Текст книги "Там, за рекой"

Глава 10

Судя по всему, жаворонок из Наташи бы не получился. Я растолкал ее через полчаса, когда рассвело до конца и стало очевидным, что сегодняшнее небо более светлым уже не станет. Она сонно и недобро смотрела на меня. Я, как мог, разъяснил ей свои идеи, она все время слушала, почти не перебивая. Когда я закончил заученным «Вопросы есть?», она все так же мрачно кивнула.

– А поесть у нас ничего нет? – и затем, словно извиняясь, добавила: – Просто вчера вроде на нервах забылось, а сейчас просто дико хочется жрать.

Мы снова забрались в тот же самый огородик и нарвали там огурцов и бурых, не спешащих желтеть помидоров. Затем вернулись на главную площадь, нашли в одном из проулков колонку и по очереди стали умываться, смывая с себя последние остатки ночного страха. Я начал мыть помидоры, понял, что помытые некуда положить, принесли-то мы их в карманах, и стал озираться по сторонам в поисках скамьи или завалинки. Мой взгляд упал на церковь, и я похолодел от страха. Тот ночной то ли морок, то ли наваждение происходил в реальности. Одна из створок церковной двери была приоткрыта, а здоровенный амбарный замок лежал рядом.

Сразу же я показал на открытую дверь Наташе. Присмотревшись, она громко и затейливо выругалась:

– То есть это не сон был с похоронами?

Я кивнул.

– Похоже, что не сон. Тогда где все участники процессии? В церкви сидят?

– Посмотрим, что там?

Я начал рассовывать мокрые помидоры и огурцы по карманам.

– Пошли посмотрим, самому интересно.

В церкви никого не было. Пустая и гулкая, лишь внутри ряды скамеек да распятие, подвешенное повыше. Я прошел в центр зала. Насколько я понимал, церковь лютеранская: иконостаса нет, ларька по продаже свечей и иконок – тоже. Зато в одном из углов сделано что-то вроде детской комнаты, поставлены несколько столиков, стеллаж с книжками.

– Давай тут поедим и пойдем смотреть, куда ушла эта вчерашняя процессия и кого они хоронили?

Я не был уверен, что вчера мы видели похороны, но кивнул, не желая спорить. Наташа забрала у меня овощи и начала раскладывать их на столе, а я пошел смотреть на книжную полку. С детства у меня такая любовь. Папа с мамой до сих пор шутят, что мои единственные друзья с раннего детства – это буковки, а брат считает, что я читаю все с одинаковым удовольствием, не исключая этикеток на освежителе воздуха.

И точно – детский уголок. Все книги детские. Книжки не новые, с подклеенными обложками. Я пробежался по названиям и обалдел. Я не читал ни одной из книг на этой полке. А где «Незнайка», «Винни Пух» и другие «обязательные» книги? Начал смотреть внимательнее – и снова ни одного попадания.

Подошла Наташа. Она грызла огурец, не дожидаясь начала завтрака. Пробурчала с набитым ртом:

– Интересное чтиво?

– Да нет, хрень какая-то.

– В смысле: совсем детские?

– В смысле: совсем незнакомые.

Я снял всю пачку с полки и принялся разбирать их на столе:

– «Ежиный полдень», «Приключения Странка», «В Спонсоне двенадцать ночи», «Карамелька и ее друзья» – ты хоть раз видела такие книги?

Огурец закончился, Наташа принялась методично уничтожать небольшие вытянутые помидорчики.

– Я не специалист, может, чего нового наиздавали? Я к племяннику приезжаю – они сейчас какую ересь только не читают.

– Не пойдет – судя по выходным данным, тут все книги до 1997 года. И издательство «Лорелея». Ты про такое слышала?

– Ну мало ли, может, местное что?

– Не может. Издательство московское, тиражи большие.

Наконец я дошел до главной находки.

– Посмотри на это! Детский журнал, тут чуть ли не десять номеров. Ты вот какие журналы помнишь?

– «Веселые картинки», «Мурзилка», «Трамвай» еще был. У моего старшего брата все подписки лет за пять были собраны.

Я кивал – эти журналы я тоже помню.

– А на это глянь. «Маячок» ты читала?

– Нет, но мало ли… К чему этот вопрос? Что ты имеешь в виду?

Судя по голосу, она все понимала, но никак не желала признаваться.

– То и хочу. Есть ощущение, что мы уже не в Канзасе, Элли. Это не наш мир.

Вместо ответа Наташа метнула в стену почти целый огурец. С громким хрустом он разлетелся на куски, оставив после себя лишь мокрое пятно на белой штукатурке.

– Ты чего буянишь?

Наташа потупила глаза, словно извиняясь за внезапную вспышку гнева.

– Горький. Видно, поливают их тут плохо.

Глава 11

Местное кладбище мы нашли почти сразу. Просто шли в том же направлении, что и ночная процессия. Сначала богатый двор с детской площадкой, затем пустыри и маленькое сельское кладбище, лишь одним краешком вылезающее из поросшей над ним рощи. Ни свежих следов, ни новых могил, да и вообще ни одной даты позже 2001 года я не нашел.

У меня продолжалось ощущение участия в каком-то плохо придуманном квесте. Или в компьютерной игре, где, с какой стороны ни подступись, только загадки и вопросы без ответов и пояснений. Ничего не совпадало. Почему город не выглядит совсем уж заброшенным, хотя людей в нем нет? Почему жители его покинули и, черт возьми, что за парад мы вчера видели и куда делись его участники? Ну ладно, куда делись – это не самый сложный вопрос. Допустим, просто сели на лодки и свалили в туман. Но откуда они вышли? Из церкви? А там они вчера весь день тихонько сидели, пока мы гуляли по городу? Звучит глупее, чем любимые создателями компьютерных игр «скелеты из ящиков». Сидеть много лет, чтобы напугать своим появлением залетного приключенца? А если он не придет? И что тогда, вся скелетская жизнь пошла прахом? Так и тут: откуда они знали, что мы придем и спрячемся на колокольне? Сплошные вопросы.

Из большинства учебных заведений я выходил, не найдя настоящих друзей. Все, кто там мне попадался, становились лишь приятелями, но не более того. Вот и Колян с Максом, отличные приятели – встретиться, выпить, поболтать – и всё. Друзей я почему-то находил в других, казалось бы, не предназначенных для этого местах.

Точно так же получилось и с универом. Закончил учебу, тепло со всеми попрощался – и все. А уже как друзья мы встретились с Лехой Арбатским спустя лет семь, а то и десять после окончания. Вот тогда и стало понятно, что нам дико интересно пересекаться раз в месяц и болтать, обсуждая самые важные темы – политику, эмиграцию, жен, компьютерные игры, книги, фильмы. Да все, что нас окружало и интересовало.

Я, как сейчас, помню тот момент. Милое паназиатское кафе, изо всех сил косящее под демократичное японское заведение где-нибудь на задворках Токио. Отличный рамен и много-много пива. Вот тогда Леха и предложил этот сюжет. Вроде банальная история про попаданца в другую реальность, но не без изюминки.

Длинный и немного нескладный Леха как мог раскинулся на диванчике напротив меня, отпил еще пива и начал вещать. Назвать это простым «рассказывать» было нельзя, Леха именно что вещал.

– И вот наш герой попадает в странный туман прямо посреди своей обычной дороги в лыжную секцию. Наплевать, что лето – этот дурак ездит на лыжную секцию и гоняет там на этих ужасных и странных штуках. Роликах-мутантах.

Я не мог не вмешаться.

– Леха, это лыжероллеры.

Но Арбатского было уже не остановить.

– Плевать. Ролики-мутанты отлично описывают всю демоническую сущность этого изобретения. И вот наш герой заезжает в туман и попадает прямо в иную реальность.

– А там женщины-кошки в бронелифчиках.

– Да хоть женщины-белки и женщины-шиншиллы! Опять-таки плевать. Мне гораздо важнее его возвращение. Он победил всех демонов, а самая красивая женщина-мышка дала ему все, что в таком случае ждут герои, а потом он – хоп! – и возвращается в наш мир. Обратно.

– Господи, Арбатский, мне кажется, ты только что придумал гениальнейшее изобретение – супертиповой сюжет для фэнтези о попаданцах. Все плохие писатели будут прославлять тебя в веках.

Но даже такому остро заточенному сарказму было не остановить Леху.

– Кир, ты дослушай до конца. Вот возвращается он обратно, и тут все и начинается. Он ходит на работу, спит с женой и даже смотрит очередной модный сериал. Но у него есть стопроцентное ощущение, что это не его мир. Вот совсем не его. Ну, то есть внешне все вроде так – и жена такая же, и дома те же самые, а он ходит, принюхивается, присматривается, но все ему кажется, что это не его мир.

– А чей?

– Да наплевать. Просто не такой, как был. А он-то хочет в тот самый. А этот – вроде все то же самое, но не так.

– Как те елочные игрушки, что не радуют?

– Что-то вроде. Просто задумайся: а как мы определяем, что это именно наш мир? На что смотреть и куда бежать, если тебе такое кажется? Ведь начни только рассказывать – и прямой путь пусть не в дурку, но под постоянное наблюдение замечательных докторов со вкусными таблетками по утрам. И что делать?

Я неуверенно предположил:

– Искать свой мир?

– Но как? Ты думаешь, часто по пути в лыжную секцию перед тобой открывается портал в иной мир? Может, такое произойдет раз в жизни, даже если посещать эту секцию каждый день. Интересно другое: каким образом можно где-то для себя записать, что это именно нужный тебе мир, чтобы потом сверить при необходимости?

Я пожал плечами. Мы тогда еще недолго продолжали обсуждать прекрасную идею про «такой же, но не такой мир», а потом плавно перескочили на другую тему. И вот сейчас я снова вспомнил этот разговор. А где, если подумать, у мира расположен штрихкод или номер какой, чтобы убедиться, что он оригинальный и тебе не подсунули чей-то угнанный со сбитыми номерами или, того хуже, битый в тотал, впоследствии собранный из нескольких?..

Мы с Наташей сели в лодку и потихоньку поплыли вниз по течению. Еды не было, сети не было, только и оставалось что развлекать друг друга разговорами. Тогда я и пересказал эту историю Наташе. Она слушала внимательно, а под конец нахмурилась.

– То есть ты считаешь, что мы сейчас в другой вселенной?

– Не знаю я, ну, скорее всего, да, мы где-то в другом мире, ну или в какой-то его версии. Я не знаю, как правильно сказать.

– И ты решил это только из-за книжек? Несколько детских книг – и ты с ходу: «Все, мама, я в другом мире»? Вы, мужчины, такие легковерные. Может, это эксперимент какой был или реально неизвестные тебе книги – ты что, все на свете читал? А ты сразу же «другой мир». Обычный, тот же самый.

– У тебя в том мире, который «тот же самый», тоже дороги исчезали и машины, и люди целыми процессиями пропадали? Я уже не говорю про то, что этого города вообще нет. Ну, вернее, не было еще несколько дней назад, я почти в этом уверен. А обертка от шоколадки? Тоже вроде мелочь, но все вместе складывается в удручающую картину.

Наташа задумалась. Наверняка в глубине души она гнала от себя все эти дурацкие, не укладывающиеся в нормальный мир вещи, а теперь я о них напомнил. Я обернулся и увидел, как она смахнула прядь волос с лица и начала кусать губы. Уверен, что ее за эту привычку в детстве ругали.

Я постарался сделать голос повыше, хотя было гораздо важнее попасть в «ту самую фразу»:

– Наташа, опять ты губы грызешь!

– Да мам… Тьфу, ну ты и дурак, Кирилл!

Она рассмеялась, а я подумал, что ради такой улыбки и смеха можно и еще более глупые шутки шутить.

– Хорошо. Пускай это другой мир. Ну ты его так назвал, что бы это ни было – другое время или другая реальность. Как мы собираемся возвращаться в наш мир?

Я мотнул головой, показывая, что, мол, вот, на лодке плывем.

– И как мы определим, что вернулись? Как мы поймем, что это нужный нам мир? И да – их ровно два или больше?

Наташа все спрашивала, а я не мог найти правильный ответ. Да черт с ним, с правильным, у меня никакого не было. Казалось, любишь фантастику, сюжеты о других мирах и параллельных вселенных уже от зубов отскакивают, книги можешь цитировать с любого места в карьер. И вот ты встречаешься первый раз в жизни с чем-то более или менее серьезным, никак не втискивающимся в рамки разумного, и стоишь, смотришь на это как баран на новые ворота.

И тут мне в голову пришла мысль, от которой я вообще поперхнулся. Я трижды обдумал, стоит ли ее произносить вслух, и решил, что не стоит. Точно не стоит.

Я вдохнул и вместо какой-нибудь глупой фразы о погоде внезапно выпалил:

– Представь, а если мы с тобой тоже из разных миров?

Наташа улыбнулась мне, сняла кеды и опустила ноги за борт, в теплую оредежскую воду. Затем она снова улыбнулась и, словно оценивая, произнесла:

– А почему бы и нет? И ты очень милый инопланетянчик.

– Ну, во-первых, я такой же землянин, как и ты, а во-вторых, самое интересное – реально ли найти разночтения между моим и твоим миром? Да, а за «милый» спасибо, сто лет меня так никто не называл.

Наташа опять рассмеялась. С тех пор как мы покинули Старый Плёс, ее настроение неуклонно улучшалось.

– У нас президентом Путин, и уже очень давно.

– Ты не поверишь, у нас тоже. А слушают что в вашем мире?

Я задал этот вопрос и сразу понял, что не смог бы ответить на него нормально. Сам я был ретроградом, слушающим какие-то запредельно древние по меркам молодого поколения вещи.

– Да фигню всякую слушают. Кто Лободу и Коржа, кто «Каспийский груз» и «25/17».

– Знаешь, после этого ответа я почти готов поверить, что мы из разных миров. Слова какие-то незнакомые, хотя Лободу я вроде слышал.

Мы засмеялись. Я хотел задать следующий вопрос, но понял, что нет никаких шансов даже случайно попасть в нужные различия. Ну вот кто может вспомнить все детские книги или какие-нибудь передачи? А если отличия в основном не в нашей стране, как ты вообще о них узнаешь? Мы живем в маленькой оболочке собственного мира, только о нем знаем, только им и интересуемся. Мы самые эгоистичные существа во вселенной, и, собственно, только этим и живы.

В этот момент ожил мой телефон, лежавший в куче вещей на дне лодки и терпеливо, из последних процентов зарядки, ожидавший сети. Я снова мотнул головой, в руках весла, с ними не пожестикулируешь.

– Наташ, посмотри, что там пришло. Перескажи последние известия.

Наташа взяла телефон, бодро отрапортовала, что сети по-прежнему нет, а это эсэмэски свалились: одна о том, что подходит срок оплаты по ипотеке, еще пара с пропущенными звонками – и дальше она замолчала. В груди стало пусто от какого-то очень нехорошего предчувствия.

– Наташ, что там? Наташ, не молчи.

Она так ничего и не сказала, лишь молча сунула мне телефон. Эсэмэски от мамы, кучей. Я начал читать и замер, не в силах листать их одну за другой. Казалось, лодка вместе со мной проваливается куда-то глубоко и целый мир не может меня на себе удержать. В эту секунду нас осталось только трое – привычный безжалостный мир, я и огромное, чудовищное горе, ударившее меня в грудь изо всех сил.

Самолет с моей семьей, возвращавшийся из Испании, рухнул на взлете прямо в аэропорту Аликанте. Триста двадцатый аэробус в секунды превратился в груду пепла. А я, находясь за тысячи километров от места катастрофы, мгновенно осиротел, раз и навсегда.

Наташа робко спросила:

– Кирилл, а может, ошибка какая? Ну вдруг? Или пошутил кто по-дурацки?

Я покачал головой. Во рту было сухо, и слова пришлось выталкивать откуда-то изнутри. Непривычно. Больно.

– Нет. У папы в Пулкове знакомые работают. Да и не шутит таким никто. Никто.

Я молчал, хотя хотелось орать, хотелось выть, плакать, бросаться вещами. Я словно барахтался в этой боли и страхе, захлестнувших меня с головой, даже не понимая, как это могло произойти.

Супруга Марина, Маришка, с которой мы прожили уже почти девять лет. Та, кому я обещал, что буду с ней всегда, до самого конца. Та, с кем я стал счастлив и жил счастливо. Дети, Виталик и Танька. Я просто не могу заставить себя вспоминать. Перед глазами проносились картинки нашей прежней счастливой и светлой жизни, жизни, к которой уже нет возврата.

Лодка мягко ткнулась в прибрежные камыши, не вписавшись в один из поворотов. А я так и сидел на своем месте, уставившись в никуда. Хотелось вернуться назад, как-то переиграть все это глупое и мерзкое. Полететь с ними, отговорить от поездки, поменять билеты. Что угодно, лишь бы не сидеть сейчас здесь, задыхаясь от внутренней боли.

Наташа аккуратно, чтобы не перевернуть лодку, переместилась ко мне и обняла. Сейчас она была самым близким мне человеком во всем этом чертовом параллельном мире. Я обнял ее и, наконец, заплакал – некрасиво, навзрыд, тяжело.

Я всплывал, медленно всплывал из глубин своего самого огромного на свете горя к свету реального мира. Говорят, так работает мозг: видя, что владелец близок к состоянию, не похожему на жизнь, он или милостиво перегружает систему, отключая сознание, либо, наоборот, приглушает боль и тащит на поверхность реального мира, заставляя жить, двигаться, действовать дальше вопреки этой жуткой боли, навсегда поселившейся внутри.

Буквально через пару минут мне в голову пришла четкая мысль. А может, и правда, это шутка такая? Или что-то перепутали, или кто-то пишет эсэмэс с подменой номера, развод какой-то. Звонить с чужого номера же могут. Так и тут, просто обман. Мозг не готов был поверить в случившееся и отрицал увиденное.

Легче мне не стало, но я смог нормально дышать. Решено: пока не придет реального подтверждения, буду считать, что это обман. Сердце неприятно ныло, но я загнал мысль о реальности случившегося подальше и перешел в классическую стадию отрицания.

– Поплыли дальше?

Я оттолкнулся веслом от поросшего рогозом и камышами берега и в несколько гребков вновь вывел лодку на середину Оредежа. В этом месте он все еще узкий и очень живописный. Уже через несколько часов течение станет гораздо слабее, потребуется активнее грести, а река окончательно превратится в широкую, заросшую камышами равнину, где нужный путь находится лишь каким-то внутренним чутьем.

Помню, сколько времени мы провели, тыкаясь на плоту по тупиковым рукавам реки. Но тогда у нас был мотор, сейчас же придется каждую ошибку исправлять собственными руками, а насколько меня хватит, я не знал. Точно не на целый день, работа в офисе не располагает к подвигам с веслами. Увы, от нее только лишний вес прибавляется, и не более того.

– Слушай, а может, это не твоя семья погибла? – вдруг с бухты-барахты сказала Наташа.

Я аж поперхнулся слюной.

– Как это?

– Ну смотри, если вдруг верна твоя идея, что это не наш мир, к которому мы привыкли, то, может быть, это и не твоя семья. Ну, в смысле: это семья этого измерения.

– А сообщения почему тогда мне пришли? В этом мире наверняка есть свой собственный я, они же тогда должны были ему прийти.

– Ты эту теорию сотовой связи расскажи. Твой мобильный появился в местной сети и получил все эсэмэски, что должен. Я не знаю, местный ты тоже их получил или нет, я же не специалист по связи. Ну ты подумай!

И правда, если начать разбираться и принять за данность, что я нахожусь в другом мире, то все становилось гораздо проще. Я испытал странное ощущение, как с утра после приснившегося кошмара начинаешь убеждать себя, что все произошедшее ночью было лишь сном. Подбираешь аргументы, уговариваешь себя, ищешь несоответствия между приснившейся жутью и реальной жизнью. Буквально несколько секунд, проведенных между пережитым ужасом и реальной жизнью, где, конечно, много всего плохого, но уж точно не живут пауки с человеческими головами и бензопилами.

Впереди забрезжил свет, и мой мозг ухватился за эту версию. Я снова убрал весла в лодку. Затем взял мобильник и постарался внимательнее изучить пришедшие сообщения. Судя по отображаемому времени, они все были отправлены сегодня ночью, когда мы дрожали от холода на колокольне. Да, с тех пор телефон нормальной сети моего мира точно не видел.

И тут вдруг как в голову ударило. Марина с детьми вообще не должна была возвращаться сегодня. Я потому на дачу и поехал, что до ее возвращения оставалось целых две недели, это же первый день отпуска. Точно! Тогда откуда эсэмэс? И вообще, что происходит?

С одной стороны, происходящее напоминало бредовый сон, а с другой – это давало надежду на то, что все это не со мной и моя семья на самом деле жива, а все происходящее – лишь странный бредовый сон другого измерения.

Я взялся за весла и погреб с утроенной силой.

Глава 12

Мы с Наташей сидели на остановке деревни Тарасино уже третий час, и, судя по всему, ждать нам оставалось еще долго. Предыдущий автобус по расписанию не пришел, оставалось надеяться только на следующий, он же последний за этот день. Вот так, всего шесть вечера, а уже последний автобус. Руки саднило от весел, все-таки мозоли я себе заработал шикарные, еще несколько дней будут болеть. Мы не доплыли до Кремено, сил уже не оставалось, вылезли раньше и дотащили лодку по кустам несколько сотен метров до центра деревни.

В карманах я нашел три сотни рублей и сразу же купил в местном магазинчике напротив остановки две большие сдобы и бутылку лимонада. Все, что осталось, я положил в карман на проезд; по идее должно хватить, чтобы добраться до железной дороги.

На самом деле ситуация была бредовой, мы находились всего в трех десятках километров от моей дачи, но добраться туда получалось только кружным и кривым, как турецкая сабля, маршрутом. Сначала до железнодорожной станции Новинка, затем до Вырицы и потом на перекладных до дачи.

Машиной можно было добраться гораздо быстрее, но такси тут нет, а помятых парня и девушку редкие машины брать не хотели. Мы так и сидели с Наташей на сдутой и подложенной под задницы лодке. Увы, но скамеечку какие-то неведомые нам вандалы с этой остановки убрали, наверняка ногами и с особым цинизмом. Остались только две дырки, откуда раньше «росли» ее ножки.

– А почему мы не доехали до этого Кремено, как сначала говорил?

Наташа не теряла надежды разобраться в местной топографии.

– Ну, я грести уже устал, а там река на несколько рукавов бьется и грести очень прилично. Я как представил, как мы еще несколько часов будем кружиться по камышам, так мне и поплохело. А тут деревня, поесть можно. И я надеялся, что сеть нормальная будет. В принципе, если хочешь, можно поискать, где лодку надуть, и попробовать пойти ниже до Кремено.

– Не-е-е-е. Мне на сегодня морских приключений хватит с головой. От меня и так пахнет псиной.

Я хотел сказать, что от нее пахнет юной девушкой, но принюхался к себе и понял, что ее вариант ближе к истине.

– Хотя бы давай договоримся, что не псиной, а собачкой.

Наташа надула губы таким милым и неподходящим ей жестом.

– А вот про поесть – это ты отлично придумал. Я, правда, уже сто лет столько булки за раз не хомячила, но идея отличная, мне очень нравится.

– Слушай, а расскажи хоть, откуда такая истерика по поводу мужиков? Ну или как это назвать, я уже думал, что ты меня живьем съешь.

– Ну, эта история длинная и дурацкая… С другой стороны, и у нас времени навалом, поэтому слушай.

Тут Наташа начала свою длинную и достаточно запутанную лавстори. Девушка из Пятигорска, красивая студентка, в чужом и незнакомом городе. Практически сразу, откуда ни возьмись, куча поклонников с желаниями разной степени испорченности, и среди них выделяется, да что уж там, ослепительно сияет Аслан, студент шестого курса из Кабардино-Балкарии, будущий гениальный хирург. Высокий, стройный, черноволосый. Логично, что Наташа сначала просто оказывала ему больше знаков внимания, чем другим, а затем буквально через пару недель обнаружила, что влюбилась без памяти, учеба идет побоку и стремится куда-то в сторону отчисления, а она и Аслан уже практически живут вместе.

При этом Аслан сразу прояснил намерения: мол, нынешний блуд – это, конечно, приятно, но в целом по куче причин абсолютно неприемлемо. И вообще, нужно готовиться к свадьбе, а вот, кстати, и кольцо. Наташа почти год летала на крыльях любви, готовилась к свадьбе, красовалась перед подружками. От вылета ее спасало лишь хорошее отношение завкафедрой и внутреннее сияние, уж больно не хочется обидеть такого светлого и искреннего человека, абсолютно не буйно помешанного на своем счастье.

До часа икс оставалось всего два месяца, ЗАГС на Английской набережной давно и надолго забронирован, все готово, родственники покупают билеты, свадебный менеджер устала таскать фотографии для выбора лимузина. В общем все как в обычных парах, которые искренне собираются стать одной семьей. Аслан исправно выделял деньги на все возможные завихрения их свадьбы, и все, казалось, идет к счастливому финалу, когда случилось совсем уж неожиданное.

Аслан уехал на несколько дней к себе домой, побывать у родителей, но в положенное время не вернулся. Он сначала писал и говорил, что возникли какие-то срочные причины, затем начал отвечать односложно и буквально две недели назад прислал сообщение, что не вернется в Питер. Ни нормальных объяснений, ни причин, ни извинений. Ничего.

Наташа прорыдала почти неделю, количество попыток связаться с Асланом перевалило за пять сотен, и она уже сама хотела ехать в Кабардино-Балкарию, когда Аслан объявился и повторил заново про разрыв отношений и свой немедленный отъезд обратно домой. Причин он также не назвал, от брошенной в голову вазы ловко увернулся, кольцо забирать не стал, более того, оставил денег на оплату арендованной квартиры.

Еще несколько суток Наташа зализывала раны и спешно отменяла назначенные на начало осени торжества, пытаясь вернуть хоть часть предоплат и авансов. Из квартиры она, пользуясь летним периодом, перебралась обратно в общагу, где временно жила в комнате подружки. Подружки не было, мир был сер и мерзок. Наташа закинула чепчик за мельницу и решила распахнуть объятья алкоголю, новым, зачастую дурным знакомствам и отношениям без обязательств и радости, просто чтобы отогнать от себя обступивший со всех сторон ад.

Родственникам она не сказала, что свадьба отменяется, все ждала чего-то и уж тем более не хотела жалости и насмешливых взглядов от сокурсников. Так она и оказалась с малознакомыми ребятами на даче в Вырице. Кавалер оказался хуже, чем казался, и сразу попытался заняться сексом в пустующем дачном флигеле.

Наташа объяснила ему, что ей это сейчас не нужно, но парень попался непонятливый и, когда они поехали в лес за черникой, предпринял вторую попытку, подкрепив свою жажду секса парой увесистых пощечин. Наташа вырвалась и припустила куда глаза глядят. Спустя полчаса, когда ей стало казаться, что она окончательно заблудилась, впереди замаячили домики Старого Плёса. Дальше уже я знал.

– Вот такое вот дерьмовое дерьмо, – закончила Наташа свой рассказ.

Я был вынужден с ней согласиться. Ситуация фиговая, если не сказать больше. Ну не ужас-ужас-ужас, но оказаться в ее шкуре я бы не хотел. Семья еще такая жуткая. Причем каждый раз, когда я начинал думать о чем-то, связанном со словом «семья», я вспоминал жену и детей, у меня вновь перехватывало дыхание, и я вновь убеждал себя, что еще ничего непонятно и, может, история с авиакатастрофой – это ошибка. Хотелось разрыдаться, но я старался держаться. Доеду до дачи, выясню все и вот тогда уже пойму: рыдать или действовать. Пока же мне нужно было немного везения.

Минут через двадцать требуемое чудо произошло и рядом с нами остановился видавший виды фургончик «Фиат», занимавшийся развозкой лимонадов по местным магазинчикам. Дедок-экспедитор лет семидесяти, в очках и хэбэшной кепке помог нам погрузить лодку в багажник, где она легла аккурат между ящиками с колой и фантой, и сообщил прекрасную новость, что он сейчас возвращается на базу в Гатчину и, в принципе, может даже докинуть нас до Белогорки. Мы сели на переднее сиденье, я приготовился поддерживать беседу, а Наташа практически мгновенно завалилась на мое плечо и заснула.

Примерно в середине пути водитель перестал расспрашивать нас о поездке по Оредежу. Он все не мог взять в толк: зачем мы полезли в реку, если сетей у нас нет, и почему мы обратно не поплыли? Я отдышался, аккуратно размял ноги, чтобы не потревожить Наташу, сладко спящую на моем плече, и задумался.

По радио заиграла Heaven Is One Step Away Эрика Клэптона, и я по старой привычке стал вспоминать, в каком фильме я ее слышал. Я перебрал пару названий и вспомнил нужное: это же «Назад в будущее», и практически сразу заорал: «Бли-и-ин»! Наташа не проснулась, а водителю, удивленно посмотревшему на меня, я объяснил, что чайник забыл выключить. Он хмыкнул:

– Сдается мне, что он уже давно выкипел, пока ты плаваешь.

Я кивнул:

– Типа того.

Когда ехать нам осталось минут пять, я разбудил Наташу и поспешил ей сообщить мысль, только что пришедшую мне в голову:

– Наташ, а ведь на даче другого мира должен быть свой я, тутошний.

Она оторопело посмотрела на меня.

– И верно! И если он увидит тебя, то наступит конец света?

– Тоже любишь фантастику? Это всего лишь теория, и фиг его знает, как на самом деле будет. Может, ничего не произойдет. Да и вообще, это же правило для путешественников во времени.

– А ты хочешь проверить, так это или нет?

– Не хочу. И вообще, я меньше всего хочу увидеть сейчас себя, убитого горем. Ведь если так, то местный я сейчас напрочь убит горем – или бухает, или находится в состоянии полнейшей невменяемости. Я парень неплохой, но лишь в нормальном состоянии, а проверять, на что я способен, убитый горем, мне совсем бы не хотелось.

Я еще подумал, что не знаю, где в этой реальности родители, куда все сместилось и что вообще делать. Был отличный план, а теперь вместо него только какие-то дыры остались и возможность уничтожить сразу пару миров, поговорив с собой же. Вот уж чего мне не хотелось, так это конца света. И так на душе было мерзко и тоскливо.

В конечном счете я попросил нашего дедка-спасителя остановиться за пару сотен метров до дома, а там уже идти огородами и перед тем, как лезть на дачу, проверить, на месте я или нет, или родители, или еще кто. К черту, сначала бы понять, есть ли в этом месте моя дача.

Дача была на месте. Внешне все точно так же, как и когда я оставлял ее вчера. Вчера. По ощущениям кажется, что уже неделя прошла, а ведь действительно это было только вчера.

Я подошел к забору и аккуратно заглянул через него. Вообще-то, забор у нас высокий, но в одном месте, снаружи, возле него лежит огромный гранитный валун. И вот если забраться на этот валун и привстать на цыпочки, можно посмотреть, что творится во дворе.

Я привстал, глянул – и чуть не упал обратно. Дом стоял на сигнализации, как я его и оставлял, а во дворе стояла моя машина, тот самый черный «Дастер», который я потерял в складке реальности, оставив у реки. У меня в голове перемешалось вообще все. Я же точно помню, как я на нем ехал, лодку вез, это же мне не привиделось, я не сумасшедший. Я повторил эту фразу про себя еще раз: «Я не сумасшедший». Получилось совсем неубедительно, словно в конце не хватало знака вопроса и глубоких сомнений в собственном ментальном здоровье.

Я прищурился: автомобиль точно мой. Номера мои, сзади наклейка дурацкая с псом, тоже моя. Ну как такое может быть? Как?!