Текст книги "Эдисон"

СОТРУДНИКИ ЭДИСОНА

Начиная с периода Менло-Парка, Эдисон перешел к систематической организованной исследовательской работе. Своими успехами он в значительной мере обязан своим сотрудникам и ученикам. Из их рядов выросли «пионеры Эдисона», знаменитый «легион Эдисона». Тут были и Джон Либ, о котором мы только что говорили в предыдущей главе, рабочий, а затем «знаменитый чертежник» в Менло-Парке, ставший вице-президентом Эдисоновской компании в Нью-Йорке, и Чарльз Бэчлор, главный механик, по справедливости получивший название «рук Эдисона»; и «честный Джон» Крузи, один из лучших в мире моделистов, и Фрэнсис Эптон, один из лучших математиков, учившийся в Принстоне и бывший учеником Гельмгольца, и Эдуард Джонсон, наиболее близкий друг и консультант Эдисона, и Фрэнсис Джель, «один из наиспособнейших и вернейших людей в организации», ставший хранителем Эдисоновского музея в Мичигане; Уильям Эндрюс, занимавший крупные должности в компаниях Эдисона, впоследствии видный инженер-консультант «Дженерал Электрик Компани»; Уильям Каммер, исполнявший важные и конфиденциальные поручения Эдисона в Америке и за границей; Эдуард Ачесон, именем которого назван «ачесоновский» графит. В свое время он производил эксперименты для получения искусственных алмазов и изобрел превосходный искусственный шлифовальный материал – карборунд и карборундовую печь; Чарльз Кларк, главный инженер, ставший впоследствии одним из главных руководителей «Дженерал Электрик Компани» и участвовавший в создании сильноточной электропромышленности на Ниагаре.

Из сотрудников Эдисона можно еще назвать следующих: Чарльз Юз работал на первом электровозе Эдисона; Мартин Форс помогал усовершенствовать громкоговорящий телефон; Вэйль работал некоторое время по динамо-машинам; Людвиг Бем был стеклодувом, изготовлявшим баллоны для лампочек; Франк Спреги отказался от морской службы ради работы с Эдисоном и впоследствии стал изобретателем электрической системы Спреги; Август Вебер изобрел новый сорт фарфора; Уорд Леонард изобрел электрическую систему для орудийных башен на броненосцах; Филипп Зойбель первый оборудовал электрическими машинами броненосцы. Работал с Эдисоном также известный Артур Кеннели, избранный впоследствии президентом американского Института инженеров-электриков, выдающийся математик.

Эдисона, как правило, не увлекала «чистая наука» – знание только ради знания. Однако он отдавал должное людям так называемой «чистой науки». Совершенно неверно имеющееся у некоторых биографов указание о презрительном отношении Эдисона к теории и о недооценке роли математики. Не обладая достаточно широким математическим образованием, Эдисон в необходимых случаях прибегал к услугам Элтона, Артура Кеннели и других. Он всегда имел математиков в своем штабе,

В 1922 году, в связи с посещением Эдисоном заводов «Дженерал Электрик Компани» в Скенектади, где ему был оказан восторженный прием, нью-йоркская газета «Таймс» писала: «Эдисон – великий изобретатель. Его усилия были всегда направлены на создание того, что необходимо, на предметы, дающие хорошую прибыль. Это было его природным складом ума, которому он следовал к собственному великому удовлетворению и к пользе всего мира».

Эдисон часто называл себя «чистым практиком» в отличие от Штейнмеца, которого он называл «чистым теоретиком».

На банкете американского Института инженеров-электриков, посвященном семидесятилетию Эдисона, где юбиляр был почетным председателем, Штейнмец в своей речи заявил, что Эдисон «более чем кто-либо другой содействовал процветанию науки и искусства электроинженера».

Эдисон как-то шутливо говорил: «Я сжился со Штейнмецем потому, что он никогда не говорил о математике в беседах со мною. Он знал, что я ее совершенно не знаю, и он совершенно забывал ее, когда бывал со мною».

Незадолго перед своей смертью Эдисон говорил как-то: «Я интересуюсь Эйнштейном, но не могу понять того, что он говорит. Я – нуль в математике…»

Отсутствие фундаментальных знаний в области теоретической физики и математики не позволило Эдисону понять теорию относительности и теорию квант. Экспериментатор и практик, он подчас склонен был преувеличить роль эмпирического знания, но никогда он не отвергал роли теории. При свойственной ему широкой любознательности ему вообще было чуждо отрицание какой бы то ни было области знаний. Однажды Эдисон и Форд посетили в Калифорнии знаменитого американского селекционера Лютера Бербанка. Бербанк попросил их расписаться в имевшейся у него книге для почетных гостей. Книга была разграфлена на колонки для подписи, адреса, рода занятий и пр. Последняя колонка была озаглавлена: «Чем интересуетесь?» Эдисон без колебаний записал: «Всем». Это разнообразие интересов он ценил и в других.

Как известно, у Эдисона в последний период его жизни существовал также специальный вопросник, на который он предлагал ответить кандидатам на получение места в одном из его учреждений. Особый перечень вопросов существовал также для тех избранных, которых он готовил себе в преемники.

Это был длиннейший список вопросов, показывающих, что Эдисон от кандидата требовал не только знания физики, химии, математики и определенных областей техники, но и большой начитанности, довольно широкого кругозора, знания и литературы, и мировой экономии, и искусства. В этой анкете мы находим вопросы по алгебре, геометрии и тригонометрии, но нет вопросов, например, по дифференциальному и интегральному исчислению.

Наряду с такими вопросами, как, например: «Назовите три основных щелочи или три главных кислоты», с вопросами о том, «Как изготовляется серная кислота?», «Где добывают серу?», «Кто изобрел машину для очистки хлопка от семян?», «Какое напряжение тока применяется в трамваях?», «Кем был открыт закон тяготения?», «Какая страна производит наибольшее количество никеля?», – мы находим и такие вопросы: «Кто был Плутарх?», «Кто был Дантон?», «Кто был Боливар?», «Где находится Волга?», «Играете ли вы на каком-нибудь инструменте?».

Конечно, ответы на эти вопросы не были для него единственным критерием, но они помогали определить уровень сообразительности, разносторонности и образованности отвечавшего.

В 1929 году Эдисон решил провести конкурс среди юношей, чтобы выбрать из них достойного преемника. Эдисон всегда работал в окружении группы ближайших помощников, обладавших и знаниями, и талантом, и энергией. Поэтому можно думать, что дело здесь было не столько в выборе личного преемника, сколько в одном из экспериментов, которые так любил Эдисон. Вопросы же образования и воспитания юношества весьма интересовали его, особенно в последние годы.

В каждом из штатов была образована комиссия, отобравшая кандидатов на этот конкурс. Каждый из них должен был ответить на несколько десятков вопросов, которые содержались в вопроснике, составленном Эдисоном при участии друзей, в частности Генри Форда и знаменитого американского летчика Чарльза Линдберга.

Наилучшие ответы почти на все вопросы (92 процента) дал шестнадцатилетний Вильбур Гестон. Тем не менее ни он, ни другие кандидаты не стали сотрудниками Эдисона.

Характерен и другой метод испытания способности людей к работе, который Эдисон применял в ранние периоды своей деятельности, еще в дни Менло-Парка.

Вэйль рассказывает следующее: «Я искал работу и обратился в Менло-Парк, в отдел динамо-машин. Эдисон подвел меня к какой-то груде в беспорядке лежавших в углу деталей машин и сказал мне: „Соберите все эти детали и сообщите мне, когда вы это пустите в ход“. Я не знал, что это такое, но это задание явилось для меня хорошим уроком. Оказалось, что передо мною динамо-машина, которую я в конце концов собрал и пустил в ход. И тогда я был назначен на желанное место».

Нечто похожее рассказывает и Отт. В 1869 году он обратился к Эдисону за работой. Последний спросил:

– Что вы хотите?

– Работы, – ответил Отт.

– Можете вы пустить в ход эту машину? – спросил Эдисон, показывая на какие-то детали.

– Да.

– Вы в этом уверены?

– Вы мне ничего не заплатите, если я не выполню этой работы.

Отт взялся за работу и достиг необходимого результата. Спустя две недели он был назначен заведующим мастерскими.

В тетрадях Эдисона был записан рецепт получения какой-то массы для нитей накаливания. Спустя несколько лет Эдисон попросил одного из своих сотрудников изготовить известное количество этой массы и протянуть ее в нити. Сотрудник после некоторого времени работы заходит к Эдисону и говорит:

– Дело почему-то не идет: масса крошится, несмотря на то, что я ее долго перемешивал.

– Как долго? – спросил Эдисон.

– О, больше часа.

– Хорошо, продолжайте еще несколько часов, и вы получите результат, который вам нужен.

Эдисон оказался прав.

Доктор Маукларин, сведущий в вопросах педагогики, говорил: «Весь свет в долгу у Эдисона, но больше всего обязан ему педагогический мир, в особенности технологические институты… Для целого поколения он сам представлял собою первоклассное воспитательное учреждение. Он своим влиянием во всей стране не менее любой школы будил чувство беспредельности достижений науки, направленной на служение человечеству».

ПОСЛЕДНЯЯ РАБОТА ЭДИСОНА

Каучук явился последней работой Эдисона на арене изобретательства.

В борьбе за промышленную гегемонию, внешние рынки и финансовое господство сырье играет исключительную роль. В своей известной книге «Америка завоевывает Британию», посвященной англо-американской борьбе за господство над миром, Людвелл Денни писал в специальной главе «Дела каучуковые»:

«…Каучук является как бы символом общей борьбы обеих стран из-за сырых материалов… Каучук важнее многих других видов сырья потому, что и в мирное и в военное время от него зависят многие другие отрасли промышленности, особенно система автомобильной и электрической промышленности, развившаяся в самое последнее время. Каучук связан с этими новыми отраслями промышленности не только в промышленном, но и финансовом отношении в силу взаимного переплетания капиталов, вложенных в моторное, авиационное, нефтяное, химическое и каучуковое производства.

Борьба за каучук иллюстрирует, до какой степени конфликты из-за сырья ускоряют процесс развития американского экономического империализма по отношению к иностранным государствам».

Если американская политика в Мексике почти целиком писана нефтью, то политика в отношении, например, Филиппинских островов определялась каучуком.

Мировой рынок каучука держали в своих руках Великобритания и Голландия.

Во время империалистической войны Германия, лишенная возможности ввозить натуральный каучук, создала своевременно метил-каучук. Но метил-каучук не выдержал конкуренции с натуральным, и производство было прекращено тотчас после окончания войны.

В Америке велась кампания за устранение непроизводительных расходов каучука, как и ряда других дефицитных материалов. Но главное внимание и усилия американского капитала были направлены на получение собственного каучука. Гувер в свое время получил от конгресса ассигнования на производство изысканий, направленных к тому, чтобы обеспечить Соединенные Штаты внутренними и заграничными источниками сырьевого снабжения. Особенно подробно было произведено обследование каучукового рынка снабжения, охватившее не только Соединенные Штаты, но и Филиппины, Латинскую Америку, Африку.

Близкий друг Эдисона, Форд, приобрел обширные каучуковые плантации в джунглях Бразилии. Другой близкий Эдисону человек, Файерстон, устремился в Либерию, климат и почва которой приспособлены, для культуры каучука. Файерстонская группа приобрела там один миллион акров.

Возвращаясь из Флориды, на восемьдесят четвертом году своей жизни Эдисон заявил: «Я смотрю вперед». «Я должен работать по крайней мере еще пятнадцать лет, – продолжал он, теребя по привычке, когда его увлекали новые мысли, свои густые брови, – я успею умереть и в сто лет. Я должен много, много работать, чтобы закончить к тому времени все, что я думаю.

Вы знаете, я работаю сейчас над каучуком. Я нахожу это важным. Вы не слыхали о каучуке? Но он причиняет мне больше забот и хлопот, чем Гатти-Казацца – певцы в его опере. Каучук ведь значительно темпераментнее их. Мне остается еще много сделать».

Жизнь Эдисона – стратегически обдуманное завоевание мира. Книга жизни для него – всегда раскрытый задачник, учебник, требующий терпеливого усвоения. Он был уверен, что благодаря его опытам станет возможным производить каучук из американской сорной травы, известной в просторечии под именем «золотой прут» (золототень). Эдисоновские посадки нескольких видов тропических каучуковых растений во Флориде показывали, что каучуконосные деревья и лозы могут хорошо жить в условиях флоридского климата. И тогда его лаборатория в Форс Майерс превратилась в «мастерскую природы». Он провел опыты более чем с 14 тысячами растений и нашел, что 1 240 из них содержат каучук.

Более 600 растений содержат в своем соку достаточное количество каучука для того, чтобы разведение их для этой цели было выгодным.

«Из этих бессмертных шестисот растений, – говорил Эдисон, – золототень (golderrod) является единственным, обладающим всеми необходимыми качествами. Многие другие растения имеют несколько большее содержание каучука, но оказываются чрезвычайно невыгодными, когда речь идет о больших урожаях».

Золототень покрыл все участки, принадлежащие Эдисону. Стоя в своем саду, в который выходила дверь из лаборатории, Эдисон сообщил следующее посетившим его представителям печати:

«Мы достигли того момента, когда можем сказать, что наши опыты идут успешно. Я полагаю, что, при применении специальных машин для экономически выгодного извлечения каучука, мы можем получить теперь 100 фунтов каучука с одного акра золототени. Я надеюсь увеличить эту цифру до 150 фунтов, и это будет только началом».

Эдисон считал, что приблизительная стоимость продукта из «золотого прута» будет на 60 центов за фунт меньше, чем обработанный каучук.

Старый боец проводил свою последнюю кампанию.

СМЕРТЬ

В 1930 году Эдисон стал часто болеть. Домашний врач советовал: «Ничего не изменяйте вокруг него. Пусть его окружают все те же самые люди. Не торопите его, но и не давайте ему останавливаться».

Молчаливо кивали сотрудники головой в знак согласия. Только они одни, – как с гордостью они думали, – могут поддержать его интерес к жизни. Они спокойно относились к его возрастающей раздражительности при выздоровлении от болезней, которые ранее были так редки у этого могучего человека. Он только что перенес пневмонию, потребовавшую много месяцев для полного выздоровления.

В один прекрасный день он появился с женой в библиотеке. Сотрудники их окружили и поздравляли жену с тем, что она опять спасла жизнь мужа своим умением и заботами.

Отделившись от них и не говоря ни слова, Эдисон прошел в другой конец комнаты. Побледневший, похудевший, еще более сутулый, он остановился у своего стола, погруженный в раздумье.

«Мэдкрофт! – неожиданно воскликнул он, и голос его звучал с прежней повелительностью. – Где, черт побери, те кинокартины, которые я вам велел разыскать, картины с изображением детей, которых мы так давно снимали? Почему никто их не разыскал, когда я их спрашивал? Они нужны мне для опыта. Кто здесь в доме все кругом убирает и теряет всякую проклятую вещь, которая мне нужна?»

В последний раз, 11 июня 1931 года, были переданы по радио слова Эдисона, его обращение к заседавшей в Атлантик-Сити Американской национальной электроосветительной ассоциации. Он говорил: «Я желаю вам быть смелыми. Я жил много лет. Я видел, как истории несколько раз повторялась. Я видел много „депрессий“ в промышленности… Будьте такими же смелыми, как ваши отцы. Веруйте и идите вперед!»

Эдисон умирал в полосу кризиса капитализма. Он мог призывать только к «вере».

Однажды он взял записную книжку, чтобы записать одну мысль, причем обычно он записывал на той странице, где откроется книжка, иногда даже вверх ногами. На этот раз его рука так дрожала, что он не мог писать. Он сделал несколько колеблющихся пометок, встал и ушел домой. Дома он проводил дни между креслом и постелью. Великий изобретатель понял, что он уже никогда не будет достаточно здоров, чтобы продолжать работу. Силы его постепенно слабели. Пищу он не хотел принимать ни из чьих рук, кроме жены.

Доктор Хоу, лечивший Эдисона, рассказывает о его последних днях: «Жизнь не имела для него никакого смысла, если он не мог работать эффективно. Он ясно это сознавал и мужественно приготовился умереть».

Последние дни его были днями абсолютного покоя. Он временами смотрел вдаль, как бы внимательно что-то созерцая. Как-то, очнувшись от сна, Эдисон прошептал: «Здесь очень хорошо».

Незадолго перед смертью он сказал жене: «Если есть что-нибудь после смерти, это хорошо. Если нет, тоже хорошо. Я прожил мою жизнь и сделал лучшее, что мог».

Почти перед самой его смертью Чарли Далли и Фред Отт принесли ему показать кусок каучука, полученного из растения золототень. «Это очень хорошо», – заметил он, просыпаясь из полузабытья.

Медленно он терял свои силы. 18 октября 1931 года в 3 часа 24 минуты утра Томас Альва Эдисон скончался.

Стрелки часов в знаменитой лаборатории в Вест-Орандже остановились.

Появились экстренные выпуски газет, целый ряд специальных номеров. Телеграф сообщил о смерти Эдисона во все концы света.

Ранним утром простой кортеж проследовал по дорожке Левеллин-Парка. Эдисона в последний раз перенесли в его обычный час, в 7 часов утра, в библиотеку его лаборатории. Гроб был установлен вблизи его стола и недалеко от постели, где он иногда отдыхал. Два дня и две ночи проходил народ, чтобы проститься с Эдисоном. Длинные очереди стояли в течение целых ночей. Были там и Файерстон, и Форд, и старые работники первых дней телеграфа, и «пионеры» Эдисона, сотрудники его, участники работы в Менло-Парке.

21 октября 1931 года, ровно в пятьдесят вторую годовщину появления на свет первой угольной лампочки Эдисона, великого изобретателя похоронили в «Глэнмонте». Музыка исполняла Бетховена и «Песню вечерней звезды» Вагнера. Из произведений Вагнера Эдисон любил только эту песню.

Имя Эдисона стало нарицательным для определения крупного изобретателя.

При жизни своей Эдисон в США получил всего 1 098 патентов, и один патент был присужден ему уже после смерти. Количество патентов, выданных Эдисону в тридцати четырех других странах мира, достигает в круглых цифрах 3 тысяч. Это объясняется тем, что в огромном числе случаев патент на одно и то же изобретение брался в нескольких странах.

Еще при жизни Эдисона американская лампочка накаливания получила такое распространение в США, что 86,5 миллиона человек (70 процентов всего населения) жили в квартирах с электрическим освещением. Число мощных силовых установок возросло до 3 900. Эти силовые станции давали электрическую энергию для 25 миллионов домов, жители которых пользовались 19,6 миллиона электрических утюгов, 17,5 миллиона радиоприемников, 7,4 миллиона стиральных машин, 7,5 миллиона электрических печей, 5,75 миллиона вентиляторов, 5,75 миллиона электрических кофейников, 3,2 миллиона нагревательных приборов, 1,9 миллиона электрических рефрижераторов (холодильников), 8,8 миллиона электрических плиток.

При жизни Эдисона количество телефонных вызовов достигло 28 миллиардов вызовов в год, а число телефонов только в США возросло до 35,5 миллиона. Общая длина телефонных проводов достигла при жизни Эдисона 200 миллионов километров, что было более чем достаточно для того, чтобы опоясать Землю 5 тысяч раз.

Количество переданных за год телеграмм достигло при жизни Эдисона 235 миллионов при общей длине проволочной сети в Соединенных Штатах в 11,2 миллиона километров. Огромное развитие получило также и радио.

После первой киностудии Эдисона в Менло-Парке и после первых маленьких театров кинопромышленность развилась еще при жизни Эдисона настолько, что в одних только Соединенных Штатах число зрителей в сутки достигло 12 миллионов человек при 21 тысяче театров.

Все эти цифры, а также быстрый рост отраслей промышленности, использовавших 3 тысячи патентов Эдисона, дают ясное представление о роли и значении его работ.

В семьдесят седьмую годовщину Эдисон заявил, что «высшая житейская философия» заключается в том, чтобы «работать, отгадывать тайны природы, применяя их на счастье людям, и бодро смотреть на жизнь». Эдисон так и ушел в могилу, не осуществив своей «житейской философии», – при капитализме научно-технический гений не может быть целиком поставлен на службу человечеству.

На родине Эдисона капитализм особенно широко вступил на путь задержки открытий и изобретений. Волчьи интересы трестов тормозят развитие техники.

И только в единственной тогда стране, в стране, победоносно строящей социализм, к которой в последние годы своей жизни Эдисон проявлял большой интерес, наука и техника получили неограниченные возможности для своего развития, а широкое массовое изобретательство стало органической существенной чертой строительства.

Эта страна, где все лучшее из культурного наследия прошлого имеет небывалую в мире благодарную почву, оценила и гений Эдисона, который был избран почетным членом Академии наук СССР.

В этой стране действительно все чудеса техники, все завоевания культуры становятся общенародным достоянием.

В этой стране изобретения Эдисона в своих конечных, трудами и усилиями многих изобретателей завершенных формах получают свое развернутое приложение.

В этой стране ярко горят «лампочки Ильича», растут гигантские электростанции, кино признается одной из самых важных для пролетариата областей искусства, электромагнитные волны радио ежедневно возвещают миру о титанической борьбе пролетариата за новую жизнь и культуру, о новом, коммунистическом обществе, о новых людях.

В этой стране советская наука полностью разрешила и задачу синтетического получения каучука.

В этой стране наука и техника действительно служат счастью людей.