Книга: Древняя российская история - Михаил Ломоносов

В "Истории" он, обращаясь, конечно, к Нестору и другим древним отечественным источникам, постоянно старается (в первой, естественно, "дорюриковской" части) ссылаться на Геродота, Плиния, Птоломея. Задача любого историографического очерка заключается в том, чтобы включить свое отечество в контекст истории всемирной (не случайно "Повесть временных лет" начинается с раздела земель сыновьями Ноя). Ломоносов, присовокупляя историю древних славянских племен к истории Трои, включает будущую Русь в контекст самой глубокой и героической античности, а самого себя - в ряд древнейших историков. И несмотря на то, что достаточно объемная часть его сочинения посвящена крещению Руси и благотворным последствиям этого деяния, дух высокого язычества все равно пропитывает этот пусть и недлинный, но чрезвычайно проникновенный исторический труд.

Показателен момент, в котором славянский языческий пантеон последовательно сравнивается с пантеонами древнегреческим и древнеримским:

Сей богом грома и молнии почитавшийся Перун был Зевес древних наших предков. <...> Погвизд, Похвист или Вихрь — бог ветра, дождя и вёдра, Еол российский; Лада (Венера), Дида и Лель (купидоны), любви и браков покровители... <...> Купалу, богу плодов земных, соответствующему Цересе и Помоне, праздновали перед началом сенокоса и жатвы в двадцать четвертый день июня.

Вообще интересно то, сколько внимания уделяется жизни славян и "россов" до полноценного включения их в общий исторический процесс, т.е. до крещения: видно, как старательно Ломоносов, используя исключительно существующие исторические источники, конструирует русскую античность, которой, как принято считать, мы были лишены.

Интересны, конечно, в первую очередь именно такие моменты, в которых слышен голос самого "русского Леонардо": именно в них открывается самобытность этой книги, большая часть материала которой восходит, конечно, к известным летописным источникам, которые точно так же представляют собой сотканное из христианской тенденциозности и фольклорных преданий лоскутное одеяло. Эпизоды, знакомые в прямом смысле со школьной скамьи: смерть Олега от коня, страшная месть Ольги древлянам, сказание о белгородском киселе, мученичество Бориса и Глеба... Старательно собрав самые ключевые моменты из "ПВЛ" и других летописей, Ломоносов все же создал исключительно самобытный труд.

Конечно, нельзя не упомянуть об отношении Ломоносова к норманской теории, которое (это самое отношение) можно описать предельно кратко: сугубо отрицательное. Собственно, Ломоносов был одним из основных противников тогдашних сторонников скандинавского происхождения Рюрика, и история ожесточенных его споров главным образом с Миллером - сама по себе сюжет для настоящего исторического (рискну прибавить - историографического) триллера. Этот русский богатырь XVIII века, человек огромной физической и умственной силы, отстаивающий истинно славянское происхождение российской государственности, - чем не фигура для интеллектуального блокбастера? Впрочем, не суть. Мало разбираясь в доказательной базе обеих противоборствующих теорий, мы просто оставим тут эту "махонькую черточку" и будем закругляться (хотя стоит сказать, что тезисы Ломоносова вполне могут убедить читателя-неофита). В любом случае, не будем рисовать себя сторонниками одной из теорий, потому как мы не знаем ровным счетом ничего.

Конечно, Ломоносов был еще и большим поэтом (и это при том, что поэзия занимала его далеко не в первую очередь). И "Древняя российская история" - это именно поэтический труд. Не слишком привычный для современного читателя слог воспринимается как эдакий прозаический гекзаметр, а вполне себе научный труд (не совсем академический по нынешним меркам) - как настоящий античный эпос. Думается, возьмись Ломоносов писать русскую "Одиссею", мы бы сейчас не искали так мучительно свой собственный сюжет о вечном возвращении, перебирая в уме "Мертвые души", "Москву-Петушки" и прочие тексты о странствии по просторам русской земли и души. Но даже без каких-то совсем уж титанических Magnum Opus'ов уровня гомеровского эпоса - у нас есть обширное наследие человека истинно античных масштабов. Только мы его почти не читаем.