Текст книги "Книга путешественника, или Дзэн-туризм"

Глава 8
Ветер

Место для очередной стоянки выбрали в устье речки Чануэнваам (до конца жизни запомню это неудобопроизносимое слово!). Наше внимание привлёк аккуратный холм напротив ручья с обрывистыми берегами. На его вершине красовались концентрические кольца камней, говорившие о том. что места эти издавна облюбованы оленеводами для стоянки. Мы. балбесы, этому и обрадовались.

Нашу палатку, стандартную «геологическую» шестиместку. мы водрузили на самую вершину холма, вытащенные лодки привязали к камням, воткнули в палатку неизменную печку и улеглись по спальникам в твёрдой уверенности. что проведём здесь всего одну ночь.

Как же мы в этом, чёрт возьми, ошибались!

Первый шквал, пришедший с севера, разбудил нас оглушительным хлопком. Скат палатки выгнулся внутрь, и нам показалось, что оборвались верёвки растяжек. На деле же из края полотна с мясом вырвало три люверса. Мы опрометью выбежали наружу. Благо, было абсолютно светло: месяц был июль, и в Заполярье стоял полярный день. Мы завязали в края брезента круглые камешки, расчалили палатку заново, укрепили её как смогли и залезли внутрь.

– Хоть не прямо в двери. – с облегчением сказал Володя Аксёнов, начальник отряда. – а то бы сдуло вместе со всем гамузом. Такой удар прямо в лоб ни одна палатка не держит!

Противный борей, казалось, услышал его слова. Первый шквал, как оказалось, был самым сильным за весь пятидневный шторм. Далее ветер начал дуть равномерно, но приобрёл мерзкую характерную особенность. Часов за двенадцать он оборачивался на все румбы и заставил нас применить всю возможную изобретательность для укрепления нашего жилища. На каждую верёвку мы бросили не менее ста килограммов камней, выложили неподъёмными булыжниками полы, «пригасили» борта, так что скат начинался прямо от земли. На третьи сутки наш временный домик приобрёл вид укреплённого римского лагеря. Мы использовали все известные нам хитрости для борьбы с ветрами и, по-моему, придумали ещё пяток новых.

Ветер подстригает кроны деревьев лучше садовника.

Но стихия не унималась. Недостаточно хорошо закреплённую лодку-пятисотку шторм оторвал от камней и перенёс за полкилометра в тундру. На четвёртый день прочнейшие тройные швы на скатах «поползли». Мы кинулись на них с иголками и капроновыми нитками. Коньковая палка прогибалась под ударами ветра дугой. Аксёнов, человек мнительный. отказывался под ней лежать.

– Ох, чует моё сердце, зазвездит она мне ночью между глаз!

В довершение по нашему бедному лагерю во всю силу кисти пьяного маляра вмазал дождь (который в какой-то момент перешёл в снег, а затем снова в дождь). Выбеленная ткань держала его очень плохо, пришлось городить дополнительный тент из полиэтилена, полиэтилен хлопал на ветру, как пушки адмирала Нельсона при Трафальгаре. Короче, поводов для оптимизма не было.

Все эти дни мы спали, что называется, вполглаза. Перспектива проснуться на натуре без крыши над головой не очень грела бы и в ближнем Подмосковье, а уж посреди Анадырского нагорья, в трёхстах кэмэ от ближайшего жилища, в ней и вовсе нет ничего привлекательного. И только под утро пятого дня урагана мы смогли заснуть крепким здоровым мужским сном: ветер наконец стих.

Устье Чануэнваама мне видится в кошмарных снах до сих пор.

Из бытовых неприятностей, могущих перерасти в неприятности глобальные, дождь и ветер стоят на одном из первых мест. Работая на открытых пространствах – таких как чукотская тундра, некоторые районы Охотского побережья и безлесные горы, – в первую очередь начинаешь обращать внимание на всякие закрытые со всех сторон западинки. лощинки и прочие уютные дырки в рельефе. Даже своё передвижение в этих местах поневоле ставишь в зависимость от этих «ветроукрывищ». Что и неудивительно. Ветер, особенно зимой, вкупе со снегом подстригает растительность не хуже какого-нибудь английского садовника. Так что закрытые от ветра места выглядят настоящими оазисами среди зализанной тундры. Что же касается дождя, то его постоянно имеешь в виду, работая на Севере в тёплое время года. Дождь, как и туман, вытягивает из человека жизнь – постоянно смачивая и охлаждая тело. Недаром львиная доля смертей от переохлаждения (я имею в виду не бомжачью смертность) приходится не на сверххолодные зимы, а именно на такую прохладную погодку – плюс два-восемь градусов в сочетании с дождём и ветром.

В качестве укрытия от ветра могут использоваться навесы, балаганы, перевёрнутые лодки, наконец. Но дело в том, что они немногого стоят, если не будут подстрахованы какими-нибудь естественными укрытиями.

Естественные укрытия от ветра – это, конечно, овраги, распадки, холмики и водомоины. Идеальным укрытием от ветра я считаю распадочек второго уровня, когда и долинка первого уровня уже достаточно хорошо укрыта от ветра. Распадочек должен быть неширок (не более ста метров) и желательно врезан метра на три-четыре ниже поверхности основного склона. Если сверху ещё кучерявятся кусты стланика (то есть дрова), а поток по распадку не пересох – тогда вообще нирвана. Беда вот только в том, что не всегда эти места пригодны для размещения лагеря. То поверхность неровная (читай – кочки), то вода далеко, то дров нет.

Но уж если очень припирает, со всеми этими неудобствами можно если не бороться, то, по крайней мере, мириться. Отсутствие дров компенсирует какая-нибудь горелка – газ или примус, воду можно принести в пластиковой бутылке, а настоящий добрый ураган можно пережить и сидя на кочках.

Хорошим укрытием от ветра являются лес и кусты. Просто удивительно, как даже несколько кривых ольховых веток без листьев могут изменить ветровую обстановку! Что уж говорить про то. когда они с листьями!

Лежащие на открытой поверхности валуны или бревенчатые завалы в качестве укрытий от ветра не очень-то годятся. Как правило, за ними существуют зоны завихрений, которые мешают гореть огню, и вообще изменение направления ветра даже на несколько градусов обычно превращает такое укрытие в ничто. Как-то на одной из охот мы несколько дней ожидали прилёта вертолёта на вершине горы, со всех сторон обдуваемой ветром. Так вот, для того, чтобы защитить от ветра нашу полусферическую палатку Normal, у которой начали ломаться дуги из отечественного алюминия, пришлось построить вокруг неё каменную стенку высотой около метра двадцати сантиметров! Да ещё и проконопатить землёй дырки!

Позёмка.

Если ветровая ситуация внушает серьёзные опасения (в качестве примера для Чукотки приведу открытую долину реки, идущую трубой с северо-востока на юго-запад – самое распространённое и неприятное направление ветра в наших краях), а стоять в этом месте по той или иной причине надо долго, то можно предложить несколько трюков, связанных с растительностью. Например, лагерь можно просто «врубить» в кусты. В ольховнике или тальнике расчищаются площадки точно по размерам палаток. Надо только проследить, чтобы не торчали пеньки под спинами.

Навесы из веток, особенно стланиковых, – хорошее убежище при условии, если у вас есть время их построить. Ещё раз повторюсь – лично я таскаю в рюкзаке кусок брезента два на три метра. Он ставится очень легко – на трёх жердях, укрывает от ветра, защищает от дождя, а при некоторой сноровке в обращении с огнём не прожигается искрами.

Палаткам мне предстоит посвятить целую главу в этой книге. В то время, когда я начинал свою экспедиционную деятельность, палатка была практически исключительно брезентовым или парусиновым сооружением. Двускатным, естественно. Нейлон и прочие экзотические ткани встречались в основном на страницах лаковых рекламных проспектов.

До сих пор я не уверен, что современные ветроустойчивые, двухслойные, суперлёгкие и сверхпрочные дуговые палатки превосходят по своим техническим характеристикам старинные «гималайки» и «памирки». Приходилось мне быть свидетелем того, как во время сильнейшего шторма на северном склоне хребта Брукса ветер буквально вмял в землю одну из лучших дуговых палаток в мире – North Face Expedition Pro. А ветер был не сильнее чануэнваамского, и с двухскатной палаткой я с ним. пожалуй, ещё поборолся бы.

Самое главное, когда вы ставите палатку в ветродуйном месте, – это постараться угадать её ориентацию. Лучше всего ветер не ловить торцами, а стараться ставить на ветроопасное направление скат или угол (но не тот, что ко входу!). На сильном ветру палатки желательно «гасить» – то есть «усаживать» по самые скаты, не оставляя вертикальных поверхностей. Верёвки должны быть натянуты предельно туго, придавлены камнями. Но надо стараться следить за тем. чтобы они не перетирались там. где на них лежат валуны.

Коренные жители тундры летом к ветру относятся предельно благожелательно. Во-первых. они ещё помнят эпоху без антикомариных репеллентов, во-вторых, олени, ради которых они в тундре и живут, как-то вовсе обходятся без репеллентов. Именно поэтому оленеводы предпочитают разбивать свои лагеря на самых обдуваемых ветром местах. (И именно на такое место их стоянки мы и клюнули на Чануэнвааме.) Жилища чукчей – яранги – совсем не похожи на утлые геологические палатки: это огромные сооружения. с очень сложным каркасом, покрытые тяжёлыми шкурами и брезентом. «Сдуть» такое жилище не под силу даже урагану, подобному тому, который трепал нас на Центральной Чукотке.

Ветер и холод взаимодействуют друг с другом гораздо теснее, чем нам кажется на первый взгляд. Дело в том, что поток воздуха постоянно относит от тёплых участков кожи поток тепла и таким образом охлаждает её. Поэтому при одной и той же отрицательной температуре воздуха человек мёрзнет тем сильнее, чем больше скорость ветра. В результате специальных исследований климатологи и физиологи разработали так называемый ветрохолодовой индекс[2]2
  Охлаждающая сила ветра, воздействующая на ткани организма, как эквивалент температуры.


[Закрыть] (см. таблицу).

Работая в ветровых зонах, стоит всегда обращать внимание на то. куда наклонены кроны деревьев, в какую сторону тянутся кусты. Есть даже специальный термин такой в краеведении – «деревья-флюгеры». Если вы особенно дотошны, то можете посмотреть розу ветров ближайшей метеостанции. А если нет, то я вам скажу (даже уже выше сказал): самый противный в наших краях ветрище – это тот, который дует с северо-востока. Но не очень поддавайтесь на все эти подсказки – чануэнваамский ураган, с которого я начал свой рассказ, имел мерзкое свойство оборачиваться вокруг себя два раза в сутки. Правда. это, честно говоря, исключение. Дело, видимо. в очень своеобразной форме каньона, по которому он дул. Резкое изменение направления ветра может говорить и о смене погоды. Но, с другой стороны, гадать на погоду в наших местах – всё равно что определять своё будущее по звёздам Сад-ад-Забих.

В любом случае стоит помнить, что ветер в наших краях – одна из стихий, способная оставить без крыши над головой. Это, между прочим, касается также всяких утлых строений, вкопанных в грунт. Известен не один случай, когда подобные хибары заваливало ветром, а однажды люди, находившиеся в такой халупе, сгорели заживо.

Упоминая о неприятностях, причиняемых ветром, нельзя забывать и о такой на первый взгляд экзотической вещи, как ветропад сухостоя. На самом деле много деревьев в лесу имеют ослабленную корневую систему (отгнивающую. когда дерево умирает). Достаточно сильного ветрового толчка, чтобы такой великан рухнул, сметая всё на своём пути. Поэтому, разбивая лагерь, обратите внимание на стоящие рядом отдельные деревья и попробуйте прикинуть, куда их поведёт, если они, не дай бог, начнут валиться. Такие деревья давили и палатки, и охотничьи избушки; один исследователь в уссурийской тайге в семидесятых годах даже погиб под упавшим от ветра деревом.

Так что испытание сильным ветром на Севере чем-то похоже на испытание пургой. Собственно говоря, ветер и является первопричиной основного количества неприятностей, имеющих под собой метеорологическую подоплёку. А когда к ветру присоединяется дождь…

Глава 9
Дождь

Мы пили чай на кухне у Миши Гунченко, егеря заказника «Лебединый» в селе Марково. Раздался телефонный звонок, и Лиля, Мишина жена, позвала мужа к телефону. Через несколько минут он, встревоженный, вернулся.

– Поехали на пристань, – забеспокоился он, – надо лодку вытащить. Звонили из Чуванска. Там несколько дней шли дожди, а сегодня посёлок затопило за два часа.

Чуванском назывался посёлок в трёхстах километрах выше Марково по реке Анадырь, и, признаться, известие о его затоплении я воспринял довольно спокойно. Дело-то обычное: на Севере постоянно какая-нибудь гадость случается. Ну не приспособлены эти места для человеческой жизни, и всё тут. Тем не менее беспокойство приятеля передалось и мне. Через десять минут мы на мотоцикле уже ехали в сторону поселковой пристани.

Дождь готовит удар.

Погода стояла пасмурная: дождик с верховий Анадыря, похоже. Добирался сюда. Вода ушла далеко вниз, от уреза воды до сараюшек поселян было не меньше четырёх метров. Миша критически оглядел пристань и сказал:

– Придётся тащить. Хорошо, лодка – не «Прогресс».

Замечу, что вес «Прогресса» – двести пятьдесят килограммов, а у Миши была маленькая старая «Обь», которая тянула меньше чем на сотню. Мы подхватили её вдвоём и в несколько приёмов вытащили на самый верх. Дотошный Гунченко сунул её между сараями, привязал в нескольких местах, подёргал, наконец удовлетворённо заметил:

– Никуда не денется.

Всё это происходило под оживлённое подгагатывание весёлой пристанской братии. «Гунченко лодку в квартиру себе понёс».

Дождь тем временем усиливался и под конец нашего мероприятия лил уже как из ведра. Я уже начал думать, что Миша не так уж и неправ. А народ на пристани не унимался.

– И чего это вы её дальше не потащили? Привязали как-то несерьёзно. Надо бы тросом железным привязать. К блоку бетонному! Гы-ы-ы!

И народ немедленно выпивал водки.

Михаила все эти реплики нисколько не трогали. Время от времени он только что-то подборматывал, вот. дескать, посмотрите, что будет, когда небо на землю упадёт.

Когда мы на мотоцикле возвращались в посёлок. вода с неба текла прямыми струями – как из-под дождевальной машины…

Перед бурей.

Важнейшим из искусств в посёлке Марково в то время являлось кино. Но не из-за слепого подражания классикам марксизма. Просто в посёлке Марково в то время не было телевидения. Поэтому вечерами поселковый кинотеатр был набит независимо от репертуара. Кинотеатру составляла конкуренцию пожарная часть, где также был кинопроекционный аппарат и некоторое количество краденых бобин с фильмами.

Я уже не помню, какой фильм шёл этим вечером. Потому что самым ярким эстетическим впечатлением от его просмотра был крик человека посреди сеанса: «Народ, пристань топит, спасайте лодки!».

Кинотеатр опустел почти мгновенно.

Когда я появился на берегу, то буквально не поверил своим глазам.

Серая мутная вода теперь плескалась прямо среди балков и сараев. От половины лодок остались только верёвки, под большим углом уходившие в воду. Пристанская братия с громким матом носилась по берегу, создавая суету.

Мишина «Обянка» безмятежно качалась на волнах в отведённом ей закутке.

По всем расчётам за последние шесть часов вода прибывала по семьдесят сантиметров в час!

– И так бывает каждый раз, когда говорят, что Чуванск топит, – сказал спокойный Гунченко.

– И часто?

– Да нет, у меня – третий раз в жизни. Но всегда по одному сценарию…

Больше всего проблем приносят дожди двух видов – проливные и мелкие, но нудные.

Вообще, любая вода, текущая на вас сверху. противна.

Что же делать, чтобы от этого ощущения избавиться?

Отчего-то считается, что лучшая одежда во время дождя – это длинный плащ. Тем не менее на эту тему возможны вариации. Дело в том, что если вы находитесь в непромокаемой одежде, то через какое-то (не очень долгое) время будете изнутри такой же мокрый, как снаружи. Поэтому, если дождь не очень сильный, то всё-таки лучше носить одежду, которая дышит. Из плотной хлопковой ткани или хотя бы из сукна. Одежда из плащ-палаточной ткани («брезентуха») слишком тяжела да и в конечном итоге тоже намокает.

Дождевые облака.

Суконные же куртки, конечно, мокнут, но набирают влагу постепенно, зато потом быстро сохнут, причём сохнут возле открытого огня. Кроме того, они практически не шуршат о ветви, в отличие от брезента, гортекса и разных типов синтетики. Не шуршит полартек, он лёгок, намокает примерно с такой же быстротой, как сукно, но его, к сожалению, нельзя сушить на открытом огне.

Что касается белья и носков, то тут разногласий быть не может – это шерсть и только шерсть. Даже сырая, она сохраняет свойство согревать. Хлюпает при этом, правда, противно.

Парусиновые и брезентовые палатки, которые составляют большую часть палаточного парка на Севере, относятся к дождю по-разному.

В принципе абсолютно устойчивы к осадкам только палатки двух типов: самые тяжёлые – из чанового брезента и самые современные – из гольной синтетики. Правда, выбирая синтетические палатки (капроновые, дакроновые и т. д.), надо обращать тщательное внимание на швы (они должны быть проклеены) и на молнии. Если течёт, то, как правило, по ним. Однако синтетические палатки имеют один и тот же крупный недостаток – в них нельзя устанавливать печку. А палатка без печки – это только треть палатки.

Внезапный тайфун в Уссурийском крае.

Причём печка – это как раз средство именно против дождя, а не холода, как можно себе вообразить. Для борьбы с холодом есть тёплая одежда, обувь, спальный мешок, наконец. А печка служит для того, чтобы сушить: а) изнутри саму палатку и не давать ей протекать: б) личные вещи (и поддерживать их постоянно в сухом и тёплом виде). Потому что как бы привлекательно ни выглядели всякие разнообразные дуговые палатки, но если неделю с неба капает влага и у вас нет никакой возможности просушиться, то этой влагой напитывается всё – и главный гарант вашего здоровья. Его Величество Спальный Мешок, тоже. Так что хочешь не хочешь, приходится искать какую-нибудь избу или городить некий навес и сушить всё имущество у огня. А это не всегда возможно. Вспоминаю полевой сезон 1990 года на Омолоне. когда за четыре месяца нам выпало всего четыре погожих дня!

Для человека, путешествующего по нескольку дней налегке, то есть без палатки, дождь – всегда неприятное ЧП.

Типов укрытий от дождя относительно немного. Я уже пару раз говорил вам про брезентик два на три (как его называют приятели – «тряпочка на палочке»). Но именно в дождь он выполняет свои функции укрытия лучше всего – его не так прожигают искры, которые на самых распространённых в Сибири лиственничных дровах так и летят во все стороны. Многие путешественники носят с собой такой же кусок полиэтилена. Спору нет – он легче и занимает меньше места, но при этом легко повреждается, прожигается искрами и довольно трудно расчаливается. Синтетические тенты также неустойчивы к открытому огню, зато прочны и компактны.

Тайга в дождь.

Можно укрываться от дождя под большими деревьями, а также строить из корья балаганы. Но все эти приспособления требуют времени. причём довольно значительного. Например. постройка примитивного балагана, крытого корой, занимает три-четыре часа, а то и больше. Причём сооружать такой балаган хорошо бы в лесу, где можно быстро надрать коры, к тому же у вас должен быть хороший острый топор, и вы, что ещё важнее, должны уметь им виртуозно пользоваться. Потом. есть и оборотная сторона такой постройки – на её сооружение приходится убить пять-десять полноценных больших деревьев.

Зато такой балаган является вполне полноценным суррогатом жилья, и вы можете использовать его несколько недель как переходную базу.

Нет никаких сомнений, что лучшей обувью для дождливой погоды в наших районах являются резиновые сапоги. К сожалению, полевые люди вынуждены проводить в них (в самой противной их разновидности – болотниках) большую часть времени. Болотные сапоги тяжелы, неудобны, ногам в них плохо, но тем не менее альтернативы им пока нет.

Нет альтернативы и другим видам сапог.

После дождя.

В последнее время, опять же с экранов телевизоров и из зарубежных блокбастеров, к нам пришла мода на многочисленную шнурующуюся обувь. Возможно, она и подходит для джунглей и тропических болот, равно как и для всяких других мест, в которых я не бывал. Но для мест, где преобладают жёсткие, как проволока, кустарники – такие как карликовая берёзка, голубичник, багульник, – обувь со шнуровкой означает дополнительную мороку и головную боль. Дело в том, что все эти мелкие кусты, кустарнички и кусточки, хватаясь за мягкую материю шнурков, обладают фантастической способностью эти шнурки развязывать. Поэтому лично я для ходьбы по сырым местам и в сырую погоду предпочитаю самые обыкновенные офицерские яловые сапоги.

Конечно же, я выгляжу в мире современных технологий неким «старообрядцем» (куртка – сукно, сапоги – яловые), но я всё-таки стараюсь подсказывать людям вещи, наиболее приемлемые по соотношению «цена-качество».