Текст книги "Очерки по истории политических учреждений России"

Арабский писатель Ибн Фоцлан встретил на берегах Волги членов племени, называвшегося Русью, и о людях из этого племени он отзывается как о полукупцах, полувоителях. Он дает нам чрезвычайно живое описание их обычая сжигать мертвецов вместе с их имуществом, женами и слугами, – род погребения, чрезвычайно похожий на практиковавшийся у скандинавских народов. Ибн Фоцлан встретил членов племени Русь, как я сказал, на Волге; но древнейшие из русских летописей и некоторые западные говорят о военных отрядах, которые, находясь на службе у таких начальников, как Аскольд, шли за добычей в Константинополь, и об одном посольстве этого племени, прибывшем в Византию и отправленном оттуда к внуку Карла Великого, Людовику Кроткому. Последний случай относится к 839 году. Латинский историк прибавляет, что в тех, кто составлял посольство, узнали шведов. Нет ничего удивительного в том, если книги, основывавшие в те времена новые государства в Исландии, Нормандии и Сицилии, стали также хорошо известны и в Восточной Европе своими экспедициями полувоенного, полуторгового характера. Некоторые из них поселились со своими дружинами в Новгороде, тогда как другие основались на Белом озере и в Изборске [5]5
  В этом кроется смысл легенды о трех братьях: Рюрике, Синеусе и Труворе, воселившихся со своими дружинами в указанных выше местах.


[Закрыть], а третьи – именно Аскольд и Дир – на Днепре, в Киеве. Последние вскоре были покорены одним из членов Рюрикова рода Олегом, объединившим, таким образом, оба княжества – северное и южное.

Из Киева потомки Рюрика продолжали свои набеги на Константинополь, которые иногда заканчивались заключением торгового договора, вроде договоров Олега и Игоря. Оба эти договора дошли до нас в том виде, как их передает так называемая летопись Нестора.

В наши задачи не входит дать хотя бы и краткое описание того, каким путем варяжские княжества России на время объединились под управлением единого главы, а затем снова разъединились после смерти Ярослава, сына Владимира Святого, названного так за введение в России православия. Достаточно будет указать, что, начиная с XI века, Россия разделилась на множество высших и низших княжеств, управлявшихся членами одной и той же династии Рюрика и подчиненных более или менее номинально великому князю Киевскому. Русская удельная система приближалась, таким образом, к феодальным монархиям Западной Европы того же периода. Само собою разумеется, что подобная система ослабляла силу сопротивления России чужеземным завоевателям и в то же время вела к непрерывным войнам среди мелких князей.

Образ правления, установившийся в этих княжествах в XI, XII и XIII столетиях, далеко не был самодержавным. Народ сохранял свое старинное право обсуждать на народных собраниях текущие государственные дела. Народные собрания известны были в Древней России под именем вече. Говоря о людях, созывавшихся на эти собрания, летописи коротко отмечают присутствие всех граждан определенного городского округа. Неоднократно также встречаются в рассказе выражения вроде следующих: «люди нашей земли», «вся земля галичская» и т. п. Отсюда явствует, что мы имеем дело с собранием совершенно демократическим. Из этого, однако, не следует, что на собрания созывались все жители города. Вече было собранием не столько всего народа, сколько глав семейств или дворов, обозначаемых в первом русском судебнике – Русской Правде Ярослава – именем верви.

Довольно часто неизвестные авторы русских летописей намекают, по-видимому, на то, что участники народного собрания принимали известные обязательства не только на себя, но и за своих детей. Например, киевляне, собранные на вече, заявляют в 1147 году как от своего имени, так и от имени своих детей, что они будут бороться против Олегова дома, одной из ветвей династии Рюрика. Это заявление ясно показывает, что дети не участвовали в народном собрании; причиной этого могла быть их личная зависимость от глав нераздельных семей. Все те, кто не мог свободно располагать собой, были исключены из вече; таково, именно, было положение членов неразделившихся семей, а также лиц, потерявших свободу на войне или попавших в кабалу за долги. В обществе, построенном подобно древнерусскому на принципе кровного родства, неразделившиеся семьи были, несомненно, многочисленны; то обстоятельство, что одни лишь главы этих семей созывались на народное собрание, естественно ограничивало число его участников. Поэтому легко понять, что одной большой площади, вроде киевской или новгородской, на которой стояли княжеские дворцы, вполне хватало для народного собрания, хотя бы и при полном его составе, несмотря на то, что на вече допускались не одни лишь горожане, но и жители предместий и даже лица, случайно попавшие на него из городов. Летописи весьма часто отмечают присутствие на вече людей «черных сотен», «смердов и подлых крестьян» (термин, означавший земледельческое население страны).

Русское вече допускало лишь единогласное решение общественных дел. Каждый раз, когда летописцу приходится говорить о его постановлениях, он употребляет выражения вроде следующих: «Всеми старшими и младшими на вече было решено» и т. д.; «все были единодушны в своем желании»; «все думали и говорили, как один человек» и т. д. Когда добиться единодушия не удавалось, то меньшинство, если только оно не успевало переубедить членов большинства, было вынуждено присоединиться к его решению. В обоих случаях вече проводили целые дни в обсуждении одних и тех же вопросов, прерывая занятия лишь для уличных боев. В Новгороде эти бои происходили на мосту, проложенном через Волхов, и сильнейшая партия иногда сбрасывала своих противников в реку. Значительному меньшинству весьма часто удавалось приостановить исполнение мероприятий, уже принятых вече, но когда оно бывало слабым, воля его быстро сламывалась грубым актом насилия.

Компетенция русских вече была столь же обширна, как и подобных же политических собраний у славян, западных и южных. Неоднократно вече избирало главу государства с тем, однако, ограничением, что выбор не должен был выходить из границ Рюрикова дома, так как русские полагали, что, кроме этой династии, никто не имеет права осуществлять верховную власть. Народное собрание могло, однако, отдавать свое предпочтение той или другой ветви Рюриковичей; например той, которая шла по прямой линии от Владимира Мономаха, из нее Киевское вече и выбирало своих государей. Оно было также свободно высказаться в пользу младшего члена Рюрикова дома, несмотря на кандидатуру более старшего. Часто сделанный выбор находился в резком противоречии с законным порядком наследования, соблюдавшимся династией Рюрика. Этот порядок сильно походил на ирландскую tanistry, в силу которой главой государства считался старший представитель правящего рода. На деле порядок этот требовал обыкновенно перехода наследства к оставшемуся в живых брату умершего, а не к его старшему сыну. Нередко также насилие решало вопрос, какая система – свободного ли выбора или законного наследования – должна взять верх. Это так называемое «добывание стола».

Каков бы ни был исход подобной борьбы, новый государь допускался к осуществлению верховной власти лишь после подписания своего рода договора или «ряда»; им он обязывался сохранить права тех, кем призван был княжить. Эти чрезвычайно любопытные документы, известные ряды, сохранились, к сожалению, лишь в одном Новгородском княжестве, что и заставило многих ученых думать, будто право заключения договоров с князем было ограничено одним этим северным княжеством. Профессор Сергеевич первый доказал при помощи многочисленных выдержек из русских летописей, что договоры, подобные новгородским, были известны всей России. Неоднократно упоминается в них о князе, который взошел на престол благодаря соглашению с киевлянами (с людьми Киева утвердися). Эти договоры между князем и народом – поскольку мы можем познакомиться с ними по нескольким образцам, сохранившимся в новгородских летописях – представляли собою род конституционной хартии, обеспечивавшей народу свободное пользование его политическими правами, каковы – право народного собрания обсуждать общественные дела и выбирать главу государства. Последнее право уже было гарантировано Новгороду общим съездом русских князей, состоявшимся в 1196 году. В тексте постановлений этого княжеского съезда мы читаем, что все князья признают свободу, которою пользуется Новгород, свободу выбирать себе князя отовсюду, откуда бы он ни пожелал.

Укажу и на другие ограничения княжеской власти: война не может быть объявлена без ведома Новгорода; ни один иностранец не может быть назначен волостелем; ни одно общественное должностное лицо смещено без законного основания, признанного таковым судебным установлением.

Анализ договора, подписываемого князем при вступлении его на престол, уже выяснил для нас некоторые функции вече. Вопросы войны и мира обыкновенно решались им. Никакая война не могла быть предпринята без народного согласия, так как при отсутствии постоянной армии князь не мог собрать другого войска, кроме милиции. Мирные и союзные договоры также подписывались именем князя и народа, как можно видеть из следующих слов договора Игоря с Византийской империей в 945 году: «Этот договор заключен великим князем русским, всеми другими князьями и всем народом земли русской». Правда, иногда князь объявлял войну против своего народа, но тогда он должен был рассчитывать исключительно на своих собственных воинов, на свою дружину, институт, весьма сходный с древнегерманским comitatus (geleit). Пока система раздачи земель за службу оставалась неизвестной, и князь мог награждать своих воинов лишь тем, что он брал на войне, дружина его была далеко не многочисленной. Это и вынуждало князя обращаться за содействием к вече всякий раз, когда он считал необходимым начать войну. Вече либо соглашалось на его требования и приказывало набирать войска, либо же совершенно отказывало ему в помощи; в последнем случае князю не оставалось ничего другого, как отказаться от своего намерения или же отречься от престола.

Из этого очень краткого и неполного очерка древнерусских народных собраний можно видеть, что средневековая Россия представляла собою федерацию княжеств, почти несвязанных друг с другом, в которых народу в большей или меньшей степени принадлежали обыкновенно различные суверенные права. И это отсутствие прочной связи, разумеется, ослабляло силу сопротивления России чужеземным завоевателям, поддерживало мелкие княжества в состоянии постоянной войны друг с другом и делало их легкой добычей для восточных кочевников, начиная с половцев и кончая татарами.

Выше мы показали, что славяне не были первыми насельниками России, что, по крайней мере, на юге в ту отдаленную эпоху, когда на Черноморском и Азовском побережьях основывались греческие колонии, жили народы арийского происхождения и что рядом с этими народами в южных же областях оставили следы своего пребывания в период их переселения из Азии в Европу многие туранские племена, начиная с венгров (угры или обры русских летописцев) и кончая болгарами, которые владели некогда могущественной империей и подчинили себе различные финские племена, но были уничтожены и отчасти замещены другим туранским племенем – хазарами. Последним славяне, переселение которых из пределов Карпатских гор началось во второй половине VII столетия, иногда должны были платить дань. Когда могущество хазар ослабело, находившиеся под их владычеством печенеги и позже половцы стали обычными врагами славян и мешали их расселению за восточной границей Днепра и его притоков. Более мирные отношения между славянами и финскими племенами, населявшими область больших озер и растянувшимися к югу до берегов Оки и ее притоков, в том числе и реки Москвы, привели к образованию смешанных княжеств под управлением иностранных государей скандинавского происхождения. Другие вторжения – всегда с восточной стороны, завершившиеся в XIII веке занятием татарами всего юга и юго-востока России, не только положили конец существованию самостоятельных славянских государств в южной России, но также сделали ее западную часть легкой добычей для литовских завоевателей из дома Гедемина. Это новое покорение подготовлено было тем обстоятельством, что огромное число жителей стали убегать перед татарскими опустошениями и скрывались в лесах и болотах. Княжества, расположенные в верхнем течении Волги, равно как свободные республики Новгородская и Псковская, продолжали одни покрывать славянскими колониями север и восток России. Эта колонизация приняла простую форму: она состояла в учреждении факторий и постройке укреплений по течениям больших рек, таких как Волга и Кама, Урал и Яик, Двина и Печора.

В центральной области современной России, которую сперва населяли финны, позднейшая славянская колонизация привела к образованию великорусского племени смешанной крови, как это уже видел читатель. Этот-то народ и объединили под своим господством московские князья и впоследствии цари, в то время как более южные и более западные ветви славян составили под властью сначала литовских, а затем польских князей племена малорусское и белорусское. Каждое из них говорит на особом наречии еще и теперь, по крайней мере, в деревнях.

Значение московской державы и установивших ее великороссов сильно выросло с уничтожением татарского могущества и последовательным присоединением различных ханств, на которые распалась Великая Орда, лежавшая у устьев Волги. Эта политика, начатая при Иване iv завоеванием ханств Казанского и Астраханского, счастливо завершилась при Екатерине II присоединением крымских татар. Можно было бы даже сказать, что распространение русского могущества на государства, некогда находившиеся под монгольским игом, продолжалось почти до наших дней. Многие части Закавказья, ставшие русскими лишь в последнем столетии, заселены татарами; а Туркестан, равно как и Закаспийская область, приобретенные Россией при Александре II, заняты тюркскими племенами. Таким образом, число национальностей, находящихся под русским господством, увеличилось и татарами, каковы казанские, астраханские, крымские, и народами самого разнообразного происхождения, некогда подвластными татарам. Из числа последних достаточно отметить киргизов и башкиров. Но, помимо этих присоединений и задолго до покорения татар Россией, уральский или яицкий казак Ермак начал при Иване iv присоединение сибирских народов, часть которых находилась под властью некоего Кучума. Это расширение русского господства на северо-восток продолжалось непрерывно вплоть до царствования Николая I, когда оно достигло берегов Амура. Чукчи и камчадалы у Берингова пролива, гиляки на Амуре и сахалинские айны поглощаются Россией без большого сопротивления; иначе обстоит дело с тунгусами и остяками; эти народы быстро вымирают. С другой стороны, якуты призваны, по-видимому, к более долгому существованию, что в одинаковой мере может быть сказано относительно большей части племен на Кавказе и в Закавказье, покоренных Россией либо перешедших добровольно в русское подданство. Мы не будем пытаться перечислять здесь хотя бы приблизительно все эти народы. Назовем, однако, наиболее замечательных из них – грузин и армян, составлявших ранее одно королевство – Грузию и добровольно отдавшихся под власть России. Покорение горцев Кавказа было задачей более трудной. Некоторые из них, например жители Абхазии, предпочли или точнее были вынуждены выселиться из России. Случилось это в середине XIX столетия, но десятками лет ранее часть крымских татар также покинула Крым. Но большинство туземного населения наших южных окраин, начиная с кабардинцев на Западном Кавказе и кончая черкесами, чеченцами, кумыками, лезгинами и еще пятьюдесятью или шестьюдесятью мелкими дагестанскими племенами, предпочло остаться под русской державой. Со времени сдачи Шамиля Восточный Кавказ так спокоен, что мне легко было проехать его из конца в конец без всякого конвоя. Трижды мне приходилось также проводить недели и месяцы в высоких долинах Грузии и Мингрелии, не имея при себе другого оружия, кроме перочинного ножика. Все туземные племена замечательно добродушны и гостеприимны. Несомненно, однако, что большею нравственностью отличаются те из них, которые приняли магометанство, нежели оставшиеся христианами, как грузинские горцы, так как последние исповедуют христианство чисто внешним образом, так что с Христовым учением уживаются у них языческие предрассудки и следы дохристианской нравственности.

Задача определить происхождение и природу языков, на которых говорят все эти народы Кавказа и Сибири, далеко еще не может считаться выполненной. Некоторые дагестанские наречия были исследованы бароном Усларом (Ouslar). Единственная народность, грамматика которой была научно разработана настоящим языковедом, профессором санскрита Всеволодом Миллером, это – осетины. Относительно сибирских племен мы можем ждать серьезных исследований лишь в будущем. Определить происхождение всех этих народов чрезвычайно трудно; примером этой трудности могут служить, например башкиры и калмыки. Первые – смешанное племя, финско-туранского происхождения; они известны были еще арабским писателям x столетия и позже итальянским путешественникам XIII и XIV вв., главным образом Плано Карпини. Калмыки пришли из Китая. Во времена Алексея Михайловича, т. е. в XVII в. число их было достаточно велико, чтобы угрожать русскому господству в восточных губерниях Европейской России. Начиная с этой эпохи большинство калмыков обратно перешло границу и вернулось на место своего прежнего пребывания, тогда как меньшинству открыта доселе возможность вести свои кочевья в степях Астраханской и отчасти Ставропольской губерний. Калмыки имеют свою особую организацию и буддийское духовенство – черты, общие с другим народом неизвестного происхождения – с сибирскими бурятами, имеющими независимое церковное устройство.

Я готов настаивать на необходимости возможно скорого изучения языков этих полуварварских народностей, так как большинство их находится на пути к полному исчезновению. Остяки и тунгузы, например, вымирают; причиной этого являются, по-видимому, эпидемические болезни, неумеренное употребление спиртных напитков и, до известной степени, то обстоятельство, что переселенцы, приходящие из Европейской России, завладевают лучшими землями. Леса поредели или совершенно уничтожены. Охотничьи и пастушеские племена Сибири неспособны приноровиться к новым условиям существования и часть их гибнет с голоду. Немецкий писатель, профессор Брюкнер, хорошо знакомый со всем сказанным, считает тем не менее за благо для цивилизации распространение русского господства в Азии. Я, разумеется, не стану спорить с ним, но должен заметить, что распространение русского господства влечет за собой необходимо исчезновение в более или менее отдаленном будущем туземных племен. В этом отношении русские находятся в тех же условиях, что и англичане или американцы, колонизирующие индейские земли. Можно, однако, сказать, что разница между русским крестьянином-переселенцем и туземцем Сибири в отношении к его культуре менее значительна, чем англичанина или янки и краснокожего. Русским колонистам и племенам Сибири легче жить поэтому бок о бок в полном согласии. В некоторых местах целые русские деревни переняли одежду, нравы и обычаи местного населения. Так, на Кавказе казаки, на которых возложена была обязанность наблюдать за черкесами, стали чрезвычайно походить на них своим видом. Равным образом в Сибири встречаются русские переселенцы, успевшие «объякутиться».

В то время как на востоке расширение России не встречало никакого серьезного препятствия, по крайней мере с момента падения татарского могущества, – на западе дело обстояло далеко не так. Объединившись в XVI столетии, Литва и Польша образовали большое и могущественное государство, которое долгое время мешало русским объединить под своим господством все ветви восточных славян. Начиная с Ивана Грозного, русские цари вели с поляками беспрерывные войны из-за расширения своей западной границы. Смоленское княжество весьма часто переходило из рук русских государей в руки польских и наоборот. В 1611–1612 годах был даже поднят вопрос о том, не должна ли сама Москва получить польского короля. Вопрос этот был, в конце концов, решен в пользу русской самобытности, но Смоленск вскоре снова перешел в руки поляков. И лишь в царствование Алексея Михайловича, второго царя из дома Романовых, Польша должна была уступить России не только это долго оспаривавшееся владение, но даже всю южную часть своей собственной территории. Населенная казаками, она восстала из-за притеснений, чинившихся православной церкви, из-за попытки, оказавшейся, в конце концов, бесплодной, если не обратить народ в католицизм, то, по крайней мере, привести его к внешнему подчинению папе – попытки известной под названием «унии» и декретированной, если не установленной, на Флорентийском соборе (в xv веке).

1654 год, видевший конец господства Польши над Малороссией, был также началом расчленения этой великой и рыцарственной монархии. Это расчленение сильно подвинулось вперед при Петре Великом, когда к России была присоединена часть балтийских провинций, – яблоко раздора между поляками и шведами. Три последовательных раздела Польши в царствование Екатерины II не прекратили, разумеется, страданий этого доблестного народа, плохо управлявшегося эгоистической аристократией. Покорив поляков, за исключением галицийских и познанских, Россия присоединила к себе еще ранее балтийские провинции с их смешанным населением из немецких дворян – прямых потомков рыцарей, меченосцев и покоренных ими в XIV столетии язычников-туземцев – ливов и эстов. Последние известны были еще начальному летописцу под именем чудь. Эсты, финского происхождения, живут по всей Эстонии; ливы – той же семьи – дали свое имя Ливонскому краю (или Лифляндской губернии). С тех пор они почти совершенно исчезли на занятой ими прежде территории, но еще представлены в Курляндии. Массу населения прибалтийских губерний составляют теперь латыши, народ литовской семьи и, следовательно, арийского происхождения. Куры, давшие свое имя Курляндии, являются ветвью той же семьи. Население западных губерний России состоит главным образом: 1) из поляков, которых считают потомками древнего племени лех или ляхов, упоминаемого летописью Нестора; 2) из литовцев, живших на Висле и Немане; 3) из другой ветви литовского народа жмуди, живущей в западной части Ковенской губернии и из 4) белороссов в губерниях Могилевской и Минской, и отчасти также в Гродненской и Виленской.

Но Польша не была единственной страной, которой приходилось терпеть от захватов разрастающейся России. Той же участи подверглась и Швеция. Под предлогом, что многие финские провинции входили в состав территории знаменитого северного города-республики, Новгорода, Петр Великий потребовал и отобрал у шведов берега Невы, где и построил новую столицу, Петербург. Затем для обеспечения мирного существования русской державы на Финляндском заливе он и его преемники присоединили сначала южные губернии Финляндии, а затем, в царствование Александра I, и остальную часть ее. Но в то же время они даровали этой стране свободное народное представительство и признали все ее старинные права и преимущества[6]6
  Население Финляндии, за исключением небольшого числа шведов, составляющих высший слой, и немногих русских, состоит почти исключительно из финнов, делящихся на две ветви – тавастов и карелов. Линия, проведенная от Выборга к северо-западу от Ботнического залива, составляет границу между этими двумя народами. Тавасты ближе к морю, карелы же живут к востоку от вышеуказанной границы и образуют большинство внутреннего населения страны. Север ее занят лопарями, которых считают первобытным населением Финляндии. Сначала они жили, по-видимому, значительно южнее, на берегах озер Ладожского и Онежского. Они называют себя или саме, или самеедна, и дали Финляндии ее первое прозвище Суоми, под которым она была известна и древнейшим русским славянам, назвавшим ее Суом. Финны живут также и в Петербургской губернии, где они носят различные обозначения. Наиболее распространенные – тжоры, тингри и чухна. Это последнее название весьма часто употребляется жителями столицы в оскорбительном смысле по отношению к прислуге и к простолюдинам.


[Закрыть].

С присоединением Польши и Финляндии Россия стала не только морской державой, владеющей всеми восточными побережьями Балтийского моря, но и второй по размерам своей территории и по числу своих жителей империей в мире (первое место принадлежит Великобритании).

Шестая часть суши находится в настоящее время во владении России, насчитывающей по последней переписи сто тридцать миллионов жителей (точнее 129 000 000). Ее колонии – Сибирь, Туркестан, Закаспийская область и Закавказье образуют одно целое с метрополией. Это представляет не только важные стратегические удобства, но и преимущества легкого передвижения для переселенцев, которым на протяжении пути не приходится выходить из пределов отечества. Российская империя обладает разнообразными климатическими условиями, начиная с тропического климата и кончая полярным. В известных частях страны растут виноград, апельсины, маслины, рис и хлопок, тогда как чернозем значительного числа южных губерний удивительно благоприятен для культуры пшеницы, а смесь глины с песком, общая для всей территории, простирающейся дальше на север, годится для культуры ржи и овса. Прибавьте к этому естественные богатства России в строевом лесе, железе, угле и в минеральных маслах, легкость сообщения по судоходным рекам, ее орошающим как с севера на юг, так и в противоположном направлении, и вы согласитесь, что за исключением, быть может, Соединенных Штатов, редкая страна обладает более благоприятными физическими условиями для развития как земледелия, так и промышленности. Славяне, составляющие большую часть ее населения, одного происхождения с англичанами, французами и немцами, не говоря о древних римлянах и греках. А смешение славян с французами и татарами могло только сохранить – и действительно сохранило – здоровую, стойкую и мужественную расу, как это всегда бывало и бывает при свободном скрещивании племен с помощью незапрещаемых законодательством смешанных браков.

* * *

Следующие главы этой книги будут посвящены выяснению того, в какой мере политические учреждения России благоприятствовали или, наоборот, мешали развитию как народа, так и страны. Другими словами, они явятся ответом на вопрос:

Каково в действительности было Московское государство в тот момент, когда оно впервые стало играть роль в истории Западной Европы; в какой мере его дух и учреждения изменились под влиянием более передовых народов; в какой степени это приспособление удалось и что еще остается сделать, чтобы Россия могла приобрести то материальное и духовное благосостояние, которое правительство в силах если не создать, то, по крайней мере, увеличить и развить.