Текст книги "Опаленные войной"

– Ты говорил, что направляешься в Лима Оз, к Айку, это правильно. Стремительный взлет от простого парня из Нордении до правителя Лима Оз не даст покоя многим, но особенно это разозлит нашего старого знакомого, Ориса. Хитрый купец уже много лет плел паутину вокруг свободных городов. То количество денег, которое сулила власть над ними, не давало ему спать спокойно, а тут появился Айк, который спутал все планы. Уверен, купец не оставит Лима Оз в покое, у него там наверняка есть свои люди, возможно, даже в близком окружении Айка.

– Нужно поторопиться, – заметил Эслон и задумался.

Глава 3

Ревор быстро шел по шумным улицам Азора. Он торопился, как мог. Ноги предательски дрожали, а сердце норовило выскочить из груди. Сегодня утром, проводив Элсона, он как обычно отправился в дом городского главы. Ревор должен был осмотреть наследника – он что-то снова занемог. Мальчишка болел странной болезнью. Он мог умереть от любого ушиба и пореза. Его кровь была настолько жидкой, что могла вытечь вся из-за пустякового пореза, который обычный мальчишка даже и не заметил бы. Ревор был в детской, когда в дом советника прибыл Орис.

– Вы так уверены в том, что ваш план обязательно удастся, что даже дух захватывает от вашей самоуверенности, – благодушно засмеялся отец малыша. Ревор спрятался за шторами на втором этаже, и слышал все…

– Если бы вы знали, какой козырь у меня в рукаве, – заговорщицким тоном сказал Орис.

– Козырь? Это интересно, – все так же с веселым благодушием расспрашивал его хозяин дома.

– Я этот козырь уже шестнадцать лет в рукаве держу, – начал купец. Он поведал своему собеседнику то, что повергло Ревора в ступор, и вот теперь он, взволнованный, пробирался улицами в надежде немедленно выехать вдогонку Элсону, чтобы сообщить, что враги Айка гораздо ближе, чем думалось раньше.

Ревор мысленно прикидывал, что ему может понадобиться для такой поездки, и какие поручения нужно оставить своей пожилой прислужнице, когда увидел, как шайка оборванцев теснит девушку в грязную подворотню. Худое существо в рваных одеждах умоляло прохожих остановиться и помочь, но все делали вид, будто заняты очень важными делами и никому нет дела, что сейчас случится там, в грязном углу у мусорной кучи.

Ревор встретился глазами с несчастной девушкой. В ее глазах было столько мольбы, что старческое сердце дрогнуло от жалости. Девчушке было на вид лет четырнадцать, прохудившееся в нескольких местах платье обнажало тонкие коленки, а ворот уже был разорван до пояса, обнажая девичью грудь. Несчастное создание натягивало лохмотья, пытаясь прикрыть тело.

– Помогите, – прошептала она запекшимися губами сквозь слезы, и Ревор решил заступиться.

– Эй, вы! – выкрикнул он, в надежде, что его голос прозвучит без предательского старческого скрипа. Для пущей уверенности он указал на оборванцев клюкой, на которую обычно опирался. – Оставьте девчонку в покое!

– Шел бы ты, дед, своей дорогой, – навстречу Ревору выступил долговязый парень, у которого только-только начали пробиваться жидкие волосы на подбородке.

– Я тебе покажу, кто здесь дед, а кто щенок безусый! – замахнулся на него палкой лекарь, но ударить не успел. Он не заметил, что сзади к нему подкрался невысокий юркий оборванец, который воровато оглянувшись по сторонам, вонзил нож в спину старику. Грабители тут же оставили свою жертву, подхватили легкое старческое тело и уволокли его в подворотню, поближе к мусорным кучам. Туда же убежала и мнимая жертва, за которую вступился Ревор.

На следующий день разносчик воды обнаружил в грязной подворотне труп старика, а еще спустя час доверенный Ориса передал оборванцам кошель с деньгами… Восемь медяков – столько, как оказалось, стоила жизнь мудреца из Азора, лекаря и бывшего алавантара, Ревора Ренуара.

Увиденное меня испугало, огорчило и повергло в шок. Я открыл глаза, вздрогнул. Откуда-то сбоку раздался голос Эйо.

– Вставай, вставай, Дарольд! Началось!

Кто-то крепко толкнул меня в плечо. Я вскочил. Жарко горел костер. Весь отряд был уже на ногах.

– Началось, началось! – Эймс возбужденно размахивал мечом. Его рот кривился злой усмешкой. – Началось!

Совсем рядом в ночи взвыли на разные голоса волки.

– Вот они, голубчики! – Эймс неожиданно развеселился, – и не хотят, а идут. Вот они, смотри!

Он указал вниз. В свете луны я увидел, как сплошной серой массой несутся по склону волки. Это были действительно крупные, страшные твари. Серый, густой мех на их спинах слипся, и казалось, что волки покрыты шипами. Оскаленные пасти, горящие красным глаза! На какой-то миг мне почудилось, что я это уже видел. Но потом морок пропал, и я выхватил меч.

– Изготовились! – крикнул Эмйс, поднимая вверх копье, – три, два…

– Волки на северном склоне! – закричал Эйо.

– Один! Давай! – Эймс махнул рукой, в тот же миг Лус и Эжен выбили клинья из-под бревна, которое накануне втащили на вершину холма. Огромный ствол подскочил в воздухе и обрушился вниз, прямо на волчью стаю! Раздался визг, рычание и тошнотворный звук ломающихся костей.

– Хорошо. Грушу на северный склон!

Мы с Дово уперлись длинными жердями в висящую связку камней, пней и коряг, отодвинули ее в сторону склона, на котором тоже заметили волков. Эйо ухватил за веревку, удерживающую узел.

– По-о-ошла!

Узел распался. Огромная сетка, полная тяжеленных валунов и коряжин с острыми сучьями, раскрылась, высыпая свой страшный груз на мечущихся животных.

Эймс захохотал.

– Огонь вниз!

На воющих и скулящих тварей посыпались пылающие головни. Работала военная машина, бездушная и страшная в этом равнодушии. Мы бросали вниз по склону толстые горящие сучья. Волки выли, метались между заточенных кольев. Те, кто попал под огонь, вертелись волчком, не в силах унять боль. Со стороны казалось, что весь холм теперь полыхает, объятый пламенем. Следом за огнем полетели заточенные колья. Мы метали их прицельно. Только Духи знают, сколько животных умерло в первые же минуты этой бойни. Но волков было действительно много! И вот уже серые оскаленные морды, пышущие злобой, появились на вершине.

– К бою готовсь! – гаркнул Эймс.

Я схватил в одну руку палку, а вторую, с мечом, отвел подальше для удара.

Волк кинулся снизу, целясь клыками в горло. Я успел сунуть ему в зубы сук, и тут же ударил наискосок, разрубив животному лапу и лопатку! Меч выскочил из страшной раны, свистнул в воздухе, рассыпая вокруг кровавый бисер. Я ухватил его двумя руками и обрушил клинок на голову умирающего волка!

Готов!

Рядом бешено рубился сержант. Вокруг него уже лежало несколько окровавленных туш. Мимо, с визгом, переходящим в предсмертный хрип, промчался пылающий зверь – видимо, он угодил в костер. Больше я ничего разглядеть не успел, с разных сторон приближались новые твари. Я отшатнулся, рубанул тварюгу, что была совсем рядом, но волк присел на передние лапы и огромные клыки клацнули у моей шеи. В тот же миг второй волк бросился вперед, но я достал его острием клинка. Животное завизжало, покатилось по земле.

Первый волк наступал медленно, расчетливо. Пригнув к земле лобастую голову, он шел, внимательно ловя каждое мое движение. Я не торопился, осторожно отступая к костру, где сражались мои спутники. Жар пламени чувствовался за спиной. Казалось даже, что идти уже некуда, дальше огонь! Я с трудом подавил желание обернуться. Сейчас каждое лишнее движение могло стать смертельной ошибкой.

Первым не выдержал раненый волк, и это предрешило исход схватки. Если бы животное удержалось и по-прежнему оттягивало на себя внимание, то у здорового волка были шансы. Но… раненый бросился мне в ноги. Здоровый зло рыкнул и тоже кинулся вперед. Я отскочил в сторону, пропуская летящего зверя мимо себя, и в прыжке вонзил меч в мечущегося под ногами подранка. Клинок вошел под лопатку, чуть задержался, упершись в ребро, но я довернул рукоять, и лезвие легко вошло в тело. Тварь захрипела, забилась в агонии, роняя на утоптанный снег кровавую слюну. Я тут же выдернул меч и переключился на второго волка. Сладить с этим оказалось непросто. Он умело уклонялся от ударов, и мой меч лишь оцарапал его. Окровавленная морда, оскаленные клыки, злые глаза, в которых горел голодный огонь – волк приблизился вплотную. Я рубанул со всей силы, но не сумел пробить толстую кость лба. Зверь, казалось, обезумел и больше не чувствовал боли и страха смерти. Он пер вперед, страшно клацая зубами, пытаясь поймать порхающее лезвие, которое раз за разом вырывало из тела волка куски плоти. Отступая, я подошел к костру слишком близко и услышал, как на голове потрескивают от жара волосы. Дальше идти было некуда, а зверюга наседала. Вот еще шаг, еще… Клыки щелкали в опасной близости от моей руки. Мне стало ясно – еще немного, и волк вцепится в меня.

В этот момент я решился на отчаянный поступок. Широко махнув мечом, я попытался отогнать хищника. Волк, как я и ожидал, ловко отскочил. Этой секундной задержки хватило, чтобы выхватить из огня пылающую головню и сунуть ее в раззявленную пасть. Дикая боль обожгла ладонь, словно ее пронзило сотней игл, но волк был повержен! Забыв обо всем, кроме красных углей в пасти, чудище завертелось на месте. Я покончил с волком двумя ударами, перерубив ему шею, и огляделся. В нескольких шагах в стороне бился Эймс. Дела у него шли намного успешнее, чем у меня. Как и положено настоящему солдату, сержант не давал воли эмоциям, нанося быстрые, четко выверенные удары.

Залитый вражеской кровью, с мечом, иззубренным о крепкие волчьи черепа, исцарапанный, в порванной одежде, сержант при этом смеялся! Перед ним стояли три матерых волка, но ни один не смел напасть первым. Они рычали, клацали челюстями, но боялись приблизиться к этому страшному человеку. И тогда Эймс сам сделал шаг вперед.

– Ну что?! Ко мне, ко мне твари!

Он взмахнул мечом.

– Что, не нравится?! А вот так?

Меч сержанта сверкнул в воздухе, выписывая восьмерки.

Волки попятились.

Эймс сделал обманный рывок вперед и ударил влево, вложив в удар всю силу. Большущий волк с подпалинами на холке покатился в сторону с перебитым позвоночником. Остальные взвыли и бросились бежать. Сержант схватил мертвого волка за горло, поднял его над головой и закричал что-то вслед убегающим тварям.

Похоже, помощь сержанту была не нужна, а вот на северном склоне все еще кипела ожесточенная схватка. В центре драки был Эйо. Он, как осадная башня, возвышался над полем боя, размахивая широким топором на длинной рукояти. Его меч, сломанный пополам, валялся на земле. Обломок глубоко вошел в голову мертвого волка. Вокруг рыжего вояки собрались Дово, Лус и Эжен. Они то отступали перед натиском животных, то снова бросались вперед. У Эжена в руках я заметил тяжелую дубину, которой он орудовал на удивление умело.

И вот волки дрогнули, взвыли… и бросились прочь! Мы же остались на холме, отстояв свое право на жизнь перед лицом дикой природы. Я, тяжело дыша, опустился на землю. За спиной догорал костер.

Удивленно оглянувшись, я вдруг понял, что рассвет уже близок.

– Мы дрались всю ночь? – спросил я у присевшего на обрубок бревна Эйо.

– Что?

– Всю ночь, говорю, дрались!

– Ага, – Эйо улыбнулся. На его лице запеклась кровь. – Когда занят делом, время летит быстро.

Он обессилено закрыл глаза и прошептал:

– Нужно собрать…

– Отдыхай, – сказал я ему. – Я все сделаю.

Но собрать ничего я и не успел – внезапно накатившее видение выдернуло меня в другую реальность, к Айку.

Был промозглый осенний день. Сырой холодный туман неохотно расступился под ленивым порывом ветра, и Айк увидел хорошо знакомую местность – дома, изгороди, деревья.

Виллон. Родная улица. Память калейдоскопом выдала яркие, солнечные картинки детства, совсем не похожие на реальность. Айка бил озноб, то ли от холода, то ли от скверных предчувствий. Он подошел к своему дому. Когда-то белое строение, увитое плющом, теперь зияло черными провалами окон. Сердце сжалось. Куда пропали так любимые матерью цветастые занавески? Он медленно толкнул калитку. Раздался душераздирающий скрип, словно петли не смазывали несколько лет. Эхо подхватило режущий звук и услужливо задушило его в тумане. Что за чертовщина?

Входная дверь была полностью оплетена черными побегами плюща. Айк бережно очистил проем. Дом был пуст. Окна выбиты, по комнатам валялась раскуроченная мебель, а пол на кухне усыпан осколками глиняной посуды. Он снова вышел на пустую улицу. Прошел чуть вперед, чтобы убедиться, что никого в этом, когда-то счастливом городке, нет. Дома брошены, кое-где разрушены стихией. Нет ни кур, ни коров, ни птиц. Никого. Город вымер.

Внезапно на заброшенной веранде одного из домов Айк услышал шорох. Он замер, прислушиваясь. Ветер не может так шуметь. Да, так и есть, там кто-то живой. Юноша в несколько шагов пересек широкую улицу.

В соседском доме с провалившейся крышей пахло плесенью. Осторожно войдя внутрь, Айк обнаружил, что на куче черепицы сидела ярко-рыжая кошка и умывалась как ни в чем не бывало. Увидев человека, она с интересом уставилась на него круглыми желтыми глазами.

– Здесь нет людей. Можешь не искать. Здесь я, да пара худых собак… Виллон погиб. Война, – вдруг сказала рыжая кошка.

– А как же родители? – растеряно спросил Айк, будто ничего удивительного в говорящих котах не было.

– Их увели, – прижав уши к голове, ответила кошка, – давно увели…

– Кто увел? – раздражаясь от немногословности говорящей кошки, рассердился Айк.

– Люди в серо-черных балахонах, – ответила кошка. Ее глаза расширились. Она что-то видела за спиной у Айка. Животное стало приседать, явно готовясь к прыжку. – Они назывались братьями, но на братьев не похожи… – быстро проговорила кошка и прыгнула в лицо Айку.

Айк закричал, проваливаясь в бесконечный туман…

Он очнулся от того, что Рия трясла его за плечо. Правитель-маг открыл глаза. Над ним нависло озабоченное женское лицо. За походным шатром раздавались ржание лошадей и оклики караульных.

– Плохой сон, – протянул Айк, даже не пытаясь успокоить возлюбленную, – совсем плохой.

– Что там произошло, расскажи!

– Виллона больше нет. Родителей нет, сестры тоже нет …

Айк повалился на кровать и стиснул зубы. Ему хотелось плакать, но маги не плачут, тем более перед любимыми женщинами.

Мне тоже хотелось плакать, а ведь я видел все не во сне, а наяву. Я ходил по тем пустым улицам, залезал в пустые дома, видел заколоченные окна и двери. Я все еще стоял около сгорбившегося на чурбаке Эйо. «Ах, да, я должен был что-то собрать!»

Стычка с волками была очень нелегким испытанием, но мы его выдержали. Никто не погиб, и у нас появилась еда. Волчье мясо. Мы нарезали его тонкими полосками, закоптили на огне. Мясо было жесткое, волокнистое, с трудом жевалось и застревало в зубах, но изголодавшийся желудок принимал любую пищу. После битвы Эймс не позволил нам расслабиться. К вечеру, заготовив еды и очистив несколько шкур, мы покинул холм и пошли в ночь. Взошла полная луна, и стало светло, как днем. Волки не показывались.

– Почему не нападают? – спросил я.

Эйо пожал плечами:

– Животные чужды мести. Они понесли большие потери, сейчас снова нападать не станут, стая порезана. Будут, скорее всего, искать добычу по зубам.

– Но нас же совсем мало.

– Это верно, – рыжий стражник кивнул. – Именно поэтому стоит пройти этот проклятый лес как можно быстрее. Пока они не опомнились.

Я задумался. Мне почему-то казалось, что и медведи, похожие на людей, и волки подчиняются чьей-то чужой воле. Будто выполняют чьи-то злые приказы. А может, так и есть? Надо вспомнить, было ли что-то особое, необычное, во время нападения волков. Нет… Наверное, ничего. Эх, жаль, спросить не у кого. Был бы Вар Ло, я спросил бы, но его и след простыл… хотя не его ли рук это дело? Может, он натравил на нас и волков, и человекомедведей?

«Впрочем… нет, – откинул я шальную мысль. – Чтобы уничтожить отряд, нужно было всего лишь завести нас в какой-нибудь тупик в катакомбах. И бросить там. Вар Ло мог это сделать, но не сделал. Он помог выбраться, помог пройти в лес. Пока враг не он».

Но мне все равно казалось, что волки нападали не по своей воле, кто-то гнал их к нам, но кто? Я снова вспомнил свои ощущения до драки… может быть, волки просто сбились в стаю, как они обычно это делают в голодную зиму, и напали на путников… но нет. Я был уверен, что нападение волков было не случайным.

И вдруг я понял! Это чувство давления, чужого пристального внимания было со мной все время, с тех самых пор, как отряд очутился за Краем Земли. Заметить это раньше было непросто, отряд шел в спешке. Тут уж было не до ощущений. А потом я просто привык к ощущению незримой тяжести, как привыкает человек, живущий на шумной улице, к грохоту телег, ночным шагам и разговорам. И там, где для жителя деревни будет невероятно шумно, горожанин заснет, наслаждаясь тишиной.

А что же сейчас?

Я насторожился, прислушался, невольно замедлил шаг.

– Что случилось? – спросил Эймс.

– Можем мы ненадолго остановиться? – попросил я.

– Привал! – негромко крикнул сержант.

Эймс кинул на землю волчьи шкуры, расстелил поверх них плащ. Я сел, прислонился затылком к стылой древесине. Закрыл глаза.

«Вар Ло?» – позвал я мысленно. В висках закололо, стало тревожно.

«Я тут…» – голос был далекий и усталый. Я облегченно вздохнул.

«Что происходит?» – спросил я.

«Тебе предстоит еще многое узнать, – ответил мой странный знакомый, – я не один… у меня тоже есть враги, с некоторыми из них ты, скорее всего, столкнешься рано или поздно».

«Мне нужно многое спросить у тебя», – продолжил я.

«Нет времени и сил, Дарольд. Ни на вопросы, ни на ответы. Я, сколько мог, сдерживал натиск. Да ты и сам, наверное, почувствовал ту силу, что обратила на тебя внимание… мне трудно даже говорить с тобой…»

Перед глазами метались цветные пятна, а в гулкой тьме бился голос, бесконечно усталый, еле слышный. Никаких образов, никаких чувств. И еще мне казалось, что я погружаюсь куда-то в глубокий омут, темный и холодный.

«Волки, их кто-то послал?»

«Сам… думай… Дарольд, – голос становился все глуше и глуше. Все темнее и темнее воды невидимого омута. – Двигайся… вперед. Цель рядом. Уже скоро…»

Я хотел было спросить о сестрах, но не успел. Все оборвалось. Будто какая-то неведомая сила стиснула мне грудь, выдавливая остатки воздуха. Так бывает, когда ныряешь на слишком большую глубину, и со всех сторон давит темная вода. И снова меня посетило видение, что было, казалось, совсем недавно. Великое множество существ, невидимых, но реальных. Неосязаемых, но одновременно скользких, всепроникающих и таких… живых! Они обступили меня, прильнули к груди, вытягивая остатки тепла. Вот-вот обхватят, потянут еще дальше вглубь, в бездну. Туда, где огромное давление раздавит меня…

Я с ужасом понял, что неведомые магические существа удерживают меня, не дают всплыть, вернуться! Я дернулся, обрывая липкие щупальца, и снова поплыл вверх, поднимаясь к поверхности, туда, где жизнь не призрачна, а реальна. Еще движение, еще… Но твари сжимали кольцо. Все ближе и ближе их призрачные тела. И тогда я собрал последние силы.

Острая боль пронзила сердце, ударила в голову, и тут из груди вынырнуло маленькое солнце, яркое, слепящее. Я едва-едва успел подхватить его в ладони и, обжигаясь, вытянул перед собой. На краткий миг я увидел тех, кто обступил меня со всех сторон – и пришел в ужас, настолько отвратительным был их облик!

Но существа отпрянули и исчезли, опаленные пламенем. А маленькое солнышко потемнело, сжалось до размеров искорки и погасло. В наступившей тьме я поднялся к поверхности. Где-то внизу ждали своего часа отвратительные создания.

Я очнулся. В голове застыл вопрос: «Что это было?»

Я только-только начал понимать магию, многого еще не знал. Я нуждался в учителе, но его не было. Все, кто попадались на моем пути, так или иначе стремились использовать меня, а не учить. Может быть, Вар Ло станет моим учителем? А если он нечестен, как остальные? Ведь и у него есть какой-то интерес, не просто так он вышел на меня, не просто так решил помогать. Ох, как терзали меня сомнения, как изматывали вопросы. И поделиться всем этим не с кем. Эйо и Эймс просто солдаты. Преданные, верные служаки, бесконечно далекие от магии. Они всю жизнь полагались на верный клинок и крепкое плечо товарища. Магия для них чужда и враждебна, она пугает их, как пугает ребенка молния и раскаты грома.

– Долго здесь оставаться нельзя, нам нужно двигаться вперед, – тихо сказал Эймс. Я чувствовал себя усталым. Общение через дальновидение забирало силы.

– Знаю, – ответил я. – Еще пара минут… мне нужно прийти в себя. Пара минут – и пойдем.

Эймс присел рядом, огляделся – не слышит ли кто, и тихо сказал:

– Дарольд, я тебе доверяю, и пойду туда, куда ты нас поведешь. Но все-таки… Какая наша цель? Когда мы бежали от надзирателей через катакомбы, все было понятно. Но сейчас… я просто хочу знать. Как называется то место, та точка на карте, куда мы идем, и стоит ли оно того? Ради чего мы рискуем жизнью?

– Мы идем спасть моих сестер, – отстраненно ответил я. Разговор был неприятен, и я хотел поскорее его закончить.

– Значит, стоит, – кивнул Эймс.

– Конечно, – согласился я и неожиданно для самого себя добавил: – Пойми, мы не просто пробираемся через эти негостеприимные земли, мы… мы творим историю, Эймс! Каждый наш шаг, каждый бой создает то будущее, в котором будут жить наши потомки.

Сержант ничего не ответил. Он только крепко сжал мое плечо и легко вскочил, будто и не было долгих дней изнурительного похода.

– Подъем, лежебоки! Пора в путь!

«И как только у него это получается?» – подумал я, со стоном поднимаясь на ноги.

Эймс беспощадно гнал отряд вперед. Он хотел как можно дальше уйти от места боя, где было пролито столько крови. Сержант понимал, что для всех зверей, населяющих эти дикие края, холм сейчас был приманкой. Запах крови созывал на пир всех хищников в округе. И дело точно не ограничится все теми же волками, которые не преминут полакомиться останками сородичей.

На просторах страшной Пустоши жило немало тварей, чья родословная уходила корнями в седую древность. Сказать, что они опасны для людей – значит не сказать ничего. При этом Эймс знал – зимой свежая кровь манит хищников, как вкусный запах из харчевни усталого путника. Она зовет к себе, как звуки рога созывают стрелков на охоте. И сержанту страшно не хотелось оказаться поблизости от жуткого пиршества, которое устроят твари с Пустоши на холме, где мы приняли бой с волчьей стаей.

Когда-то, в годы молодости, он был ранен. Удар боевого топора пришелся в шлем, но честная сталь выдержала, и молодой Эймс рухнул без сознания. Соратники сочли его мертвым и пошли дальше, прорываясь через окружение. Он очнулся ночью. На поле брани среди мертвецов и умирающих было тихо, жутко и опасно. То, что слетелось, сползлось, сбежалось на запах свежей человеческой крови, уже начало свой пир! И Эймс по сей день просыпался ночью в холодном поту, увидев то, что навсегда врезалось в память в ту ночь. Живые не должны видеть участь мертвых.

Мы шли весь день, всю ночь и целое утро. Только в полдень следующего дня Эймс дал нам передохнуть около двух часов, а потом снова поднял и погнал дальше. Мне было странно видеть, как подчиняются этому жесткому режиму Эжен, Дово и Лус. Эта удивительная вера простого рядового в своего командира подкупала своей искренностью. Видно, так уж устроен человек, что ему жизненно необходим тот, кто возьмет ответственность на себя, тот, на кого можно положиться в сложную минуту. И кому хочется верить. Безотчетно и по-детски.

А что Эймс? Кому верит он? На кого надеется?

И, словно в ответ, в голову пришла мысль: а ведь на самом деле грозный сержант надеется на меня! На Дарольда Ллойда из маленького города Виллон, что затерялся в Буа, на юге Нордении. А все потому, что он верит в то, что я говорю и делаю. Верит в то, что впереди есть какая-то цель, к которой нужно выйти, и которая окупит этот страшный поход и жизни тех, кто уже погиб и еще погибнет.

Хотя почему я все время называю эту цель «какой-то»? На самом деле цель правая и важная. Спасти сестер! Это достойно, это дело для настоящего мужчины. Но, с другой стороны, кто, в сущности, для Эймса эти девчонки? Кто они для Ирка Мудрого, что остался лежать в подземельях Великой Крепости? Кто они для Аро и Вилы?

Опять вопросы. Опять сомнения.

Я чувствовал себя плохо от подобных размышлений, но по какой-то странной причине они приходили все чаще и чаще. Сомнения терзали, душили. По ночам я частенько видел тех, кто когда-то доверил мне свою жизнь. Кого-то я помнил по именам, кого-то – нет. Эти сны повторялись от раза к разу. Те, кто сгинул неведомо где, стояли в темноте и молчали, а я шел мимо строя этих людей с факелом в руке. И его неровный свет выхватывал из темноты лица. Еще одно, еще… Шаг за шагом, человек за человеком. Все они, умершие и убитые, смотрели на меня, пристально, вопрошающе. В этих взглядах не было враждебности, но была жажда ответа. Ради чего они сложили свои жизни? Стоит ли цель такой платы?

Они спрашивали без слов: «Не сдашься ли ты, не отступишься в момент, когда надо будет платить по счетам? Какое решение примешь?»

Я читал эти вопросы в глазах мертвецов, и тревогой наполнялось мое сердце. Я шел мимо строя, казавшегося бесконечным, а факел чадил и норовил погаснуть. И больше всего на свете я боялся, что факел погаснет. Что питало то пламя? Что горело на толстой суковатой палке? Память? Душа?

К вечеру все валились с ног. Новый переход вымотал до предела. Но мы все равно собрали дрова для костра и выставили караул. Эймс упорно держал походную дисциплину. В конце концов, мы находились на войне, а то, что противник не был похож на человека, было не так уж важно.

Перед самым отбоем Эйо перемигнулся с Эймсом и исчез. Я заволновался, но сержант успокоил, буркнув что-то вроде:

– По делу пошел. Этот не пропадет.

Эйо вернулся через пару часов. Он вынырнул из темноты стремительно и бесшумно. Эжен вздрогнул, поднял копье, но в последний момент увидел, что это свой, и облегченно вздохнул. Рыжий вояка сиял. Он принес, во-первых, целого зайца, которого тут же принялись освежевать солдаты, а, во-вторых, интересную новость.

– Там, впереди, селение, – объявил.

– Да ладно?! Селение? Большое? Людей много? – посыпались вопросы.

– Саму деревню я не видел…

– Тогда откуда знаешь, что оно там есть? – удивился я, отчасти потому, что был уверен – об этом я должен был узнать из видения.

– Дым, – Эйо улыбнулся.

– Может, это от нашего костра? – не сдавался я.

– Нет, я знаю, откуда дует ветер. И потом – от нашего костра хлебом не пахнет. Я же говорю, тут неподалеку деревня. И к ней ведет тропа…

– Прямо-таки и тропа? – я покачал головой.

– Самая что ни на есть тропа, со следами, утоптанная такая…

– Да тебе с голодухи померещилось…

– Я что, на идиота похож? – обиделся Эйо. – Говорю – дым виден и тропинка есть. А это значит, что как минимум завтра мы выйдем к чужому жилищу.

– Уж не знаю, радоваться или печалиться, – протянул Эймс, – что скажешь, Дарольд?

– Не знаю, – неуверенно ответил я, – нужно подумать.

Эйо и Эймс переглянулись.

– Хорошо, – сказал сержант. И, словно бы подтверждая недавние мои сомнения, добавил: – Думай, но недолго, понял?

Я кивнул, и мы вернулись к костру. Там царило радостное оживление. Подбитого зайца уже освежевали, насадили на острые палки и сейчас жарили над огнем. Пахло невероятно вкусно. Я уселся на заботливо нарубленный лапник, укутался плащом и принялся наблюдать за приготовлением. Подошел Дово.

– Простите, господин Дарольд… – он чуть смущенно покашлял. – Вот, пожалуйста. Это вам.

– Мне? – я принял из его рук миску.

– Печень. Меня отец научил ее готовить. У зайца печень нужно лишь немного поджарить, посолить и уже готово к еде. Она сил дает, ух, как много… – он улыбнулся.

– Спасибо, – улыбнулся я в ответ и достал нож. Отрезав кусочек, который тут же отправил в рот, я вернул миску. – Остальное раздай товарищам. Нам всем понадобятся силы.

Парень поклонился и отошел.

– Вот это верно, – раздался над ухом голос Эйо.

Я вздрогнул.

– Что верно?

– Правильно поступил, – пояснил рыжий и отошел. Я же поплотнее укутался в плащ.

По какой-то причине к вечеру сделалось теплее. То ли далекий ветер с юга принес в этот выстуженный край отголоски тепла из пустыни, то ли земля успела нагреться за длинный солнечный день. Сейчас это было кстати. Но сон почему-то не шел. Усталость была невыносимой, но она же и мешала уснуть. Некоторое время я прислушивался к разговорам спутников, которые обсуждали способы приготовления зайчатины и смаковали трофей Эйо, смотрел на качающиеся над головой ветви деревьев. По небу ползли густые серые облака, еще хранившие отблески солнечного света.

В лесу было тихо. Негромко потрескивал костер. Давление, что преследовало меня все это время, сейчас исчезло, и лес сразу перестал быть зловещим. Нападение волчьей стаи уже выглядело выдумкой, страшной сказкой. И события прошлой ночи теперь казались далекими-далекими…

Я заснул. И снова это был не сон. Пространство вокруг сжалось, как будто незримые руки протянулись ко мне со всех сторон и потащили куда-то. С немыслимой скоростью, от которой захватывало дух и по телу бежали колкие мурашки, меня несло по длинному, извилистому коридору с радужными стенами. В какой-то миг стены отступили, и меня потащило над землей, мимо пролетали смазанные картины городов, пустынь, какие-то неведомые постройки, дворцы и еще что-то! От восторга, смешанного со страхом, я чуть не закричал, но крик превратился в смех, потому что каким-то шестым чувством я понимал, что ничто сейчас не может мне повредить!

Полет оборвался также резко, как и начался. Меня подкинуло вверх, к бескрайнему звездному небу! И где-то там, в этой удивительной темноте, я завис, словно одна из бесчисленных звезд.

– Посмотри вниз, Дарольд, – раздался знакомый голос.

Я посмотрел. Под ногами раскинулась вся Этория. С высоты она была такой крошечной.

– Это твой мир, – продолжил голос.

Я взглянул туда, откуда доносился голос. Вар Ло парил на некотором расстоянии от меня.

– Этория, старая земля, и она видела много бед, – образ моего нового знакомого терялся в темноте.

– Скажи, там, в лесу… я что-то почувствовал… не знаю, как сказать. Будто кто-то смотрел на меня, отовсюду и ниоткуда одновременно.

– Это чувство мне знакомо, – голос Вар Ло был грустен. – Твоя жизнь стала чем-то вроде разменной монеты в сложной игре. Хотя… ты не монета, ты мелкая фигура в большой игре. Тебе, наверное, уже приходила в голову мысль о том, что ты уже давно не принадлежишь себе.

– Да, именно так я и думаю, и слышать это неприятно!