Текст книги "Безумный Макс. Поручик Империи"

– Вы считаете? – нервным, неуверенным голосом спросил Лев Евгеньевич.

Вместо ответа Максим подвел Хоботова к немецкому унтеру. Вложил в руку прапорщика нож. Приставил лезвие к той части грудной клетки немца, где должно было располагаться сердце. Повернул, дабы клинок легко прошел между ребер. И ударил сверху второй рукой по рукоятке, вгоняя нож в немца. Тяжело раненный унтер вздрогнул, передавая эту вибрацию на рукоятку. Лев Евгеньевич рефлекторно выдернул нож… да так и остался сидеть с потерянным видом возле быстро затихшего тела противника.

– Федот Евграфович, – обратился Максим к младшему унтер-офицеру. – Выполняйте приказ.

– Есть! – козырнул тот, и солдаты засуетились.

Прошло минут пятнадцать.

Совершенно потерянный, подавленный и перемазанный в крови с головы до ног Хоботов все так же сидел возле трупа и смотрел куда-то перед собой.

– Ваше благородие, – тихо произнес Васков, подойдя, – зачем вы так?

– Война – это место, где пирует смерть. И, как любая баба, она не любит, когда от нее нос воротят.

– Так как же нос не воротить? Страшно же умирать.

– Да. Но это неизбежно. Не сегодня, так завтра. А страх? Александр Македонский как-то сказал, что страх гонит воинов вперед, но только победившие страх побеждают…

– Кого? – наконец-то подал голос Хоботов. – Кого они побеждают?

– Себя, – произнес поручик, обернувшись, и продолжил, разворачивая мысль: – Величайший враг прячется там, где вы меньше всего его будете искать. Не понимаете? А вы попробуйте встретиться со своими страстями, слабостями и страхами лицом к лицу. Глаза в глаза. И набить им морду…

Глава 3

26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

Пулеметную роту крепко накрыли. Позиции-то, конечно, те еще были. Устроены тяп-ляп на скорую руку. Но их перекопало снарядами так, что жуть. И судя по воронкам – очень немалым калибром. Скорее всего даже шестидюймовыми гаубицами долбили, что говорило о многом. Оперативная реакция на выявленные позиции обычно осуществляется орудиями пожиже. Просто в силу того, что они ближе и доступнее к передовым частям. А тут получалось, что немцы заранее знали, где встанет пулеметная рота… и очень точно знали…

Во всяком случае, именно к этим выводам Максим и пришел, изучая разбитые в пух и прах позиции. Местами, конечно, участки эрзац-траншей сохранились, но в целом все выглядело так, словно кто-то пытался вспахать снарядами этот участок земли.

Пока солдаты под руководством Васкова играли в кротов и пытались откопать ценное имущество, поручик прогулялся по наблюдательным постам. Неизвестно же, как бойцы заняли свои позиции. Может, оттуда ничего и не видно. Или они сами как на ладони. Их же наверняка никто не учил этому делу. Вот Максим и не решился пускать все на самотек. А то еще немцы внезапно выскочат откуда-нибудь и поймают их со «спущенными штанами» на этих «археологических раскопках».

Что любопытно, Хоботов, несмотря на свое состояние, увязался за поручиком. Молча, к счастью. Просто наблюдая за тем, что и как тот делает. А дел хватило…

Как Максим и подозревал, солдаты обычной линейной пехоты не имели ни малейшего представления о том, как нужно выбирать позиции для наблюдательных пунктов и маскироваться на местности. Пришлось показывать. Рассказывая и подробно разъясняя, казалось бы, очевидные вещи.

– Ну и зачем ты высовываешься над деревом?

– Чтобы посмотреть, ваше благородие.

– А как со стороны это будет выглядеть, ты не подумал? Вот лежит, значит, на земле поваленное дерево. И тут раз! На него взгромождается волосатый колобок с ушами. Сидит такой и глазами моргает. Ну а что? Обычное же дело.

– Виноват, – подавив улыбку, буркнул солдат.

– Подумай, как разместиться так, чтобы в глаза не бросаться.

– Ваше благородие, – жалобно произнес солдат, не вполне понимая, что от него требуется.

– Ладно, – тяжело вздохнув, произнес Максим и перешел к наглядным объяснениям…

Добрый час он потратил, обходя всего три дозора и наводя там порядок. Разъяснить, показать, замаскировать, оговорить способы сигнализации… и так далее, и тому подобное. Все, что для него было, в принципе, просто и очевидно, этим вчерашним крестьянам оказалось в новинку, в диковинку. Да и Хоботов слушал очень внимательно. Слишком внимательно, что немало напрягло поручика поначалу. Думал – философ подвох ищет. Но обошлось. Оказалось, что тому действительно и неподдельно все это было интересно.

Уставший и немало замученный необходимостью рассказывать очевидные вещи, поручик вернулся на позиции. Туда, где энергично копошились солдаты под руководством младшего унтер-офицера Васкова.

– Ваше благородие, – козырнул вышедший навстречу Федот Евграфович.

– Пулеметы удалось найти?

– Удалось, – кивнул он. – Один пулемет почти целый. Еще три помяло сильнее, но в полковых мастерских, может, и отремонтируют.

– Что с этим, относительно целым?

– Щиток смят да бачок имеет две небольшие осколочные пробоины.

– Терпимо, – кивнул поручик. – Щиток снять. Пробоины деревяшками заткнуть, в распор. Потом заправить бачок водой. Я вон там ручей видел. И сделайте запас воды. Хотя бы ведро заготовьте. Мало ли?

– Есть, – кивнул, принимая приказ, Васков.

– Что еще нашлось?

– Из исправного?

– Разумеется.

– Дюжина наших карабинов трехлинейных, одна винтовка, пистолет Маузера, пистолет Люгера, два револьвера Нагана, три бебута и один кортик.

– Все?

– Все.

– Негусто, – покачал головой Максим. – И это с пулеметной роты? М-да. А патронов много?

– Не очень, – покачал головой Васков. – Зарядные двуколки разбиты и патроны, частично помятые, разбросаны по округе. Я выделил одного солдата – собирать. Но их потом еще отбирать, на глазок, откидывая мятые. А в траншеях многое засыпано. Лопат нормальных у нас ведь нет.

– А ленты пулеметные и жестяные ящики к ним?

– Лент нашли семь штук. Две полные, остальные пустые. Ящика целых только два. Жесть же, – пояснил Васков. – Мнется легко. Все, что стояли на позициях у пулеметов, пришли в негодность.

– Ясно, – кивнул Максим…

Выслушал поручик доклад. Раздал поручения с заданиями. И сел передохнуть. Тем более что голова все еще гудела после вчерашнего. Но не тут-то было. Младший унтер-офицер не смог лично заняться ремонтом пулемета, так как требовался присмотр за солдатами. Не то чтобы те работали из-под палки, но бардак в их шатких рядах организовывался мгновенно. А «войсковому философу» доверять столь ответственную работу Максим не мог. Так что пришлось потрудиться самому. Предварительно сделав пару глотков разбавленной «aqua vita»[3]3
  Aqua vita – «живая вода» в переводе с латинского. Так в старину называли этиловый спирт. В данном случае подразумевалась водка.


[Закрыть] из фляжки, предложенной Васковым. Унтер прекрасно понимал состояние командира и не стал жадничать.

Немного полегчало, и Максим принялся за дело. Достал свой складной нож Opinel, стилизованный под поделки первых, предвоенных выпусков. И принялся за бачок пулемета. Благо что скрутить щиток Васков успел сам.

Полчаса пролетело незаметно.

– Ваше благородие, – тихо произнес солдат.

– Слушаю, – ответил поручик, не отрываясь от возни с «веселой железякой». Он как раз завершал обмотку тряпицей места крепления «чопиков», чтобы те от вибрации не вылетели.

– Сигнал тревоги от дозора.

Максим резко вскинул голову.

– С какого?

– Вон, – указал солдат.

– Бегом к наблюдателю. Выяснить, что к чему, и доложишь.

– Есть выяснить и доложить, – козырнул солдат и улетел с удивительной скоростью. Видимо, и сам напрягся немало. Зря же наблюдатель не станет подавать такие тревожные сигналы.

И верно. По дороге, возле которой находились позиции разбитых пулеметчиков, двигалась немецкая маршевая колонна. Человек в сотню-полторы. То есть что-то около роты. Почему маршевая? Так без обоза. По всему видно, что сколотили наспех временное формирование и ведут на передовую для пополнения регулярных подразделений.

Немцы находились за лесом, но шли довольно бодро. Минут через пятнадцать должны были подойти.

– Васков, – крикнул Максим, привлекая внимание младшего унтер-офицера.

– Я!

– Отряд к бою.

– Есть!

– Возьмешь бойца, пулемет и займешь позицию вон там, – указал он на удачно поваленное дерево на правом фланге. Лес в этом месте делал небольшой крюк, огибая поле выступающим перелеском. Именно из-за него немцы выйти и должны были. Так что пулемет, в случае удачи, мог ударить по колонне с задней полусферы. А это должно было добавить паники и неразберихи.

– Максим Федорович! – внезапно ожил философ. – Позвольте мне.

– Ты уверен? – поинтересовался поручик, глядя в глаза Хоботову. Горящие, прямо-таки безумные глаза. Из-за чего весь его облик напоминал хомяка-террориста.

– Да.

– Хорошо, – после короткой паузы ответил Максим. – Васков, поступаешь в распоряжение Льва Евгеньевича. Задание то же. Спешно выдвинуться к указанной точке и занять фланкирующую позицию за тем поваленным деревом. Вон видите, между стволом и землей щель в пару ладоней? Естественная бойница получается. После открытия огня нами вы включаетесь и стараетесь длинной очередью положить как можно больше. А потом работаете короткими очередями, стараясь выстригать тех, кто залег. Ясно?

– Так точно, – заявил Васков и вместе с Хоботовым повторил приказ.

– Действуйте.

И это импровизированное звено энергично зашевелилось.

Чуда не произошло. Лев Евгеньевич не стал помогать своим подчиненным в сложной обстановке. Видимо, об этом он даже не подумал. Ограничился тем, что понес свою тушку к позициям. А Васков и рядовой Соснин оказались вынуждены не только приспосабливаться к переноске пулемета, но и как-то две коробки с патронами и наспех набитую ленту под мышки хватать. Да-да. Именно перетаскивание пулемета. Станок у него оказался тоже поврежден, что укрылось от Васкова поначалу. И катить, а точнее, волочить по земле его можно было только в качестве эрзац-плуга. Впрочем, после снятия покореженного щитка масса оружия ощутимо снизилась.

– Хоботов! – окрикнул прапорщика Максим.

– А? – откликнулся он, словно из забытья.

– Не хотите помочь своим бойцам? Возьмите у них патроны. Тогда они смогут скорее донести пулемет. Или вы хотите, чтобы они споткнулись и что-то сломали?

– Ах! Господи! Точно! – спохватился Лев Евгеньевич и, накинув себе на плечи ленту, схватил две жестяные коробки с патронами.

– Вот ведь дивное создание… – тихо, буквально себе под нос буркнул поручик, глядя ему вслед. Однако ближайшие солдаты услышали и заулыбались.

Сам же Максим Федорович занялся приведением в боеготовность оставшихся у него солдат. Семеро рядовых и ефрейтор Сапрыкин. Охранение поручик решил стянуть в ударный кулак, чтобы хоть как-то повысить слишком уж жидкую огневую мощь подразделения.

И вот из-за перелеска появился передовой дозор немцев.

Три солдата шли довольно беспечно. Но оно и понятно, судя по обстановке – русский корпус откатился далеко на юг, а отставшие бойцы пытаются его догнать или бесцельно прячутся по окрестным кустам. В любом случае для целой роты они угрозы не представляют…

Максим сжимал в руке пистолет Люгера, прислонившись к обломкам двуколки, заброшенной взрывом на линию траншей. С фронта его было не видно, а он сам мог в щели между досками наблюдать за бойцами противника. Вот в зону видимости входит один немец передового дозора. Второй. Третий. Дистанция – метров двадцать – двадцать пять. Не больше.

– Огонь! – громко кричит поручик, вскидывая пистолет, перехватывая его двумя руками и начиная стрелять. Быстро. Как на тренировке в тире. Благо что война только началась и у личного состава местных воинств еще нужных рефлексов не появилось. Вот и эти трое, вместо того чтобы упасть, словно подкошенные, при первом же звуке опасности сдуру обернулись к Максиму. Но ровно затем, чтобы получить по пуле.

Где-то фоном вдарило разом восемь винтовок, всадив примерно с сотни метров пули в противника. И мгновение спустя застрекотал пулемет, выпуская, как и было оговорено, длинную очередь прямо в эту колонну. А солдаты, попавшие под столь убийственный прием, посыпались на землю словно кегли после удачного броска. Кто-то убитый, кто-то раненый, а кто-то и за компанию.

Максим дозарядил магазин своего Люгера и осторожно выглянул. И тут же нырнул обратно. А там, где только что мелькнула его голова, встали два земляных фонтанчика. Пришлось спешно переползать на новую позицию.

Стрекот прекратился. Пулемет расстрелял ленту и теперь расчет в спешке заряжал вторую.

Редкие хлопки выстрелов с позиций разбитой пулеметной роты ввели немцев в заблуждение. И они с совершенно портовыми матерными репликами ломанулись в атаку. Нет, ну могли, конечно, и что-то уставное прокричать, если бы за ними командир какой высокий наблюдал. А так… по старинке выдали универсальный боевой клич солдат всех стран и народов в формате грубой матерной импровизацией. Очень уж она от страха помогает.

Вскочили. Громко обозначили свое присутствие. Пробежали шагов двадцать. И пулемет застрекотал вновь. Только не короткими очередями, как требовал поручик. А снова выпустил длинную, плотную очередь, буквально скосившую эту атакующую волну.

Когда пулемет снова замолчал, Максим выглянул и заметил, как по дороге в сторону перелеска убегало человек десять немцев.

– Добивай! Чего ждете?! Уйдут же! – рявкнул он своим бойцам, и винтовки энергично захлопали в неумелых руках плохо обученных солдат.

Впрочем, все равно трех положили. Дистанция уж больно невелика оказалась.

Максим еще раз, уже более вдумчиво, осмотрев поле боя, перебрался ближе к сбившимся в кучу бойцам и приказал:

– Выбегаем вперед и пригнувшись двигаемся в сторону маршевой колонны. Раненых и выживших – добиваем штыком или пулей. Увидите тело, вроде мертвое, не поленитесь – ткните штыком. Всем все ясно?

– Да, – нестройным хором ответили солдаты.

– Повторите, – потребовал поручик. И только после того, как каждый боец смог кратко объяснить поставленную ему задачу, отдал следующий приказ: – Пошли! Пошли! Пошли!

И первым выскочил на бруствер. В левой руке Люгер, в правой – винтовка Мосина с примкнутым штыком, взятая как легкое копье. Так и стрелять сподручно, и колоть.

Ефрейтор с солдатами побежали за ним.

Дальше последовала не самая этичная сценка. Далеко не все немцы оказались убиты или тяжело ранены. Хватало и тех, кто пытался сдаться в плен или даже отстреливался. Так что чисто сработать не удалось. И, как следствие, тяжелые для такого небольшого отряда потери. Двое «двухсотых». Первого сразу наповал уложили, а второй скончался через пару минут от обильной кровопотери. С перебитыми артериями в таких условиях долго не живут.

Зато удалось положить целую пехотную роту. Осознание чего подняло боевой дух бойцов на совершенно невероятный уровень. Разбитые, пробирающиеся из окружения солдаты психологически чувствовали себя очень и очень скверно. Подавленно. Ощущали себя даже не вполне полноценными. А тут такой тонус… допинг… Они прямо воспрянули духом.

– Ты, ты и ты, – произнес Максим солдатам, – выступить в дозор.

Остальные занялись сбором трофеев.

Подбежал Васков.

– Ваш благородие, – козырнул он.

– А где Хоботов? Ты его там одного оставил?

– Лев Евгеньевич приказал мне прибыть в ваше распоряжение, а сам остался у пулемета. Третью ленту зарядил и готовится прикрывать. От него все равно тут толку мало.

– Хорошо, – чуть помедлив, кивнул поручик. – Распорядись, чтобы ему патронов россыпью отнесли. Пусть пока сидят с вверенным ему солдатом и ленты набивают. И да – у бойцов патроны тоже собери, пусть их тоже в ленты набьют. Ты говорил, их семь штук есть. Вот пусть и набьет, сколько сможет.

– А стрелять чем же солдаты будут? – искренне удивился Васков, но тут же поправился: – Виноват. Есть передать боеприпасы бойцов.

– Немецкие винтовки возьмем. С нашими патронами сам видишь – не все ладно. А пулемет нам нужен. Без него кисло нам будет. Понял?

– Так точно, ваше благородие.

– Хорошо. Исполняй.

В этот раз Максим даже и не пытался отлынивать. Дорога была каждая минута. Те немцы, что смогли убежать, наверняка сообщат в ближайшую комендатуру о засаде. Или патрулю. Или еще кому. В любом случае был приличный шанс того, что очень скоро по их душу прибудут.

В принципе, можно было бы и повторить засаду. Но Максим не тешил себя иллюзией о том, что немцы дважды в одну и ту же ловушку попадутся. Рядовые, убежавшие с поля боя, безусловно, могли многого не разглядеть и не понять. Но офицеры-то явно не дураки. Разберутся в сути вопроса и постараются зайти с другого фланга или еще как. Вышлют разведку, в конце концов. Да и, если честно, патронов для пулемета оставалось не так уж и много. Очень вряд ли немцы тут теперь маршевой колонной пойдут, а выстригать их из кустов да кочек – слишком затратное дело по расходу боеприпасов.

Глава 4

26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

Увы, разжиться транспортным средством не удалось. Просто потому, что сводная маршевая рота таковых не имела. Судя по всему, ее перегоняли на небольшое расстояние. Не больше суточного перехода. Фронт-то хоть и откатился на юг, но не так и далеко.

Поэтому, вместо того чтобы прихватить всего необходимого в обозе и быстро «cделать ноги», пришлось возиться с трупами.

Под «чутким» руководством поручика бойцы его отряда нацепили немецкую сбрую с разгрузочными плечевыми ремнями под боеприпасы. Прицепили штык-ножи на пояс, определив туда же малые пехотные лопатки и кобуры с пистолетами. Да-да. С пистолетом. В маршевой роте было достаточно офицеров и унтеров, чтобы обеспечить весь небольшой отряд Максима пистолетами Люгера, унифицировав тем самым боеприпасы. Мало того. Себе он прихватил еще один, запихнув в карман галифе. Оно точно лишним не будет.

Второй бинокль, пять карманных часов и карта местности наилучшим образом дополнили благостную картину.

Времени ремонтировать станок пулемета не было. Поэтому пришлось разобрать и тащить на горбу, по частям. Да, можно было сделать волокушу и решительно облегчить транспортировку оружия. Всяко лучше, чем на горбу тащить. Но Максим на это не пошел. Слишком уж отчетливый след за ними останется. Не найти их сможет только совсем ленивый и слепой.

Когда закончили, Максим провел краткий ликбез для личного состава по пользованию новым вооружением. В принципе, «девяносто восьмой Маузер» был предельно близок по эксплуатационной механике к «трехлинейке». Будучи даже проще, так как вместо предельно бестолкового предохранителя была вполне интуитивно понятная вещь. Но показать и кратко объяснить пришлось. И дать пострелять немного, расстреляв по две обоймы. Заодно и заряжать их поучились. Да, крайний эрзац-вариант. Но каждая минута была на счету.

С пистолетами дела обстояли еще хуже. Максим просто раздал их, и все. Потом при случае обучит. Ну или сами разберутся, если жить захотят.

Собрались. Вынули затворы у всех оставляемых винтовок с карабинами и, спрятав их в ближайшем овраге, выступили. Нагруженные, разумеется, как мулы.

Все лишнее было отброшено.

Максим планировал действие своих бойцов из расчета автономности в день-два, не больше. Поэтому поручик нагрузил их преимущественно боеприпасами.

– Максим Федорович, – тихо спросил Хоботов на марше. – Вы позволите вопрос?

– Конечно, – кивнул поручик, дожевывая сухарь на ходу. Задерживаться было слишком опасно.

– А зачем вы приказали у убитых собрать деньги? Они ведь нам не нужны для боя.

– Как не нужны? – удивился поручик. У него на эту наличность были кое-какие планы, но распространяться о них он не желал. Да это, по большому счету, и не требовалось, так как у Максима на этот счет имелась вполне реалистичная отмазка.

– Но зачем? – продолжал настаивать Хоботов.

– Деньги, мой друг, – это тоже оружие. Сейчас нам везет. Мы поймали в засаду противника. А может статься, что придется отходить огородами. И тогда нужно будет не силой, а деньгами решать сложности. Те же продукты покупать у местных.

– Вы думаете, что германские обыватели нам станут что-то продавать? – ошарашенно переспросил прапорщик.

– А почему нет? Для них это будет неплохой альтернативой безвозмездной конфискации. Грабежа то есть. И сдавать нас после этого им окажется невыгодно. Ведь мы, в случае если нас возьмут в плен, можем рассказать о содействии известных торговцев. Поэтому есть очень немалый шанс, что все обойдется тихо и спокойно. Деньги, мой друг, что патроны. Только лучше. Как заметил отец Александра Македонского, осел, груженный золотом, возьмет любую крепость.

– Да как же так-то…

– Жизнь, она штука не простая и весьма далекая от идеалов, – усмехнулся Максим и, закинув остаток трофейного сухаря в рот, выдвинулся чуть вперед, показывая, что разговор закончен.

Жрать хотелось уже основательно. Вот и перебивался как мог. Как, впрочем, и остальные. Сбавлять темп не хотелось. До вечера еще было время, и он не хотел его тратить зря.

Лев Евгеньевич охотно поделился сведениями о временном расположении штаба дивизии, откуда утром он и «отступал». Руководство с частью персонала выехало вперед, поближе к войскам, заняв чей-то загородный особнячок. А вспомогательные службы еще подтянуться не успели. Туда отряд и двигался, планируя до ночи взять это здание и отдохнуть с комфортом. Благо что вряд ли там большое количество войск…

Часовой переход прошел тихо и спокойно.

Два коротких пятиминутных привала. Десять смен пар носильщиков для пулемета. И вот они вышли к особняку умеренных размеров, стоявшему в некотором отдалении от леса. С одной стороны к нему примыкал сад из фруктовых деревьев. С другой – поле.

– Хоботов, Васков, – тихо позвал поручик и, когда те отозвались, продолжил: – Возьмите двух бойцов, пулемет и занимайте позицию вон там. Ваша задача – пошуметь немного и отсекать всех, кто попытается убежать. Старайтесь перемещаться. Выстрелили один-два раза из винтовки. Переползли на несколько шагов в сторону. Еще раз выстрелили – еще переползли. Понятно?

– Так точно! Пошуметь, перемещаться и отсекать, – ответил Васков, а прапорщик лишь кивнул.

– Из пулемета поначалу не стреляйте. Бейте из винтовок. Пусть пулемет сюрпризом для них будет. Ждите удобного момента. Если там больше войск, чем мы ожидаем, то они пойдут в атаку. Могут пойти. Вот и ловите их на этом рывке. Как выбегут толпой, так и накрывайте.

– Ясно, – кивнул Васков.

– Видите вон ту конструкцию? – указал Максим на грузовик, стоящий во дворе. Бортовой, архаичный «Даймлер Мариенфельд» с цепной передачей крутящего момента на ось. Деревянная закрытая кабина, открытый бортовой грузовой отсек. Практически классика. Разве что колеса дурацкие. Модели, разумеется, наш герой не знал, но это и не имело ровным счетом никакого значения. Как-нибудь разберется с управлением. – Это наш билет в партер. В Высшую лигу. По нему по возможности не стрелять. Захватим его – сможем устроить немцам настоящие проблемы. Ясно?

– Предельно, – ответил Васков.

– Хоботов, а ты что молчишь?

– Я понял вас, Максим Федорович. Пошуметь, стреляя преимущественно из винтовок, перемещаться, отсекать бегущих, в автомобиль не стрелять. Это ведь автомобиль?

– Разумеется. Грузовой автомобиль. Настоящая находка для нас.

– Вы считаете?

– Если все выгорит – сами все увидите. И разбитая маршевая колонна покажется вам детским лепетом, – произнес поручик с кровожадной улыбкой, от которой Хоботова передернуло, но уже не так сильно, как раньше.

– Сапрыкин.

– Я!

– Возьмешь одного солдата и займешь позицию вон там. Твоя задача – прикрывать позиции пулемета с фланга. Ну и огнем их поддерживайте, если потребуется.

– Есть прикрывать пулемет!

– Остальные идут со мной.

– Что вы задумали? – спросил прапорщик, глядя на него в упор.

– Будем штурмовать особняк, – невозмутимо пожав плечами, ответил Максим.

– Втроем? Вас же трое будет!

– Предлагаете оставить солдат с вами, чтобы фронтальный бой был живее?

– Нет! Нет! – замахал руками Хоботов. – Я не о том! Ведь их так мало! Как вы штурмовать-то станете?

– Вот и посмотрите…

После завершения согласований поручик и двое самых крепких солдат отошли чуть в сторону по перелеску, чтобы приготовиться к рывку по саду.

В правой руке у каждого была малая пехотная лопатка, в левой – пистолет. В принципе, стрелять с левой они не умели. Но для работы в упор – вполне сгодится. Зато топором эти селяне привыкли орудовать с детства, так что удар будет что надо. Максим надеялся, что до этого не дойдет, но все одно – подготовился к разным вариантам.

Бух! Бух! Бух!

Ударили винтовки звена Хоботова.

Поручик даже глазом не повел. Он внимательно в бинокль изучал диспозицию. Было любопытно – оставят немцы кого-нибудь караулить это направление или нет.

Вон двое спрыгнули с яблонь и, подхватив винтовки, побежали к особняку. Еще один выскочил из кустов, где, вероятно, справлял нужду, и тоже бросился к месту боя.

– Хорошо, очень хорошо, – отметил поручик, заметив, как в окне мелькнула фигура, махнувшая призывно в сторону сада. А потом скрылась из виду. – Пошли, – скомандовал Максим и в полусогнутом состоянии побежал к намеченным им посадкам смородины. Оба бойца последовали его примеру…

И вот наконец особняк. Дошли легко.

Перестрелка с другой стороны шла своим ходом. Мерно, неспешно и, вероятно, безрезультатно в обоих случаях.

Ну вот и задняя дверь. Раздалась короткая пулеметная очередь, вызвавшая у поручика кривую усмешку. Не удержались. Ну да ладно.

Максим занял позицию рядом с дверью с пистолетом на изготовку. Рядовой резко ее открыл, отскочив. Несколько мгновений тишина. Поручик прошел скользящим движением мимо дверного проема. Пусто. Вошел внутрь.

Медленный проход по коридору с контролем комнат. Чисто. Все разгромлено, но людей нет.

Дверь в прихожую первого этажа.

Поручик осторожно выглядывает. Двое. С винтовками. Плюс унтер с биноклем. Еще один рядовой лежит на полу. Видимо, убили.

Плавным движением Максим вступает в комнату. Пистолет держит двуручным хватом. Работает как в тире по удаленным на разное расстояние мишеням.

Бам! Бам! Бам! Три пули – три попадания в тушки.

Вскрик. Неуверенное падение. Бам! Бам! Добавил он одному из солдат. По силуэту. Слишком уж неуверенно тот падал.

Готовы.

Подходит к окну и делает взмах красным платочком, не высовываясь из него. Условный знак – по этим окнам не стрелять.

Сменил магазин в пистолете. В первом было еще три патрона, но этого мало. Слишком мало. Рядовой занял позицию напротив лестницы. Второй, как и оговаривали, провел контроль холодным оружием, добивая. Мало ли? Риск слишком велик, чтобы подставлять спину подранкам. А поручик, пользуясь обстановкой, спешно набил неполный магазин пистолета. Кто его знает, как там наверху будет.

Один из бойцов остается караулить спуск в подвал. А Максим со вторым выдвинулся наверх. Там тоже стреляли. И матерились. Слова незнакомы, но с такой экспрессией вряд ли там рассказывают любовные похождения Дон Жуана.

Выглянул.

Тут интереснее. Германский офицер, унтер и трое солдат. Повезло. Они увлеченно стреляли по лесу. Из-за чего, видимо, и пропустили скоротечную схватку внизу. Даже не насторожились. Видимо, уши заложило от стрельбы из винтовок в помещениях.

Максим достал второй пистолет, сняв его с предохранителя и осторожно заткнув за пояс. Так, чтобы легче выхватывать. Первый перехватил двойным хватом. Несколько раз глубоко вдохнул. И, сделав шаг в помещение, открыл огонь.

Бам! Люгер в его руке сделал последний выстрел и ушел на затворную задержку. Не тратя ни одного лишнего мгновения, Максим выронил его и выхватил второй, тот, что за поясом был. Бам! Бам! Бам!

Поставил он финальные точки.

Втянулись в комнату. Помахали красным платком. Провели контроль поражения, добивая.

Установилась удивительная тишина.

Максим осторожно выглянул в окно. Во дворе – десять трупов: один унтер, остальные рядовые солдаты. Прилично! А он ведь еще подумал, что не сдержались, саданули из пулемета для острастки. Оказалось, зря дурное удумал. По уму ребята поступили. Всадили очередь в плотную кучу атакующих, пока те еще не успели рассредоточиться – прямо на выходе из особняка. Автомобиль целый, а за ним прятался испуганный водитель. Вон – трясется как осиновый лист, прижавшись к земле в ближайшей канаве. Почему водитель? Так одет характерно. В те годы эти ребята любили покрасоваться. Как-никак – штучный товар.

На дороге, ведущей к особняку, лежали еще три тела.

Итого выходило восемнадцать рядовых, три унтера, офицер и водитель. Оставался еще подвал, но вряд ли там кто-то есть. Разве что пленные. Восемнадцать рядовых – это стандартная секция германского пехотного взвода тех лет. Видимо, ее и придали офицеру для изъятия документов из разгромленного штаба дивизии. И автомобиль. Очевидно, сведения в штабе корпуса требовались срочно, раз выдали целый грузовик. Не такая уж и редкость по тем временам, но консервативная германская армия предпочитала по старинке обходиться гужевым транспортом. Пока во всяком случае…