Текст книги "Помещик. Том 5. Воевода"

Михаил Ланцов
Помещик. Том 5. Воевода

Пролог

1555 год, 27 августа, окрестности Каширы

Ока лежала перед Андреем тихой и безмятежной мокрой змеёй.

Он слез с коня и огляделся.

Чувство тревоги, возникшее незадолго до переправы, теперь особенно обострилось. И он, словно дикий зверь, стоял и принюхивался к ветру. И пытался понять, в чём угроза. Откуда идёт опасность? Это не укрылось от его людей, и те тоже стали крутить головам, выискивая подвох. Однако не настолько явно, как он, ибо всё вокруг выглядело очень спокойно и как-то пасторально даже.

Тишина.

На дальнем, правом берегу ни единой души. На удивление.

Обычно эти броды у Каширы были довольно оживлёнными. Но не сейчас. Видимо, это и насторожило молодого воеводу.

Наконец, не найдя к чему придраться, Андрей вернулся на коня и осторожно двинулся вперёд. В воду. Дабы форсировать Оку по броду. Обычному и совершенно привычному.

Метр.

Другой.

Десяток.

Третий.

Наконец его конь отчаянно заржал и начал заваливаться в воду. Вбок. По ходу течения.

Секунда.

И молодой воевода оказался в воде, уйдя под неё с головой.

Хорошо хоть конь его не придавил, и он свалился с него относительно безболезненно. Однако свалился.

Тряпки, надетые на Андрея, тотчас же намокли и потяжелели. Да и доспехи весили немало. Так что он сумел подняться и встать на ноги с большим трудом.

Поток воды не отличался особой скоростью. Однако его вполне хватало для того, чтобы, будучи по шею в воде, медленно пятиться в сторону от брода, дабы не быть им опрокинутым. На глубину. Имея все шансы утонуть. Ибо плыть в этом всём не было никакой возможности.

Шаг.

Ещё один.

Ещё. Ещё. Ещё.

Вода уже достигла подбородка и стала захлёстывать лицо.

И тут поток перегородила лошадь, а чья-то рука Андрея потянула к себе. Он не растерялся. Схватился за эту руку, а потом перехватился за луку седла, и лошадь медленно вынесла и седока, и прицепившегося воеводу к берегу.

Очень не хватало роста и мощи коню. Очень. Ибо он буквально на пределе сил с этим справился. Тяжело. Да и рост не позволял ему чувствовать себя на броде комфортно. Чай, не орловский рысак или фриз, а степная лошадка, пусть и крупная по меркам Степи.

Андрей лишь тогда, когда оказался по колено в воде, отцепился от луки седла и медленно побрёл вперёд. Дно было твёрдым. Однако ноги его едва держали.

Шаг.

Ещё шаг.

Ещё.

И воевода упал на колени, упёршись руками прямо в кромку воды.

Дышалось тяжело.

Пить не хотелось.

Совсем.

Казалось, что он напился разом на ближайшие несколько лет. Во всяком случае, нахлебался он настолько основательно, что от вида воды его подташнивало.

Откашлявшись, он уставился на маленькую лягушку, что сидела прямо там, куда, как ему казалось, он сплюнул в очередной раз воду. Выглядело всё так, словно это он её выплюнул. Размеры вполне позволяли.

– Тьфу ты, прости Господи! – пробурчал Андрей и перекрестился. Отчего чуть не упал, потеряв равновесие.

Наконец, собравшись с силами, он встал.

Окинул взглядом округу.

Люди его подгребали к берегу в основной массе. Кое-кого подмочили и вытаскивали их так же, как и воеводу, – на «буксире».

– Все целы? – спросил Андрей у выходящих из воды бойцов.

– Все, слава Богу! – воскликнул один всадников.

– Коней только потеряли… – грустно добавил другой и махнул рукой в сторону барахтающихся в воде животин, которых медленно сносило вниз по течению.

– Какого чёрта? Что произошло?

– Да Бог его знает…

– Вон, – махнул рукой Андрей – одного к берегу прибивает. Ходу! Ходу! Нужно осмотреть его ноги.

Подчинённые выполнили приказ и довольно скоро смогли осторожно вытащить на берег хоть и живого, но отчаянно хромающего коня, ржущего с такими нотками нескрываемой боли, что и не пересказать.

– Чеснок, – тихо констатировал Андрей, выдернув колючку из ноги коня. А потом уже громче добавил: – К бою!

Повторять приказ не требовалось.

Однако прошла минута. Прошла вторая. Третья. Но никто так и не напал.

Более того – от Каширы уже стали подтягиваться люди. Видимо, со стены заметили инцидент.

– В воду не лезьте! – крикнул им Андрей. – Чеснок!

Услышали.

Старая Кашира находилась на левом берегу Оки, в отличие от той, что вольготно раскинулась на правом берегу с 1619 года. Именно поэтому отряд тульского воеводы и город оказались по разные стороны реки. Но это не стало проблемой. Услышав про «чеснок», разбросанный на броде, каширские служилые люди очень оперативно отреагировали.

Отправили пару лодок к воеводе, дабы в случае чего эвакуировать. Они тоже подумали про вероятное нападение. Ну и по броду начали незамедлительные работы, его стали прочёсывать граблями. Так что уже к вечеру они полностью всё очистили.

Андрей до вечера так никуда и не ушёл, оставаясь на берегу. Требовалось привести отряд в порядок после потрясения и решить, как идти дальше. Да подождать, пока от Каширы переправят новых лошадей взамен утраченных. Строго говоря, раненых, причём несильно. Но ехать на них верхом в ближайшее время было нельзя…

Молодой воевода стоял на правом берегу Оки.

Смотрел на закат.

Жевал травинку, отчаянно желая «пустить дымку».

А в голове его лишь пульсировал мат от предвкушения совсем иных сражений, которые, судя по всему, будут проходить по иным правилам и далеко не в поле…

Часть 1. Чёрные сердца

Порой сердца людей чернее любого порождения тьмы.

Флемет, Dragon Age

Глава 1

1555 год, 3 сентября, Тула

И вот наконец Тула.

Город, который за минувшие три года стал для Андрея если не родным, то очень близким. Там, в XXI веке, он бывал в нём. Пару раз посетил, чтобы пройтись по музеям да достопримечательностям. Разок в рамках общего турне по южным городам старой Московской Руси. Ну и по делам заезжал, но всё бегом и на лету. Сейчас же этот город стал для парня ключевым в его стратегии выживания. Вокруг него было выстроено всё.

В Москву он соваться не хотел. Опасался. Там и своих хищников хватало. Да и глаз слишком много совершенно лишних. Зато тут он старался развернуться как можно шире и основательнее. Чтобы не сковырнуть его было просто так. Даже Царю…

Андрея встречали.

Считай, полгорода вышло на улицу, увидев красное знамя с белым волком и всадников, что медленно подходили к околице. Значит, выжил Андрей в том поединке судебном. Значит, победил. Значит, перед Всевышним оказался прав.

Слух о возвращении парня разлетелся по всему городу в считаные минуты. И люди спешили взглянуть на чудо своими глазами. Шутка ли! У целого Царя заморского суд выиграл! Чудо, не иначе.

Кто-то даже тянул руки, пытаясь прикоснуться к его одежде. Словно в том фильме про Жанну д'Арк. Ведь победа в столь значимом судебном поединке напрочь отметала всякие обвинения в колдовстве или чем-то ещё богопротивном. По крайней мере, публичные. А значит, Всевышний действительно парню покровительствовал.

История же о том, что Андрей – это возрождённый древний князь в теле юнца, продолжала бытовать, никуда не девшись. Лишь дополнилась деталями. Дескать, старая жизнь осталась в прошлом. Новая же – здесь и сейчас. И возвращаться к старому негоже, как и болтать о ней.

Так что, наблюдая, как Андрей подъезжал к городу и двигался по нему, люди тихо перешёптывались, обсуждая Божье провиденье. Ведь выходило, что Всевышний, воскресив этого человека, поставил его в один ряд с великими людьми старины далёкой. Теми, о которых сказано в Святом Писании.

– Но разве он пророк? – удивлялся кто-то.

– Он защитник земли русской! – замечал ему кто-то иной из толпы.

– Да что вы знаете?! Болтуны!..

И начиналась ругань. То тут, то там. Не очень громкая. Не очень бурная. Стихающая после нескольких нервных реплик. Однако эта ругань то и дело возобновлялась и доносилась до ушей всадников. Отчего Андрею, что ехал со своими людьми сквозь эту толпу, было не по себе. Сравнивать себя с пророками было крайне стеснительно и неловко. Хотя ловил он на себе и неприязненные взгляды. Точнее, их он скорее чувствовал, потому что ни разу так и не смог приметить недоброжелателей, хотя и вглядывался…

Наконец парень добрался до палат воеводы в кремле. И, спешившись, вошёл внутрь.

Воевода его уже ждал внутри.

– Доброго дня, – произнёс Андрей, начиная стандартную здравницу. Впрочем, не сильно затягивая.

Выслушал ответ. И вручил воеводе грамоту, которую от Царя ему вёз, о назначении первым воеводой в Рязань. В город более тучный, сочный и многолюдный. С бо́льшим полком. Вторым по численности после новгородского. Полторы-две тысячи помещиков – это сила немалая. Да и стоит он в стороне от тракта Крымского. Оттого грозных набегов на него татары и не производили ныне, лишь слегка терзая. Так что это назначение выглядело однозначным повышением, с какой стороны ни посмотри. Хотя особой радости на лице воеводы не возникло от этой новости. Скорее задумчивая насторожённость.

– А сюда кого? – прочитав грамоту, поинтересовался воевода.

Андрей вручил ему вторую грамоту. Ту, в которой говорилось о том, чтобы он передавал дела верному слуге Государя Андрею сыну Прохора, графу Триполи.

– Графу Триполи?! – удивился воевода. – Это что за диво такое невиданное?

– Кесарь римский наградил меня этим титулом за битву на Гоголе. За то, что я принял на себя символ Христа и одержал победу над магометанами. Прозвав за то крестоносцем. Титул сей некогда был владетельным в христианской Святой земле, отбитой у магометан крестоносцами-латинянами. Владения графа Триполи лежали к северу от Гроба Господня, но южнее княжества Антиохия. После того, как христиан выбили оттуда, титул попал в руки римского Кесаря как господина угасшего рода.

– А не грешно тебе было принимать такой титул? Латинянский же.

– Государь принял решение о том, чтобы я его принял. А кто я такой, чтобы оспаривать его решение?

– И то верно, – чуть помедлив, кивнул воевода.

Титул Имперского графа-крестоносца был воспринят им очень неоднозначно.

Этот титул был латинским и вызывал у него смешанные чувства. В том числе и потому, что он не вписывал Андрея в местническую систему. Во всяком случае, явно. Он оказывался как бы вне её. По крайней мере, в той её части, где мерялись известными органами самые влиятельные аристократы.

С другой стороны, было глупо отрицать тот факт, что титул этот ставил Андрея довольно высоко. Во всяком случае, помещал на уровень повыше многих князей. Так что одной росписью пера вчерашний поместный дворянин был введён в элиту элит державы. Другой вопрос, что самым последним номером, ибо местничество зависело не только от происхождения, но и заслуг. Так или иначе, но титул открывал парню возможность командовать армиями наравне с самыми именитыми аристократами. В будущем. И не вторым или третьим воеводой, а первым.

Кроме того, титул этот имел очень немалый вес в глазах соседей. Что давало возможность Царю использовать Андрея в разного рода дипломатических миссиях. Полновесный Имперский граф. Во всяком случае, так было написано в грамоте. Понятно, что без реальности власти и земли это просто пустые слова. Но без правильного титула, даже обретя власть и землю, ты в XVI веке так и останешься букашкой. А у Андрея к этому титулу уже имелась определённая военная репутация. Что весила немало сама по себе, и он уже сейчас выглядел интересно. Пусть пока репутация и не то чтобы глобальная. Одна выигранная крупная битва – серьёзно, но мало. Любой может её оспорить, заявив, что это случайность. А вот если Андрей выиграет ещё парочку крупных сражений, то будет иметь в землях Священной Римской империи по-настоящему немалый вес. Настолько немалый, что он сможет спокойно переходить под руку Габсбургов, претендуя на приличную должность с крупным денежным держанием. А то и на целый обжитой феод где-нибудь в тучных землях Кесаря.

– Граф Триполи, значит, – произнёс воевода спустя секунд двадцать. Ему этого времени хватило, чтобы оценить обстановку и все вышеописанные политические расклады. А также свои выгоды от этой новости.

– Граф, – кивнул Андрей. – И я очень надеюсь на твою помощь. Тула покамест разорена. И от привоза зерна из Рязани многое зависит.

– Разумеется, разумеется, – вполне благодушно кивнул воевода. Он-то как раз был очень даже за такое сотрудничество. По ряду причин.

Прежде всего он не хотел рвать рабочие связи с Андреем и разрушать их достаточно тёплые отношения. Ведь видно же – парень далеко пойдёт. Если голову не свернёт. А раз так, то и его за собой подтянет. Ну или ещё как пригодится. За такие связи держаться нужно крепко.

Ну и, конечно, немаловажным фактором являлись деньги, которые можно было заработать от такого сотрудничества. Бывший воевода Тулы прекрасно знал, что у Андрея есть деньги. И ведал, что размах у парня дай боже. А значит, закупки будут большие. ОЧЕНЬ большие. И он сам сумеет на них погреть ручки самым основательным образом. А это поднимало желание сотрудничать до самых небывалых высот. Своя рубашка, она, как известно, ближе к телу при любом раскладе…

Поговорили.

Чуть позже к ним присоединились ещё отец Афанасий и купец Агафон. Последний особенно заинтересовался всеми этими переменами. Ведь получалось что, с одной стороны, его покровитель становился главой Тулы, а с другой, проверенный и хорошо знакомый человек с личной материальной заинтересованностью уходил на пост главы Рязани. Города, с которым последнее время торговые операции имели всё возрастающее значение.

– Ты, главное, не увлекайся, – тихо шепнул купцу на ушко Андрей, когда старый воевода Тула удалился.

– А? Чего?

– Не увлекайся с Рязанью, говорю. Если всё только там станешь покупать, то мы окажемся у него в кулаке. И он начнёт нам диктовать условия. И долю нашего прибытка. Посему что-то покупай у него, а что-то и в других краях. Понял ли?

– Как не понять? – криво усмехнулся Агафон. – Понял ясно. Мне в Касимове интересный торг предлагали.

– Зерном?

– Через Касимов много дел ведут. И рабами, и конями, и шерстью, и мехом, и зерном, и прочим. Те же рязанские туда могут свести свой урожай, чтобы уйти от мыта. И дела сделать тихо.

– И большие дела там делаются?

– Изрядные. Мыта платить никто не желает.

– Будешь покупать что таким образом – мне сказывай. А лучше пиши подробно. Если Государь спросит – я хочу знать, где, сколько и чего. Чтобы не повесили лишнего.

– Да как он спросит?

– Что знают двое – знает и свинья. Разболтают – ветром донесёт. И штрафы платить нужно будет уже нам с тобой. Хотя я и не запрещаю. Зерна нам понадобится много, и чем мы его дешевле купить, тем лучше. Но будь предельно осторожен.

– Благодарствую, – кивнул Агафон.

– И да, ты уладил дела с шерстью?

– Сговорился. Всё чин по чину. На весну сделки заключил.

– Много купил?

– Пока сложно сказать. Но вся шерсть, что в Касимове постригут, твоя. Степную будем торговать. Посмотрим.

– И верблюжью заказал?

– И верблюжью…

Лишь три часа спустя по городу был объявлен общий сбор старшин и прочих уважаемых людей, дабы старый воевода представил нового. А глашатай зачитал царёвы указы. В том числе и необычный – по Андрею. Ведь того назначали воеводой в город с особыми, расширенными полномочиями.

Горожане в целом приняли Андрея очень хорошо. В целом. Однако имелись и те, которые воспринял назначение и возвышение парня крайне негативно…

– Мерзкое умертвие! – прошипел один из мужчин, ударив с досады кулаком в дверной косяк.

– Тише! Дурень!

– Да чего тише-то? Чего таиться?!

– Государь назначил его воеводой. И не нам с ним спорить. Хочешь, чтобы Иоанну Васильевичу донесли о твоих словах?

– Околдовал этот злодей Царя нашего. Как есть околдовал!

– Верно!

– Как и осман с татарами. Как же они столь малые силы сковырнуть не могли? Верно, глаза им застило. Мороки мерещились. Голова кругом шла. Не иначе.

– А если и заколдовал, то что? – хмуро спросил один из помещиков.

– Ежели колдуна сгубить, то и чары его развеются, – произнёс гость столичный, что сидел на этом сборе.

– Дельно!

– Какое, к чёрту, дельно? Ты к этому мертвяку на кривой кобыле не подъедешь! Я его хорошо знаю. Осторожен как волк. Вон даже на переправе принюхивался. Словно почуял. И ведь не утонул, зараза! Ведь вытащили прихлебатели эту тварь! Тьфу ты! Прости Господи! Как им не мерзко касаться умертвия ходячего?!

– Он после тяжёлого боя сознание теряет, – тихо заметил столичный гость. – Видно тесно ему в теле живом. Помните? Что с ним случилось после битвы у Селезнёвки?

– Помним.

– Так вот – после поединка с воином султана так же всё приключилось. Просто пал и едва дышал. Казалось, что умер. Но жизнь в нём всё же теплилась. Верно, душа старая никуда не отлетела, и паренёк – Андрейка сын Прохора – до сих пор там томится, задавленный древним колдуном.

– Выходит, Андрей одержим?

– А ты, дурья твоя башка, что думал? Неужто и правда поверил в то, что Всевышний такую тварь вызволил из самой преисподней? Конечно, одержим. Видно, вещицу какую древнего колдуна нашёл, через которую и власть того над ним установилась.

– Перстенёк отцовский.

– Что перстенёк?

– Перстенёк на нём видели. Медный. Неприметный. С оберегом. Сказывал, что отца. Но у того его не видели.

– Ты полагаешь, дурья твоя башка, что древний князь-чародей медные перстеньки носил?

– Ну а что тогда?

– А с чего вы взяли, что оно на виду?

– В мошне носит?

– Может, и в мошне. Али на теле. Ты крест на нём видел?

– Священник сказывал, что носит Андрей крест.

– А какой?

– Как какой?

– Ты тот крест видел?

– Да нет. Только бечёвку.

– И никто не видел. Таит он его от людей. Хотя, может, это и не крест. Один чёрт разберёт, что там колдун этот удумал. Чай, не с людьми, а с самим Дьяволом совет держит. А того не зря Лукавым кличут.

– А с Марфой его как тогда так вышло? Жинка его ведь не чародейка.

– Была.

– Что значит «была»?

– В первую брачную ночь он её и околдовал. Она ведь до того его на дух не переносила. Ненавидела и презирала. А на утро вышла – словно другой человек. И теперь души в нём не чает. Да и другая она. Языки знает и иное. Видно же, что не дочь она Петра. Вот вам крест, – истово перекрестился говорящий, – не иначе как чертовку он в неё загнал свою.

– А поединок судебный? Ведь дважды же их выигрывал перед лицом Всевышнего!

– Лукавый силён.

– Неужто сильнее Всевышнего?

– Он хитрая тварь. Помните? В первый судебный поединок у колдуна сабля сломалась. Через что Всевышний явно показал, на чьей он стороне. Но Лукавый подсобил этому чародею, и он подло убил Петра.

– А второй раз?

– Воин султана смог тяжело ранить его. Иной бы пал, не в силах продолжать бой. А этот продолжил драться. И опять лукавством сумел победить, наступив на раненую ногу. Никто бы не наступил, а он – смог. И ходил, опираясь на неё, словно никакой раны и не было. Это ли не чародейство? Вот воин султана и проиграл, не ожидая такого подвоха и прыти от тяжелораненого…

– Как же его сгубить, если он с ранами страшными ходит?

– Секрет есть.

– Не томи!

– Оружие должно освятить. От такого удара тварь одержимая в теле Андрейки не задержится. И тело дух испустит, как и должно. А колдун этот древний снова вернётся в преисподнюю, где ему самое место.

– И кто нам это оружие освятит? Священник-то наш – дружок этого чародея.

– А и правда. Дружок. Отчего же так? Священник же. Али Всевышний его не защитил от морока дьявольского?

– А что тебе тут дивного? Коли самого Царя околдовал, то и простого священника может. Государя нашего оберегают святые отцы, не чета вашему плюгавому.

– Сумневаюсь я, – подал голос один из уважаемых мужчин, что собрались в этом помещении.

– Чего ты сумневаешься-то?

– Если он такой могущественный чародей, то кто мы против него?

– Мы – верные рабы Господа нашего Иисуса Христа! – торжественно произнёс гость столичный. – И на дело наше мы благословлены самим Патриархом.

– Неужто Сильвестр решился?!

– Мы благословлены Патриархом! – раздражённо возразил гость. – А не этим вором, что разбойным делом при Государе устроился. Настоящий же Патриарх наш сидит в Царьграде и держит верность святым заветам старины. Монастыри не рушит. Земли их не отбирает. Монахам, что за нас молятся, беды не плодит.

– Опасные слова говоришь. Могут за такие и голову снять.

– Жизнь отдать ради спасения души – благое дело…

Глава 2

1555 год, 5 сентября, вотчина Андрея на реке Шат

Марфа вздрогнула, когда услышала, что прибыл гонец из Тулы. Но медлить не стала и распорядилась его позвать сразу же. Когда же он вошёл, молодая женщина была мертвенно бледна, ожидая печальных новостей. Ведь Божий суд – опасное дело. Не каждый может его выиграть, даже славно владея клинком. Масса ведь нюансов, и воля случая в таких вещах доминирует. Иначе бы Давид в своё время не победил Голиафа…

Итак – гонец.

Он вошёл. Поклонился. И вручил письмо.

– От кого оно?

– От супруга вашего. Он Государем назначен воеводой Тулы.

– Значит, судебный поединок он выиграл?

– Без всякого сомнения!

Марфа улыбнулась, а бледность с неё сошла. Настолько быстро и явственно, что окружающие занервничали.

Вот она сидела словно живой труп. Никаких эмоций. Холодный, лишённый эмоций и жизни взгляд. И лицо как у мертвеца. Секунды три спустя перед ними находилась уже живая женщина. Да несколько бледная, но живая.

Эти особенности Марфы многие из подчинённых замечали уже не первый раз. Никто не сомневался – живая она, живая. Вон и дитё родила, а потом и второе. Мертвецы на это не способны. И вскармливала. Да и повседневно кушает еду, а потом избавляется от продуктов питания[1]1
  Продукты питания – это известный курьёз. Продукция питания – это то, что получается в результате питания, – продукция процесса, то есть моча и фекалии. Однако этот оборот вошёл в устойчивое употребление совсем в другом смысле.


[Закрыть].

Однако эта странность… иногда в моменты тревоги она словно умирала или оказывалась при смерти. Это пугало и завораживало. Видимо, вселение не прошло без последствий и контроль над телом новой личности был установлен неполный либо с нюансами. Окружающим это постоянно напоминало, что они имеют дело не с простой женщиной, а с древней владетельной княгиней, супругой князя-чародея, что была воскрешена вместе с мужем для защиты Руси.

Марфа же, то есть Алиса, о том тоже ведала. И с мужем не раз говорила, у которого наблюдался такой же эффект. Странный эффект. Они прекрасно владели телом, уверенно управляли им. И выжимали из себя намного больше, чем иные. В том числе и потому, что легко переносили боль или дискомфорт. Однако в моменты потрясений или перегрузок могли терять частично или полностью контроль над телом. На время.

У Андрея это выливалось, например, в потерю сознания после тяжёлых психофизических нагрузок. У Марфы вот такая бледность. И, вероятно, если она получит такой же стресс, что и муж, то тоже потеряет сознание по итогу.

Это было и хорошо, и плохо одновременно.

С одной стороны, их тела воспринимались ими совсем иначе. Как некие скафандры, внутри которых сидят они настоящие, из-за чего и боль скорее констатировалась, чем ощущалась. Да и всё взаимодействие с миром складывалось совсем по-другому.

С другой стороны, их обоих пугала перспектива того, что в один прекрасный момент они просто утратят связь с этими телами. И всё. Тушка рухнет, а их личность уйдёт в небытие. Ведь до конца механизм переноса личности, который применил Клим Дмитриевич Дементиев, им был непонятен. Может быть, это всё временное? На год, на два, на три или как-то так, а не до износа тела и естественной его смерти.

И чем больше, тем сильнее они переживали на этот счёт. Воспринимая себя как некую надстройку в занятых ими телах. Личности хозяев же, как они решили, были загнаны куда-то далеко и лишены власти. Но иногда они проявлялись в эмоциях, вкусовых предпочтениях или вспышках воспоминаний.

– А вдруг они когда-нибудь окрепнут и вырвутся на свободу? – с тревогой спросила как-то Алиса.

– Тогда мы окажемся там, где они сейчас сидят, – спокойно и холодно ответил муж.

– Я не хочу умирать.

– Мы уже мертвы… не забывай об этом.

– Ты думаешь? Может быть, души этих несчастных оказались в наших старых телах?

– Милая, – печально произнёс Андрей, – я кое-что читал из записей профессора, когда он не видел. И теперь, оказавшись здесь, у меня было время подумать. Время ведь тянется очень медленно.

– И что?

– Скорее всего, в момент нашего переноса того мира просто не осталось. Он предполагал, что перенос дестабилизирует мир, и его поглотит первородный хаос. А новый стабильный мир будет развиваться от точки нашего внедрения.

– Неужели один профессор в состоянии ТАК навредить миру?

– Иной раз и крошечный вирус в состоянии убить большого и здорового слона. Видимо, он нашёл какой-то грубый способ переноса. Да и, если честно, я не сильно понимаю механизм того, что он сделал. И я не уверен, что он сам понимал. В его записях и словах он как-то всё упрощал, сводя к удобным для понимания категориям. Вряд ли Вселенная развивается по ним. Посему эта теория с разрушением той реальности только теория. Проверить её я не могу, ибо я тут, а он там.

– Но я ведь тоже оказалась тут.

– И что?

– Может быть, ещё кто-то из наших современников тоже попал сюда? Да хотя бы тот же профессор.

– Скорее всего, ты случайность. Для переноса нужно было специальное оборудование и длительная подготовка. Я профессору помогал. Материально. И представляю масштаб его лаборатории. Ты ещё могла быть в неё встроена. Но больше – всё. Даже профессору некуда было подключиться.

– А перенос был мгновенным?

– Нет. Несколько секунд.

– Значит, он не получился бы, если в момент переноса тот мир дестабилизировался.

– Совсем необязательно. Скачанное и упакованное сознание могло быть отправлено в прошлое единым квантом.

– Квантом… чёртов профессор… встречу его – глаза выцарапаю за тот ад, в который он меня отправил.

– Вряд ли встретишь, – криво усмехнулся Андрей. – А хотелось бы. Мне очень интересно узнать, почему я после той битвы потерял сознание. Да и вообще после перегрузок испытываю странное ощущение, будто я теряю управление над телом. И чем это чревато…

– Не тебе одному… – тяжело вздохнув, произнесла Алиса…

Сейчас же, принимая гонца, она отчётливо заметила, как напряглись лица окружающих. Нервно дёрнула щекой, вспомнив об этой своей особенности. И, приняв письмо, углубилась в чтение.

– Все свободны, – вполне благожелательно, произнесла она. – И разместите его. Накормите. – Махнула Марфа в сторону гонца.

Сама же, прихватив письмо, удалилась в свои покои. Где ещё раз перечитала. Потом ещё. И ещё.

– Граф Триполи… – наконец тихо она произнесла и, найдя глазами образ, истово перекрестилась.

Впервые в жизни.

Родилась она в семье мусульман, но никогда особой религиозностью не отличалась, поэтому оказавшись среди христиан достаточно легко адаптировалась. Благо, что ритуальная часть хоть и отличалась, но содержательная компонента была практически эквивалентна по своей сути.

Но веры этот перенос ей не добавил.

Сейчас же она впервые истово перекрестилась и мысленно поблагодарила Всевышнего за помощь. За то, что уберёг мужа. За то, что одарил его сверх всяких ожиданий.

Строго говоря, она не знала, откуда что приходило. Но отмечала удачу. И связывала её с высшими силами. Сначала чуть-чуть и больше подсознательно. Но чем дальше, тем сильнее и более осознанно, находя лишь одно объяснение – мистическое.

– Госпожа, – произнесла супруга кузнеца Ильи, которая за это время сдружилась с Марфой, став при ней кем-то вроде фрейлины. Ну или просто подружки.

– А?

– Что ты говоришь?

Марфа глянула на её и нервно дёрнула щекой. Оказывается, она её просто не заметила, всё это время вышагивая рядом.

– Моего супруга и нашего господина возвели в титул имперского графа-крестоносца. С милости Кесаря римлян и воли Царя нашего.

– Граф? А что это?

– Князь, только на латинский лад. Выше удельного князя, но ниже самостийного.

– Ох!

– Да… я и сама полна удивлений.

– А чего же это? Отчего же Кесарь его возвёл в этот титул?

– Супруг пишет, что это награда за битву. Он принял на себя символ воинства Христова и победил магометан. Через что в глазах латинян стал крестоносцем – воином Христа.

– Но он же православный. Он же не папист.

– Сама не понимаю, – покачала головой Марфа.

Поболтали.

Больше ни о чём, чем о деле. Обычные охи и ахи женские, да переживания. После чего жена кузнеца удалилась. А Марфа засела за свои дела, которых хватало.

Она работала, пытаясь составить кодекс с грамматикой славянского языка. Описывая там, как и полагается, всякого рода спряжения, времена и прочее, прочее, прочее. Как можно проще, легче и доходчиво. Плюс записывала сказки и весёлые истории, которые вспоминала. Само собой, адаптируя их к реальности.

Некоторое время назад удалось отладить работу людей в вотчине и подтянуть уровень руководителей. Так что Марфа едва ли пару часов в день тратила на контроль их работы. Всё остальное время она уделяла детям, за которыми присматривали преимущественно нянечки, преподаванию в местной школе и маранию бумаги. Последнему она и предалась, чтобы отвлечься от переполнявших её эмоций.

Её же собеседница уже через четверть часа сцепилась языком с супругой плотника. И по секрету ей много чего рассказала. А та другой подружке. Само собой, с немалыми искажениями и дополнениями. Так что, когда вечером Марфа собрала всех обитателей вотчины, те уже представляли зачем. Другой вопрос, что представляли они себе каждый своё. И разброс этого «своего» был настолько сильный, что люди чуть драться не начали из-за споров.

После же того, как Марфа огласила радостные новости, люди зависли. Мало у кого их сведения совпали с теми, что произнесла хозяйка. И им показалось, что та их обманывает. Ведь не могут же слухи врать.

– Могут, – произнесла Марфа, прекрасно уловив настроения толпы. – Слухи могут врать. – И зачитала людям письмо, посланное ей супругом. Благо, что в нём не было ничего секретного и интимного. Андрей писал с таким расчётом, что письмо могут перехватить и использовать против него. Приватные вещи он предпочитал передавать лично.

Мужчины выслушали письмо с нарастающей хмуростью на лицах. Исподлобья поглядывая на своих жён и подружек. А те краснели, бледнели и вообще от стыда не знали куда деться. Ведь их болтовня так исказила сведения, что жуть. Андрей тут уже был не граф, а князь, причём владетельный. И не Триполи, а Римский. Ну и так далее. Всё, что можно перепутать, было перепутано и искажено, из-за чего выходила полная петрушка. Собственно, Марфа и послушала эту болтовню, прежде чем выходить перед людьми да говорить. Оттого и поняла их удивление и раздражение. Да и за письмом послала, прежде чем к ним выходить.

– И кому ты сказала? – спросила она после той встречи у жены кузнеца.

– Ну… – потупилась женщина.

– Если бы я не догадалась, что ты побежишь болтать, и не взяла с собой письмо, то ты выставила бы меня дурой перед моими людьми. А тут и до бунта недалеко.

– Госпожа, прости! – Упала она на колени с нескрываемым ужасом в глазах. Марфа говорила холодно и спокойно. А особенной гуманностью она не отличалась. – Бес попутал!