстрей! Весь кошелек! Я нашел тут одного! Поспорил! Я выиграю, точно говорю! Ну же!.. – Он сам вытянул из кармана напарника мешочек с монетами, отвязал длинный шнурок, подбросил кошелек на ладони. Заметил, что Буйвол что-то держит в кулаке, вцепился в его пальцы: – Все давай! Что тут у тебя? Камень? Зачем он тебе? Во, как раз кстати! Цель! Давай сюда! Жди меня тут!..

Малыш, обобрав товарища, исчез так же стремительно, как появился.

– Так что за работа? – повторил Буйвол.

– Кто это был? – спросил безымянный собеседник.

– Так… – Воин сделал неопределенный жест. – Ну так что же?..

– Надо доставить письмо в другой город. Срочный пакет.

– Такими делами я не занимаюсь.

– Это опасное дело. Обычному курьеру его поручить нельзя.

– Почему?

– В письме важная информация. Слишком много людей хотели бы ее получить. И они будут делать все возможное, чтобы перехватить пакет. Потому я ищу воина, а не курьера…

Ярмарка постепенно возвращалась к обычной своей жизни. Люди расходились. Лишь возле самой виселицы еще толпился народ. Палач, свесив ноги с дощатого помоста эшафота, не снимая маски, потягивал через соломинку пиво. Конвоиры отгоняли охотников за сувенирами и с нетерпением ждали, когда можно будет снять трупы и разойтись.

Подоспевшие охранники растащили дерущихся шулеров, заломили им руки, куда-то повели. Буйволу послышалось, что один из жуликов выкрикнул его имя. Впрочем, они были довольно далеко, и воин решил, что ему показалось.

Торговцы возвращались к своим товарам, занимали места за прилавками. Многочисленные покупатели, осознавая собственную значимость, приценивались, важно торговались, но с деньгами расставаться не спешили. В близлежащие закусочные выстроились очереди – время было обеденное. Горожане расходились по домам, намереваясь ближе к вечеру вновь прийти на площадь…

– И какая будет плата? – спросил Буйвол.

– Щедрая, – ответил незнакомец.

– А если уточнить?

– Скажем, триста золотых монет.

– Сколько? – переспросил Буйвол, подумав, что ослышался.

– Триста.

– За доставку письма?

– Да. За доставку его в целости и сохранности.

– И куда же? На край света?

– Нет, – загадочный собеседник усмехнулся. – Всего лишь в Старый Город. Это три дня пути. Если идти прямо. Но прямо идти не получится.

– Кому надо отдать письмо?

– Человеку по имени Фегрант. Это мой добрый знакомый. Ты узнаешь его по перстню с гербом. На гербе изображен цветок чертополоха и трехгранный кинжал. Фегрант тебе и заплатит. Так что тебе не обязательно будет ко мне возвращаться.

– Это точно?

– Никакого обмана.

– И все же, хотелось бы получить аванс.

– Пяти золотых будет достаточно? Больше не дам. Учти, я сильно рискую. Ведь взяв эти деньги, ты можешь плюнуть на письмо…

– Пять золотых? Вполне! А я могу узнать, что в этом письме?

– Нет. Чем меньше ты будешь знать, тем лучше будет для тебя и спокойней для меня.

Буйвол почесал переносицу, помолчал. Сказал:

– Ладно, только вот еще одно условие.

– Говори.

– У меня есть напарник…

– Ясно, – незнакомец не дал Буйволу договорить. – Тот самый малыш?

– Да, он. Так его и зовут.

– Хочешь взять его с собой?

– Да.

– Он шустрый малый. Хотелось бы посмотреть его в деле.

– Кажется, это можно устроить…

Малыш умел собрать зрителей, когда это было нужно.

– Я со ста шагов попаду в эту цель! – Он, чтобы всем было видно, поднял черный камень над головой, держа его двумя пальцами.

– Врешь! – весело крикнул кто-то из зевак. Малыш живо повернулся в его сторону.

– А с десяти шагов я стрелами остригу твою шевелюру!

– Ну это ты точно загнул!

– Проверим?

– Нет уж! – встрепанный мужичишко ладонью пригладил вихры и на всякий случай отступил за спины соседей.

– Куда же ты? – Малыш скалил зубы. – Я даже денег с тебя не возьму за стрижку!

– Давай ближе к делу, – недовольно сказал Арчинетег. – Хватит потешать это отребье.

– Как скажешь…

Они не сразу отыскали место, где можно было бы разрешить их спор. В конце концов за грубосколоченными ларьками в ряду, где торговали тканями, нашлась достаточно просторная площадка. Народу тут было немного, в основном оптовые покупатели и торговцы со своими помощниками. Повсюду были разбросаны тюки с шелками, рулоны холстов, мешковины, суровья, кучи ветоши. На примыкающих стенах, словно ковры, были развешаны шерстяные полотнища.

– Сто шагов, – напомнил Арчинетег и широко шагнул вперед. Малыш смотрел, как, громко отсчитывая каждый шаг, удаляется высокородный воин и думал, что ноги у того больно уж длинные.

– Широко идет, – сказал кто-то за спиной, вроде бы сочувствуя, но Малыш не обернулся.

– Он так себе порвет что-нибудь, – добавил еще кто-то, и зрители рассмеялись.

– На много ли поспорили? – спросил осмелевший растрепанный мужичок, которого лучник обещался остричь стрелами.

– Шестьдесят монет, – ответил Малыш.

Зеваки присвистнули, переглянулись.

– Плакали твои денежки, друг.

– Это мы еще посмотрим.

Арчинетег, выкрикнув – «сто!», встал и повернулся лицом к Малышу. Даже издалека было видно, что он усмехается. Дальше ему идти было просто некуда – площадка кончилась, за спиной именитого воина была стена.

– Проклятье… – пробормотал Малыш.

– Далеко, – вздохнул кто-то.

Зрители были на стороне лучника. Они видели, что это свой парень, простой, веселый. А богато разряженный воин держался надменно. Кроме того, он явно жульничал, шагая раза в два шире обычного.

– Ладно… – Малыш положил на землю лук и колчан со стрелами. – Поглядим, чья возьмет… – Он, зажав в кулаке холодный ребристый камень, неторопливо направился к ждущему Арчинетегу.

– Ставлю десять монет на малыша, – сказал за спиной лучника растрепанный мужичок, запустив пятерню в непослушные волосы.

– Принимаю, – поспешно отозвался только что подошедший румяный толстяк в цветастом халате. Больше никто на выгодное предложение не ответил.

Подойдя к Арчинетегу, Малыш протянул ему камень:

– Бери. Поднимай повыше.

– Ты что, за дурака меня держишь?

– Я попаду, не бойся.

– Знаю, что попадешь. Не знаю только куда именно.

– Бери, бери.

– Нет! Это буду не я… – Арчинетег махнул рукой зевакам. – Эй! Эй, кто-нибудь! Подойдите сюда!

Зрители переглянулись.

– Помощь нужна! Я заплачу!

Никто не двигался.

– Пять монет дам!.. Десять монет!

Толстяк в пёстром халате выдвинулся вперед, крикнул:

– А что делать-то?

– Подержать просто!

– Что подержать?

– Да так! Пустяковину! На минуту!

– Деньги сразу! – крикнул толстяк.

– Конечно! – Арчинетег достал массивный кошель, развязал его.

– Иду…

Арчинетег взял камень из рук Малыша и, когда толстяк приблизился, протянул ему:

– Бери.

Толстяк, пока еще ни о чем не догадываясь, подчинился.

– А деньги? – спросил он.

– Вот твои деньги, – Арчинетег сунул ему в карман десять монет.

– Что я должен делать?

– Когда я крикну, подними камень повыше, – сказал Малыш.

– Повыше необязательно, – усмехнувшись, сказал Арчинетег.

– Вы будете стрелять? – румянец на обвисших щеках заметно побледнел.

– Не волнуйся. Тебя я не задену.

– Нет, так не пойдет! – Толстяк попятился и уперся в стену. Забирайте свои деньги!

– Торг закончен, – Арчинетег взялся за рукоять меча, надвинулся на перепуганного торговца. – Сделка завершена. Расторгнуть ее может лишь смерть.

– Нет! Я думал, что надо просто что-то подержать.

– Так и есть, – Арчинетег усмехнулся одними губами. Холодные глаза его смотрели сквозь толстяка. – Ты все правильно понял.

– Просто подними камень, – спокойно сказал Малыш. – И держи его ровно. Чем крепче и ровнее будешь его держать, тем вернее я попаду.

– Но…

– Никаких «но»! – холодно сказал Арчинетег, лязгнув клинком о ножны. – Я буду стоять рядом с тобой. И даже не думай сбежать!

– Все будет в полном порядке, – заверил Малыш и пошел назад, к своему оставленному оружию, к кучке притихших зрителей.

– Не сомневаюсь, – сказал Арчинетег ему в спину.

Буйвол со своим безымянным работодателем вышли на площадку, заваленную тканями.

– Так вот он где, – облегченно выдохнул воин, увидев безоружного Малыша, неспешно возвращающегося к группе зевак. – Я уж думал, мы его не найдем в этой сутолоке.

Хорошо одетый спутник Буйвола, бегло осмотревшись, спросил:

– И что он собирается делать?

– Если не ошибаюсь, хочет попасть в камень.

– В какой камень?

– Там. На краю возле стены. Два человека, видишь?

– И кто это?

– Не знаю. Видимо, те, с кем поспорил Малыш.

– Камень там? Но это слишком далеко. На такой дистанции не попадешь и в человека.

– Малыш знает, что делает, – Буйвол почесал переносицу. – Хотя, надо признать, раньше он стрелял на гораздо меньшее расстояние… Хотя… Может я чего-то недопонимаю?..

Малыш взял стрелу. Пропустил ее сквозь кулак. Разгладил оперение. Потом поднял лук. Прищурясь, долго всматривался в пыльный воздух. Наконец, крикнул:

– Поднимай!

Возле далекой стены толстяк, помешкав, оглянувшись на застывшего неподалеку Арчинетега, неуверенно поднял над головой правую руку. Камень он держал двумя пальцами. Малыш это ясно видел – зрение у него было великолепное.

Рука дрожала.

– Держи крепче! – крикнул лучник, и толстяк левой рукой схватился за запястье правой.

– Вот так! – подбодрил его Малыш. – Все будет в порядке!

Но он не был уверен, что все будет в порядке. Слишком уж большая дистанция – не сто шагов, а все сто пятьдесят. Может еще больше.

Но отступать поздно…

Малыш несколько раз глубоко вдохнул. Мысленно представил линию полета стрелы, отметил десяток точек, через которые она должна пройти перед тем, как попасть в камень…

Или не попасть…

– Самое время молиться богам, – прошептал кто-то из зрителей. На него цыкнули.

Малыш уже ничего не слышал.

Он чуть натянул тетиву, поднял лук в позицию для выстрела. Сверившись с воображаемой траекторией, взял нужный угол.

Долго целится нельзя. У человека, держащего камень, устанут руки. Задрожат еще сильней. Пойдут вниз.

Самое главное, чтобы он не дернулся в момент выстрела.

– Закрой глаза! – крикнул Малыш.

Слишком далеко…

Он медленно стал натягивать тетиву.

Малыш явственно видел точки, через которые пройдет стрела. Они были похожи на крохотных мерцающих светлячков.

Он видел камень так четко, словно тот был перед самыми глазами.

Он видел пылинки, танцующие в воздухе…

Тетива вырвалась из пальцев, беззвучной молнией скользнула стрела, и он испугался, что все это произошло как бы помимо его воли. И в то же мгновение понял, что выиграл спор.

Стрела шла точно через намеченные точки.

Пронзённые светлячки гасли.

Малыш, подавив крик радости, вскинул лук над головой. Зрители подались вперед.