Текст книги "Из будущего – в бой. Никто, кроме нас!"

9 июня того же года, закончив работу над уставом ордена, посвященного архистратигу Михаилу, Александр смог договориться с матерью о предварительном семейном рассмотрении его задумки. Ведь вся эта игра в орден была чистой воды шалостью, с точки зрения родителей. А вот ребята восприняли ее прекрасно, да что там говорить – они просто загорелись этой идеей. Нужно было развивать инициативу, а потому Саша был настроен добиться хотя бы полуофициального признания ордена. И вот, вечером девятого июня, во время общих семейных посиделок за чаем, Александр обратился к отцу с просьбой ознакомиться с проектом написанного им устава. В общем, все улыбались, умилялись и даже слегка пожурили Сашу, дескать, какой деловой мальчик, но в конце концов император все же согласился изучить проект и дать заключение по нему. Собственно, только на словах, и отложил устав сразу в долгий ящик. Но, не одобрив официально, ему и не запретили заниматься вопросами ордена. Поняв это, Александр решил работать дальше над положительным разрешением этой непростой задачи, так как ему казалось, хоть и ошибочно, что его проверяют на устойчивость намерения. Проявит ли он упорство в достижении своей цели, или он просто маленький шаловливый ребенок.

Покопавшись в памяти, Саша вспомнил об очень интересном персонаже – московском митрополите Филарете, который мог быть весьма полезен в этом деле. Поэтому сразу после беседы с отцом пришлось сесть за проект письма к владыке. Но работа не клеилась, так как совершенно не хватало информации об этом человеке. Лишь через неделю, «расколов» маму, он смог получить достаточно ясное представление о характере и личности этого весьма необычного человека. Открыто у него поддержку Александр сразу решил не просить, а налегать в письме на фактор неумеренности во всем, что окружает его при дворе, и то, что он совершенно не понимает, как это связывается с заявляемой искренней верой. В общем, цеплял старичка за больное место. Работа над письмом шла очень медленно и тяжело. В сущности, было три проблемы.

Первая заключалась в том, чтобы соблюсти возрастной ценз, то есть писать так, как может подросток, а не взрослый человек.

Вторая проблема проявлялась в том, что письмо не должно было быть направлено явно против родителей и их окружения, так как в случае прочтения оными проблем могло стать явно больше. Поэтому приходилось прикидываться наивным дурачком и мучить старичка вопросами и советами о том, как разрешить эту странную ситуацию.

В-третьих, Филарета нужно было зацепить, то есть заинтересовать персоной великого князя, чтобы он вступил с ним в переписку и установил контакт. Это было, наверное, самым сложным, так как после конфликта в Синоде тот имел большой зуб на правящий дом и, понимая слабость своей позиции, замкнулся в смирении, полностью погрузившись в работу вверенной ему московской паствы.

Ну и по мелочи «брыкаясь» на тему попыток перевода Священного Писания с церковнославянского языка на русский. Вот на этой-то теме Саша, как позже выяснилось, его и зацепил. Узнав о мечте старика, он корпел около пары дней, пока переводил первую главу Евангелия от Иоанна. В общем-то, там объем текста весьма скромный, но церковнославянский язык Александр плохо знал, – что до вселения, что после. Нет, конечно, озвучить текст он мог вполне достойно, но вот осмыслить было затруднительно. Да и со стилем пришлось поработать, дабы получился связный текст «по-русски», а не в виде жесткого каламбура с огромным количеством заимствованных слов-калек из церковнославянского языка. Вот этот самый листок с переводом Саша приложил к письму с просьбой подкорректировать и поправить – дескать, он загорелся идеей митрополита и теперь ему не терпится посмотреть, что же там получится.

Как и следовало ожидать, Мария Александровна заинтересовалась письмом сына к митрополиту, а потому прочитала его предварительно сама, немного поохала, поахала, поулыбалась, но разрешила переслать адресату. Так завязалась переписка великого князя Александра Александровича с наиболее серьезной и самостоятельной фигурой в Русской православной церкви митрополитом Московским Филаретом.

Все дела шли не спеша и вроде бы успешно, если не считать тех деталей, что были сокрыты от Александра в силу острой ограниченности поступающего информационного потока. Спортивная и учебная подготовка вверенных ему «для забавы» ребят, включая собственного младшего брата Владимира, шла очень хорошо, так как все как один проявляли рвение и желание достигнуть успеха в этом необычном начинании (стать рыцарями-основателями военно-духовного ордена). Особенно хорошо учеба пошла, когда Саша стал сообща разбирать сложные для ребят задания и сложные вопросы по математике или естественной истории, дабы улучшить понимание предмета. Однако не все было так безоблачно.

Тихим вечером в конце июля в кабинете Александра Николаевича проходил небольшой совет в составе самого императора, уже известного нам Левшина Алексея Ираклиевича, министра внутренних дел Ланского Сергея Степановича и начальника 3-го отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Долгорукова Василия Андреевича.

– Итак, господа, мы можем начинать. Сергей Степанович, прошу вас.

Ланской тяжело вздохнул, немного попыхтел и начал:

– Как нам всем известно, в феврале сего года великий князь Александр Александрович обратился к Его Величеству с просьбой избавить его от навязчивой слежки. В числе прочих им были перечислены люди, связанные с теми или иными организациями, идущими в русле интересов британской и французской корон. Связь эта установлена и подтверждена. Однако поначалу нам было совершенно не ясно, ради чего вся эта игра затеялась, так как великий князь не наследник престола и никак не связан с политическими группировками при дворе. Нездоровый интерес к персоне Александра Александровича и поведение самого великого князя, который за последние полтора-два года продемонстрировал нам ряд очень интересных качеств и талантов, заставили нас начать небольшую игру. Василий Андреевич, прошу вас.

– Как вы понимаете, Ваше Величество, для этой игры было задействовано Третье отделение, ибо завербованные Алексеем Ираклиевичем люди провалились. Если уж их смог заметить ребенок, то для британской агентуры это было, по всей видимости, еще проще. В ходе последующего за февральским обращением полугода мы развернули плотную сеть наружного наблюдения за деятельностью великого князя. Одновременно с этим нам приходилось противодействовать все укрепляющейся агентурной сети, имеющей преимущественно британские корни. Как позже выяснилось, именно наше вмешательство и стало причиной повышения активности наших гостей с туманного Альбиона. Изначально те десять человек, которых поставили присматривать за великим князем, появились из-за слухов о повышении активности и самостоятельности вашего сына. – Долгоруков сделал паузу, собираясь с мыслями. – В общем, так получилось, что мы, сами не ведая того, разыграли очень интересную дипломатическую карту. Не секрет, что цесаревич Николай Александрович англофил. По крайней мере, испытывает к этой стране теплые чувства. Так вот. Смысл интриги, которую мы ненароком закрутили, сводится к тому, что британцы и французы сочли ситуацию с великим князем Александром за тайную подготовку его к восшествию на престол. А он для них совершенно не известен, ведь он не столь публичен, как цесаревич. Да и явных пристрастий к Британии не проявлял. Как, впрочем, и к другим иностранным державам. Попытка наблюдений с целью изучить возможного наследника Российской империи натолкнулась на наше все усиливающееся противодействие. Что только укрепляло в них уверенность в своей правоте. Не далее чем две недели назад в Риге была перехвачена депеша, отосланная в Лондон под видом обычной коммерческой переписки и лишь случайно нами выявленная. Мы ее скопировали, а оригинал переслали адресату. Смысл содержания упомянутой бумажки сводился к тому, что Александр – это, без сомнения, наследник империи, однако получить доступ к нему и внести свою лепту в воспитание у них пока не получается. – Василий Андреевич замолчал, лишь кивнул, подтверждая завершение своего выступления, а император задумался.

– Действительно, интересная карта. Сергей Степанович, как вы думаете, что даст нам ее розыгрыш?

– При умелой работе мы сможем выявить агентурные сети этих государств в нашем Отечестве. Алексей Ираклиевич подготовил кое-какие измышления для подобного хода событий.

– Даже так? Извольте.

– Великий князь Александр проявляет особый интерес к военному делу и гимнастике или, как он ее называет, атлетике. Даже свою, весьма небезынтересную практику придумал. Думаю, нам следует создать особый кадетский корпус, в который поместить всю его компанию. Сам же корпус разместить подальше от Санкт-Петербурга, например в Москве. И поручить его какому-нибудь старому боевому генералу, который иностранцев не очень любит. Да и митрополит Московский Филарет, с которым у Александра идет оживленная переписка, поспособствует, так как его агентурная сеть, развернутая через приходы, позволяет на порядок лучше нашей контролировать территорию. Любой незнакомец будет на учете. Москва в этом плане очень подходящий город.

– Но не будет ли это выглядеть как опала или ссылка?

– Отнюдь. Великий князь, насколько я знаю, разработал с помощью наставников проект некоего рыцарского ордена, а Москва – это первопрестольный город, в котором венчаются на царство императоры Всероссийские. Так сказать, духовный центр России. Если утвердить Синодом этот орден и вывести Александра с его первыми рыцарями в Москву, для духовного и военного воспитания, то это воспримут как своего рода причуду, но не более того.

– Я не люблю Москву и не хочу своего сына отправлять в эту деревню. Да и с Никсой возникнет недоразумение, так как Александр должен быть его опорой в делах, а для этого надобно, чтобы они были ближе друг к другу. – Император выдержал небольшую паузу. – Сергей Степанович, вы считаете, это разумная мысль?

– Вполне. Тем более что это временная мера. Подобный поворот событий позволит нам составить перечень людей, которые выражают интересы Великобритании и Франции при нашем дворе, а также вскрыть часть агентурной сети, которая, без сомнения, обширна. Василий Андреевич, как вы думаете, мы справимся?

– Если в Москве, да дать возможность кадетскому корпусу обособиться территориально, то более чем. Я осматривал атлетический зал Александра и видел занятия в нем – очень любопытное дело. Да что там говорить – посмотрите, как за этот год-полтора подтянулись ребята. Они стали крепче и живее. Думаю, стоит предложить великому князю развиваться в этом ключе и дальше. Тем более что оно идет не в ущерб учебе и фронтовой подготовке, в которой, к слову, вся дюжина наших молодых рыцарей показывает отменные результаты.

– А кого вы видите на должность руководителя этого особого кадетского корпуса?

– Вы его хорошо знаете. Старый боевой генерал, сподвижник Суворова и покоритель Кавказа, старая зубная боль всего офицерского корпуса, который доживает свои последние годы.

– Ермолов? Вы шутите! Он и не согласится. Сошлется на слабое здоровье. Да и зачем такой человек нужен на таком посту? – Император был поражен предложением и встревожен.

– Как раз такой и нужен. Только он или подобный ему старый боевой конь сможет выправить дела так, что мы получим не просто большую интригу, а просто помазанное медом место для иностранных шпионов. Помимо этого – он стар, а, учитывая его характер, это большой плюс – не будет нужды его убирать с этой должности и создавать скандал. Он сам уйдет через некоторое время.

– Не нравится мне все это, господа, очень не нравится. – Император откинулся на спинку кресла и задумался, разглядывая потолок. Ланской, Левшин и Долгоруков сидели в молчаливом напряжении и ждали, когда Его Величество примет решение. Минуты две спустя Александр Николаевич подался вперед и, посмотрев в упор на Алексея Ираклиевича, спросил: – А что сам Александр? Вы думаете, он справится? И как, по вашему мнению, должен быть организован этот особый кадетский корпус, дабы один из его учеников занимался развитием его учебной и дисциплинарной программы?

– Думаю, справится. С дюжиной ребят он отлично управляется – строгая дисциплина и очень прилежная учеба на протяжении последних нескольких месяцев стали нормой. Они, по всей видимости, очень серьезно отнеслись к идее вашего сына. А про организацию я не готов пока ответить, нужно подумать, но уверен, это реально, так как у нас есть очень интересный шаг с рыцарским орденом, который может стать прекрасным формальным предлогом для интересных решений.

– Хорошо. А как быть с Никсой?

– Ваше Величество, его следует назначить шефом этого корпуса и отправлять в регулярные визиты. А то и инспекции.

– Сергей Степанович, вы уверены в успехе мероприятия?

– Полностью.

– Хорошо. Тогда так и поступим. Алексей Ираклиевич, вы, как автор идеи, будете лично курировать эту работу. – Император задумчиво посмотрел куда-то в пустоту и чуть заметно покивал головой. – Да, господа, надеюсь, что мы не ошиблись в этой чистой воды авантюре.

7 августа 1856 года, в ходе рабочей беседы министра иностранных дел Российской империи Александра Михайловича Горчакова с послом Великобритании, 1-м графом Вудхауза Джоном Кимберли, была сделана оговорка о создании некоего общества Красной Звезды. Посол, впрочем, внешне интереса совершенно не выказал, но, по данным агентуры Третьего отделения, развил бурную деятельность по выяснению подоплеки этого дела. Усилиями Василия Андреевича Долгорукова вокруг этого дела была создана атмосфера тайности, а информация, которая просачивалась в руки Кимберли, тщательным образом фильтровалась. Легенда заключалась в том, что Его Императорское Величество Александр II одобрил желание великого князя Александра Александровича, которое выражалось в намерении создания особого общества под названием «Братство Красной Звезды». Собственно, и все – дальше просачивались только отдельные фрагменты устава, которые должны были интриговать посла.

И в самом деле – организация выходила очень интересной. Имея с формальной стороны вид рыцарского братства средневековых образцов, по факту организация представляла собой полноценный прототип массовой политической партии. Конечно, Александр был дилетантом в вопросах партийного строительства, но определенные знания у него были. Да и как их могло не быть у человека, выросшего в Советском Союзе и пережившего лихие 90-е годы XX века? Мало того, он отлично понимал, что любой крупный политик, начиная свою игру, должен иметь команду преданных сподвижников, то есть некую группу своих людей. Конечно, можно привлекать уже сложившихся и опытных игроков политической арены, но доверять им до конца будет весьма сложно, так как формально они уже один раз отступили от своих убеждений и позиций. А, как гласит народная мудрость, «предавший раз, предаст снова». То есть какую бы проверку они ни прошли, полного доверия им более не будет никогда.

Подобное ограничение требовало создания организации, которая бы аккумулировала и воспитывала нужных Александру в будущем «своих людей». Своего рода кузница кадрового резерва. В связи с подобным раскладом возникает резонный вопрос: почему Саша решил создавать эту самую «кузницу» в духе рыцарского ордена? Ответ предельно очевиден: Александру Александровичу всего 11 лет. Ему и так, исключительно по чудесному стечению обстоятельств, от него не зависящих, позволили поиграть в рыцарей. Да и то с большим скрипом. А вот создание же открытой политической партии ребенком было бы совершенно невероятным событием как сейчас, так и тогда. Поэтому-то Александр и решил слукавить.

Дело в том, что массовых партий на 1856 год в мире не существовало. Вместо них имели место только кадровые, которые опирались на политически значимые фигуры, то есть представляли собой своего рода небольшие, можно даже сказать, камерные клубы. Финансировались они либо из государственных бюджетов тех или иных стран, либо крупными частными финансовыми структурами. То есть являли собой классические плутократические институты лоббирования интересов, как правило, крупного бизнеса. Неудивительно, что подобный подход довел до ручки могущественные империи Европы к началу XX века.

Итак, Александром задумана массовая политическая партия, замаскированная под некий романтический образ традиционного рыцарского ордена, – само собой, исключительно внешне: в названиях и публичных атрибутах, из числа которых особенно следует отметить эмблему ордена, выраженную в виде пятилучевой звезды красного цвета. По сути, мы имеем обычную звездочку красноармейца, только без серпа с молотом и с красивым мистическим (и религиозным) обоснованием. Почему пятилучевая красная звезда? Ну не звезду же Давида ему вводить в качестве символа организации, призванной в будущем стать одной из структур, нацеленных на укрепление российской государственности. Да и личные предпочтения Александра сказались, так как, выросший и воспитанный в Советском Союзе, он сознательно и подсознательно ассоциировал почти все хорошее и светлое с тем временем и той страной, которая позже стала стремительно распиливаться в угаре капиталистической вакханалии. Ведь мало кто из тех, кто помнил, что было до 1991 года, не разочаровался в том, что стало после него.

Однако для такого необычного символа нужно было обоснование, и с помощью наставников, которые намного лучше Александра разбирались в мистике, он нашел его. Получилось что-то вроде символа живого и полного сил человека, устремленного к высоким духовным идеалам. Не очень однозначная трактовка, но императора вполне устроила, ибо и звучала красиво, и британцев наверняка бы заинтриговала.

Глава 2
Москва
(10 августа 1856 – 26 февраля 1858)

Железная дорога совершенно расстроила Александра, так как он ожидал от вагонов первого класса несколько большего комфорта, но, видимо, его надежды забыли сделать поправку на время. Железнодорожный вагон образца 1856 года являл собой совершенно убогую конструкцию. Двухосная бытовка с подрессоренными колесными парами по типу кареты, только чуть жестче, не давала особой мягкости хода, а потому, вкупе с весьма хлипкой конструкцией самой коробки вагона, вызывала постоянные страхи и опасения даже на тех весьма скромных скоростях, что развивал состав. Душераздирающие скрипы на поворотах, постоянные крены, избыточно активное покачивание, сидячие места, отвратительная вентиляция, которая представлена, собственно, только сквозняками, очень сильно портили настроение от путешествия. Вся дорога заняла чуть более суток. И не столько из-за невысокой по современным меркам скорости движения, сколько из-за длительных остановок, в первую очередь технического характера. Основная проблема заключалась в том, что на третьем часу пути с локомотивом начались неприятные происшествия, потребовавшие в конечном счете его замены. Все эти проблемы, совмещенные с эксплуатационными особенностями железнодорожного сообщения России того времени и совершенно неудобной материальной частью, не приспособленной для долгих переездов, сделали саму поездку очень изматывающей. Помимо всего прочего, на подъезде к Москве испортилась погода – вначале стало пасмурно, а за час до прибытия заморосил мерзкий мелкий дождик. На Николаевском вокзале Москвы их ждала совершенно скисшая от погоды процессия, которая, впрочем, несколько оживилась с прибытием поезда, предвкушая, видимо, скорую возможность разойтись по домам и погреться. Александра сразу же отправили в Николаевский дворец Кремля, дабы он смог принять ванну и поспать, так как провел больше суток на ногах, а Алексей Ираклиевич, прибывший с ним в качестве куратора всей операции, отправился в дом губернатора Москвы Закревского Арсения Андреевича, дабы обсудить в деталях предстоящее мероприятие.

Крепкий, здоровый сон – что еще нужно для счастья? Не знаю как вы, а Александр в тот день посчитал именно так, а потому даже к ужину вставать не стал. Дело в том, что он и раньше не любил поезда, но тот ужас, который ему пришлось испытать в этом сарае на колесах, был непередаваем. Конечно, по уровню комфорта это не походило на вагон московского метрополитена, куда в час пик нужно входить с разбега, а потом около часа-полутора ехать куда-нибудь на другой конец города в подвешенном состоянии. В этом плане было все намного лучше: ты сидишь в довольно удобном кресле и пытаешься уснуть. Правда, в это время весь шикарно отделанный сарайчик вокруг тебя гаденько скрипит, норовя развалиться, и совершенно безбожно вибрирует. Это очень сильно напрягает нервы и не дает расслабиться. Особенно тяжело было Александру, так как его тело находилось в очень специфическом диссонансе: разум взрослого, физиология ребенка. Правда, стоит отметить, что гормональный фон за последние полтора года сильно изменился. Конечно, до полноценного баланса тела с сознанием было далеко, но прогрессия ощущалась очень сильно. Физические упражнения вкупе с сильно прогрессирующим гормональным фоном сильно развили тело великого князя. В свои одиннадцать лет Александр выглядел как крепкий пятнадцатилетний подросток. Даже эрекция появилась, чего в первые месяцы после вселения он не замечал. Да реагировать особо было не на кого – вокруг великих князей усилиями Марии Александровны создавалась обстановка благопристойности в ее крайних формах. То есть молодых девушек, даже в одежде без декольте, можно было видеть только издалека и мимолетом. Поэтому эффект от молодой, красивой служанки лет восемнадцати в довольно интригующем платье, что дремала на стуле в коридоре возле покоев Александра, был очень необычен и приятен. Мягко говоря, великий князь слегка перевозбудился, и пришлось брать себя в руки. Верно, ее поставили временно, присмотреть за Сашей, пока его слуги отдыхали. Но пускаться во все тяжкие и пытаться проверить работоспособность своего «агрегата» Александр пока не желал, так как в случае, если это дойдет до родителей, проблем возникнет много. Поэтому он отвернулся от сочного бюста, который эротично подчеркивался корсетом, задумался о каких-то наукоемких глупостях и, поняв, что его отпустило, покашлял, привлекая внимание спящей служанки. В общем, благодаря ее деятельности уже через полчаса он стоял на парадном крыльце Николаевского дворца с довольной мордой лица и в аккуратно одетом гимнастическом костюме.

Перед Александром лежал Московский Кремль середины XIX века. Незадолго до переноса сознания он посещал это место с целью погулять по Соборной площади и посмотреть на экспозицию Оружейной палаты. Вчера, когда его, засыпающего, везли в карете, Саша даже не обращал внимания на окружающую обстановку, но теперь великий князь стоял и с легкой восторженностью осматривал различные постройки, сопоставляя их с тем, что он видел раньше. Постояв некоторое время, Александр пошел лазить по Кремлю. Взыграло любопытство. Служилый и церковный люд, что находился на территории, его еще не знал, а потому косился на необычного подростка в несколько непривычной форме. Однако опрятность одежды и уверенность поведения помогали ему не привлекать особого внимания – его принимали за ребенка кого-то из солидных персон, прибывших вчера из Санкт-Петербурга. Как это ни странно, но с великим князем его никто не ассоциировал. Долго ли, коротко ли, но дошел Александр до Троицкой башни и выглянул наружу. Выглядело все весьма и весьма скромно. И если внутри самого Кремля изменений было хоть много, но они как-то вписывались в ансамбль и не сильно диссонировали с воспоминаниями, то снаружи его ждал совершенно иной город. Да, он уже несколько привык к архитектурным изыскам своего нового времени, но Москва оставалась в голове в образе все той же огромной столицы. То, что просматривалось со стороны Троицкой башни Кремля, напоминало провинциальный городок, хоть и очень масштабный, но никак не могучий мегаполис, к которому привык Александр в своей прошлой жизни. Мысли о прошлом нахлынули бурной волной и принесли печаль. Он прислонился спиной к каменной кладке и задумался, смотря куда-то вдаль. Со стороны это выглядело очень необычно. Подросток со странным взглядом и суровым лицом был необычен настолько, что минут через пять такой медитации к нему подошел один из слуг лет двадцати, суетившихся с раннего утра на хозяйственных делах.

– Ваше благородие, вам плохо?

– Что? – Александр вывалился из ностальгических воспоминаний и пытался собраться с мыслями, недоумевая от того, что делает перед ним этот странный ряженый.

– Вам нехорошо? А то побледнели очень.

– Нет. Со мной все хорошо. Задумался. А кто ты такой?

– Я? Прохор, ваше благородие. Я тут служу у его превосходительства Арсения Андреевича. Слуга, значит, я.

– Хорошо. – Александр уже вернулся обратно на землю и заинтересовался собеседником. – Тебя не ждут срочные дела? Ты сейчас свободен? – Слуга замялся, думая, что ответить. – Ты не переживай. Я только приехал из Санкт-Петербурга и хотел расспросить тебя о жизни в Москве.

– Ваше благородие, так я же дремуч в барских делах. Что я могу рассказать?

– Темнишь ты чего-то, – сказал Александр и слегка улыбнулся. В этот момент он услышал, как Прохора кто-то издалека окликает, машет рукой. Спустя минуты полторы подошел одетый сходным образом человек лет сорока с густыми нахмуренными бровями.

– Ты что же это творишь?! – Незнакомец с ходу взял Прохора за грудки. – Ты понимаешь, что ежели Чурбан-паша прознает, нам всем достанется?

– Да успокойся ты, Аким, что ты взъерепенился?

– Ты к Глашке ходил? Что глаза отводишь? О чем ты думал? Стервец! – Тут Арсений осекся и, посмотрев настороженным взглядом на Александра, спросил у Прохора: – Это кто?

– Да барин молодой, смотрю, стоит бледный у стены, подумал, что дурно ему стало. – Александр чуть улыбнулся и встрял в разговор:

– Что у вас произошло? Отчего человек в столь солидном возрасте может так яриться?

– Да… это… – Аким сильно сбавил пыл, так как подросток обладал поразительно твердым взглядом, да еще и говорил как взрослый. Было от чего смутиться. К счастью, это продолжалось недолго. Спустя минуту со стороны Николаевского дворца раздался какой-то топот. Там бежали два сотрудника Третьего отделения, одетые по форме. Как позже выяснилось, проснувшийся Левшин решил проведать великого князя и обнаружил, что тот в одиночестве отправился гулять в неизвестном направлении. Шум и гам получился весьма знатный. Из вверенных ему сотрудников были сформированы патрули, один из которых и заметил Александра в компании каких-то слуг, причем, судя по всему, дерущихся. Бежали они шустро.

– Ваше императорское высочество, вас разыскивают. Алексей Ираклиевич совершенно перепуган вашей неожиданной прогулкой. Пожалуйте с нами во дворец. – Александр хмыкнул, качнул головой, но пошел. А когда эта своеобразная процессия отошла шагов на сто, Прохор, все еще удерживаемый ручищами Акима, задумчиво проговорил:

– Вот тебе и «ваше благородие». И ведь не поправил. Что теперь будет? Ты еще и Арсения Андреевича Чурбан-пашой назвал.

– Да-а-а… дела. Боюсь, порка теперь грозит не только тебе. Вот угораздило же нас.

Впрочем, этот эпизод потонул в массе активнейшего оживления, что творилось вокруг готовящейся коронации отца Саши – Александра Николаевича. Ничего толком великий князь запомнить не смог, так как сидел во дворце безвылазно, облизываясь на горничных и занимаясь атлетикой. Однако в сам важный день торжества 26 августа произошел интересный инцидент. Дело в том, что стоявший во время коронации с державой уже не молодой Михаил Дмитриевич Горчаков внезапно потерял сознание и упал. Александр же, не имея ни малейшего благоговения перед происходящим действом, откровенно скучал, а потому отреагировал мгновенно. Даже скорее на одних только рефлексах, чем хоть сколь-либо осознанно, он сделал рывок вперед. Что-то переклинило в голове у Саши настолько, что он заученным еще с «учебки» движением ушел в перекат, желая поймать падающую регалию. Горчаков упал, Александр схватил державу. За какие-то пару секунд великий князь в этом перекате сумел преодолеть шагов семь-восемь. В такой позе он и замер, странно рассматривая массивный шарообразный предмет, который чуть было не упал на пол. Секунд через десять гробовой тишины великий князь наконец понял, что вокруг все замерли, повернулся к отцу, встал и протянул ему регалию.

– Папа, мне показалось, что, упав, она расколется, словно стеклянная. – А из-под волос на лоб ему выступила небольшая струйка крови. Видимо, во время переката он задел что-то и рассек себе кожу на голове. Император молча и вежливо принял державу и обратил свой взор на лежащего без чувств Горчакова. Потом обошел спокойным взглядом всех присутствующих и улыбнулся:

– При таких руках ей и стеклянной быть не грешно, – после чего продолжили процедуру коронации. А представители британского королевского двора, присутствующие в качестве гостей, многозначительно переглянулись. Впрочем, при дворе решили это странное происшествие не обсуждать, от греха подальше, уж больно оно выглядело неоднозначным и странным.

Когда коронационные торжества завершились, дворец притих – и великий князь наконец смог начать вести себя относительно свободно. Целый месяц был потрачен на непонятно что. Разве что с занятиями атлетикой никто не мешал, так как было не до него. Однако было то, что Александра сильно беспокоило, так что девятнадцатого сентября великий князь смог застать Левшина в одиночестве и попробовать поговорить.

– Алексей Ираклиевич, что происходит? – Александр тихо подошел со спины, и Левшин от неожиданности вздрогнул, резко обернулся и удивленно посмотрел на великого князя.

– Александр, тебя что-то беспокоит?

– Да, беспокоит. Зачем вся эта армия жандармов вокруг меня? Отчего они не уехали с отцом? Рассказывайте.

– Что же тут необычного? Это все для твоей безопасности. Его Императорское Величество очень переживает, и я стараюсь делать все от меня зависящее для честного исполнения своего долга.

– Вы не понимаете. Я чувствую себя наживкой в какой-то большой игре. Вашей игре. И мне это не нравится. Я не люблю, когда мною вертят. Алексей Ираклиевич, не темните, скажите как есть. Чем я меньше знаю, тем больше переживаю. Вы хотите, чтобы я вам все сорвал? – От такой фразы Левшин практически потерял дар речи. Помолчав минуту, собираясь с мыслями, он попробовал реабилитироваться.

– Александр, откуда такие странные мысли? Тебя никто не использует. Мы прибыли для охраны тебя и твоего предприятия. Тебе кто-то сказал что непотребное?