Текст книги "Наше время. 30 уникальных интервью о том, кто, когда и как создавал нашу музыкальную сцену"

– Каким образом ты оказался на 30-летии нового президента Чечни Рамзана Кадырова, ты с ним дружен?

– Он пригласил меня как артиста, и могу лишь сказать, что у него хороший вкус, если он позвал на свой юбилей Киркорова. Мне было лестно. А почему ты спрашиваешь именно о Кадырове? Меня в свое время приглашали и Кучма, и Назарбаев. Я летал на Иссык-Куль, где проходила свадьба его дочери. Меня тогда спросили: сколько я хочу за это денег? Я ответил: мне не надо за это денег, я могу себе позволить просто выступить по приглашению президента на столь знаменательном для него событии. Для Кадырова тоже пел бесплатно. Мне этот человек симпатичен.

– А каким был ваш диалог с Путиным и его супругой, когда они пришли к тебе за кулисы после сочинского концерта?

– Это был искренний, душевный монолог Владимира Владимировича, в котором он высказал симпатию к тому, что я делаю. Благодарен президенту уже за то, что в отличие от куда менее значительных персон и олигархов он лично пришел за кулисы, а не пригласил артиста в свою ложу.

– В мае отметит свое 50-летие Юрий Шевчук, не хочешь, его поздравить?

– …Юбилей – это ж праздник… Кстати, я ведь году в 98-м пришел на его концерт, кажется, в Донецке и даже заглянул за кулисы, но он там так сильно на кого-то ругался, что я передал цветы через его помощника и ушел. Это личность. Противоречивая. Личность, которая повесила на меня очередной ярлык – «фанерщика», несправедливо повесила, представив всей стране запись из телепрограммы «Песня года», где все поют под фонограмму. Но в то же время я возил с собой в туры трейлеры со звукоаппаратурой и на сольных концертах всегда пел «живьем». Но, видимо, Юрий Юлианович не смог пережить, что Филипп Киркоров в «его Петербурге» дал 30 концертов подряд в зале «Октябрьский» и попал в Книгу рекордов Гиннесса, и вот буквально через месяц он выпустил в эфир эту техническую запись телесъемки, подчеркиваю – теле. Пусть это останется на его совести. Столь неколлегиальный поступок осудили тогда его же коллеги по цеху. Как Телец Тельцу, в канун своего 40-летия и его 50-летия, хочу сказать Юрию Юлиановичу, что прощаю его и желаю ему быть добрее. Судя по тому, что в последнее время он никого особо не хает, компромат не собирает, наверное, он уже подобрел. С одной стороны – это хорошо, а с другой – это, наверное, возрастное…

Клиповое «Поколение». Младшие: Бондарчук, Михалков, Кеосаян

Во времена, теперь уже весьма далекие, дети известных наших кинорежиссеров целой плеядой ступили на стезю своих отцов. Будучи, видимо, абсолютно уверенными в династийном характере данного ремесла, они ни на секунду не усомнились и в собственных радужных перспективах. Ребятам повезло. С эпохой. Прими они свой творческий старт в 70-х – начале 80-х, пришлось бы помыкаться в поисках форм самореализации и с превеликим трудом выходить из тени вообще и из родительской тени в частности. Но они – младшие Бондарчук, Михалков, Кеосаян и другие – начали созидать аккурат в момент прихода клипмейкерства в Россию, а заодно и появления у нас телерекламы. Режиссерский труд на этой ниве оказался благодарнейшим занятием, приносившим моментальные дивиденды и популярность.

Не успел гикнуться СССР, как потомки культурно-партийной советской номенклатуры (в сущности, те самые «мальчики-мажоры», которых воспел Юрий Шевчук) стали бодро и прибыльно лепить новую арт-реальность. В основном это были москвичи (как и я) из моего поколения. Следить за их порывами, и, словно по щелчку пальцев реализующимися замыслами, в ту пору было любопытно. Отчасти у них получалось быть теми, кого сегодня называют трендсеттеры.

В 1992 году нынешний режиссер-«единоросс» Федор Бондарчук, нынешний успешный ресторатор Степан Михалков и будущий со-основатель «Русского радио» Сергей Кожевников создали компанию «Арт Пикчерс», которая из «первой в стране частной фирмы видеоклипов» вскоре разрослась в притягательную структуру, условно напоминавшую российский вариант легендарной уорхоловской «Фабрики», возникшей в Нью-Йорке тридцатью годами раньше. «Арт Пикчерс» прозорливо застолбила за собой бренд «Поколение» и под таким названием вскоре после своего рождения запустила первый Московский международный (!) фестиваль видеоклипов (он проводился зимой), к которому через пару лет добавился музыкальный фест «Поколение», проходивший в сентябре. Продюсером фестиваля стал еще один «мажор», внук экс-члена Политбюро ЦК КПСС и ведущий главной на тот момент телелотереи «Лотто-Миллион» Степан Полянский.

К офису «Арт Пикчерс» на столичном Комсомольском проспекте, как и к «Поколению», тянулись начинающие музыканты и те, кто уже имел сценический опыт в советские годы, но хотел «переформатироваться» в «эпоху свободы» и новых возможностей. Фестиваль, одновременно являвшийся конкурсом, ежегодно формировал дружественно-модное жюри, которое мог возглавлять, скажем, братский всем блюзмен Серега Воронов из «Кроссроудз» и «Неприкасаемых» или знаменитый создатель «Цветов», внук еще одного члена Политбюро – Стас Намин. Победителю, кроме «золотого яблока», презентовали разные спонсорские призы (спонсоров у такого привилегированного «поколения» всегда находился целый список), а также бесплатную съемку клипа от «Арт Пикчерс» – заманчивая опция в тот период. Имена ведущих клипмейкеров, а к ним, помимо «режиссерских детей», относились еще несколько удачливых ребят – Сергей Кальварский (сын известного композитора Анатолия Кальварского), возглавивший питерский филиал «Арт Пикчерс», Роман Прыгунов (сын популярного актера Льва Прыгунова), Михаил Хлебородов со своим Red Video, экс-манекенщик дома моды Славы Зайцева и нынешний худрук московского театра «Модерн» Юрий Грымов – раскручивались на уровне имен поп-звезд. Когда у «Поколения» появился со-организатор – компания Biz Enterprises, ведомая бывшим комсомольским функционером и заматеревшим деятелем шоу-бизнеса Борисом Зосимовым, стало совсем знатно. На фесте сформировали уже два жюри, в которые входили Роман Балаян и Людмила Гурченко, Валентин Юдашкин и Валерий Плотников, Артемий Троицкий и Константин Эрнст, Илзе Лиепа и Дмитрий Дибров, Юрий Николаев, Дмитрий Месхиев и еще много селебритис из разных областей искусства. Среди конкурсантов появлялись те, кто становился «мемом на час», вроде рэпера Мистера Малого с его доходчивой установкой «Буду пАгибать молодым» (сколько просмотров мог бы собрать этот питерский парень Андрей Цыганов, наступи уже тогда в РФ эра интернета), лидеры нового клубного андеграунда: «Два самолета», «Мегаполис», «MF-3», «Свинцовый туман», «Ногу свело», «Квартал», «Препинаки», Tequilajazzz или достигший позже стадионного масштаба «Сплин», а также оригинальные женские лица постсоветской музыки – Лика Стар, Алена Свиридова, Линда…

Атмосфера «Поколения», его тусовка показательно резонировали с эпохой за окном. Посреди незнакомого россиянам прежде океана возможностей и кризисного становления новой страны – оазис молодого гламура с полным отрывом и амбициями завтрашней элиты. Одних он съел, для других стал базовым стартапом. Но тогда в оазисе том на равных зажигали все, кто туда попал. «Поколение» качало по моднейшим местам обуржуазивавшейся Москвы – из «Сохо» и «Пилота» в «Арлекино» и ЦМТ на Красной Пресне, из «Манхеттен-экспресс» в «MS MAX» и МДМ. Те, кто не имел личных приглашений на главные мероприятия феста, но хотел быть причастным к престижным ивентам, платили по 400–500 долларов (жгучие суммы в первой половине 90-х), чтобы попасть туда, где с улыбкой вполлица объявлял лауреатов и программу вечера мхатовский делегат Игорь Верник. Где шарм party «подсвечивался» стильным саундом «Морального кодекса» и блеском Натальи Ветлицкой. Брутальность разных оттенков привносили Гарик Сукачев и Богдан Титомир. «Самой сексуальной леди» объявляли Кристину Орбакайте, а у мужчин того же признания удостаивался ее муж – Пресный (то бишь, Володя Пресняков). Павел Ващекин приходил порой с кем-то из моделей своего агентства «Ред Старс». И разнообразный алкоголь лился обильными ручьями, и выносили декорированные торты размером со столы для пинг-понга. А основному «ядру» общества было плюс-минус в районе 25. Поэтому дополнительно устраивали «поколенческие» турниры по футболу, в одном из матчей которого я, помнится, сделал хет-трик, а в команде со мной, кроме разных музыкантов и клипмейкеров, играли молодые артисты из только что образованного «Квартета И». К слову, матч тот проходил сентябрьским похмельным утром 1994-го в районе Яхромы, куда музфест «Поколение» приплыл на теплоходе «Николай Карамзин». Плыли ночью, затарив трюмы провиантом от прославленного тогда своими «летящими окорочками» и прочей телерекламой «Союзконтракта». То была антитеза «поколенческой» же роскоши, почти киношная, отвязная «ночь на корабле», где одну палубу занимали длинные столы заставленные (словно на пикнике у реки) пластиковыми тарелками с крупной нарезанной снедью, горами вовсе не резанных батонов хлеба, салатами в тазах, и батареями литровых бутылок водки. Те, кто сомневался, что хлебосольство продлится целые сутки, буквально ящиками растаскивали по каютам еду и питье, для продолжения банкета в приватной обстановке. За обычную минералку (ее оказалось меньше водки) организаторам акции вскоре стало тревожно, ибо запас иссякал, и тогда у выхода из корабельного ресторана, противостоять «несунам», поставили настоящего милиционера! Это усиливало колорит гулянки, венцом которой был концерт до рассвета на сцене, сооруженной почти возле капитанской рубки. Завершала его в какой-то степени взращенная «Поколением» звезда – Алена Свиридова. А утро продолжалось пивом, шашлыками и футболом… Это была российская юность, искрящие «девяностые». Они отпечатались в разговорах тех лет.

В 1993-м, 26-летний Федор Бондарчук в офисе «Арт Пикчерс» (к которому вела подсвечивающаяся дорожка, на входе дежурили охранники, а внутри зеленел сукном приличный бильярд и поблескивали холодильники с немецким пивом) говорил мне так:

– В новогоднюю ночь во Дворце Молодежи вы собрали «Поколение-93». Разве его олицетворяла пришедшая публика?

– В МДМ, конечно, было не совсем так. На нашем летнем фестивале, где выступали молодые, малоизвестные группы, игравшие достаточно новую музыку, все более соответствовало замыслу. А сейчас явилась куча людей, не особо относящихся к новому поколению. Я много об этом думал, хотелось даже изменить название фестиваля, но мы все-таки остановились. Надо понимать, что без пафосной тусовки сегодня не обойтись, ничего не сделать, а идея «Поколения» все равно хорошая. И на очередном летнем фесте мы, вероятно, что-нибудь исправим.

– Федь, а какое оно вообще-то – «Поколение-93»?

– Кажется более работоспособное и свободное. Сужу хотя бы по тем профессиональным областям, в которых варюсь сам, – создание видеороликов, кинематограф. Мы даже хотим провести какую-нибудь совместную акцию с молодыми кинорежиссерами, с Валерием Тодоровским, Денисом Евстигнеевым, Дмитрием Месхиевым. Они тоже новое поколение.

– Как-то так получается, что из нового поколения сейчас преуспевают в основном дети известных родителей: Бондарчук, Михалков, Табаков, Евстигнеев, Кеосаян, Тодоровский и т. д.? Что, блат все еще силен?

– Отнюдь. Об использовании фамилии можно было говорить раньше. Тогда протекция помогала даже заиметь статус единицы на «Мосфильме», и ты получал возможность снимать на казенные средства фильмы, не особенно заботясь об их уровне.

Сейчас речь всегда заходит о больших деньгах, и не один добрый дядя не даст их тебе лишь потому, что ты – сын Бондарчука. Однако, почему среди лидеров оказалось так много детей известных родителей – для меня загадка. Как-то случилось все в один прекрасный момент.

– В какой момент? Когда вы все познакомились?

– Да знакомы-то мы с детства. А вот результаты нашей совместной деятельности стали вырисовываться года два назад.

– Не потому ли ты решил всем этим заниматься, что дело довольно прибыльное?

– Доход приносят производство рекламы или вещи, вовсе не относящиеся к съемкам. А на клипах я не зарабатываю. Причем такой же позиции придерживаются все в нашей галерее, и даже те, кто в нее не входит. Миша Хлебородов, например. Когда он делал «Розовый фламинго» со Свиридовой, для съемки под водой пришлось вообще свои деньги вкладывать, ибо все отпущенные по смете были истрачены, а губить отличную идею не хотелось. У меня та же история произошла при съемках клипа Линды «Игра с огнем». Все говорят: «Клевая, богатая работа», а нам с оператором пришлось даже от гонораров отказаться. Кстати, не помню уже, когда за музыкальный клип гонорар получал.

– Как к твоей деятельности относится отец?

– Раньше мы обсуждали с ним каждую работу. Его это интересовало. Теперь он наблюдает то же по телевидению и остается не в восторге от увиденного. Ты никогда не пробовал с утра до вечера провести время, тупо уставясь в телевизор? Я поэкспериментировал недавно, пока болел. Три дня без видео просидел у экрана, просматривая отечественную телепрограмму. На две трети это наворот такой безумной пошлости и низкого качества, что даже удачная реклама или клип рискуют потеряться в море туфты. Поэтому отец сейчас называет все происходящее свистопляской, хаосом, безвкусицей. Хотя, когда я показываю ему свои работы отдельно, он относится к ним по-другому.

– Ты никогда не конфликтовал с ним по нравственным вопросам? Не говорил, что с твоей точки зрения в том или другом случае он заблуждался, ошибался, поступал не совсем искренне?

– У нас не было подобных разговоров. Меня не посещают сомнительные мысли и терзания от того, что мой отец в чем-то поступал неправильно. И вообще все, что касается отца, я сопровождаю фразой – без комментариев.

– Именно такой ответ вызывает недоверие и дополнительный интерес. Прости за дотошность, но, скажи, отчего Сергей Федорович, так любящий родину и переживающий за ее судьбу, довольно прочно ныне обосновался в Швейцарии?

– Оттого, что ему 73 года. И, поверь, сейчас бороться, что-то доказывать ему совершенно не хочется. Он потому и интервью не дает. Его сегодня больше волнуют творчество и семья, а не мышиная возня вокруг его имени.

– Образы для клипов ты наверняка черпаешь не из текстов песен. Тогда откуда они берутся и чем являются – полной импровизацией или есть сценарий?

– Сценарий в большинстве случаев существует. Если решать, куда что поставить, только придя в павильон, вылетишь в трубу. Иногда замысел клипа рождается даже безотносительно к конкретной песне.

– Сколько времени примерно создается клип?

– Два-три дня занимают съемки и от одного до десяти дней – монтаж.

– Всего-то! Как же тогда понимать некоторых артистов, которые на вопрос о том, чем они в настоящий момент заняты, отвечают: «Работой над клипом»?

– А-а! Это значит, они воду мутят, то есть либо спонсоров обрабатывают, либо декорации монтируют. Мы, например, для Лики Стар декорации два с половиной месяца строили.

Вообще это очень многозначительное выражение. «Работать над клипом» можно и ничего не делая. Ну просто решили люди ролик снять, а ничего нет – ни денег, ни студии, они сидят и бухают…

– А те, кто деньги дает, что имеют с этого?

– Да так… Многие просто тщеславие собственное удовлетворяют. Деньги дадут, а потом могут, допустим, к Пресному подойти и спросить: «Ну, как дэла, Володэнька?».

– На «Арт Пикчерс» средства изыскивались таким же образом?

– Не совсем. Наши друзья-художники открыли этот подвал, а потом мы полгода отсюда не вылезали. Все здесь отделывали, обустраивали, зато теперь…

– Охрану завели оттого, что «наезды» часто случаются, что ли?

– Да нет. Кому надо, тот в курсе, что и кто здесь. Это на всякий случай, от совсем уж каких-нибудь залетных предостеречься.

– От тех, которые не знают, кто стоит за Бондарчуком?

– Ну, можно и так сказать.

– Федь, а чем ты кроме своей работы увлекаешься?

– Смотрю видеофильмы. Причем любые. Плохие, например, очень люблю смотреть. Неважно, советские или зарубежные. Могу выдержать по 12 фильмов в день.

– Но есть те, что ты смотришь не как профессионал, а так, для души, для сердца?

– А я все смотрю для души. И плохие тоже. Раньше, когда время было, еще рисовал. Но сейчас некогда этим заниматься. Как, впрочем, и книги читать. Сейчас такое состояние, что хочется везде успеть, никуда не опоздать.

– Успеть что?

– Успеть воплотить все свои проекты. Снять полнометражное кино, самому сняться у Степы Михалкова, поработать с Ваней Охлобыстиным, сделать несколько роликов, организовать пару фестивалей (один – на Карибских островах), в Москве устроить выставку. Есть и еще кое-какие замыслы.

– А чего ты так торопишься?

– Если расслабиться, можно очень быстро «слить воду» – потерять форму. Мы же, знаешь, сколько уже не отдыхали… Все как загнанные лошади, но так и нужно работать. Американцы гениально это делают. Шесть дней в неделю пашут чуть ли не по 24 часа в стуки, с одним выходным, и так месяц-другой. Съемки закончились, и вся группа заболевает: у кого температура, у кого зубная боль.

– Стремишься к подобному совершенству?

– Конечно.

– Но ведь такая работа, как правило, очень механична. Думать-то когда?

– А вот когда болеешь, тогда и думаешь.

Со Степой Михалковым, в марте 1994-го мы пили кофе в одном из павильонов «Мосфильма», где снимался очередной рекламный ролик…

– Твой друг и коллега Федя Бондарчук как-то сказал мне, что пессимистично смотрит в будущее клипмейкерства, поскольку средств на реализацию хороших музыкальных видеопроектов с каждым днем находится все меньше и, вероятно, вскоре вашу профессию будут спасать только рекламные ролики. Согласен?

– В общем-то, согласен. Уже на данном этапе реклама практически вытеснила музыкальные клипы. То ли у музыкантов и продюсеров деньги кончились, то ли что-то еще, но нам сегодня приходится снимать только рекламные ролики. Хотя и этим заниматься все сложнее. Несмотря на то, что рынок растет, наметился какой-то упадок. Появилось большое число рекламопроизводителей, работающих некачественно, но дешево. Что, кажется, большинство заказчиков устраивает. Ты же видишь – эфир забит совершенно ужасной по качеству рекламой, рассчитанной на люмпенов, на зомби, на тех, кому абсолютно все равно, как это сделано, которым нужно лишь вдалбливать сто раз в день одну и ту же информацию.

Мы же делаем рекламу на высоком художественном уровне, и потому, конечно, она дорогая. К сожалению, это приводит к потере ряда заказчиков. Кроме того, мы придерживаемся принципа: работая с крупными фирмами и концернами, не потакать их рекламным агентам, которые стараются подписать контракт только в том случае, если он приносит им личную выгоду в виде процентов от заказа. Никаких процентов они получать не должны, поскольку являются не независимыми агентами, а сотрудниками этих фирм, где им за такую работу выплачивают неплохую зарплату. Естественно, не идя на компромисс, мы и таким образом тоже теряем клиентов. Но, благо, наше положение пока таково, что еще можно выбирать.

– А почему бы вам не начать снимать дешево и сердито? Перед кем, собственно, выпендриваться, если и так «съедают» все, что дают?

– Во-первых, наши рекламы все-таки заметны в общем потоке, во-вторых, не хочется опускаться ниже уже достигнутого уровня и становиться вровень с теми, кто хуже.

– Что говорит о твоем творчестве отец?

– Сначала он относился ко всему скептически, попросту говоря, не понимал. Считал, что это несерьезно. Но когда рассмотрел сделанное нами, мнение изменил. И потом он увидел, что таким образом мы самостоятельно зарабатываем себе на жизнь. Более того, сейчас отец сам снимает рекламу.

– Так вы уже начали с ним конкурировать?

– Да нет. Он сделал пару роликов, но они столь глобальны, что в принципе переросли в короткометражные фильмы. А наши рекламы не выходят за рамки одной минуты.

– Ну, а «снов о чем-то большем» у тебя не было?

– Были, конечно. Начинали полнометражное кино снимать. Сейчас бы, наверное, уже закончили, но с нашим продюсером случилась неприятность, после чего он прекратил финансирование картины.

– Почему? Разорился или ему не понравилось то, что вы делали?

– На него просто напали бандиты и забрали деньги.

– А что это был за фильм?

– В главных ролях в нем должны были сниматься Федя и Сергей Федорович Бондарчук. Сценарий написали я и мой товарищ Федор Светана. Этакое лирико-романтическое приключение деда и внука. Красивая должна была выйти картина. Съемки на потрясающей натуре, в горах.

– На последнем «Поколении» некоторые проигравшие обижались, что все призы вновь поделили ребята из «Арт Пикчерс» и Михаил Хлебородов. Говорили, что вы просто устроили конкурс для самих себя.

– Правильно. Но пока я не видел человека, чьи работы были бы абсолютно лучшими, и он оказался обделен вниманием с нашей стороны. Сейчас есть три фирмы, серьезно занимающиеся видеоклипами на приблизительно одинаковом высоком уровне: «Арт Пикчерс», «Red Video» Михаила Хлебородова и «Видео Интернешнл».

– А Гусев из Питера, а Грымов, кстати, имеющий за рекламные ролики даже призы международного достоинства? Они для вас не конкуренты?

– Можно назвать их конкурентами, но лично мне, скажем, ни одна работа Грымова не нравится. У Гусева удачно смотрелись первые клипы, но потом он сделал много совершенно однотипных вещей, то есть заштамповался.

– Степ, ну, а вы-то чьему мнению доверяете, кто может объективно оценить ваши работы, поправить вас, где-то посоветовать?

– Я очень доверяю мнению Феди Бондарчука, Романа Прыгунова, своего отца. Еще, наверное, Гере Гаврилову – вот режиссер, у которого ни один ролик не повторяется. Если уж мы что и упустили на «Поколении», то, вероятно, Герины работы.

– Какие взаимоотношения между тремя фирмами, которые ты назвал?

– Скажем так, спокойно-равнодушные. Рынка пока хватает для параллельного существования и этих фирм, и некоторых других.

– А когда вам станет тесно, к каким методам борьбы позволят прибегнуть тебе моральные качества? Будешь «убирать» конкурентов?

– Надеюсь, до этого не дойдет. Все решат удачливость и умелый бизнес. Хотя… всякое бывает…

– Тебе уже удалось разбогатеть за счет клипмейкерства?

– По общим средним меркам я – богатый человек.

– На каком автомобиле сейчас ездишь?

– «Опель-фронтеро-спорт».

– А если завтра он сломается или пропадет, сумеешь сразу купить новый?

– Ну как-нибудь выйду из положения. Вообще-то у меня сейчас и так два автомобиля. Но, судя по твоему вопросу, стоит задуматься: продавать ли первый?

– Полнометражный фильм тебе пока создать не удалось, будешь пробовать еще?

– Мы все же надеемся завершить ту картину, поскольку очень к ней привязались. Сейчас пытаемся разыскать для этой цели немаленькие деньги. Перевели сценарий на несколько языков, ибо не исключено, что деньги найдутся за границей. Хотя лучше бы такое случилось в России. Тем более что фильм, нам кажется, станет кассовым и прибыльным.

– Кассовость для тебя немаловажный фактор?

– Кино должно быть коммерческим. Если его никто не смотрит, значит, оно – плохое.

– Но разве фильмы Тарковского можно назвать коммерческими?

– Они абсолютно коммерческие, что не раз доказывали разбирающиеся в кино люди. Это фильмы постоянно смотрят. Просто, в отличие от «Рэмбо», они не выходят из моды и собирают деньги на всем протяжении своего существования.

– Такой метод самоокупаемости, вероятно, неплох для завода, однако режиссеров твоего плана, равно как и спонсоров, наверное, не очень устроит, если фильм окупится лет через 30–40?

– Ну это другой вопрос.

– Так ты готов снимать такие фильмы?

– На данный момент я готов снимать все, на что у меня будет возможность, независимо от того, принесет это прибыль или нет. Только в любом случае кино нужно делать не для себя, а так, чтобы его хотели смотреть много зрителей.

– Много зрителей с удовольствием смотрели «Просто Марию»…

– И режиссер этого фильма, думаю, радовался такому факту.

– А если бы «Просто Марию» предложили сделать тебе?

– «Просто Марию» я бы, наверное, снимать не стал. Но постарался бы сделать сериал, в котором запросы зрителей как-то сочетались с моими взглядами на подобные сериалы. Скорее, это была бы не мелодрама, а детектив.

– Я знаю немало людей, готовых о многом поспорить с Никитой Михалковым, ты не из их числа?

– Нет. В человеческом плане я с ним абсолютно солидарен. И пока не слышал от него ни единого высказывания, с которым был бы не согласен. Что касается профессиональных тем, здесь мы можем в чем-то расходиться. Например, сейчас отец заканчивает картину «Утомленное солнце». Недавно он устраивал ее просмотр в черновом варианте, пригласил меня. Несколько моментов мне там не понравились. Я сказал ему об этом, и он согласился, что меня очень порадовало. А один кадр, которым я остался недоволен, даже убрал из фильма.

– То, что у тебя такой папа, помогло тебе в жизни?

– Даже очень. И в человеческом плане, и в творческом. Он для меня – камертон. А если ты имеешь ввиду нашу раскрутку, то тут отец ни при чем.

– Неужели ты его никогда ни о чем не просил?

– Я… Его… Нет, пожалуй, не просил. Хотя, не исключаю, что мне еще придется это сделать, и, надеюсь, он мне поможет.