Текст книги "Медлительная река. рассказы"

Автобус круто взял влево, свернув на просёлочную дорогу, покрытую, тем не менее, приличным асфальтом. Затем дорога пошла в гору, мимо промелькнули постройки из камня, настолько убогие, что язык не поворачивался назвать их деревней. Потом была дамба, крутой серпантин и конечная остановка на небольшой открытой площадке на вершине горы, со всех сторон окружённой соснами.

Мы вышли. Верхушки сосен подпирали высокие облака, под ногами пружинил рыжеватый ковёр из опавшей хвои.

Народ, разминая руки и ноги, затёкшие после поездки, потянулся к сувенирным палаткам. К одной из них подошёл и я. Обереги-брелоки в виде синего глаза, печального вида трикотаж и необычные фляги из тыквы. Я постучал пальцем по одному из таких сосудов, он отозвался на стук неожиданно гулко и звонко. Ко мне тут же подскочил продавец, сутулый парень со сросшимися бровями, упрашивая купить что-нибудь. Извини, любезный, ничего сегодня что-то не радует… Наверное, в другой раз.

Но очень скоро, как только мы оказались на самом краю скалы, панорама, открывшаяся глазам, наполнила душу восторгом. Это и было то главное, ради чего, пожалуй, стоило переться на самую вершину горы. С высоты открывался такой неземной в своей красоте вид, что перехватывало дыхание. Внизу перед нами лежала небольшая долина, стиснутая по сторонам горными кряжами, крутые уступы гор покрывали густо растущие кустарники и деревья, а сквозь полупрозрачные клочья тумана пробивалась, слепя глаза, далёкая синева горного озера.

Оценив красоту пейзажа, народ в мгновение ока расчехлил фотоаппаратуру, образовав на скале у большой сосны очередь из желающих запечатлеть дивный вид, а затем, разумеется, и самим под сосной запечатлеться на его фоне. Впрочем, вполне вероятно, это мог быть ливанский кедр. Почему бы и нет? Просто спрашивать об этом у Вячеслава – значило попусту тратить время, а крутившиеся вокруг турки из местных по-русски балакали слабо. Что говорить, недорабатывали селяне…

После продолжительной фотосессии последовал спуск вниз, отменный завтрак с домашним вином и рыбалка, на деле обернувшаяся пародией. Что в итоге превратило поездку в тривиальный «джаз-квас» на природе.

После завтрака мы спустились на берег того самого озера, которое совсем недавно видели с высоты, где Вячеслав на пару с местными турками вместо обещанных лодок подогнали вместительный плот. Один на всех. В центре плота под навесом громоздился просторный стол, стояли плетёные табуретки. Рядом пристроилась сумка-холодильник с напитками. И прохладительными, и покрепче…

Народ перетёк по трапу на предоставленное «плавсредство», нас отбуксировали моторкой метров на пятьдесят от берега, бросили якорь, а желающим выдали удочки странной системы с незакреплённым бегающим поплавком. Оптимисты, в том числе я, с грехом пополам разобрались со снастями и попытались ловить. Реалисты сразу уселись бухать.

На червя клевал мелкий, не больше ладошки, сазан, тогда как разрекламированная форель, ради которой я, собственно, и подписался на эту авантюру, в это время года, как выяснилось, из-за жары уходит на глубину. С плота возле берега ловить форель оказалось бесполезно. Обещанная же рыбалка с лодки обернулась призывом – записаться на дополнительную лодочную прогулку. Вниз по горному озеру до следующей стоянки автобуса. И за дополнительные двадцать баксов.

Забегая вперёд, скажу, что после такой рыбалки, вдобавок сопровождаемой визгами, криками и нырянием бухих экскурсантов (купание оказалось следующим и обязательным номером этой программы), бесконечных челночных рейсов тарахтящей моторки, подвозившей то упаковку пива, то наглых фотографов, дураков кататься на лодке не нашлось вовсе. Вот уж действительно, в Турции – нет проблем, зато сюрпризов за день образовалось в избытке!

Тем не менее общий душевный настрой ограниченного контингента русских туристов, захвативших турецкое побережье от Антальи и дальше, вплоть до Кемера, был столь позитивен, что отрицательные эмоции в памяти не задержались. Через день мы забыли о неудачной рыбалке и стали готовиться к традиционной российской забаве – шопингу.

Писать о Турции и не написать о шопинге, по-моему, невозможно. Продавцы в магазинах – только мужчины. Принимают доллары, евро, а кое-где даже рубли и гривны. Почти все, по крайней мере поблизости от отеля, бегло говорили по-русски. Когда я спросил одного из них, франтоватого парня лет двадцати пяти, где он так хорошо научился «чесать» по-нашему, он только развёл руками в ответ:

– Здесь!

Но это всё мелкие магазинчики, расположенные вдоль линии прибрежных отелей. Разве в них поторгуешься? Ну, прикупишь что-то по мелочи, вымутишь в результате долгих торгов доллар-другой. Неинтересно и как-то мелко… Другое дело – серьёзный шопинг. В нашем случае он обернулся поездкой в Кемер за популярной турецкой кожей.

Опускаю не столь интересные подробности нашей «вербовки» местными зазывалами, получасовую поездку на бесплатном автобусе и, пожалуй, начну с момента, когда мы с Леной часа в два пополудни ступили из раскалённой безжалостным солнцем улицы в прохладное чрево кожаного супермаркета.

Да уж, назвать магазином трёхэтажный торговый центр как-то не поворачивался язык… Охлаждаемые сплит-системами, основные торговые площади располагались в подвале, в зале чуть меньше футбольного поля. Витрины и высокие стены украшали чёрно-белые драпировки и всевозможные молдинги, рамки и прочие металлические финтифлюшки, в итоге сводившие убранство зала к популярному стилю high-tech. Ярко-белый неоновый свет равномерно окутывал всё пространство. В настенных больших зеркалах поблёскивали и отражались никелированные стойки и вешалки, а на них в ожидании покупателей томились дублёнки, куртки, плащи и прочие кожаные изделия различных мастей и размеров. От подобного изобилия зарябило в глазах, но опомниться и оглядеться не дали.

Шустрый водила передал нас, как эстафетную палочку, менеджеру, тот, подхватив меня и Лену под локотки, закружил, потащил куда-то, и через минуту мы сидели на низком просторном диване, пили чай и знакомились с приставленным персонально к нам продавцом-консультантом. Как и менеджер, девушка оказалась такой же пронырливой и чернявой – не то Лариса, не то Людмила. Признаться, я так и не понял – у неё было турецкое имя, переиначенное на русский манер, или девушка в самом деле приехала из России? На работу или по причине замужества, что в Турции явление не такое и редкое. Но об этом чуть позже…

Чернявая Лариса-Людмила сразу взяла с места в карьер и прицепилась, главным образом, к Лене, не хуже того репья. Я же быстро возненавидел эту горгону после частых и назойливых предложений взглянуть, пощупать, прикинуть, примерить, а если формулировать точно, впарить нам залежалый товар…

– Ша, медуза! – несколько раз хотелось заорать мне, но крик души, убитый в зародыше интеллигентским моим естеством, так и не вырвался наружу. Вместо этого я корректно, но предельно доходчиво объяснил дамам новую диспозицию. Отныне командный пункт передислоцируется на диван. Именно там, под кондёром, я буду сидеть и ждать, когда Лена и эта… персоналия греческой мифологии прошерстят и перелопатят хоть весь этот грёбаный магазин, все дублёночно-курточные горы! Если же что-то глянется – будьте любезны! Цепляйте всю эту муть на передвижную стойку с колёсиками и – катите ко мне! А там разберёмся…

И жизнь наладилась! Женщины, переглянувшись, ретировались, я, удобно устроившись на диване, попивал кофеёк, услужливо поднесённый подскочившим халдеем. Кстати, наш кофе по-восточному у них зовётся не иначе, как «по-турецки». Что тут сказать – сам себя не похвалишь…

Я смаковал кофе, глазея по сторонам, и, поскольку жена с медузой довольно долго отсутствовали, волей-неволей наблюдал ряд жанровых сценок, развернувшихся перед глазами. Драматургия оных, надо сказать, не баловала разнообразием – во всех случаях русским парам от молодёжи до пенсионеров ушлые продавщицы методично и виртуозно втюхивали свой товар.

Когда вторая чашка была на исходе, вернулась Лена и, улучив момент, пока медуза катила из глубины зала стойку шмотья, быстро шепнула, что выбрала стильную куртку с молнией наискосок. А на меня есть просто чудо какая дублёнка – мягкая, лёгкая, тонкой выделки. И главное, моего размера. Так, в итоге, и оказалось. Когда ход дошел до этой самой дублёнки иона села на мне, как влитая, я сразу понял – да, вещь моя! Главное в этот момент было сдержать себя, а еще лучше скривиться – что-то, мол, типа того, не так… Вот тут, вроде, жмёт, там болтается и – вообще… Ладно уж, так и быть – возьмём до кучи…

Да, совсем забыл упомянуть основную особенность турецкого шопинга – полное отсутствие ценников. В Турции они не нужны. Всегда и везде следует торговаться – это закон.

Я кивал, слушая Лену, а сам неожиданно вспомнил, как года четыре назад за Волгой покупал помидоры. Недалеко от совхоза «Рассвет» на пятачке возле спуска к пристани. В ожидании рейсового кораблика я ходил по базарчику, где среди бойких бабок и румяных совхозных молодух приметил хмурого мужика с пластырем на щеке, разложившего на деревянном ящике багрово-алые помидоры. И хотя помидоры оказались те самые: ароматные, сахаристые, с пойменных заливных лугов, и твёрдые, не похожие на современные помидоры из супермаркетов – их надо было кусать, как яблоко, и не опасаться, что брызнет сок – в тот момент они, честно говоря, мне не особо были нужны.

Я решил прикупить их так, больше из спортивного интереса. И наивно при этом думал, что мужику будет в радость поторговаться со мной, поговорить, пообщаться и, в результате, получив законно заработанную копейку, остаться довольным нашим общением. На деле всё получилось с точностью до наоборот. Мужик хмурился ещё больше, торговаться не хотел и упрямо долдонил:

– Кило – три рубля…

Расшевелить его стоило неимоверных усилий. Минут двадцать я тщетно пытался уболтать этот камень в кепке и, почти потеряв надежду, в последний момент, когда пароходик уже подруливал к пристани, сторговал-таки помидоры по два пятьдесят. Однако мужик, наполняя подставленный мной пакет, сделке совсем не обрадовался и с ненавистью процедил:

– А ты это… видать, турецких кровей?

Почему вдруг мне вспомнился тот мужик? И действительно ли у нас кровь с турками разная? Не знаю, не знаю… Группа крови, может быть, отличается, но по цвету, а значит, и сути – разницы нет!

Как бы там ни было, Лена вторично примерила перед зеркалом выбранную одежду и окончательно определилась, добавив к мужской дублёнке женскую куртку. А потом вопросительно посмотрела на меня. Нет-нет, дорогая. Ты своё дело сделала. Теперь, что называется, налей и отойди.

За столик напротив меня садится медуза. Перед ней ручка и небольшой чистый листок. Медуза пишет на нём цену выбранных нами вещей, двигает листок ко мне. Я суммирую цифры, зачёркиваю один ноль и конечную цифру ополовиниваю. Медуза от негодования зеленеет.

– Это каракульча! – визжит она.

– И что?

– Двести долларов? За такую дублёнку?

– Не двести, а сто пятьдесят. Ещё пятьдесят – куртка.

– А-а-а… – стонет медуза, как будто её лишают невинности. Вскакивает и убегает в подсобку. Через пару минут возвращается.

– Я говорила с менеджером, он готов уступить. В разумных пределах, – она снова пишет на листке цифру и передаёт мне.

Я двигаюсь по цене навстречу закулисному менеджеру, но общее понимание «разумного» у нас, понятное дело, не совпадает.

Медуза периодически стонет и убегает на совещания. Подобный театр повторяется много раз, в перерывах мы торгуемся, отчаянно и неуступчиво. Она просвещает меня по части каракульчи – меха нерождённых ягнят, утверждает, что добывать его во всём мире запрещено. За исключением Намибии, откуда эта самая каракульча поставляется. Я возмущаюсь подобным зверством и опасаюсь – как такую дублёнку носить? Вдруг обольют краской какие-нибудь зелёные? Эх, была не была, за такую цену – рискну! Пишу ответную цифирь на бумаге. Медуза стонет, закатывая глаза, и в очередной раз исчезает в подсобке.

Спустя полчаса после начала торгов до совпадения «разумных пределов» остаётся долларов пятьдесят. И можно было предположить, что дальше дело пойдёт быстрее. В реальности всё обстояло совсем по-другому! За оставшиеся 50 баксов, так препятствовавших единению турецкого и российского разумов со всеми их пределами, отклонениями и прочими заморочками, мы торговались едва ли не вдвое дольше! Из полтинника в результате я уступил двадцатку, а медуза, изничтожая меня яростным взглядом, в последний раз убежала в подсобку. Вернулась с менеджером. Вальяжный и бородатый, он поздравил меня с покупкой и спросил, из какого я города.

Я ответил: «Из Волгограда», реакции не последовало. Тогда я произнёс «Сталинград». Вот тут он всплеснул руками и стал трещать без остановки. Забросал меня комплиментами, скрытый смысл которых, в переводе с коммерческого языка на обычный, означал: «Ну ты и крендель! Прошёлся по нашим ценам тяжёлым танком. Теперь понятно, откуда такие берутся!» – после чего отодвинул медузу и лично провёл нас на кассу оформить покупки.

А ты, землячок, как думал? Всё серьёзно, по-взрослому! За кого вы впрягались во время Второй мировой? Вроде держали нейтралитет, но были готовы за немцев? Так вот, за Волгой для нас земли нет! Или для вас? Короче, вы поняли…

Отрывочных впечатлений и жанровых сценок на турецкую тему за время нашего отдыха было достаточно. Не все из них одинаково интересны и достойны упоминания. Но впечатлением об одном «незабываемом» случае я не могу не поделиться.

Собственно говоря, случай тот состоял в посещении рынка, по-турецки – базара. А если совсем быть точным – туалета на этом рынке. Нет, с кафелем и чистотой всё было в полном порядке! Просторное помещение с рядом кабинок, рукомойники, зеркала, дозаторы жидкого мыла, сенсорные смесители. Правда, в кабинке отсутствовал унитаз, и это меня слегка озадачило – пришлось, словно где-то в российской глубинке, присесть второпях в позе орла. Но разве это проблема для русского человека? К подобной процедуре у нас привычны все, включая городских жителей, потому как даже у них стойко держится в памяти опыт посещения казённых сортиров, будь то пионерлагерь, воинская казарма или забытая богом автостоянка на федеральной трассе. (К слову сказать, на нефедеральных дорогах стоянок и туалетов нет вообще.)

Культурный шок, поразивший меня в тот день, заключался в другом. Сделав дело, гулять смело у меня получилось совсем не скоро по причине того, что в нужный момент я не нашёл в кабинке туалетной бумаги, а обнаружил имевшийся в наличии заменитель и, если так можно выразиться, не бумаги, а того процесса, для которого она, бумага, в отхожих местах, как правило, предназначена. Короче говоря, вместо держателя бумажных рулончиков из кафельной стенки торчал краник холодной воды, а под ним примостился пластиковый кувшинчик с длинной, подобно кофейнику, ручкой. Не буду утомлять читателя излишними натуралистическими деталями, скажу только, что для меня в тот день столь привычное посещение туалета обогатилось новым, турецким опытом. Что там говорила блондинка Мария насчёт сюрпризов? Всё сбывалось!

Другой сюрприз, одновременно и приятный и не совсем, настиг нас под выходные. Как мы узнали во время экскурсии от Вячеслава, мясо в Турции стоит приличных денег. Видимо, по этой причине кухня отеля не баловала нас мясными блюдами, за исключением разве курятины. Так продолжалось всё время, пока не выяснилось, что на конец недели выпадает религиозный праздник – Ураза-Байрам. И сразу, как по мановению волшебной палочки, в рационе возникло мясо! И не просто мясо, а отборная, великолепная баранина, отбитая и разделанная маленькими кусочками. Она готовилась на свежем воздухе, недалеко от дверей ресторана. Улыбчивый турок в белом халате и флибустьерском платке вместо привычного колпака виртуозно орудовал длинной лопаткой, блестящей в его руках, как пиратский кинжал, постоянно переворачивая на раскалённом гриле шипящие сочные кусочки. Народ глотал слюнки и мгновенно выстраивался за такой роскошью в очередь. И, как ни странно, мяса хватало всем…

Не совсем приятным моментом мусульманского праздника поначалу показался дружный десант турецких семей, заполонивших отель. Повсюду зазвучала турецкая речь, что после прежних дней отдыха непривычно резало слух. Понаехали тут!

В действительности всё обернулось совсем неплохо. Турки вели себя степенно и чинно, не доставляя никому особых проблем. Потом мы узнали, что на время праздника билеты на самолёт продаются с большим дисконтом, и прилететь в Анталью на море, например, из центральной части страны стоит не больше тридцати долларов. Отдых вполне доступный студентам, не говоря уже о семейных парах с детьми. С такой семьёй мы и познакомились утром возле бара за чашкой кофе.

Она русская, Соня. Улыбчивая, необъятных размеров, похожая на добрую тётушку из российской глубинки. С той лишь разницей, что, кроме русского, Соня бегло щебечет и по-турецки, и по-английски. Он турок, Ильяз. Среднего роста, подтянутый, мускулистый. Голова лысая и блестящая, как бильярдный шар. Приехали на выходные отметить праздник.

Разговорившись, узнали, что за плечами Ильяза в недавнем прошлом военная служба в Европе. Не знаю, в каких войсках, но, судя по рельефной мускулатуре, служил он точно не в писарях. Рядом с Ильязом коляска, на руках – вертлявый малыш. Сынишке около года, он активно познаёт мир, просится вниз и, зацепившись за папины руки, пробует ходить.

Соня, истосковавшись по общению на родном языке, болтает без остановки. Рассказывает о том, что женаты с Ильязом четыре года, что недавно купили дом и о том, как трудно в последнее время с работой в Турции. Человек не из местных, то есть она, русская, практически не имеет шансов найти что-нибудь стоящее, разве что может получить должность в туристическом бизнесе, встречать-обихаживать земляков. Но это ненормированный рабочий день, что для неё, молодой мамы, категорически не подходит. Ильяз, пока мы разговаривали, гулял с ребёнком и только изредка, присаживаясь за столик, вникал в разговор.

Хороший папа, правильный муж – всё понимает, предоставляет жене возможность потрындеть на родном языке. Что и говорить, молодец, но в целом ничего удивительного. Так думал я до момента, пока Ильяз не стал менять ребёнку обоссанный памперс, а Соня даже не дёрнулась встать и помочь. Она лишь с безразличием посмотрела на мужа и отвернулась, продолжая беседу. Я обалдел, понимая, как рушатся стереотипы, навязанные моему сознанию телевидением, литературой и бог ещё знает чем, по части властных турецких мужчин и покорных турчанок. Лена также удивлённо вскинула брови. Более того, она, проведя весь следующий день на пляже в окружении турецких семей, пришла к ещё более категоричному выводу – в Турции детьми занимаются только мужчины! И что таких мужиков в России не найти днём с огнём! Турецкие папы являли собой образчик отцовской заботы: везде таскали детей за собой, купали отпрысков в море, терпеливо строили вместе с ними на берегу замки из камушков, в то время как их благоверные сидели поодаль под зонтиками, попивали прохладительные напитки и сплетничали! Можно, конечно, найти какие-то возражения. Предположить, например, что в этих четырёх-пяти семьях мужья освободили супружниц от привычных забот исключительно по оказии праздника и только на несколько дней, но… В душе я, конечно, понимал, что такие отговорки слабоваты.

Забегая вперёд, скажу, что и вечером картина не изменилась. Мы уехали после обеда в Кемер, за время до ужина Соня нашла себе несколько новых подружек. Позже, вечером, когда багровое солнце нырнуло за горы, мгновенно обрушив на всех темноту, мы с Леной сидели за столиком на освещённой террасе. От моря веяло свежестью, прохладный ветерок приятно обволакивал тело. Мы пили вино и в окружении других отдыхающих смотрели представление аниматоров. Строго говоря, на представление это не очень тянуло, скорее, больше напоминало туповатый капустник. Сначала совсем не смешно, но после второго бокала – пойдёт, можно смотреть.

Так как народу в отеле прибавилось, свободных мест за столиками почти не осталось. Неподалёку от нас, в компании новых подружек, сидела Соня. Что пили девушки – я не видел. Но сидели вполне хорошо, за двумя сдвинутыми столами, живо и весело реагируя на представление. Самые шустрые пару раз даже сбега́ли на сцену, когда требовались добровольцы для конкурсов. Я поискал глазами Ильяза. Он внезапно возник из темноты, одной рукой взял бокал, чокнулся, другой рукой продолжая качать коляску. В очередной раз терраса взорвалась хохотом, грохнули аплодисменты. Ребёнок, проснувшись, заплакал. Ильяз поспешно поставил бокал и укатил коляску в укромное место – успокаивать малыша.

Жена опять восхитилась тому, с каким трепетом и вниманием турецкие мужики относятся к детям. И, наоборот, не я, а она заочно отчитала разбалованных стерв – турецких мамаш, демонстративно перекинувших на мужей заботу о детях. Я пытался возражать, но больше из-за того, чтобы завязать дискуссию, предположив, что, возможно, это только на время праздника, в повседневной жизни турчанки вполне могут быть забитыми, тихими и угнетаемыми мужьями-тиранами. Тогда мы ещё не знали, что такое турецкие женщины и каков на деле их «ангельски-послушный» характер…

Первая из таких, назойливая как цыганка, преградила нам с Леной дорогу, когда мы направлялись на пляж. Своё турецкое имя мадам не сказала, заявив, что его мы всё равно не запомним – то есть подразумевалось, что её светлый облик мы просто обязаны записать на подкорке – и назвалась по-русски Катей. Так вот, эта самая Катя являла в одном лице полный отдел продаж отеля La Perla. Хамам, спа, массаж, экскурсии в горы, на море, по горной речке, шоптуры в Кемер, Анталью, Стамбул, сумки, дублёнки, куртки с большими скидками, настолько большими, что дешевле уже только даром.

В первую встречу от наглого сервиса удалось отбояриться, сославшись на то, что идём распаковывать вещи. В дальнейшем мы очень старались быть вежливыми. Отшучивались, говорили о том, что приехали в Турцию купаться и загорать, а не тратить время на шопинг. После спонтанной вылазки в кожаный супермаркет объясняли, что всё, поздно, самое необходимое закупили и больше покупок никаких не планируем. Вернувшись из поездки на горное озеро, объясняли, что подобных экскурсий с нас хватит. Все усилия были напрасны. Девушка Катя отказывалась что-либо понимать. Насупив брови, с упрямо-тупым взглядом она выслушивала жену и говорила:

– А массаж? Есть окошко на 11.00. Записываю?

Подобный беспредел продолжался изо дня в день, и каждый раз Катя вела себя всё наглее. Первой не стерпела Лена, когда наша подруга по-свойски плюхнулась к ней на лежак, заявив, что присела поговорить по душам.

Лена, сдержав себя ценой неимоверных усилий, спросила:

– Вы полагаете, мне в России не с кем было беседовать? По душам? И я приехала в Турцию ради общения с вами?

– А что такого? – последовал наивный в своей тупости ответ. – Я же не работать вас заставляю, мы просто поговорим.

После этого долготерпимость жены смыла волна накатившего гнева, и Катенька нарвалась на ответ, достойный российской женщины, которая, как известно, и в горящую избу, и коня на скаку… Я тут, к слову сказать, припомнил годы студенческой юности, когда моя будущая супруга, облечённая полномочиями комсомольского лидера, могла при случае гаркнуть так, что в момент прекращала драку в университетской общаге. Одним только голосом разгоняла воинственных студиозусов по углам. За что, признаюсь честно, и полюбил…

Потерпев фиаско, Катенька попыталась прилепиться ко мне, но, также получив отпор, пусть и в куда более мягкой форме, ретировалась. В последующие дни до нас только лишь доносились обрывки её жалоб о том, что более грубой и тяжёлой в общении пары она ещё не встречала.

Как звали вторую турчанку, с которой во время отдыха нас столкнула судьба, я не знаю. Назовём её просто – Ведьма. Она и правда на неё была очень похожа: маленькая, кривоногая, толстая, с тяжёлым взглядом змеиных глазок и торчащими, как ржавая проволока, из-под платка рыжими космами. Ведьма работала горничной.

Причём в обязанности её, как наивно мы заблуждались сначала, отнюдь не входила уборка номера. То есть в теории, наверное, предполагалось. Однако на практике номер убирался не каждый день, а если такое чудо происходило, то полотенца не менялись, мусор по-прежнему ютился в корзине, а зеркало в ванной оставалось грязным. Но, вне зависимости от результатов уборки, неоспоримой привилегией Ведьмы оставался наглый набег в номер за приготовленной для неё и прижатой пепельницей к столу однодолларовой купюрой. При этом у вылазок Ведьмы были две характерные особенности: она всегда приходила не вовремя и ничто, даже повёрнутая на три оборота щеколда замка, не могло её остановить.

Как-то раз после пляжа, отобедав и приняв душ (было около двух часов дня!), мы с женой возлежали на просторной кровати у себя в номере и почти уже намеревались заняться тем, чем обычно не прочь заняться супруги в отсутствие детей и проблем. Процесс, едва не вошедший в активную стадию, был безжалостно сбит, как та чайка в полёте, настойчиво-наглым стуком в дверь. Конечно же, это была Ведьма!

Если бы вы только знали, как не хотелось мне останавливаться!

– Не откроем, – предложил я.

– Бесполезно, – вздохнула жена. – Эта стерва не успокоится.

По коридору послышались удалявшиеся шаги. Я с облегчением перекрестился, но, как скоро выяснилось, напрасно.

Ведьма быстро вернулась и запасным ключом, очевидно, полученным у портье, распахнула дверь номера.

От неожиданности я стал кричать по-английски. По-моему, «Don’t!» и «Out!». Почему по-английски – потом и сам толком не смог объяснить. Лена закатывалась от нервного смеха. А Ведьма в ответ орала из коридора по-русски:

– Не-е-ет!

И действительно, как же она могла снести столь беспардонную со стороны русских попытку оставить её без ежедневного доллара? Ни за что! Свой доллар она собиралась выцарапать у нас любой ценой!

Я, подобно римскому гражданину, закутался в простыню и вынес Ведьме не одно-, а двухдолларовую купюру. Но, прежде чем президент Джефферсон сгинул в складках её передника, я терпеливо объяснил Ведьме на двух языках (сначала по-русски, а потом, опять не пойму, отчего, по-английски), что номер нужно убирать в то время, когда мы на пляже, а мы там обычно после завтрака и до обеда. А вот после обеда, когда солнце жарит вовсю, мы отдыхаем, и тогда затевать уборку НЕ НАДО! Understand?

Ведьма сверкнула хищным глазом, купюра утонула в кармане.

– Чисто? Чисто? – понимающе закивала она, в момент нацепив на рожу пластмассовую улыбку.

– Да, твою мать!!! Чище не бывает!

Ведьма не спеша повернулась и, подрагивая толстыми ляжками, засеменила по коридору. На следующий день она таки сподобилась прибраться как следует и – о чудо! – на ручке входной двери появилась картонка с фразами: «Не беспокоить!» и «Пожалуйста, уберите мой номер!». Как там говорила девушка Маша – в Турции есть сюрпризы? Истинно так!

Последний сюрприз, однако, был грустным. И совсем не турецким.

Ранний подъём. Автобус. Аэропорт. Улыбчивые и острые на язык стюардессы «Аэрофлота». Исчезающие поочерёдно в туманной дымке: фигурно остриженные кусты, взлётная полоса и серо-синие горы, окружающие аэропорт. Здесь, на мажорной ноте, и закончить бы эти путевые записки, но – увы!

Впереди нас ждали неожиданно накрывшая Волгоград непогода, хамоватые неразговорчивые таможенники, двухчасовое стояние в очереди на паспорт-контроль и наглый бомбила с извечным русским вопросом:

– Ну чё, командир, куда ехать?

«О, Волга, Волга, колыбель моя! Родина моя – Африка!» – писал известный поэт. Или, быть может, Малая Азия? Что, как выяснилось за эти семь дней, в целом – тоже неплохо…

Бельдиби – Волгоград, август – октябрь 2012 г.