Текст книги "Борис Зосимов. Человек, подаривший нам MTV и «Монстров рока»"

Глава 3
Резкий Барыкин. Бунт «Землян». Сгоревшая иномарка

В первой половине советских 1980-х картина выглядела иначе, и до альпийской релаксации «под крышей дома своего» Зосимову предстоял длинный, рискованный маршрут. После олимпийского оргкомитета, куда он попал по наводке райкомовского коллеги, и «Воскресения», где оказался по зову Мелика-Пашаева, Борис стал действовать самостоятельно, ибо появился выбор возможностей.

«Когда Лёшку Романова забрали в тюрьму, „Воскресение“ распалось. Мы с Ваником не понимали, что делать. Я сказал, что попробую пойти на „свои хлеба“, и начал работать с Сашей Барыкиным. Несколько лет у нас получалось весьма успешно. Он отлично понимал, что я не обманываю его в финансовых вопросах. Это совсем не в моих правилах. И при этом я „заряжал“ ему нереальное количество концертов. Мы работали по всей стране, то от Московской областной филармонии, то от Ташкентского цирка. А поскольку мне тогда нельзя было числиться администратором или директором, чтобы получать свои деньги, приходилось представляться музыкантом. Во время выступлений я, как ишак, номинально присутствовал на сцене, стоял где-то позади, возле кулис».

Возможно, в середине 1980-х, рядом с Барыкиным, уже прошедшим «Динамик» и «Карнавал», Борис на сцене и впрямь чувствовал себя «ишаком». Но пятнадцатью годами раньше, на заре 1970-х, в подмосковных Люберцах бывало и по-другому.

«Я в ту пору играл там на танцплощадке в составе ансамбля „Струны сердца“. Был клавишником и вокалистом. Выходил к публике в белом костюме и думал, что на нас все, включая Сашу Барыкина, который периодически появлялся там на танцах, смотрят как на богов. Не забуду, как орал в микрофон что-то из „цеппелинов“, кажется, Whole Lotta Love, и затем услышал, как двое парней перед сценой делились друг с другом впечатлением: смотри, чувак поет почти как Плант. Тогда у меня крышу сносило от таких комплиментов. Потом-то понял, насколько все это было смешно.

Есть ли у меня записи тех лет с моим вокалом? Нет. Ты не первый, кто об этом спросил. И жена интересовалась, и дети. Но ничего из той концертной практики у меня не сохранилось. Зачем? Когда впервые услышал, как на более-менее приличной для Союза аппаратуре люди играли намного лучше, чем я, тут же решил: все, музыкантом не буду, а стану тем, кто командует музыкантами за кулисами».

«И в амплуа начальника Зосимов действительно оказался эффективен, при этом со всеми „подведомственными“ ему исполнителями сохранял вполне позитивные отношения».

«С тем же Сашей Барыкиным мы очень дружили и никогда не конфликтовали. На гастролях жили в одном номере. Это было просто необходимо. В нормальном состоянии он просыпался утром, подходил к зеркалу и произносил: „Родит же бог такую красоту!“ Но когда выпивал, мог запросто с шестого этажа пойти гулять. Приходилось его контролировать.

Деталей нашего расставания сейчас не помню. По-моему, мне сначала Володя Кузьмин что-то предложил. Но у него в тот момент начался роман с Пугачевой, и я сказал: „Володя, я никогда не смогу дать тебе столько, сколько эта девушка“ и остался на своем месте. Но тут нарисовался Владимир Киселёв, видимо, заметивший и оценивший эффективность моей работы с Барыкиным. Он позвал в группу „Земляне“. Я не хотел уходить от Саши. Однако Киселёв долго уговаривал, и я все-таки согласился».

Обращение к Зосимову директора-барабанщика «Землян» Владимира Владимировича Киселёва (кстати, тоже ровесника Бориса) на первый взгляд казалось странноватым. Зачем вполне благополучному, официальному ленинградскому ВИА, с комсомольским задором певшему про траву у дома и каскадеров, понадобился столичный беглец из ЦК ВЛКСМ, экс-администратор «любительской» рок-команды «Воскресение», фронтмена которой упекли в Бутырку? А уж учитывая специфический характер, амбиции, связи и методы работы Киселёва (позволившие ему постепенно забраться фактически на вершину пирамиды нынешнего российского шоу-бизнеса), его кооперация с Зосимовым смотрелась совсем загадочно и взрывоопасно. В итоге полыхнуло так, что многие запомнили. Но сначала все развивалось мирно.

«Теперь-то я понимаю, почему Киселёв тогда меня уговаривал, – ему понадобилась база в Москве. Таковой для питерских стала моя квартира. Известный ленинградский журналист Миша Садчиков (к сожалению, уже покойный) у меня регулярно останавливался. Музыканты „Землян“ тоже, а Вова года два фактически жил у меня, поэтому я, наверное, лучше всех знал, кто он и что из себя представляет. Досконально его изучил. Невыносимый человек с о-о-очень тяжелым характером. Я хорошо относился к его дочкам и первой супруге. Абсолютно чудесные люди. А вот сам Вова, уф-ф… Я терпел наше общение два с лишним года. Он кормил меня финансовыми обещаниями и всякий раз добавлял: чуть попозже, подожди еще немного. По нашей договоренности мне полагался определенный процент от выступлений ансамбля. И этого процента все не было и не было. По сути, он задолжал мне приличную сумму. А потом уже и деньги стали не важны, просто взаимодействовать с Киселёвым категорически не хотелось. Сегодня, когда он вновь на виду, думаю, многие из тех, кто с ним пересекается по каким-то вопросам, поймут, что я чувствовал тогда.

В какой-то момент я сказал: „Володь, если ты в ближайшие пару месяцев свое поведение не изменишь, я тебя выкину из группы“. Он посмеялся в ответ, решив, что я пошутил. Но я подчеркнул, что настроен серьезно, поскольку понимал: сделать это будет довольно легко. Группа его тогда уже ненавидела. Он вытворял неприемлемые в нормальном коллективе вещи и общался с музыкантами так, что они сами признавались: „он нас за людей не считает“. Представь, со мной от Киселёва ушли все „Земляне“, включая техников».

Произошло это в 1986-м, после «трудового собрания» в группе, которое состоялось вроде как по инициативе музыкантов, но все догадывались, что без влияния Бориса тут не обошлось. По итогам собрания «Земляне» отправили письмо в Госконцерт, сообщив, что не хотели бы в дальнейшем работать с Киселёвым. Их в «головной конторе» услышали. Киселёва из «Землян» убрали, а все руководство группой делегировали Зосимову. Такой лихой сюжет изумил многих. Те, кто был «в теме», ожидали продолжения истории. Владимир Владимирович и в восьмидесятые был уже «непростым товарищем», ввязываться с которым в открытую конфронтацию никому особо не хотелось. А тут «пошёл на таран» в общем-то ещё мало кому знакомый Боря Зосимов, воспринимавшийся как киселёвский помощник.

«Конечно, я отчетливо понимал, что сильно рискую. Этот эпизод многих шокировал в нашей индустрии (если считать, что она уже была). Помню, на каком-то сборном концерте в „Олимпийском“, вскоре после увольнения Киселёва, на меня практически все артисты и администраторы смотрели с вопросом: а кто это вообще? Киселёва в нашей маленькой в то время музыкальной тусовке считали мама дорогая какой серьезной фигурой. Вова же умеет себя подать, что он крут до нереальности. И тут кто-то умудрился его сместить с насиженного места! После этого обо мне, наверное, впервые всерьез заговорили в профессиональной среде».

Разговоры усилились, когда внезапно сгорела машина Зосимова, прямо под его домашними окнами. «Машина была шикарная – „Форд-Сьерра“. Для той Москвы – нечто! Второй такой в столице не было. Купил ее в рассрочку у одного артиста Большого театра. За 50 тысяч рублей. Огромная сумма по тем временам. Когда катался на ней, девушки, образно говоря, под колеса кидались. У нее еще эффектный спортивный спойлер сзади был. Гонял на ней в Крым. А в Москве дурковал: гаишники тормозят, сотрудник подходит и предъявляет мне за превышение скорости. Я согласно киваю в ответ и… трогаюсь с места! За мной – погоня. Сейчас пристрелили бы, наверное. А тогда просто вновь остановился через километр, гаишник опять подошел, а я еще раз свой трюк повторил. Снова поехал, не предъявив документы. С ГАИ у меня отношения были шикарные. А как в те времена могли наказать? Выписывали десятирублевый штраф, и все.

Хотя номера однажды у меня все-таки сняли – „за систематические нарушения“. И что? Смешно говорить сегодня, но без номеров на моем „Форде-Сьерре“ мы с Сашей Шульгиным прокатились из Москвы до Риги. Отдыхать отправились в мой родной город».

А вскоре у Бориса появились возможности путешествовать не только по Советскому Союзу, но и летать в Америку. Однажды туда, за океан, ему дозвонилась мама и взволновано сообщила: «Боренька, у нас несчастье!» Зосимов испугался, подумав, что с папой что-то произошло. Но Раиса Леопольдовна утешила: «Тебе сожгли машину».

«Я выдохнул. Ну, сожгли, что ж… Не главная потеря в жизни. Через пару недель вернулся в Москву, сходил на стоянку, взглянул на обгоревший остов своего „Форда“».

Молва, да и сам Зосимов, сразу определили наиболее вероятного «заказчика» сожжения дорогого авто. Вспомнили о скандально выдворенном из «Землян» Владимире Киселёве. Но потом все как-то улеглось, «разрулили» инцидент. Ныне на вопрос «Причастен ли Киселёв к поджогу твоей машины?» Борис отвечает ностальгически-мемуарно: «Не знаю… Так же, как не знаю, чем бы все закончилось, случись наш конфликт года на три-четыре позже. А в конце 1980-х жизнь человеческая еще чего-то стоила. И тогда состоялась определенная „встреча в верхах“, где серьезные люди все решили словами, объяснив, что трогать меня не надо, иначе возможна ответная реакция.

Вообще, с годами знакомых из того далекого прошлого оцениваешь во многом иначе, отношение к ним меняется. У меня зла ни на кого нет, даже на Киселёва. В принципе, он мой единственный грех в жизни. Я ведь выдавил тогда человека из его дела».

Глава 4
«Хочешь меня грохнуть – делай это сейчас»

За редкую в СССР иномарку Борис выложил десятки тысяч рублей, его пламенный (в прямом и переносном смысле) конфликт с бывшим деловым партнером уладили «серьезные люди», директорское портфолио Зосимова пополнялось во второй половине 1980-х именами популярных артистов, гаишникам на штрафы он запросто отстегивал «червонцы» – без заметного ущерба для личного бюджета. У него получалось быть удивительно удачливым молодым человеком в разгоравшейся «лотерее» советской перестройки.

«Борис точно улавливал порывы и направление горбачевского ветра перемен, того самого wind of change, о котором пели Scorpions и к которому пыталось подстроиться все население Советского Союза. У населения в целом вышло очень по-разному, а вот Борис Гурьевич свой счастливый билетик в этой „геополитической“ (как ныне выражаются) движухе точно отыскал, чудесным образом сочетая расчетливую осторожность с поступками фаталиста».

Ещё будучи импресарио Александра Барыкина, прозорливый Боря понял, что ограничиваться лишь устройством концертов под эгидой разных филармоний в тот момент, когда в стране большевиков нежданно-негаданно вернули НЭП, недальновидно. Для начала он сделал ставку на видеобизнес. У совграждан (тех, что могли себе позволить) в ту пору стали появляться первые личные видеомагнитофоны. Люди хотели смотреть дома то, что по-прежнему не попадало в государственный кинопрокат и на ТВ, но манило своей культовостью, актуальностью, разнообразием, качеством, пикантностью или запретностью. А еще желающим можно было предложить новшество – «семейную видеосъемку». Эпоха любительских кинокамер стремительно уходила в прошлое.

«Как только Горбачев разрешил частное предпринимательство, мы с моим приятелем-соседом сразу зарегистрировали первый в нашем районе кооператив. Решили заняться съемкой свадеб. Идея лежала на поверхности, поскольку у меня уже были свои видеокамеры. Но кооператив просуществовал совсем недолго. Сняли одну свадьбу и поняли, что это не наше. Заработок маленький, мороки много: снимаешь целый день, потом муторно монтируешь. Сегодняшних технических возможностей, программ типа iMovie и прочего еще ведь не существовало».

Зосимов быстро переформатировал свой бизнес. Расстался с компаньоном по кооперативу, да и с самим кооперативом, фактически «ушел в тень», но нашел по-настоящему прибыльный источник. «Сейчас об этом можно смело рассказывать, а тогда мою деятельность афишировать не стоило, она еще подпадала под уголовный кодекс. Первые очень неплохие суммы я заработал на перезаписи фильмов на видеокассеты. Доставал и покупал лазерные диски (финские или еще из какой-то европейской страны) с лицензионными, высококачественными записями популярных фильмов и сериалов, делал с них копии и продавал. „Греческую смоковницу“ и что-нибудь в этом роде я не тиражировал, поскольку знал одного парня, которого реально посадили за распространение „Мальчишника“. Помнишь, комедия с молодым Томом Хэнксом в главной роли? В общем, с такими фильмами решил не связываться. А вот, скажем, на известном австралийском телесериале „Возвращение в Эдем“ я заработал немерено, потому что он у меня у первого в Москве появился.

Дабы снизить риски (ну мало ли кто проколется и нагрянет внезапная проверка из „компетентных органов“), я непосредственно у себя дома оставил только один видеомагнитофон. Остальные аппараты раскидал по нескольким соседям, у которых с утра до вечера шла перезапись. Я им, разумеется, платил. Кажется, рубль за копию. Один из соседей, к слову, являлся очень близким родственником Екатерины Фурцевой. Но он нуждался в деньгах.

Реализовывал я все кассеты самостоятельно. Клиентура в основном была из Грузии, Узбекистана, Азербайджана. Всегда гарантировал им запись высокого качества, и люди у меня годами заказывали. Это приносило хороший доход. Я еще и видеомагнитофоны продавал. Спортсмены мне привозили из поездок на международные соревнования. Без всяких растаможек товар получал. Покупал у них с рук, затем перепродавал. Наибольшую активность развил, наверное, году в 1986-м. Затем эта сфера стала потихоньку легализовываться, видеосалоны открывались, прибыль уже не та получалась. Но я свое заработал. И уступил готовый бизнес Саше Шульгину».

Передав эстафету в видеобизнесе будущему создателю певицы Валерии, целеустремленный Зосимов, еще оставаясь директором «Землян», приступил к стратегическому планированию своего музыкального синдиката. Сейчас, в эпоху российской «вертикали власти», медиахолдингов, весьма отчетливо прорисованных «красных линий» в любой доходной сфере, в том числе шоу-бизнесе (да еще и при великой информационно-рекламной силе интернета), истории, подобные зосимовской, пожалуй, невозможны. Чтобы директор какого-нибудь исполнителя за несколько лет обустроил собственную разветвленную структуру (с фестивалем, лейблом, телеканалом, периодическими изданиями, пулом артистов и прочим) и оказался едва ли не главным игроком на отечественном музыкальном рынке – это утопия. А вот советская империя в фазе распада для предприимчивых натур выглядела почти Калифорнией периода золотой лихорадки. Надо было лишь (как и заокеанским старателям середины XIX века) не потерять голову, во всех значениях сего фразеологизма.

Кстати, упоминание США здесь годится не только для ассоциативности. Именно в этой стране Зосимов постиг теоретические азы того дела, которое обеспечило его навсегда, и нашел компаньонов и инвесторов для важнейших своих проектов.

«В первые свои приезды в Штаты, в конце 1980-х, я купил и прочел десяток специализированных книг по истории рекорд-бизнеса, музыкальному менеджменту, маркетингу, работе с артистами. Для меня стали открытием несколько основных постулатов: нужно создать собственный звукозаписывающий лейбл и от его имени подписывать контракты с исполнителями. Важны устойчивые медиаконтакты. В то время речь шла прежде всего о ТВ и радио. Желательно иметь собственный телеканал, радиостанцию или хотя бы наладить выгодные отношения с кем-то из нужных СМИ. Плюс выстроить надежную дистрибуцию своей продукции (кассет, дисков). До посещения Америки я ни о чем таком не думал и в музыкальном бизнесе мало что смыслил. Наверное, и без тех книг, методом тыка постепенно понял бы, как действовать. Но сколько бы совершил ошибок и потратил времени?»

«В теории все выглядело складно. Однако, как издревле повелось, перенос мирового опыта на российскую почву невозможен без учета „местной специфики“.»

В изученных Борисом американских книгах не говорилось о «братках», «крышах», «старших», о том, «кому занести» или куда позвонить для успешного «решения вопроса», допустим, по усиленной ротации определенного артиста или приобретению эфирной частоты. Хотя отечественный «колорит» Зосимов и без специальной литературы представлял достаточно хорошо, поэтому делал поправку на него сразу, как только в 1989 году создал первое звено своей будущей империи – компанию «БИЗ Экспресс».

«В Штатах, между прочим, тоже в 50–70-е прошлого века существовало в музбизнесе такое явление, как „пэйола“ (рекорд-компании за продвижение своих артистов „тайно“ платили радиостанциям и телеканалам). Потом пэйолу „упорядочили“ специальной статьей в кодексе. Но „братков“ там, конечно, не было. А у нас-то весь бизнес, еще с конца советских времен, обхаживался „крышами“, которые, замечу, вели себя на несколько порядков благороднее „крыш“ теперешних. Российские власти сейчас грамотно разобрались с теми, давними „крышами“ и сами стали одной большой „крышей“. Если тогда, условно говоря, „крыши“ брали десять-пятнадцать процентов от того, что ты заработал, то сегодня, по-моему, забирают процентов восемьдесят. И ничего полезного для бизнеса при этом не делают. Во всяком случае, так я понимаю ситуацию, слушая информированных людей».

Зосимов накопил незаурядный опыт общения с «крышевателями». Однажды мы с ним подробно обсудили эту тему, и вот фрагмент того разговора.

– В 1989-м я как-то неделю дома не ночевал, поскольку получил информацию, что в отношении меня могут с определенной стороны предпринять резкие действия. Да я и без предупреждений понимал, что у покойного ныне Отари Квантришвили, человека опасного, имелись ко мне претензии. Он тогда хотел, чтобы я с ним работал, а я не хотел. В один из вечеров подъехал к дому, запарковался на стоянке и по пути к подъезду заметил, что во дворе стоят какие-то две непонятные машины, явно кого-то поджидающие. Домой заходить не стал, развернулся и отправился жить в другое место.

А через неделю сделал ход конем: пришёл прямо в офис к Отарику и сказал: если хочешь меня грохнуть – делай это сейчас.

– И как он отреагировал? Нарочито удивился: как ты мог такое подумать?!

– Не, он совсем не таким был. И оправдываться не собирался. Я же его знал довольно давно, еще году в 1983-м нас познакомила моя вторая жена, которая была с ним в хороших отношениях. Но в конце 1980-х Отарик пытался весь шоу-бизнес под себя взять. А я, грубо говоря, отказался под него «ложиться». Он мне конкретно сказал: Борь, работаешь со мной. Я ответил: нет, я работаю один. Он, естественно, напрягся. Наверное, после 1990-го, когда началась стрельба налево-направо, я бы повел себя иначе. А тогда мы все, кто вращался в этой сфере, еще не осознавали в полной мере опасности. Да и жизнь человеческая еще чего-то стоила. Никого не убивали. Я даже не задумывался о возможности такого развития событий. И по натуре был не особо боязливый. Хотя, конечно, идти на ту встречу с Квантришвили было страшновато. Но, с другой стороны, если бы я всего боялся, ничего бы в жизни у меня не получилось. Вперед тогда выходили те, кто не трусил. В общем, мы с Отариком поговорили, он увидел, что у меня есть характер, и типа махнул рукой. Ладно, мол, живи.

Вообще, формировавшиеся тогда «крыши» глубоко заблуждались насчет богатств в нашем шоу-бизнесе.

Ты мог провести полсотни аншлаговых концертов, а кто-то в то же время перевез куда-то и продал цистерну нефти, и он был в гораздо большем плюсе. «Крышующие» этого не понимали и полагали, что денег у нас немерено. Поэтому накидывались на нас с разных сторон. Первым попытался, кажется, Ваня Люберецкий, тоже теперь уже покойный. Совершенно отмороженный был пассажир. Для него что нефть, что шоу-бизнес – темный лес, лишь бы кому-нибудь голову оторвать. С ним у меня также произошла «веселая» история. И опять удалось словами все решить. Видимо, я умел с такими оппонентами разговаривать. Это не значит, что в итоге у меня не было кого-то, кто мог, скажем так, подстраховать. Но в отличие от большинства своих коллег я всегда оставался с одними и теми же людьми. Хотя встречал известных и тебе представителей шоу-бизнеса, у которых было по пять, шесть, семь «крыш». Вспомни, например, популярный клуб «Арлекино» и чем там все закончилось.

– Да, минорный вестерн получился с этим заведением, многие полегли: от владельцев до «крышевателей». Ты-то как выбрал себе одних «подстраховщиков» на все время?

– Мой давний близкий друг однажды сказал: хочу познакомить тебя с ребятами, которым нужна определенная услуга, и, наверное, ты можешь им помочь. Познакомил. Я сделал то, о чем они попросили и никогда бы не сумели сделать сами. Это касалось оформления виз. А спустя некоторое время, в 1989-м, возникла ситуация, когда на меня наехали чеченцы. Конкретно наехали. Они ж тогда первыми начали «крышевать». А у меня уже «БИЗ Экспресс», офис, занимаюсь музыкой, концертами и так далее. И вот наехали. Причем еще не зная определенно, что с меня взять.

– Как они тебя нашли?

– К сожалению, один из моих сотрудников привел их прямо в офис. Давай, мол, познакомлю. Он по глупости это сделал, без цели навести. Пришлось задуматься, что предпринять, поскольку данные «пассажиры» вели себя крайне мерзко. Угрожали, сказали, чтобы платил им, назвали сумму. Я спросил: за что? Откуда у меня такие деньги? Ну и, будучи человеком не очень прогибающимся, решил опять пойти ва-банк. Ребятки были молодые. Я сказал: можете со мной что хотите делать, но я раздобуду телефонные номера ваших родителей, родственников и расскажу им, чем вы тут в Москве занимаетесь. А у них же в традициях почитание и боязнь старших. Они, конечно, в ответ опять грубили. И я начал искать какой-то реальный способ решения проблемы. Обратился за советом к тому самому своему близкому другу. Он ответил: ты же приятелям моим услугу с визами оказал, так позвони им, расскажи об этой ситуации.

Я позвонил. И они буквально за две недели все вопросы каким-то образом решили. От меня отстали – видимо, убедили тех ребят, что ко мне лезть не надо. Одного из «наехавших» я позже видел. Он был уже совладельцем банка, в деловом костюме.

После этой истории я сам предложил тем, кто мне помог, продолжить наше сотрудничество. С их стороны никаких просьб или требований не было. По сути, у нас сложились чисто дружеские отношения на много лет. Мы продолжали общаться и когда я уже вышел из бизнеса. Что бы ни говорили об этих людях, но те, кто работал со мной, – фантастические ребята. Может, мне просто так повезло. Они есть и сейчас. Но контактируем уже редко, ибо в разных странах живем. Благодаря им тема «крыши» в известном восприятии этого понятия меня миновала. Я попал на порядочных людей.