Текст книги "Борис Зосимов. Человек, подаривший нам MTV и «Монстров рока»"

Глава 5
Как переночевать в доме американского миллиардера

Везение с отблеском волшебства сопутствовало Борису в прошлом веке регулярно. Криминальные переплеты не становились для него фатальными, конкуренты на обочину не вытесняли, да и вряд ли смогли бы, даже желая того. Отдельные «производственные конфликты» так или иначе решались в его пользу. И к тому же страна стремительно освобождалась от советского панциря, открывая Зосимову немыслимые совсем недавно пути к процветанию.

«В СССР еще не разрешили свободный обмен валюты, не упразднили ОВИРы и „выездные визы“, готовились к выпуску продуктовых талонов, завуалированных в столице под „визитную карточку покупателя“, а Борис уже раскладывал свой пасьянс по обе стороны Атлантики при содействии американского миллиардера».

В 1989 году он случайно-вероломно завязал приятельские отношения с 24-летним выпускником факультета искусств Колумбийского университета, увлеченным гитаристом-любителем Дирком Зиффом – старшим в братском трио наследников издательской империи Зиффов.

«История почти фантастическая, – говорит Зосимов. – Зашла ко мне тогда в гости знакомая девушка со словами: „Ой, Боря, я влюбилась в американца. Хороший парень и, видимо, небогатый. Приезжал с какой-то рок-группой в Одессу, и там мы познакомились. Оставил мне свой телефонный номер“. – „И чего ты ему не позвонишь?“ – „Так я же не говорю по-английски, а он – по-русски“. – „Давай телефон – я сейчас сам ему позвоню“. Набрал номер и на своем ломаном в ту пору английском объясняю: рядом со мной Наташа, которую вы знаете, она хотела бы с вами поговорить. Он с воодушевлением воскликнул: „Наташа! Да-да!“ После чего я еще о чем-то его спросил и передал трубку подруге.

Несколько минут они просто с придыханием повторяли имена: Дирк… Наташа… Дирк… Наташа… Вот и весь разговор. Кто такой этот Дирк, я понятия не имел. Зато помнил, что скоро мне с моей дочкой Ленкой лететь в Лос-Анджелес к Дезмонду Чайлду…»

Если бы Зосимов задумал навестить Чайлда чуть раньше – скажем, когда тот сочинял с Bon Jovi хит Livin’ on a Prayer, возглавивший мировые чарты, а Борис нелегально переписывал в соседских квартирах видеофильмы для клиентов с Кавказа, его выслушали бы примерно так же, как поэта Бездомного в сумасшедшем доме. Но в 1989-м чудеса в Союзе уже случались. Например, в Москву по программе Music Speaks Louder Than Words приехала целая когорта востребованных штатовских сонграйтеров, среди которых оказался и Дезмонд. На волне перестроечного братания и окончания холодной войны возникали разные интернациональные замыслы и проекты. В данном случае авторитеты мировой поп-музыки налаживали общение с популярными советскими композиторами: Тухмановым, Николаевым, Крутым, Матецким, дабы записать совместную пластинку. Для Владимира Матецкого тема получила развитие. Дезмонд позвал экс-басиста «Удачного приобретения» и автора серии шлягеров Софии Ротару в Калифорнию, где они приступили к созданию дебютного репертуара для группы Red Sky – еще одной попытки экспорта советских музыкантов на международную сцену. Затея обломалась на подготовительной стадии. «Наверное, время тогда не подошло для такого проекта, – сожалеет Матецкий. – И Дезмонд был очень занят другими артистами и записью своего сольного диска. Но опыт тем не менее получился интересный и уникальный. К тому же Чайлд в тот период был в топе».

Отчего топовый Дезмонд, чьи боевики – важнейшая часть репертуара Kiss, Шер, Aerosmith, Элиса Купера, заинтересовался экспериментальной советской затеей Red Sky, Зосимов, которому «Матецкий предложил фактически стать менеджером этого проекта», объясняет просто: «Чайлд, будучи человеком нетрадиционной сексуальной ориентации, дико запал на вокалиста Red Sky».

Приглянувшегося Дезмонду парня – Лёню Алексеенко из провинциального сибирского Артёмовска – приметил Матецкий, когда Леонид уже перебрался в Москву. Зосимову предстояло доставить перспективного певца на Западное побережье США. Однако сначала Борис решил съездить к Чайлду сам – «проверить на месте, что к чему». Прямых рейсов из Москвы в Лос-Анджелес в то время еще не было, и Борис с 14-летней дочкой Леной летели через Нью-Йорк.

Об этой логистике Зосимов шустро вспомнил, когда обеспечивал телефонное слияние своей влюбленной знакомой с Зиффом. Выждав небольшую паузу после содержательного воркования молодых, Боря звякнул Дирку повторно. «Не поверишь, но у меня тогда с собой для поездки в Америку имелось не больше полусотни долларов. А трансфер предполагал ночевку в Нью-Йорке. Для оплаты двухместного номера в гостинице средств явно недоставало. В LA меня ждал Дезмонд и его люди, там все расходы оплачивали они. Но до этого надо было как-то перекантоваться в NYC. В общем, я опять набрал Зиффу. Прикинь, наглость какая! Мало того что звоню незнакомому человеку, так потом выяснилось, еще и миллиардеру!

В первой же фразе сказал ему: „Дирк, я друг Наташи, скоро собираюсь в Нью-Йорк, и мне надо там переночевать“. Он спросил: „А ты вообще-то кто? Чем занимаешься?“ – „Ну, музыкой… в смысле, менеджментом музыкальным, сейчас вот еду в Лос-Анджелес, меня там ждет Дезмонд Чайлд“. Дирк ответил: „Перезвони минут через пятнадцать“. За это время он каким-то образом связался с Дезмондом, выяснил, что я действительно тот, за кого себя выдаю. И в нашем следующем разговоре сам предложил: давай у меня остановишься.

Прилетели мы с Ленкой в Нью-Йорк, денег хватило только на такси до дома Дирка. Зашли к нему, познакомились лично. Нашли общие темы: планы, музыка и тому подобное. Позже я узнал, что он сам неплохой гитарист, у него фантастическая коллекция гитар, которые куплены у многих суперзвезд. Он же потом и у Ленки в клипе, который я в Нью-Йорке снимал, на гитаре сыграл.

А в тот раз мы переночевали у него, и я с ужасом думал, как теперь добираться в аэропорт, чтобы лететь в Лос-Анджелес. Но Дирк сказал, что даст нам машину. Правда, не уточнил, надо ли мне будет ее оплачивать. Утром у подъезда нас ожидал огромный лимузин. Я в шоке: сколько это стоит? Сказал Зиффу, что не могу себе позволить такое такси. Он ответил: не волнуйся, все оплачено. И мы поехали в Лос-Анджелес. Провели там дней десять. Пообщались с Дезмондом. Я ему пытался Ленку втюхать, мол, напиши песни для моей дочери. А он отвечал: сначала привези вокалиста Red Sky.

На обратном пути в Москву мы опять ночевали у Дирка в Нью-Йорке. Но я по-прежнему не представлял, кто он конкретно. В тот момент это трудно было определить. Да, общительный парень с двухкомнатной квартирой на Манхэттене, в которой разбросаны гитары, джинсы и т. п. Позже выяснилось, что эту квартиру он просто снимал, пока строился его пентхаус.

По приезде в Москву я отправил к Дезмонду желанного вокалиста. Но их история закончилась быстро и забавно. Чайлд поработал с ним пару дней, потом стал оказывать ему знаки внимания, и однажды простой русский парень Лёня ответил ему хуком с правой. На этом проект завершился. И что с этим музыкантом происходило дальше, я не в курсе».

Алексеенко не пропал, отвергнув симпатии Чайлда. Как рассказал мне Владимир Матецкий, музыкант давно живет в Израиле, исполняет этническую музыку. Был женат на известной палестинской певице Рим Банна, с которой познакомился, когда она училась в Москве, и которая, увы, в 2018-м скончалась. Владимир с Леонидом контакт не утратил, и даже встречался лет пять назад, когда Алексеенко приезжал в Россию. А вот Борис ни с Лёней, ни с Чайлдом более не пересекался. Зато история с Red Sky косвенно поспособствовала укреплению его полезного знакомства с Зиффом.

«Вскоре мои поездки в Нью-Йорк стали частыми, поскольку я решил таким образом выстраивать свой бизнес. И всякий раз я останавливался там у Дирка. На первых порах он мне реально помогал. Однажды я собрался, кажется, в Денвер, на переговоры с одним рекорд-лейблом. А у меня банально не хватало денег на билет. Об этом узнал дружок Дирка, с которым они вместе на гитарах играли. Он мне сказал: давай я тебе дам 25 тысяч долларов в обмен на пятьдесят процентов от твоего развивающегося бизнеса. Я подумал: вау! Реальная сумма, какой у меня тогда и близко не было. Рассказал о предложении Зиффу, а он отреагировал с возмущением: что?! Тут же позвонил этому другу и отчитал его за желание воспользоваться, скажем так, моей деловой неопытностью. После чего Дирк сделал свое предложение: „Борис, я прямо сейчас переведу тебе на кредитную карту 50 тысяч долларов на всякие расходы и возьму десять процентов твоего бизнеса“». Это была отличная сделка для Зосимова не только в тот момент, но, как выяснилось, и на ближайшую перспективу. В 1990-м Борис прибавил к своей советской структуре «БИЗ Экспресс» (с уставным капиталом – 10 тысяч рублей) зарегистрированную в американском штате Делавэр компанию BIZ Enterprises, десятипроцентным дольщиком которой стал миллиардер Зифф. Впрочем, и в этот момент, уверяет Зосимов, финансового масштаба Дирка он еще не представлял.

Глава 6
Папа русского метала

В прологе последней десятилетки XX века у будущего магната российской музыкальной индустрии, честолюбивого основателя бренда BIZ Бориса Зосимова по артистической части «на балансе» находился лишь быстро «едущий с ярмарки» ансамбль «Земляне». Сей отзвук позднесоветской эстрады на фоне «чесовой» эйфории ларечной попсы («Ласкового мая», «Миража», «Комбинации» и прочих) и победно вышедшего «из подполья» на стадионы русского рока выглядел совершенно бесперспективно. Зосимову требовался эффективный стратегический ход. И он его нашел, в привычном стиле рассудочно рискнув. Бывший комсомольский функционер поставил на доморощенный хард-н-хеви.

«После феерической для советских „металлистов“ второй половины 1980-х, когда ведущие команды жанра („Ария“, „Круиз“, „Черный Кофе“, „Август“, „Мастер“ и другие) попали в мейнстрим и собирали на своих выступлениях толпы фанатов, у этих длинноволосых, „проклепанных“ ребят начался ощутимый спад. С приходом девяностых отечественные меломаны и организаторы концертов все чаще говорили о „закате метала“. Но Зосимов решил, что данный „рудник“ еще не исчерпан».

От некоторых своих коллег-журналистов я тогда неоднократно слышал предположения, что глава «БИЗа» увлекся этой «гиблой» темой в силу личных пристрастий. Мол, просто нравится ему хеви-метал, даже доморощенный. Мне такая версия казалась слишком романтичной. С момента моего знакомства с Борисом (как раз в пору его «металлического» старта) в нем не просматривались черты энтузиаста-подвижника. Действовал он всегда рационально, даже воплощая авантюрные на первый взгляд идеи.

«Мои вкусы тут ни при чем. Я лишь четко оценил возникшую ситуацию. Отовсюду хлынула новая попса, пользовавшаяся массовым спросом. У другой части публики были свои кумиры: Гребенщиков, Шевчук, Бутусов, к которым я не лез и не собирался. „Металлюги“ же постепенно оставались у разбитого корыта. Среди них было достаточно монструозных, известных команд, которые теряли свою востребованность. Грубо говоря, они скоро стали бы на хрен никому не нужны. Я решил собрать их вокруг себя, понимая, что денег на них особо не заработаю, но имя свое продвину. Стану этаким папой-спасителем русского тяжелого рока. В отличие, например, от моего друга Юры Айзеншписа, у меня не было задачи получить в свои руки какую-то кассовую группу (вроде „Кино“) и с ней „колотить“ деньги. Я такое уже прошел – с Барыкиным, „Землянами“. В данном случае речь шла не о сиюминутной выгоде, а о маркетинговом приёме. И я начал договариваться с этими „безнадежными металлюгами“. Причем тогда ещё без всяких контрактов, на уровне рукопожатий. Они были заинтересованы во мне, а я – в них».

Интерес к Зосимову со стороны передовых советских «металлистов» основывался на вполне практичных вещах, главной из которых являлся подхваченный Борисом фестиваль «Монстры рока СССР». Говорю «подхваченный», поскольку сама идея подобного феста за несколько лет до его советской версии уже не раз успешно обкатывалась в разных европейских странах под эгидой популярного специализированного журнала Metal Hammer. Это издание поддерживало и фестивальный проект Зосимова. Хотя организацию дебютной акции «Монстры рока СССР», пошумевшей в Череповце на пороге осени 1989-го, ассоциировали еще и с клавишником и продюсером хард-роковой команды «Маркиза» Сергеем Соколовым. Вокалисткой «Маркизы» была супруга Соколова, Елена. С этой парой у Зосимова связано поучительное воспоминание.

«Изначально я видел в Соколове партнера. У меня уже был „БИЗ Экспресс“, а Соколов продюсировал „Маркизу“ и совместно со мной хотел продвигать металлический фестиваль „Монстры рока СССР“, чем мы и занялись. В какой-то момент в 1990-м я в очередной раз уехал по делам в Америку, а его оставил на хозяйстве в Москве, делегировав все начальственные полномочия в моей фирме, включая право подписи финансовых документов. На счету у меня лежало порядка миллиона рублей – в то время очень большие деньги. По возвращении из Штатов обнаружил, что от миллиона осталось, условно говоря, рублей пять. Соколов при этом ездит на новом „Мерседесе“, жена его одета в норковую шубу… Не знаю, чего он так разгулялся в мое отсутствие. Решил, видимо, что жизнь завтра заканчивается. Растраченная им сумма была кредитной. Я потом год работал на то, чтобы вернуть деньги банку. Забрал, разумеется, у Соколовых и ту машину, и шубу, потом продал, тоже для погашения долга.

Что в дальнейшем происходило с Соколовым и „Маркизой“, не в курсе. Как-то он пропал из виду. Но я ему благодарен за урок. Пожалуй, это единственный в моей жизни случай, когда меня кинул человек, которому я верил. Слава богу, это произошло в самом начале моего пути в бизнесе. Больше я таких ошибок не совершал и с тех пор решил обходиться без деловых партнеров».

Второй фестиваль «Монстры рока СССР», проходивший в течении двух дней в конце марта 1990-го уже в московском Дворце спорта «Крылья Советов», снимавшийся советским телевидением и анонсировавшийся на ТВ под фрагмент песни Break The Rules Удо Диркшнайдера, подтвердил точность зосимовских расчетов. Участники феста, в частности его хедлайнеры «Круиз», «Мастер», «Черный кофе», отнюдь не выглядели «уходящей натурой», особенно на фоне многотысячной толпы фанов, собравшихся на стадионе. Лайн-ап мероприятия дополнила даже заокеанская гостья – солистка американской группы Hellion Энн Болейн. И все это масштабное действо было увенчано логотипом «БИЗ». В конце мая того же года «Монстры…» при аншлагах «ковали металл» уже в Питере. А Борис Гурьевич в интервью центральным газетам, например «Московскому комсомольцу», не просто «пиарил» свой проект, а преподносил его почти как эстетический вызов ширпотребу: «Идея акции „Монстры рока СССР“ появилась у меня от неприятия того, что происходит в советской популярной музыке».

«Индустрия фонограммного творчества расплодила огромное количество групп, которые лично мне совсем не нравятся. Я решил заняться направлением хард-н-хеви, во-первых, потому, что этот жанр исключает пение под фонограмму, и, во-вторых, потому, что в стране есть множество музыкантов, чей талант заслуживает лучшей участи…»

Сейчас, спустя несколько десятилетий, Зосимов вспоминает о «Монстрах…» без культуртрегерской патетики: «Я с успехом возил по городам обойму из шести-семи наиболее топовых отечественных „тяжелых“ групп, Только „Ария“ не вписалась в этот пул. У них там были какие-то проблемы с составом. Но мне и без „арийцев“ вполне хватало музыкантов, собиравших на моих фестивалях дикое количество сумасшедших людей, показывавших „козу“.

Сотрудничавшим со мной командам я предлагал неплохие в те годы условия. Рассказывал, что у меня есть небольшая студия и база, – можете там репетировать и записываться. Есть свое кафе – будете там питаться. Я же открыл тогда на Патриарших „Биз-кафе“ в помещении, которое купил за копейки у Марты Могилевской. И оно стало впоследствии таким „металлическим“ и деловым штабом, где все собирались, общались, вели переговоры. Хотя изначально приобрел это заведение просто потому, что жил в тот момент один (между браками и герлфрендами) и хотелось где-то кушать, а нормальных ресторанов в Москве еще практически не было. Сохрани я это заведение до сегодняшних дней, у него была бы солидная стоимость: престижная локация и такой исторический бэкграунд! В общем, я гарантировал интересовавшим меня музыкантам некую инфраструктуру и свои возможности. А у меня уже появились завязки и на телевидении, и в прессе. Но главное – я организовывал фестивали, крупные концерты. Большинство из хард-роковых исполнителей сидели тогда почти без работы или имели ее очень мало. А я предлагал им гастролировать по всей стране, не меньше „Ласкового мая“. И так мы отработали несколько лет. И все получили то, что хотели, – и я, и они».

Помимо «металлических грандов» с филармоническим опытом, ведущие участники которых были практически из одного поколения с Зосимовым, под сенью структуры «БИЗ» оказалась пара молодых, быстро набиравших популярность команд из московской рок-лаборатории. Точнее, с них-то Борис и начал формирование списка «своих артистов».

«Из всех моих групп по-настоящему мне нравились „Э.С.Т.“ и „Черный обелиск“. Они первыми и перешли ко мне. С лидером „Э.С.Т.“ Жаном Сагадеевым я познакомился на каком-то мероприятии, а он чуть позже привел на встречу в „Биз-кафе“ Толика Крупнова из „Обелиска“. Затем Дима Варшавский с „Черным кофе“ появился, потом другие группы…»

Привлечение металлистов всея Москвы в фирму «БИЗ» началось для Бориса с еще одного профессионального конфликта, который вроде бы оказался для него совершенно неожиданным и который он в итоге преобразовал во благо для своего дела. Договорившись о сотрудничестве с Сагадеевым и его «Электро-Судорожной Терапией», глава «БИЗ» не учел (а Жан ему, видимо, не пояснил), что у группы уже накопилась определенная успешная история и есть продюсер – весьма активный и дерзкий малый Эдуард Ратников. Выходило так, что «Э.С.Т.» отфутболивает Эда и переходит к дяде побогаче и повлиятельнее.

«Я тогда еще Эдика не знал и понятия не имел, что Жан с группой, оказывается, уходит от него ко мне. Но Эд вскоре сам появился в моем офисе и фактически с порога сказал: „Вы когда-нибудь об этом пожалеете“. В ответ я предложил ему не волноваться и работать вместе. Он отрезал: „Я всегда буду работать самостоятельно“. Хорошо, говорю, но ты все же еще подумай и, если что, приходи».

Глава 7
Боевой Эд. Превращение соперника в сотрудника

И Ратников пришел. Не только на следующую встречу с Зосимовым, но и в BIZ Enterprises и в один из главнейших в карьере Бориса проектов – фестиваль Monsters of Rock-91 на Тушинском аэродроме, где Эд был среди основных лиц в штабе организаторов. Альянс у них получился столь же взаимовыгодным, как у Зосимова с «металлистами». И, наверное, в том, что Ратников давно находится среди лидеров российского промоутерского цеха, более четверти века возглавляя свое успешное концертное агентство T.C.I., немало значит опыт, приобретенный им в период работы с Зосимовым.

«Дословно не помню, что сказал Борису при первом общении, – рассказывает Ратников. – Но допускаю, что действительно мог произнести нечто вроде: „Вы еще пожалеете об этом своем поступке“. Потому что Зосимов реально становился занозой. С одной стороны, его деятельность мотивировала меня на поиск каких-то новых, более крутых ходов в работе, с другой – все разрушала, ибо то, ради чего я старался, постепенно переходило к нему, как те же „Э.С.Т.“ или „Черный обелиск“. На этом этапе я воспринимал Зосимова как человека, непонятно откуда возникшего в музыкальном бизнесе. Некий товарищ из ЦК ВЛКСМ вдруг начал осваивать рок-поляну. Выглядело так, что он конкурирует со Стасом Наминым, тоже рокером с кремлевской историей и своим продюсерским центром. А я был „одной ногой“ в московской рок-лаборатории, поскольку все коллективы, с которыми я работал, являлись лабораторскими („Шах“, „Черный обелиск“, „Э.С.Т.“). Расстановка выглядела понятно: есть рок-лаборатория, и параллельно с ней существует Центр Намина. И вдруг в 1989-м появляется Зосимов с Соколовым и проектом „Монстры рока СССР“. Что там между ними произошло, я не вникал, но их тандем просуществовал недолго, и вскоре Борис продолжил двигать „Монстров“ самостоятельно. А тут еще сама по себе появилась на горизонте группа „Любэ“, на мой взгляд, копировавшая стиль и тематику песен „Э.С.Т.“, только в более лоховом, попсовом исполнении. Ни хрена себе, прикинул я, обкладывают со всех сторон, надо как-то поактивнее действовать. А моей изначальной целью были Европа, мир, цивилизация, продвижение туда себя и своих артистов. Я был очень активным, общительным молодым человеком, с опытом диджейства в „Орленке“, в „Молодежной“, с отличным разговорным английским. Как только появилась возможность, стал выезжать в Германию, Бельгию, Францию, обрел там друзей и знакомых. Потом через них находил ангажемент моим командам, прежде всего „Э.С.Т.“, привозил на европейские рекорд-лейблы демозапись их дебютного альбома. Это был мой первый продюсерский эксперимент, и с музыкантами группы у нас сложился прямо настоящий, духовный, энергетический альянс. Мы подпитывали друг друга. И, думаю, без моей энергии не получилось бы того „Э.С.Т.“, каким он являлся в лучшие свои годы – в 1988–1989-м.

При этом до „Монстров рока“ я вообще не слышал о Зосимове. Поскольку находился в андеграунде и не пересекался с существовавшей тогда системой советского концертного бизнеса. Хотя со многими коллегами-мэтрами, директорами известных хард-роковых команд общался: с Виктором Векштейном, Матвеем Аничкиным, Лёней Фишманом… В тот момент они представлялись мне высшей лигой. А я, как говорится, где-то там мелочь по карманам тырил. Но в то же время иногда наблюдал, как разгружаются, например, у зала московского Центрального дома туриста или в Олимпийской деревне КамАЗы с оборудованием групп „Черный Кофе“ или „Круиз“, а потом на те же площадки приезжали мы, скажем, „Черный обелиск“, со своей скромной „повозочкой“. Но у грандов случался какой-то процент непроданных билетов, а у нас залы трещали по швам при абсолютных аншлагах. Это укрепляло уверенность в собственном потенциале, я никакого сотрудничества ни с кем не искал. Напротив, красной строкой для себя прописал: чувак, ты выбираешь свой путь и идешь по нему сам. Ты не прилипала и рассчитываешь только на себя.

Но вот приходит Борис Гурьевич Зосимов, в то время – просто Боря, молодой, обаятельный, энергичный, наглый, интеллигентно-наглый (очень важное качество в нашем деле) деятель, и обращает внимание на моих артистов. Именно моих, потому что, как и я, справедливо считает, что эти артисты драйвовые, коммерчески интересные, независимые. И надо бы поскорее сделать их зависимыми. Зависимыми от него. Он начинает прибирать к рукам тех, чью карьеру я хочу двигать вперед вместе со своей. А артисты же все немножечко как дамы с… пониженной социальной ответственностью. Им всегда интересно, у кого длиннее, больше, что предлагают.

„Зосимов сулил заманчивые перспективы: смотрите, у меня рекорд-лейбл, радио, выходы на ТВ, я выстраиваю линию развития группы с ориентиром на контрактные переговоры с мэйджорами и так далее. Естественно, артисты задумывались, как им усидеть на двух стульях. Но на двух усидеть нельзя“.

Для меня это вообще неприемлемо. А мои ребята, с которыми я только что оттарабанил двадцать пять концертов по Западной Германии, в туре, мною лично организованном, где мы заработали бабки, небольшие, но свои, и вложили их в покупку хороших инструментов, вдруг повелись на соблазны со стороны. Я хотел, чтобы мы развивались и сохраняли независимость, а они собрались уходить, причем вместе с нажитым нашими общими усилиями имуществом. Сейчас, издалека, все выглядит вроде и естественно: парни же работали, это их инструменты. А тогда ситуация смотрелась совсем иначе. И мы вели неприятные разговоры, что-то выясняли, при том что я понимал: им хочется как можно скорее разборки закончить и переметнуться. Лишь гитарист „Э.С.Т.“ Вася Билошицкий сказал, что как-то по-свински получается и он так поступать не хочет. Вплоть до того, что уйдет из команды. А Жан себя повел… по-другому. Собственно, после этого я решил с ними больше не работать никогда. Мы продолжали как-то дружить и даже взаимодействовать, когда я сотрудничал с Зосимовым, но сосуд уже был разбит. Я хорошо усвоил урок предательства и с Жаном, и с Толей Крупновым. Наша дружба и союз, творческий, профессиональный, были больше, чем просто бизнес. Скорее – сплав энергий, поступков, потом все куда-то растворилось и многое пошло не так.

Конечно, у Бориса и кругозор был шире, и возможностей несравнимо больше. Но после этой ситуации мне хотелось поговорить с ним прямо и конкретно.

Разговор состоялся, хотя в первый раз он и обошелся со мной как с мальчиком. И сейчас, возможно, не особо хочет это вспоминать. Образно говоря, он тогда был снисходителен и как бы намекал, похлопывая по плечу: извини, парень, у тебя еще волосы на груди не выросли, а у нас тут тема серьезная. Ну, если слегка утрировать, приблизительно так выглядела наша беседа.

Ладно, подумал я, еще вырастут у меня волосы где надо. И в тот раз мы на этом расстались. Но отмечу, что и тогда Борис по отношению ко мне вел себя на удивление корректно.

А через некоторое время он мне позвонил: заходи на разговор. Я подъехал в его офис на Серпуховской, 44, и оттуда мы отправились поужинать. Борис привез меня в какой-то индийский, кажется, ресторанчик на Краснопресненской. Там мы тепло пообщались.

По-моему, это было вскоре после случая с Васей Билошицким. Он же все сомневался в корректности ухода „Э.С.Т.“ от меня в „БИЗ“, а у группы уже маячили гастроли в Америке. Ну, и к нему домой приехали пообщаться суровые Борины „представители“: мол, ты, чувак, либо инструмент верни, либо поезжай с группой в Штаты. А к этому разговору подключился я, бесстрашно ответив на все их вопросы. Они меня уже и припугнуть пытались, чуть ли не стволы в колено тыкали. Но видели, что эффекта нет, и расстались мы, как ни странно, практически друзьями. А Вася полетел с группой на гастроли, я ему сам сказал – поезжай. Борис тогда удивился моему напору и, видимо, решил, что лучше договориться и мою атомную силу постараться запустить на пользу делу. Так, собственно, и вышло».

Зосимов о той истории с Билошицким как-то совсем не помнит. «Я вообще не вдавался в подобные детали, – объясняет Борис. – Кто там хотел или не хотел из „Э.С.Т.“ ехать? Поэтому маловероятно, что я мог кого-то для выяснения вопроса отправить к Васе. Разве что Серёжа Чистопрудов просто лично к нему съездил, поговорил. Но я помню лишь, что предложил группе полететь в Америку, оплатил им этот выезд. И они поехали».

Сергей Александрович Чистопрудов – практически непубличная, но значительная фигура в период становления зосимовской империи. Вовсе не рок-н-ролльный изначально товарищ, основавший во второй половине 1980-х, скажем так, охранно-спортивный клуб «Норд» для «обеспечения безопасности массовых мероприятий», познакомился с Борисом практически одновременно с появлением «БИЗ» и впоследствии долго являлся вице-президентом этой структуры. Весомой была его роль и в подготовке эпохального феста «Монстры рока» в Тушино. Но о том чуть позже. А пока вернемся к Эду.

«После нашего ужина в ресторане Зосимов предложил мне не столько работу в своей фирме, сколько сотрудничество. Я приходил в „бизовский“ офис когда хотел. И с каждым моим появлением там все начинало оживать и двигаться. Это все замечали.

Я вел какие-то проекты. У нас же был телеканал, радиостанция. Требовалось наполнять их эфир интересными, эксклюзивными вещами. Я подолгу находился в Европе, посещал там разные концерты, общался с музыкантами. Многие из них были моими друзьями: Pantera, Biohazard, Sepultura. С участниками таких групп нужно было делать интервью, чтобы запускать их в различных программах „бизовского“ производства: в „Черной пятнице“, в „Рок-наряде“ Мишки Борзина, где-то еще. И я всегда привозил какой-то материал. Через некоторое время Борис начал финансировать мои поездки, поскольку я стал самой креативной, деятельной и супермобильной единицей во всей его структуре. На такое сотрудничество, вроде бы расходившееся с моим принципом полной самостоятельности, я согласился, поскольку убедился, что Борис – глубоко порядочный мужик. Какой бы крутой бизнес-акулой он ни становился, с какими бы опасными, мощными авторитетами ни контактировал, на какой бы тонкой грани ни балансировал, он сохранял свою порядочность. Это – та самая крепость, что помогала ему существовать и уцелеть в жестких реалиях формировавшегося российского капитализма».