Текст книги "Корж идет по следу"

Михаил Костин
Корж идет по следу

Тайный фронт

© Костин М.П., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Часть первая

Донесение

В два часа ночи капитан Корж был вызван к начальнику Управления.

В просторном кабинете комиссара Новикова царил полумрак. Окна были наглухо зашторены плотными светомаскировочными портьерами. Большая люстра, когда-то заливавшая ярким светом весь кабинет, теперь висела под потолком без лампочек, тускло поблескивая старой бронзой. С первого дня войны Новиков обходился одной настольной лампой и лишь во время совещаний, проводившихся в его кабинете, разрешал включать стенные плафоны.

Новиков сидел за столом, устало откинувшись на спинку кресла. В руке его дымилась папироса, но он, видимо, забыл про нее. Он только что вернулся из дальней и трудной поездки, даже не успел побриться и переменить китель. Худощавое лицо его сегодня выглядело еще более осунувшимся, под глазами появились темные круги – свидетельство бессонных ночей и напряженной работы.

Корж доложил о приходе. Новиков, перегнувшись через широкий стол, протянул ему крепкую, сухую ладонь.

– Здравствуйте, Алексей Петрович. Садитесь, закуривайте.

Он протянул ему пачку «Казбека». Папироса попалась жесткая, Корж долго и старательно разминал туго набитый табак, стараясь не порвать гильзу.

Новиков, щурясь от дыма, не спускал глаз с Коржа, словно впервые видел перед собой этого крепкого, широкоплечего человека, с простым, открытым лицом и умными, пытливыми глазами.

Корж ему определенно нравился.

Алексей Петрович уже около месяца вел большое дело, которое очень интересовало начальника Управления. Его нужно было кончать как можно быстрее. Правда, не все тут зависело от Коржа и людей, работавших в его группе, но, тем не менее…

Теперь для Коржа совершенно неожиданно явилось новое серьезное задание.

– Алексей Петрович, как идет дело Оливареса?

Корж недовольно поморщился то ли от дыма, то ли от неприятного для него вопроса.

Дело Оливареса

Около месяца тому назад (точнее, 16 мая) двое пареньков из деревни Тарасовки, Заозерного района, ночью возвращались домой с районного комсомольского актива. Ночь была тихая. С полей веяло прохладой, цветущие сады наполняли воздух пряным ароматом. Ребята шли молча. До обеда они работали в поле, потом, наскоро закусив и переодевшись, пешком отправились в Заозерное, что лежит в восьми километрах от Тарасовки. Там провели остаток дня на активе, а вечером остались посмотреть новую кинокартину. Они порядочно устали, и сейчас им не хотелось даже разговаривать.

Неожиданно в небе послышался чуть уловимый рокот моторов. Постепенно он становился отчетливей, приближаясь с запада. Ребята остановились, прислушались… Вот самолет прошел почти над их головами, и оба ясно услышали вибрирующий, с каким-то подвыванием звук моторов.

– Васька, – воскликнул один, – да это же немец летит!

– Похоже…

– Точно он!

Ребята невольно повернули головы на звук, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в ночном небе. Но там лишь слабо мерцали звезды…

Вдруг оба они заметили какие-то смутные тени, медленно опускавшиеся над лесом. И обоих сразу осенила страшная догадка:

– Парашютисты!

– Диверсанты!

Забыв про усталость, комсомольцы со всех ног пустились в деревню. Один побежал будить председателя колхоза, другой помчался за секретарем партийной организации.

По телефону немедленно передали сообщение в районный отдел НКВД. Позвонили в соседние села и деревни. Туда, где не было телефона, выслали коннонарочных.

На рассвете бойцы колхозных истребительных батальонов и оперативная группа чекистов с двумя розыскными собаками широким кольцом оцепили лес и начали его прочесывать.

Один парашют нашли в зарослях молодого ельника. Он был свернут наспех, кое-как. Второй с обрезанными стропами висел на ветвях сосны. Еще два были обнаружены в лесном болоте.

Собаки взяли след и уверенно повели по нему.

Вскоре задержали первого диверсанта. Вконец измученный погоней, он свалился за сосной и открыл огонь. Но, сделав три выстрела и видя, что ему все равно не уйти от многочисленных преследователей, бросил пистолет. Высоко подняв грязные, исцарапанные руки, он вышел из-за сосны и хриплым, прерывистым голосом попросил:

– Не убивайте, сдаюсь.

Еще двоих загнали в небольшой овраг. Они отчаянно сопротивлялись и в перестрелке были убиты.

По следу четвертого собаки вывели оперативную группу к лесному озеру. На песчаном берегу остались, четкие отпечатки больших мужских ботинок, подбитых гвоздями с выпуклыми шляпками. Шаг был широким, торопливым, – очевидно, человек слышал шум погони и уходил именно от нее. Отпечаток его левой ноги западал глубже. Это говорило о том, что человек – хромой. След вел прямо в воду.

Проводники пустили собак вокруг озера и на другой стороне обнаружили выходной след. Значит, диверсант не пожелал тратить драгоценное время на обход и переплыл озеро. Собаки снова повели, но уже в прибрежной осоке потеряли след и заметались беспомощно…

Ни в этот день, ни в последующие четвертый парашютист так и не был пойман.

У одного из убитых в рюкзаке оказалась портативная радиостанция, крупная сумма советских денег, советские, но явно поддельные документы на имя некоего Ветрова и сухой паек на два-три дня, состоявший из нескольких плиток шоколада, пищевых концентратов и фляжки спирта. По всей вероятности, он был радист. Труп его обыскали особенно тщательно в надежде найти код, по которому он собирался работать. Но поиски оказались тщетными – радист, видимо, знал шифр на память. У остальных, кроме оружия, документов и дешевых сигарет без марки, ничего не обнаружили. Как был снаряжен четвертый – осталось неизвестно…

Новиков поручил вести следствие Коржу.

Алексей Петрович прежде всего поинтересовался личностью задержанного.

– Я русский, – ответил тот. – Родом из Орловской области. Фамилия – Сазонов.

– Как вы попали в Германию?

– В сорок первом году в боях под Мозырем меня взяли в плен…

– Взяли или вы сдались добровольно? – уточнил Корж.

– Именно взяли. Я был оглушен взрывом, контужен…

– Продолжайте.

– Четыре месяца я находился в полевом лагере. Затем меня отправили в Германию, в Равенсбрук. Если б вы знали, что это за лагерь, в Равенсбруке!.. Каждое утро мы хоронили умерших от истощения или до смерти забитых охранниками. Жутко вспомнить! Я тоже не надеялся протянуть долго… Мне предложили пойти в разведывательную школу, и я дал согласие.

– Но вы же прекрасно знали, что рано или поздно вас пошлют в Россию как шпиона, как диверсанта.

– Конечно, знал. Но я хотел не только выжить, а и каким угодно путем вернуться сюда…

– Вот как! Так почему же вы начали отстреливаться, когда вас брали в лесу? Казалось бы, следовало поступить наоборот: бросить оружие и самому выйти навстречу облаве? А?..

Сазонов молчал, опустив голову.

– Чему вас обучали в школе?

– Главным образом подрывному делу. Затем знакомили с устройством парашюта и управлением им в воздухе. Но я не успел закончить курс.

– Почему?

– Вечером пятнадцатого мая меня и моего лагерного приятеля Ветрова срочно вызвали к начальнику школы Ланге. От него мы получили приказ: сопровождать в русский тыл двух разведчиков, обеспечить их безопасность при высадке и проводить до места назначения.

– Куда именно?

– Нам не сказали. Об этом знал только руководитель группы. Мы поступали в полное его распоряжение. После, если все сойдет благополучно, он должен был заплатить нам по пять тысяч рублей и отпустить на все четыре стороны.

– Опишите внешность руководителя.

– Я даже и не видел его как следует. Знаю только имя или кличку: Оливарес. Больше ничего. Нам выдали в школе оружие и документы, посадили в машину, доставили на аэродром. Те двое уже сидели на своих местах. В кабине было темно, я различил лишь смутные силуэты фигур. Который из двух был начальник, какое у него лицо, как одет, – ничего не знаю. В определенном месте мы выбросились, а остальное вам известно.

Таким образом, допрос не помог не только розыску, но даже выяснению личности пропавшего. А по всей вероятности, именно он и был Оливарес.

Специальная группа продолжала вести поиски, но пока безрезультатно. Были приняты меры на случай, если у скрывшегося имелась запасная рация. Днем и ночью радисты Управления прослушивали эфир, надеясь услышать условный шифр. Но позывных не было… Об этом Корж и доложил начальнику. Новиков задумался. Потом решительно ткнул окурок пепельницу, придвинул к себе папку с бумагами.

– Ладно, Алексей Петрович, раньше времени нос вешать не будем. Мы встретились, видимо, с матерым, травленым волком, но все равно никуда он от нас не уйдет. Кто руководит поисковой группой?

– Мой помощник, лейтенант Грачев.

– Очень хорошо. Значит, вы без ущерба делу можете покинуть город на несколько дней.

Новиков взял из папки лист бумаги и протянул его Коржу.

– Это срочное донесение сержанта Стрельцова из Клинцов. Прочтите его.

Алексей Петрович быстро пробежал написанное и удивленно поднял брови.

– Что? – усмехнулся, глядя на него, Новиков. – Довольно необычно, а?..

– Действительно, – согласился Корж.

– Вот какие неожиданные сюрпризы преподносит нам война. Простите, Алексей Петрович, вы где работали в тридцатых годах?

– В период коллективизации?

– Да.

– Уполномоченным ГПУ.

– А местность?

– В этой же области, только на селе.

– В раскулачивании принимали участие?

– Приходилось.

– Ну и как, все шло тихо, спокойно?

– Не совсем.

– Ага! Я не случайно вспомнил прошлое. Мне лично кажется, что преступление в Клинцовском районе как-то связано с событиями прошлых лет.

– Вы имеете в виду месть за старое?

– Может быть…

– Понимаю.

– Я поручаю это дело вам. Когда вы можете выехать в Клинцы? Машина ждет в гараже.

Корж взглянул на часы. Стрелки их показывали без пяти минут три.

– Через полчаса я буду в дороге.

– Отлично. Желаю успеха. Если явятся какие-либо затруднения или потребуется помощь – немедленно звоните. Донесение возьмите с собой, приобщите его к материалам следствия.

Корж вернулся к себе в кабинет. Из шкафа достал небольшой чемодан. В нем было полотенце, мыло, зубная паста, папиросы и спички. Кроме того, лежал фотоаппарат, походная лаборатория с набором химикатов, различной фотобумаги и пленки. Ко всему перечисленному Алексей Петрович добавил немного писчей бумаги, положил перочинный нож. Кажется, ничего больше не могло понадобиться. Хорошо бы, конечно, захватить на дорогу хоть пару бутербродов, но буфет был закрыт. Ладно… Он проверил пистолет, взял запасную обойму. Переоделся в гражданский костюм и вызвал Грачева.

– Я уезжаю, лейтенант, в Клинцы. Вот, возьмите ключ от стола.

– Надолго, Алексей Петрович?

– Как управлюсь.

– Что там случилось, если не секрет?

– Прочитайте, – Корж подал ему донесение.

В нем сержант Стрельцов сообщал:

«В ночь на 13 июня 1942 года в колхозе «Привольная жизнь» (село Степаново, Андрейковского сельсовета) неизвестными лицами уничтожен фруктовый сад. Вырублено более двухсот яблонь, порублены и вытоптаны все ягодники. Веду следствие. О результатах сообщу дополнительно».

– Ничего не понимаю! – развел руками Грачев. – Кому понадобилось такое?..

– Значит, кому-то понадобилось.

Корж позвонил домой. Жена его работала медицинской сестрой в госпитале, но сегодня была свободна от дежурства, и Корж надеялся застать ее дома.

«О том, как пионер Сеня диверсанта привел к нефтебазе.

Сбился, мальчик, я с пути…

К нефтебазе как пройти?

Диверсант фашистский зол:

Пионер его провел».

Однако к телефону никто не подошел. Корж перебрал номер, долго прислушивался к настойчивым продолжительным гудкам, но так и не дождался ответа. Придется заехать, узнать, в чем дело. Вызвал из гаража машину. Дома его ждала записка.

Алеша! Пишу второпях. Только что прибыл санпоезд, и начальник госпиталя всех мобилизовал на разгрузку.

Обед в духовке. Меня сегодня не жди.

Настя.

Алексей Петрович задумчиво повертел листок в руках, потом взял лежавший на столе карандаш и написал ниже:

«Настя! Я уехал в командировку на несколько дней». Улыбнулся и приписал: «Обед в духовке».

Пропажа на пристани

В десять часов утра Корж был в Клинцах.

Хотя ему удалось немного подремать в машине, все же усталость после длительного пути, пролегавшего исключительно по проселочным дорогам, давала себя знать. Шофер «жал на всю железку» (по его собственному выражению), и сейчас у Алексея Петровича от непрестанной болтанки ныли бока, немного сводило ноги.

Клинцы – богатое село, славившееся чудесными яблоками и ягодами, – расположилось на правом, гористом берегу Волги. Его почти совсем не было видно с реки. Всю «кручу» – так здесь называли берег над пристанью – занимал большой, буйно разросшийся парк, любимое место отдыха клинцовских жителей и особенно молодежи. За парком лежало шоссе, потом начинались сады и лишь за ними – строения и улицы села.

Шофер, в отличие от Коржа уже бывавший в этих местах, уверенно вывел машину к райотделению НКВД, помещавшемуся в белом двухэтажном доме, недалеко от рынка. Ворота были открыты, и Корж приказал заезжать прямо во двор.

Первое, что попалось Алексею Петровичу на глаза, когда он, растирая затекшие ноги, вылез из машины, была лошадь, запряженная в легкую повозку. В повозке сидел сержант Стрельцов, собиравшийся, видимо, вот-вот выехать со двора.

Корж направился к нему. Сержант недоуменно поднял брови и поспешил спуститься на землю.

– Товарищ капитан, здравствуйте!

– Здравствуйте. Вы куда собрались?

Стрельцов улыбнулся.

– Еду в Степаново.

– Ах, вот как!.. – Корж стряхнул пыль с лацкана пиджака. – Придется поездку отложить. Я как раз приехал по поводу степановского сада. Пройдемте к вам, я только возьму чемодан из машины.

Стрельцов пожал плечами.

Честно говоря, узнав, зачем приехал капитан Корж, он и обрадовался и обиделся. Значит, там, в Управлении, не особенно-то верят в его способности, если сразу же выслали на место старого, опытного работника.

Как все молодые и по возрасту, и по работе люди, не познавшие еще горечи неудач, сержант Стрельцов был немного излишне самонадеян и явно переоценивал свои способности. Дело, связанное с порубкой сада, не казалось ему ни серьезным, ни трудным.

– С чего начнем, Алексей Петрович? – спросил Стрельцов после того, как они поднялись к нему в кабинет, и Корж, поставив в угол чемодан, присел на диван и закурил папироску. – Я предлагаю сейчас позавтракать.

– Предложение дельное. Но мне сначала нужно почистить костюм и умыться. Есть у вас щетка? Ну и пылищи на дорогах! Видели машину? Серая. А из города мы выезжали на черной.

После завтрака Корж попросил Стрельцова рассказать о случившемся.

– Прежде всего, где находится сад? Вероятно, не в самом селе?

– Нет. Примерно километрах в двух от него, на берегу Волги.

– Я так и предполагал. Иначе хоть кто-нибудь да услышал бы стук топоров. Сторож есть в саду?

– Да. Но в эту ночь его не было на месте.

– Почему?

Стрельцов вынул из уже заведенного дела протокол допроса сторожа.

– Вот, прочитайте его показания.

Быхин Илья Матвеевич, семидесяти одного года от роду, уроженец села Танайки, Елабужского района, Татарской Автономной Республики. Сторожем в колхозе «Привольная жизнь» работает три года. За последнее время чувствовал сильное недомогание и в конце концов 12 июня решил обратиться за помощью к врачу. Утром он отпросился у председателя и пошел в Клинцы (5 километров от села). На дорогу потратил не меньше двух часов. (Стариковские да больные ноги шибко не бегают.) Часа три, если не больше, ждал приема к врачу. После осмотра почувствовал себя очень плохо и, боясь свалиться где-нибудь на дороге, решил заночевать в Клинцах. Попросился в какой-то дом недалеко от амбулатории. Его пустили. Отдохнув, он еще до рассвета ушел домой. Сад нашел уже вырубленным.

Вопрос: На какой срок вы отпрашивались у председателя?

Ответ: Только сходить в амбулаторию и обратно.

Вопрос: Значит, вы рассчитывали вернуться в этот же день?

Ответ: Да, я так и сказал, что к вечеру приду непременно.

Вопрос: Но прийти не сумели?

Ответ: Совсем занедужил. Пришлось ночевать.

– Вы проверяли, был ли Быхин у врача? – спросил Корж Стрельцова.

– Да, у меня есть официальная справка.

– А факт ночевки?

– Тоже проверял. Быхин останавливался в доме восемнадцать по Огородной улице.

– Что из себя представляют хозяева?

– Абсолютно ничего подозрительного. Старушка пенсионерка с дочерью и внучкой. Дочь работает бухгалтером в райзо. Муж ее – на фронте.

– До этого они знали Быхина?

– Нет. Пустили просто из сострадания. Когда он ушел обратно, даже не слышали, – спали.

– Ну, ладно. Что за колхоз в Степанове?

– Крепкий, богатый. Передовой в районе. Народ очень дружный, работают хорошо.

– Председатель?

– Захар Иванович Солодов. Руководит артелью со дня организации. Коммунист, орденоносец.

– В армию его не взяли?

– Годы вышли. Ему уже шестьдесят два.

– Жители все – местные уроженцы или есть пришлые? Сейчас, может быть, живут эвакуированные?

– Нет, все коренные старожилы. Ни пришлых, ни эвакуированных в Степанове нет.

– А как же Быхин? Ведь он из Татарии.

– Он проживает в районе около пяти лет.

– В протоколе допроса говорится только о трех годах.

– Это те, что он проработал в Степанове. А до этого Быхин был пастухом в Беклемишеве, затем полевым сторожем в Лужках, работал где-то еще, но где – я пока не знаю.

– Почему он ушел из Беклемишева и Лужков?

– Не могу сказать. Я не спросил. Старик он дряхлый, больной, на допросе еле сидел.

Корж понял, что ему самому придется выяснять этот вопрос.

– В ночь на тринадцатое никто из посторонних в Степанове не ночевал?

– Нет. В колхозе заведен порядок: немедленно сообщать в правление о каждом новом человеке, будь то родственник, гость или случайный прохожий.

– А ночью можно пройти через село незаметно?

– Вряд ли. Сторожа дежурят у складов и ферм, на пожарной вышке и у мельницы. Кроме того, по селу патрулируют три группы по два человека из колхозной военизированной дружины.

– Ого! У них есть даже такая! Из кого она состоит?

– Молодежь, подростки.

– Кто руководит?

– Кузнец Антон Бурдин. Прошел всю империалистическую и гражданскую, так что дело знает.

– Двенадцатого никто из жителей села не отлучался?

– Кроме сторожа сада Быхина и ребятишек, ездивших в ночное, никто.

– Ребятишки ездили в ночное, – задумчиво повторил Корж. – Это тоже интересно. Вы, случаем, не знаете, где они были?

Стрельцов улыбнулся.

– Очень хорошо знаю. До войны сам туда частенько ездил. Отменная рыбалка с бредешком.

– Вот как!

– Да, – продолжал Стрельцов. – Ниже села, если идти по течению Волги, есть небольшая луговина с озером. Рыбы в нем!.. Прямо хоть ложкой черпай. А кругом очень хорошая сочная трава. Но косить ее нельзя – мешают кочки, кустарник. И вот, чтобы она не пропадала, там и пасут по ночам лошадей.

– Как я понял, луговина расположена уже за садом?

– Совершенно верно.

– Далеко от дороги?

– Не очень.

– Могли бы ребята услышать или увидеть, что происходит на дороге? Например, идет кто-нибудь или едет?

– Право, не знаю. Если не спали…

– Вы беседовали с ними?

– Да что они могут рассказать? Как пекли картошку в углях или ловили рыбу…

Корж недовольно покачал головой.

– Это вы зря, сержант. У ребятишек глаза острые, и, зачастую, они видят больше, чем на их месте увидел бы взрослый. Обязательно нужно будет с ними потолковать… А можно пройти в сад, не заходя в село?

– Кругом поля. Рожь.

– В ней-то как раз и удобно подобраться незаметно. Вы не смотрели, – может, протоптан след?

– Вот, сегодня собирался туда…

– Н-да… – Корж помолчал, задумчиво барабаня по столу пальцами. – Мне нужна карта района. Я хочу подробней знать расположение Степанова и окружающей его местности.

– Сейчас принесу. – Сержант встал, но в это время в дверь постучали. – Войдите! – громко сказал он.

В кабинет вошел дежурный райотделения и с ним длинный, как жердь, бородатый мужчина в потертом бушлате и видавшей виды, помятой фуражке с якорьком на околыше. Дежурный кивнул на него:

– К вам, товарищ сержант.

– Я вас слушаю, – обратился Стрельцов к посетителю.

Тот снял с головы фуражку и, переступив с ноги на ногу, смущенно произнес:

– Тут такое дело, товарищ начальник… Я, значит, водолив с пристани. Может, слышали: Трофимов Ефим Сидорыч.

– Ну-ну, в чем же ваше дело заключается?

– Да как бы вам сказать…. Лодка у нас пропала. Казенная… Только-только получили новенькую, покрасить даже не успели…

– Так вы с этим обратитесь к начальнику милиции. Расследованием краж и розыском похищенного занимаются они.

– Я уж был там, да начальник уехал по району.

Корж включился в разговор:

– То есть как пропала? Украли, что ли?

– Кто ее знает. Пропала – и все. Позавчера была, а вчера хвать! – и нету.

«Позавчера… Это же, значит, двенадцатого…» – Корж невольно насторожился.

– Вот это ловко! – усмехнулся Стрельцов.

– То-то что здорово! – вздохнул водолив.

– Расскажите-ка подробней, как это случилось.

– Да тут такое дело, что никаких подробностей и нет. Чего ж… Была лодка, привязанная к мосткам веревкой. Утром встали, глядь: веревка тут, а лодка – тю-тю! Вот и все.

– Кто и куда в последний раз плавал на ней? – задал вопрос Корж.

– Я, в тот же день за тальником ездил на ту сторону.

– Корзинки, что ли, плетете? – высказал догадку Корж.

– Приходится. Время тугое, хоть чем-нибудь мало-мало перебиваться нужно. Меняю на картошку, на молоко. Кто чего даст. Да и корзинки-то ведь не ахти какие, по мастеру. Только от нужды делаю, а бабы берут, потому как больше достать негде. Ну, выходит, и выручаем друг дружку…

– Когда вы вернулись, в какое примерно время?

– А пес его знает, сколько было по часам. Я не смотрел. Но уж сумерки спускались.

– Лодку вы разгрузили тут же или оставили тальник до утра?

– Разгрузил.

– Весла убрали?

– А как же. На место положил. На носу пристани.

– Они целы?

– То-то что нет! И их забрали…

Корж удивленно пожал плечами.

– Значит, кто-то ночью ходил по пристани, брал весла, отвязывал лодку, выводил ее из-под мостков, и никто из команды ничего не слышал. Как же это так?.. Пьяные, что ли, все были?

– Ни боже мой! – запротестовал водолив. – Я уж не помню, когда мы и пробовали эту штуку. За день намаешься туда да сюда, – и без вина спишь как мертвый.

– А вахтенный что делал?

Водолив опустил глаза и беспокойно переступил ногами.

– Ну!

– Да… тут такое дело… – извиняющимся тоном продолжал водолив. – Вахту стоял Петька, матрос. Молодой еще, только-только семнадцать лет исполнилось. Ну, понятно, что к чему…

– Пока абсолютно нет.

– Оказывается, к нему дивчина, зазноба его приходила в ту пору, и они, значит, посидели недолго на корме, покалякали. И вот в это время, я так думаю, вся неприятность и произошла…

– Ну и ну! – покачал головой Корж. – Прямо удивительно, как все складывается. А почему вы вчера не заявили о пропаже лодки?

– Да некогда было. Я, как увидел, что ее нет, пошел вниз по реке, километров пятнадцать отмахал. Может, мол, доехал кто куда нужно и бросил ее у бережка. Только нет, не нашел. А вверх этот ходил, Петька. Тоже пустой явился. Вот уж сегодня я и решил заявить.

– Верхом или низом берега вы шли?

– Верхом. У воды местами топко, да и ключи бьют.

Больше у Коржа вопросов не было.

Стрельцов сказал:

– Напишите заявление о случившемся. Будем искать вашу лодку. Только обязательно укажите все ее приметы, даже самые незначительные.

Водолив ушел.

Стрельцов отправился за картой.

Корж закурил, встал с дивана и подошел к окну.

По улице, вымощенной булыжником и густо припорошенной у обочин сенной и соломенной трухой, медленно двигалась пустая подвода. Мальчишка возчик, вытянув руки с вожжами, шел рядом с телегой. «Трясет на камнях, вот он и слез», – почему-то подумал Корж. За телегой, опустив голову и высунув от жары большой, красный язык, лениво плелась лохматая собака. Она то и дело отставала и тогда, подобрав язык, торопливо трусила вдогонку. Людей на улице было мало, лишь у магазина толпилась небольшая очередь.

Алексей Петрович в задумчивости смотрел, кажется, в одну точку, но глаза сами собой видели и замечали многое, происходящее за окном. Вот они заметили двух мальчишек напротив. Словно бойцовые петухи, они наскакивали друг на друга, размахивая кулаками. «Чертенята, – усмехнулся Корж. – И ведь спорят-то наверняка по пустякам». А вот из ворот отделения вышел водолив. Постоял, скручивая цыгарку, и неторопливо направился к магазину. Спросил что-то в очереди, махнул рукой, отошел. Пройдя несколько шагов, обернулся, посмотрел на окна райотделения и, как показалось Коржу, зло сплюнул. Рывком нахлобучил фуражку на самые глаза и широким шагом направился в переулок, ведущий к реке.

Вернулся Стрельцов.

Алексей Петрович, тщательно перерисовал на лист бумаги интересующий его участок карты и со слов сержанта условными знаками пометил, где находятся сад, поля колхоза и луговина с озером, «битком набитым рыбой».

– Ну вот, – удовлетворенно проговорил Корж, окончив рисунок, – теперь я не заплутаюсь в окрестностях Степанова.

Стрельцов спросил:

– А разве мы не вместе отправимся туда?

– Нет, вам лучше остаться здесь. Мне почему-то не нравится история с той лодкой. Пропала в ночь на тринадцатое… Нигде ее не нашли… А река – неплохая дорога, особенно ночью. Никто увидит, никто не услышит…

– Вы думаете?! – Стрельцов не договорил.

– А вы?

Стрельцов покачал головой.

– Может быть…

– Вот именно. Самым серьезным образом займитесь лодкой, водоливом, вахтенным матросом, всеми, кто прямо или косвенно окажется причастным к этому делу.

– Хорошо. Когда вам приготовить лошадь для поездки? Хотя у вас машина.

– Я пойду пешком. Выйду в сумерки, чтобы как раз к ночи быть в Степанове..